что делают с детьми в детском доме за плохое поведение
Чего ждать от ребенка из детского дома
Они не доверяют взрослым
Главное, чем отличаются дети из детского дома, — у них нет базового доверия к взрослым и вообще к миру. Оно формируется в первые годы жизни, и если в этот момент ребенок оказался без попечения родителей, задуманная природой схема нарушается. Младенец должен удовлетворять свои базовые потребности мгновенно: как только родитель слышит, что ребенок закряхтел или заплакал, он подлетает и разбирается, в чем дело, помогает справиться с проблемой — меняет памперс, кормит, укачивает. Когда это происходит изо дня в день, ребенок усваивает, что он в безопасности, о нем обязательно позаботятся. В учреждении детей тоже кормят, пеленают и купают, но там все происходит в определенные часы, по расписанию нянечек. Младенцы же испытывают потребности не одновременно и не по часам, поэтому часто получается, что ребенок получает необходимое уже после того, как он поплакал и заснул в одиночестве. К сожалению, так ребенок усваивает, что никому не нужен.
Человеческая психика устроена так, что обида и злость переносится на того, кто находится в поле зрения. Хотя ребенка оставила родная мама, сердится он на воспитателей или приемных родителей. Казалось бы, что они могут помнить, такие маленькие, до года? Но это не интеллектуальное знание, а чувственное. Оно закладывается еще внутриутробно, а накапливается после рождения. Младенец хорошо запоминает тот ужас и холод, которые он испытывал, когда лежал в кроватке и плакал один. Это очень трудно компенсировать, когда ребенок уже подрос, но возможно.
У них могут быть проблемы с границами
Когда с ребенком мало взаимодействуют взрослые, не берут на руки, не обнимают, у него плохо формируется понимание границ собственного тела — и это сказывается на поведении в дальнейшем. Чтобы человек понял, что хорошо, а что плохо, он должен для начала осознать свои собственные границы — телесные. Обычно новорожденные все время находятся в контакте с мамой, а сироты этого лишены, и образ тела у них формируется позже. У них не «плохая генетика» — просто они не прошли необходимые этапы эмоционального развития.
В школе приемных родителей учат, как компенсировать эти пробелы и как бы заново пройти период, когда ребенок не получил поддержки родителей. С помощью разговоров это сделать сложно, поэтому психологи придумывают разные игры и метафоры для процессов, которые происходят между родителями и ребенком.
Упражнение первое — знакомство с собой. Посмотрите в документах, какой у ребенка был вес и рост при рождении (обычно эти данные есть у опеки). Чтобы восстановить свою историю и заново прожить ее с вами, ребенку важно узнать о себе всю эту информацию и, например, потрогать бирочку из роддома. Психологи предлагают показывать, а не проговаривать словами: вместе с ребенком отмерить 50 сантиметров, сделать сверток из одеяла, объяснить: «Смотри, вот такой ты был, когда родился». Отмерить вес младенца на кухонном безмене, дать подержать этот сверток ребенку. И маме тоже: «Мамы же с тобой тогда не было, но давай представим, как бы это было, она бы очень хотела уже тогда тебя обнять и о тебе позаботиться». Многие родители смущаются, говорят, что ребенок уже большой и в этих играх нет смысла, но на деле и 7–8-летних, и язвительных подростков, и даже совсем взрослых людей интересуют такие вещи.
Иллюстрация: Рита Морозова
У него есть биологические корни, их нужно принять
Приемным родителям важно почувствовать благодарность к биологической матери ребенка. Ведь, какой бы она ни была и где бы она ни находилась, она родила человека, который теперь стал частью их семьи. Если бы эта мама жила благополучно и отлично справлялась, ее не лишили бы родительских прав, и сына или дочери у вас бы не было. Ребенок тоже должен принять свои корни — тогда он не будет срываться на родителей. Иногда в приемной семье плохо отзываются о биологических родителях: «Понятно, в кого ты такой!» Это недопустимо. Детская психика устроена так, что в любой ситуации ребенок будет винить себя: родители разводятся — значит я сделал что-то не так, мама оставила меня в детдоме — значит я плохой. А когда ребенок считает себя плохим, он и вести себя будет плохо — подтверждать свою идентичность.
