что обезьяны делают со своими детьми

LiveInternetLiveInternet

—Рубрики

—Поиск по дневнику

—Подписка по e-mail

—Постоянные читатели

—Трансляции

—Статистика

Обезьяны – связь матери и детеныша

Обезьяны: образцовые матери

Новорожденные малыши – источник радостного волнения в группе приматов. Однако матери-обезьяны крайне ревниво защищают своих детенышей от полных энтузиазма рук остальных сородичей. Только со временем мать-обезьяна позволяет другим подержать её малыша, и они ласкают, причесывают и играют с ним. Сообщество приматов играет активную роль в воспитании детей. Так, макаки и большинство бабуинов живут в сообществах с очень тесными связями самок, и к тем, кто впервые стал матерью, относятся очень бережно, их кормят и обучают. Самки мартышек-верветок даже помогают друг другу заботиться о детенышах.

И всё-таки самая тесная связь в группах приматов – между матерью и детенышем. Даже взрослые самцы шимпанзе после ссоры с остальными направляются к своим постаревшим матерям, чтобы те успокоили и поухаживали за ними. Самки большинства видов приматов остаются со своими матерями на протяжении всей жизни, и когда матери стареют, их дочери заботятся о них. Приматолог Джессика рассказывает об очень старой макаке-резус, которая жила на острове у побережья Коста-Рики: «Ей был 31 год – глубокая старость для макаки. Она была столь немощна, что едва поспевала за группой своих сородичей, перемещавшихся по острову. Но всегда рядом с ней была её младшая дочь, сама уже мать. Она проводила рядом с матерью, когда-то альфа-самкой, а теперь находящейся лишь у подножия социальной иерархии, очень много времени. Её часто видели рядом со старой матерью, когда та спала – дочь расчесывала её. В случае необходимости дочь первая бросалась на защиту матери».

Эксплуатация связи матери и детеныша человеком

В дикой природе охотники, нанятые учеными-экспериментаторами для отлова обезьян, используют связь матери и ребенка в свою пользу. Матерей-приматов убивают прямо на деревьях, а потом забирают малышей-обезьян, которые в панике цепляются за тело мертвой матери. Если к телу убитой обезьяны подходят другие обезьяны – их тоже ловят. Многие отнятые от тела матери малыши вскоре заболевают и погибают из-за недостаточной и неподходящей пищи, запертые в тесные корзины во время транспортировки прочь от их дома и семьи.

Для детенышей приматов, которые рождаются прямо в лаборатории, жизнь столь же трагична. Здесь детенышей отбирают у матери уже через три дня после рождения. Малыши переживают тяжелый стресс и часто оказываются неспособны развить нормальные социальные отношения в дальнейшем. Обезьян обычно держат в тесных одиночных клетках, что усугубляет стресс.

Матери-приматы, естественно, кричат и борются, когда у них отнимают цепляющихся за их животы малышей. Для них травма утраты детеныша также очень глубока.

«Новорожденные обезьянки, слепые или страдающие нарушениями двигательного аппарата, получают всю необходимую заботу от матери. Главное, чтобы малыш сумел уцепиться за материнский живот – это единственный тест, который нужно пройти. Получилось – и мать примет и полюбит своего малыша. И потом уже она будет бережно поддерживать детеныша, даже если он слишком слаб и ему трудно держаться. Мать-обезьяна чрезвычайно привязывается к своему детенышу. И даже если малыш умер, она будет носить с собой безвольное тельце целые дни: очень бережно, нежно, оставляя лишь на короткое время, пока ест. Постепенно дистанция между матерью и объектом её несбывшихся надежд растет. Она уходит всё дальше и дальше в поисках пищи. Постепенно она возвращается к уже высохшему тельце она более короткие промежутки времени, пока однажды, неохотно и с явными сомнениями, обезьяна-мать оставляет тельце, превратившееся к тому времени в усохший комочек меха».
(Сара Блаффер Харди, антрополог и социобиолог-приматолог).

В лабораториях работники разделяют мать и ребенка, помещая обезьяну-мать в так называемую «прессующую клетку» (“squeeze cage”) – приспособление из металлической проволоки, с панелью сзади, которую можно придвигать вперед двумя рукоятками. Мать и вцепившийся в неё детеныш прижаты к передней стене клетки, так что конечности, тело и мордочка сопротивляющейся матери буквально расплющены металлическими прутьями. «Прессующая клетка» оборудована отверстиями для ног, которые обычно используют, чтобы зафиксировать конечности взрослой обезьяны, чтобы сделать укол или взять кровь. В случае с матерью и детенышем, техник через эти отверстия хватает хвост или конечность детеныша, и тащит его на себя, отрывая от материнской груди. Если у неё есть силы и возможность, мать сопротивляется и пытается удержать своего малыша, так что техник едва не отрывает ему конечность, пытаясь отодрать от матери. В течение этой «процедуры» мать кричит или издает звуки, подобные лаю; малыш тоже пронзительно кричит. Оба, мать и детеныш, испражняются – от страха и стресса. Малыша в итоге вытаскивают через отверстие для ног.