Задача приемных родителей — избавить ребенка от чувства вины и злости на биологическую мать. Одно из упражнений, которое предлагают психологи, называется «домики жизни»: вся семья садится вместе и рисует домики, в которых успел побывать ребенок, и на каждом этапе благодарит тех, кто о нем заботился. Первый домик — у мамы в животе: даже если у биологической мамы не получилось заботиться о малыше, она его как минимум родила, и это уже хорошо. Нужно не реабилитировать родителей, а показать ребенку, что это не он плохой, а просто взрослые не справились, не смогли о нем как следует заботиться, ведь быть мамой и папой трудно. Потом нужно вместе вспомнить и нарисовать другие домики — детский дом, другой детский дом, а в конце приемная семья. Это отличная профилактика любых проблем с воспитанием: родители понимают, сколько всего пережил ребенок, а он осознает, что семья принимает его со всей предысторией.
Им труднее сформировать привязанность
Механизмы привязанности формируются в первые месяцы и годы жизни, но если в это время ребенок находится в учреждении, у него нет близкого взрослого, который о нем постоянно заботится. Нянечки, врачи и воспитатели мелькают перед младенцем, как вагоны проходящего поезда, сформировать привязанность к кому-то из них невозможно. А чтобы научиться доверять вообще, надо сначала довериться хотя бы одному человеку — обычно это мама.
Все дети проходят через возрастные кризисы — не стоит винить в этом генетику. Однако проблемы с привязанностью могут усугубить проблемы в отношениях подростка с родителями и сделать их по-настоящему невыносимыми. Воспитание детей — это педагогический процесс, одной любви тут недостаточно, нужно знание. Многие родители говорят, что любят своего ребенка, но при этом не знают особенности возраста, не могут описать характер ребенка, не играют с ним. В чем же тогда заключается любовь — в дорогих игрушках и секциях? К сожалению, этого недостаточно, чтобы появилась доверительная связь.
Иллюстрация: Рита Морозова
Они привыкли к подаркам
Воспитанники детских домов, особенно столичных, неплохо обеспечены и часто получают подарки от спонсоров и благодетелей — неудивительно, что дети привыкают компенсировать недостаток любви материальными благами. В эмоциональную дыру можно «забросить» не только подарок, но и вкусную еду — часто приемные дети удивляют родителей своим аппетитом. И дело не в том, что малыши голодали — они привыкли так получать положительные эмоции. В этом нет ничего хорошего: удовольствие от шоколадки или новой игрушки мимолетно, и настоящую проблему они не решают. Эффект примерно такой же, как от импульсивной покупки: новое платье у вас появится, а стресс никуда не денется.
Ребенка нужно учить, что любовь проявляется не только через подарки. Когда мама любит ребенка, она обнимает его, заботится о нем, следит, чтобы он был тепло одет и хорошо ел. Это звучит странно, но дети из детских домов не умеют обниматься. Подростки могут даже отпрыгивать, когда вы пытаетесь к ним прикоснуться. Оставаясь в семье, понемногу они учатся и оттаивают. Можно прямо так и говорить: в нашей семье принято обнимать маму утром, когда проснешься, днем, когда придешь из школы, и перед сном. Сначала придется внедрять эти правила искусственно, а потом все привыкнут, и объятия будут абсолютно естественными и искренними.
Им нужны понятные правила и рутина
Понятный распорядок дня и режим нужны всем детям, да и взрослым, в общем-то, тоже. Приемного ребенка очень важно сразу же познакомить с правилами, по которым он будет жить в вашей семье, и рассказать, как все устроено. Некоторые семьи во время гостевых визитов (это «пробный период», когда ребенок приезжает на время пожить в семье потенциальных родителей) хотят позволить ребенку все, чтобы он почувствовал себя хорошо, но это ошибка. Ведь потом, в обычной жизни правила будут другими, и ребенок почувствует себя обманутым. Лучше сразу выяснить, впишется ли воспитанник в правила вашего дома, чем решать эту проблему позже и отдавать его обратно в детский дом. Психологи школы приемных родителей советуют не препираться с ребенком по вопросам, которые находятся вне вашего контроля: например, когда подросток кричит, что не хочет ходить в школу, родители могут лишь объяснить, что получать образование все равно придется, ведь это не их личный каприз, а требование государства. Вы не можете отменить домашние задания, но всегда можете посочувствовать — это ребенку и нужно.
Иллюстрация: Рита Морозова
Они будут проверять вас на прочность
После «медового месяца» обычно наступает менее радостный период адаптации, когда ребенок начинает проверять родителей на прочность и отстаивать свои границы. Пока происходит притирка, ребенок может провоцировать родителей, делая разные вещи, за которые его теоретически могут вернуть в детдом. По логике ребенка, раз собственная мама когда-то его оставила, значит, и новая семья может поступить так же. И, чтобы довериться взрослым, ребенку нужно быть уверенным в том, что его не вернут, что его готовы принять любым. Тут родителям важно дать понять, что в жизни ребенка будут определенные запреты и правила, но вообще-то они рассчитывают жить с ним вместе долго и счастливо: «Играть в футбол в квартире мы, конечно, не разрешаем, но и отдавать тебя за это никуда не собираемся».
Они будут бороться за ваше внимание
В любой семье братья и сестры борются за внимание родителей — и это нормально. Главное, чтобы в семье были одинаковые требования к детям и логичная иерархия: главный ребенок тот, кто появился в семье первый. Если вы сначала взяли ребенка из детдома, а потом родили второго, старший не должен чувствовать себя брошенным и ненужным. Хорошее упражнение, которое поможет семьям с любым составом: договориться, что у каждого ребенка есть 15 минут или полчаса, когда мама полностью принадлежит ему. В это время можно заниматься чем угодно, главное — не уроками и не делами по хозяйству. Даже очень короткий промежуток времени каждый день или каждую неделю, проведенный с мамой наедине, даст ребенку уверенность в том, что он не менее нужен и важен, чем его братья и сестры.
«Приемный ребенок уничтожил всю мою семью». Откровения женщин, взявших детей из детских домов и вернувших их обратно
По статистике на 2016 год, более 148 тысяч детей из детских домов воспитывалось в приемных семьях. Пять тысяч из них вернулись обратно в детдом. Отказавшиеся от приемных детей женщины рассказали, каково это – быть матерью неродного ребенка и что подтолкнуло их к непростому решению.
Ирина, 42 года
В семье Ирины воспитывалась дочь, но они с мужем хотели второго ребенка. Супруг по медицинским показаниям больше не мог иметь детей, пара решилась на усыновление. Страха не было, ведь Ирина работала волонтером и имела опыт общения с отказниками.
— Я пошла вопреки желанию родителей. В августе 2007 года мы взяли из дома малютки годовалого Мишу. Первым шоком для меня стала попытка его укачать. Ничего не вышло, он укачивал себя сам: скрещивал ноги, клал два пальца в рот и качался из стороны в сторону. Уже потом я поняла, что первый год жизни Миши в приюте стал потерянным: у ребенка не сформировалась привязанность. Детям в доме малютки постоянно меняют нянечек, чтобы не привыкали. Миша знал, что он приемный. Я доносила ему это аккуратно, как сказку: говорила, что одни дети рождаются в животе, а другие — в сердце, вот ты родился в моем сердце.
Ирина признается, маленький Миша постоянно ею манипулировал, был послушным только ради выгоды.
Миша наблюдался у невролога и психиатра, но никакие лекарства на него не действовали. В школе он срывал уроки и бил сверстников. У мужа Ирины закончилось терпение и он подал на развод.
— Я забрала детей и уехала в Москву на заработки. Миша продолжал делать гадости исподтишка. Мои чувства к нему были в постоянном раздрае: от ненависти до любви, от желания прибить до душераздирающей жалости. У меня обострились все хронические заболевания. Началась депрессия.
По словам Ирины, Миша мог украсть у одноклассников деньги, а выделенные ему на обеды средства спустить в игровом автомате.
— У меня случился нервный срыв. Когда Миша вернулся домой, я в состоянии аффекта пару раз его шлепнула и толкнула так, что у него произошел подкапсульный разрыв селезенки. Вызвали «скорую». Слава богу, операция не понадобилась. Я испугалась и поняла, что надо отказаться от ребенка. Вдруг я бы снова сорвалась? Не хочу садиться в тюрьму, мне еще старшую дочь поднимать. Через несколько дней я пришла навестить Мишу в больнице и увидела его в инвалидном кресле (ему нельзя было ходить две недели). Вернулась домой и перерезала вены. Меня спасла соседка по комнате. Я провела месяц в психиатрической клинике. У меня тяжелая клиническая депрессия, пью антидепрессанты. Мой психиатр запретил мне общаться с ребенком лично, потому что все лечение после этого идет насмарку.
После девяти лет жизни в семье Миша вернулся в детский дом. Спустя полтора года юридически он все ещё является сыном Ирины. Женщина считает, что ребенок до сих пор не понял, что произошло, он иногда звонит ей и просит что-нибудь ему купить.
— У него такое потребительское отношение ко мне, как будто в службу доставки звонит. У меня ведь нет разделения — свой или приемный. Для меня все родные. Я как будто отрезала от себя кусок.
После случившегося Ирина решила выяснить, кто настоящие родители Миши. Оказалось, у него в роду были шизофреники.
— Он симпатичный мальчишка, очень обаятельный, хорошо танцует, и у него развито чувство цвета, хорошо подбирает одежду. Он мою дочь на выпускной одевал. Но это его поведение, наследственность все перечеркнула. Я свято верила, что любовь сильнее генетики. Это была иллюзия. Один ребенок уничтожил всю мою семью.
Светлана, 53 года
В семье Светланы было трое детей: родная дочь и двое приемных детей. Двое старших уехали учиться в другой город, а самый младший приемный сын Илья остался со Светланой.
— Илье было шесть, когда я забрала его к себе. По документам он был абсолютно здоров, но скоро я начала замечать странности. Постелю ему постель — наутро нет наволочки. Спрашиваю, куда дел? Он не знает. На день рождения подарила ему огромную радиоуправляемую машину. На следующий день от нее осталось одно колесо, а где все остальное — не знает.
После нескольких обследований у невролога Илье поставили диагноз – абсансная эпилепсия. Для заболевания характерны кратковременные отключения сознания.
— Со всем этим можно было справиться, но в 14 лет Илья начал что-то употреблять, что именно — я так и не выяснила. Он стал чудить сильнее прежнего. Все в доме было переломано и перебито: раковина, диваны, люстры. Спросишь у Ильи, кто это сделал, ответ один: не знаю, это не я. Я просила его не употреблять наркотики. Говорила: окончи девятый класс, потом поедешь учиться в другой город, и мы с тобой на доброй ноте расстанемся. А он: «Нет, я отсюда вообще никуда не уеду, я тебя доведу».
Спустя год ссор с приемным сыном Светлана попала в больницу с нервным истощением. Тогда женщина приняла решение отказаться от Ильи и вернула его в детский дом.
— Год спустя Илья приехал ко мне на новогодние праздники. Попросил прощения, сказал, что не понимал, что творит, и что сейчас ничего не употребляет. Потом уехал обратно. Уж не знаю, как там работает опека, но он вернулся жить к родной матери-алкоголичке. У него уже своя семья, ребенок. Эпилепсия у него так и не прошла, чудит иногда по мелочи.
Евгения, 41 год
Евгения усыновила ребенка, когда ее родному сыну было десять. От того мальчика отказались предыдущие приемные родители, но несмотря на это, Евгения решила взять его в свою семью.
— Ребенок произвел на нас самое позитивное впечатление: обаятельный, скромный, застенчиво улыбался, смущался и тихо-тихо отвечал на вопросы. Уже потом по прошествии времени мы поняли, что это просто способ манипулировать людьми. В глазах окружающих он всегда оставался чудо-ребенком, никто и поверить не мог, что в общении с ним есть реальные проблемы.
Евгения стала замечать, что ее приемный сын отстает в физическом развитии. Постепенно она стала узнавать о его хронических заболеваниях.
— Свою жизнь в нашей семье мальчик начал с того, что рассказал о предыдущих опекунах кучу страшных историй, как нам сначала казалось, вполне правдивых. Когда он убедился, что мы ему верим, то как-то подзабыл, о чем рассказывал (ребенок все-таки), и вскоре выяснилось, что большую часть историй он просто выдумал. Он постоянно наряжался в девочек, во всех играх брал женские роли, залезал к сыну под одеяло и пытался с ним обниматься, ходил по дому, спустив штаны, на замечания отвечал, что ему так удобно. Психологи говорили, что это нормально, но я так и не смогла согласиться с этим, все-таки у меня тоже парень растет.
Учась во втором классе, мальчик не мог сосчитать до десяти. Евгения по профессии преподаватель, она постоянно занималась с сыном, им удалось добиться положительных результатов. Только вот общение между матерью и сыном не ладилось. Мальчик врал учителям о том, что над ним издеваются дома.
— Нам звонили из школы, чтобы понять, что происходит, ведь мы всегда были на хорошем счету. А мальчик просто хорошо чувствовал слабые места окружающих и, когда ему было нужно, по ним бил. Моего сына доводил просто до истерик: говорил, что мы его не любим, что он с нами останется, а сына отдадут в детский дом. Делал это втихаря, и мы долго не могли понять, что происходит. В итоге сын втайне от нас зависал в компьютерных клубах, стал воровать деньги. Мы потратили полгода, чтобы вернуть его домой и привести в чувство. Сейчас все хорошо.
Сын довел маму Евгении до сердечного приступа, и спустя десять месяцев женщина отдала приемного сына в реабилитационный центр.
— С появлением приемного сына семья стала разваливаться на глазах. Я поняла, что не готова пожертвовать своим сыном, своей мамой ради призрачной надежды, что все будет хорошо. К тому, что его отдали в реабилитационный центр, а потом написали отказ, мальчик отнесся абсолютно равнодушно. Может, просто привык, а может, у него атрофированы какие-то человеческие чувства. Ему нашли новых опекунов, и он уехал в другой регион. Кто знает, может, там все наладится. Хотя я в это не очень верю.
Анна (имя изменено)
— Мы с мужем не могли иметь детей (у меня неизлечимые проблемы по женской части) и взяли ребенка из детского дома. Когда мы его брали, нам было по 24 года. Ребенку было 4 года. С виду он был ангел. Первое время не могли нарадоваться на него, такой кудрявенький, хорошо сложен, умный, по сравнению со своими сверстниками из детдома (не для кого не секрет, что дети в детдоме плохо развиваются). Конечно, мы выбирали не из принципа, кто симпатичнее, но к этому ребенку явно лежала душа. С тех пор прошло почти 11 лет. Ребенок превратился в чудовище — ВООБЩЕ ничего не хочет делать, ворует деньги у нас и у одноклассников. Походы к директору для меня стали традицией. Я не работаю, посветила жизнь ребенку, проводила с ним все время, старалась быть хорошей, справедливой мамой. не получилось. Я ему слово — он мне «иди на***, ты мне не мать/да ты *****/да что ты понимаешь в моей жизни». У меня больше нет сил, я не знаю, как на него повлиять. Муж устранился от воспитания, говорит, чтобы я разбиралась сама, т. к. (цитирую) «я боюсь, что если я с ним начну разговаривать, я его ударю». В общем, я не видела выхода, кроме как отдать его обратно. И да. Если бы это мой ребенок, родной, я бы поступила точно так же.
Наталья Степанова
— Маленький Славка мне сразу полюбился. Одинокий и застенчивый малыш выделялся из ребячьей толпы в социальном центре помощи детям. Мы забрали его в первый же день знакомства. Однако уже через две недели забили тревогу. Внешне спокойный и добрый мальчик неожиданно стал проявлять агрессию к домашним питомцам. Сначала Слава повесил на кухне новорожденных котят, предварительно обмотав их проволокой. Затем объектом его внимания стали маленькие собачки. В итоге на счету малолетнего душегуба оказалось не менее 13 загубленных жизней. Когда началась череда этих жестоких поступков, мы сразу же обратились к детскому психологу. На приеме специалист нас успокоила и посоветовала уделять Славе больше времени и дать понять, что мы любим его. Мы пошли навстречу и летом уехали в деревню, подальше от шумного города. Но там ситуация стала ещё хуже. На очередной консультации психолог объяснила нам, что Славке необходима специализированная помощь. А так как я в положении, мы решили, что сына лучше отдать обратно в детский дом. Мы до последнего надеялись, что у мальчика вскоре пройдет агрессия, а вместе с ней и желание убивать. Последней каплей терпения стали три тела растерзанных щенят. Словно по сценарию фильма ужасов, в очередной раз воспользовавшись отсутствием взрослых, малыш в одиночку жестоко забил четвероногих до смерти.
Детей из детских домов отправляют в психушку в наказание
Как жизнь в детском доме калечит детей и не дает взрослеть
Второй понедельник ноября — Всемирный день сирот. Только 10% выпускников детских домов справляются с обрушившейся на них самостоятельной жизнью, в которую они выходят без опоры и поддержки. Остальные — пропадают. Попадают в сложные и даже криминальные ситуации, страдают зависимостями, кто-то оказывается в местах заключения, кто-то гибнет. Даже если ты выжил в системе сиротских учреждений, отсутствие семьи и родительской любви по-прежнему определяет твою жизнь. Почему так происходит? Рассказывает ведущий психолог благотворительного фонда «Арифметика добра» Наталия Мишанина.
— Обычно человек развивается разносторонне: это познавательная активность, эмоциональный интеллект. Все семейное воспитание настроено на то, чтобы ребенок социализировался, в подростковом возрасте постепенно сепарировался, отделялся, но при этом чувствовал поддержку близких.
Может ли сформироваться личность в условиях жизни в детском доме? Это гораздо сложнее. У каждого ребенка — своя трагедия. И от того, как он к ней адаптируется, будет зависеть его будущая жизнь.
К сожалению, ребенку в детском доме не говорят, что с ним было и что будет происходить дальше. Никто не говорит, кто он, маленький человек даже не может себя идентифицировать. Иногда дети даже не знают, когда у них день рождения. Так через два года в системе личность нарушается, а через пять лет искажается безвозвратно.
Личность формируется, когда есть выбор, есть цели. В детском доме кормят, поят, одевают — но выбора не предоставляют. Вместо формирования целей — правила и инструкции. А взрослые, которые рядом, просто выполняют свои функции.
Если ты будешь выделяться из толпы, тебя заклюют. Если будешь показывать чувства — тоже. Приходится быть сильным — а значит, агрессивным. А когда они становятся взрослыми, жизнь и общество ждут от них другого. Вот как говорит Евгений, 30-летний мужчина, когда-то выпустившийся из детского дома: «Я теперь стал мягким, а значит, другим. Мне надо заново приноравливаться».
Ему эти изменения пока мешают, ему трудно удерживаться в этом мире. Но ему это нужно — хотя бы ради сына. Хорошо, что рядом с ним в свое время оказывались разные значимые для него взрослые, которые помогали и направляли — иначе с его характером парень давно был бы в другой системе. Сейчас он стал более уравновешенным. И ему подспудно это нравится, просто по детдомовской привычке он не показывает свои чувства.
— Часто выпускники детских домов бравируют тем, что прошли «жестокую школу жизни» в детском доме. Но в то же время в них есть инфантильность. Как уживается в них агрессия и слабость?
— В них живет желание быть ребенком. Когда ты взрослый, ты берешь на себя ответственность — за себя, за других. А у выпускников детских домов «качели»: то они сильные, то сразу как дети — когда надо быть ответственным. Ведь в детском доме им внушают, что они ведомые, что они сами ничего не могут сделать.
А потом, в ходе нашей беседы, собеседник раскрывается. Оказывается, у него плохое зрение — отсюда взгляд с прищуром, глаза прячет от яркого света под козырьком. Устрашающий образ — это его броня, а внутри — перекореженная, но ещё живая душа наивного ребёнка. Поведение — подростковое. И представления о жизни детские, наивные, фантазийные, с криком о помощи, с отчаянием, которое охватило, когда обернулся назад и посмотрел на свою жизнь. Понял, что так нельзя! А как тогда можно? И кто поможет? «Я ведь никому не нужен. «- опустив голову, произносит он. Никому не нужные люди. Много людей.
— Может ли ребенок, живя в детском доме, самостоятельно себя «вырастить», как говорится, вытащить за волосы из болота?
— Везет тем, кто талантлив, у кого есть характер. Или если рядом оказался взрослый, который действительно всем сердцем болеет за этого ребенка. А в основном дети не пробиваются. Сами они не могут, а воспитателям это не нужно по большей части.
На ребенка смотрят через призму его родителей, прошлого. Мол, что с него возьмешь? У него родители алкоголики. Асоциальная семья. Когда мы общаемся со специалистами из детских домов и говорим про индивидуально-личностный подход, они удивляются: зачем нам это, у нас другая задача. Кров, питание, досуг. А ребенку нужна поддержка взрослого, настоящая помощь, наставничество.
Есть, конечно, очень хорошие воспитатели, вовлеченные, которые болеют душой и сердцем за дело. Но они быстро выгорают. Или уходят в другую ипостась. Например, одна из многодетных мам в нашем клубе «Азбука приемной семьи» когда-то работала в детском доме, но потом ушла с работы и посвятила себя своей большой семье, став приемной мамой.
Не каждый, живя в системе, может добиться каких-то реальных изменений в своей жизни. Один из наших подопечных сумел снять «коррекцию» — этот мальчик очень хотел получить аттестат и поступить в вуз. Ведь в основном старшеклассников-детдомовцев ориентируют на рабочие специальности — овощевод, парикмахер. В этом подростке проявилась та самая сила характера. Кстати, психиатрические диагнозы — часто просто «воспитательная терапия» в системе детских учреждений, так детьми проще управлять, их отправляют в психушку в наказание.
— Сами детдомовцы часто говорят: «Я не доверяю людям». А на деле оказываются ведомыми, излишне доверчивыми.
— Они пережили много предательств. Потерю кровных близких. Ломку ожиданием «завтра ко мне придет моя мама»: вид сидящего на подоконнике ребенка, с надеждой смотрящего в окно, — картинка очень реальная, так часто происходит. Возвраты из приемных семей — где пришелся не ко двору. Подчас мучительные условия жизни в детском доме, издевательства. Поэтому и говорят о сломанной вере в людей. Во взрослых.
Но они не научились понимать и чувствовать окружающих. Взрослые их окружают одни и те же, эти дети привыкли выживать и использовать характер окружающих людей. У домашних детей больше спектр общения — школа, друзья и их родители, кружки. К тому же есть взрослые, которые их учат общаться, призывают где-то к осторожности, где-то к доверию.
В итоге детдомовцы идут туда, где их поманили. Пообещали что-то. Они часто ведутся на ложь, потому что не знают настоящего. Или ищут выгоду. Нет дифференциации «плохой-хороший».
Какой результат? Потеря денег, квартир, а иногда и жизни. Например, перед выпуском подростку втерлась в доверие воспитательница, попросила денег в долг. Он снял 200 тысяч с книжки, дал. Потом ему было неловко ей напомнить про долг, а женщина просто исчезла.
Другой случай: живущий в московском детском доме ребенок доехал от детдома до общежития, и таксист сказал, что это стоит 100 тысяч рублей. Ребенок с коррекцией, правда, с эмансипированной, то есть он может самостоятельно действовать. Мальчик пошел, снял деньги с книжки и заплатил за такси. В данном случае — полное отсутствие понимания ценности денег и вообще того, что сколько стоит.
Такие случаи сплошь и рядом. Например, раньше, когда выпускникам детских домов начали давать квартиры, ребята объединялись и жили в одной квартире, а остальные сдавали. Очень часто квартиру выкупали у детдомовца за бесценок. Мошенники пользовались доверчивостью и незнанием жизни выпускников системы. Сейчас законодательство изменили, чтобы защитить детдомовцев от такого обмана: они могут распоряжаться имуществом только через несколько лет, и то по разрешению опеки.
Вот почему мы говорим о важности постинтернатного сопровождения выпускников детского дома. Им исполняется 18, но это не делает их взрослыми. Им нужна поддержка. Но не хватает средств, сил, профессионалов.
— Часто выпускники детских домов имеют трудные судьбы, и их семейная жизнь не всегда складывается. Нередки случаи, когда их дети тоже попадают в детский дом. Почему возникает этот замкнутый круг?
— Это репликативное сиротство, когда ребенок повторяет сценарий матери. Внутренняя логика такова: «Я же воспитывалась в детдоме, и все нормально, там всегда накормят и напоят». Поэтому выпускницы детских домов даже не всегда переживают, когда из-за неустроенности их собственной жизни их дети попадают в приюты.
Ну, а второй момент — опять же про ответственность. Надо отвечать за того, кого ты произвел на свет. Но у этих молодых людей нет такого опыта, нет опыта взаимоотношений. Человек, выходя из детского дома, чаще всего не умеет выстраивать качественные и долгосрочные отношения. Это сказывается и на отношениях между мужчинами и женщинами, они быстро рвутся. Что дальше? Дальше или сильные переживания, или отчаяние и неверие в любовь, неразборчивость в связях.
Ну и, конечно, сама жизнь окунает их в проблемы. Женщины часто рожают, а отцы детей исчезают. И вот она одна с ребенком (а то и с несколькими) на руках, без работы и денег. Что делать?
Свежий случай: у молодой мамы дети от двух разных отцов, оба исчезли. Жилья нет — мошенники в свое время обманули, и вместо квартиры Елена осталась с разрушенным домиком в деревне, непригодным к проживанию. Денег на аренду жилья нет, как и на содержание детей. Работа то есть, то нет. Образования нет. В итоге одна ее дочка живет у бабушки, вторую малышку забрали в приют. В Лене тоже есть та самая инфантильность, неумение поступать по-взрослому, поэтому, несмотря на помощь психологов, юристов, у нее пока не получается восстановить свою семью и вернуть детей.
Есть такое понятие — травма свободой. Выпускники детских домов, с одной стороны рвутся на свободу, им хочется уйти из-под контроля «воспиталок», уйти в ни к чему не обязывающую жизнь, потусить, погулять. А когда они на самом деле окунаются в жизнь, хотят назад — и действительно часто приходят обратно в свой детский дом, им же больше некуда деваться.
Если у ребенка есть семья — это надежный тыл, защита. Ему есть на что опереться. Ребенок-сирота лишен этой опоры. Вот почему надо спасать этих детей из системы. Поддерживать кровные семьи, попавшие в трудную жизненную ситуацию, а не разрушать. Поддерживать приемные семьи — помощью, а не наказаниями. Надо не увеличивать количество детей в детских домах, а уменьшать.