У матерей-приматов формируется тесная связь с новорожденным детенышем почти сразу после его рождения. Исследователи свидетельствуют, что матери способны отличить своих детей от остальных уже в первые дни после их рождения. Детеныши большинства видов макак и бабуинов зависят от своих матерей в течение долгого периода; питаясь от груди по крайней мере год. Повзрослевшие браться и сестры новорожденного остаются рядом с матерью, и пока она кормит новорожденного, они учатся, что есть, где спать, как вести себя в случае опасности. Поэтому неудивительно, что когда у матери отнимают детеныша, она очень долгое время переживает утрату.

Источник

Семейная идиллия

Беременность, роды и воспитание детенышей у человекообразных обезьян

Человек – далеко не единственное существо, способное испытывать нежные родительские чувства. В новой рубрике «Наши молочные братья», которую мы открываем в этом номере журнала, речь пойдет о представителях того класса живых существ, к которому относимся и мы с вами. Класс млекопитающих объединяет самых разнообразных по размеру и внешнему животных – от крошечной карликовой белозубки размером с кулачок новорожденного и весом чуть больше грамма до африканского слона высотой 4,5 м и массой 7,5 т и голубого кита, длина которого доходит до 33 м при массе 150 т. Что же их всех объединяет? Ответ на этот вопрос знает каждый школьник: подобно человеку, все они имеют молочные железы и выкармливают своих детенышей молоком.

Варвара Мешик
Заведующая отделом Приматы Московского Зоопарка, к.биол.н.

Знакомство с миром млекопитающих логично начать с наших ближайших родственников – человекообразных обезьян. Это подотряд отряда приматов, к которому относятся два семейства – малые человекообразные обезьяны, или гиббоны, и крупные человекообразые обезьяны, или понгиды (они делятся на три рода: орангутанов, шимпанзе и горилл). Человекообразные обезьяны обитают в тропических лесах и равнинах Африки (шимпанзе и гориллы), Юго-Восточной Азии, включая Малакку и Суматру (гиббоны), на островах Калимантан и Суматра (орангутаны). Они держатся небольшими стадами или семейными группами. Крупные человекообразные обезьяны на ночь строят себе гнёзда, гиббоны же спят в густой листве в средней части деревьев. По деревьям они обычно передвигаются только с помощью рук. Питаются растительной пищей, иногда поедают птичьи яйца и птенцов, а также муравьев и термитов (шимпанзе). Наиболее близкими человеку считаются шимпанзе и гориллы. Иногда в качестве отдельного рода человекообразных обезьян выделяют бонобо, близких родственников шимпанзе, имеющих, тем не менее, ряд существенных отличий. Именно бонобо больше других обезьян напоминают людей по особенностям обмена веществ, социальной организации и поведению. Шимпанзе более «продвинуты» в инструментальном поведении, гориллы известны своими способностями к знаковому общению.

Большинство млекопитающих, и высшие приматы не исключение, отличаются нежным и внимательным отношением к своему потомству. Чем более высокоорганизованны животные, тем более беспомощными появляются на свет их детеныши, тем дольше длится у них период детства, тем большему им предстоит научиться.

В связи с тем, что специализацией Московского зоопарка является разведение орангутанов, мы расскажем подробнее именно о них.

Источник

Антропологи выяснили, зачем приматы носят с собой трупы детенышей

Самки приматов склонны носить своих мертвых детенышей с собой, чтобы справиться с горем от потери, особенно это распространено среди человекоподобных обезьян, выяснили антропологи из Университетского колледжа Лондона и их японские коллеги. Хотя о таком поведении сообщалось ранее, было неясно, насколько оно распространено. Подробнее об этом исследователи рассказывают в статье в журнале Proceedings of the Royal Society B.

Исследователи проанализировали 126 публикаций, посвященных поведению приматов. В них ученые нашли 409 упоминаний случаев, когда матери месяцами носили с собой трупы малышей. Подобное поведение наблюдалось у 50 видов.

Склонность носить с собой трупы детенышей чаще наблюдалась у человекоподобных обезьян. Лемуры и прочие эволюционно далекие от человека приматы не носили тела малышей, но выражали скорбь иными способами — возвращаясь к трупу или издавая те звуки, которые обычно используются при взаимодействии матери с детенышем.

Чаще такое поведение наблюдалось у молодых самок. Многое зависело и от причины смерти детеныша — тех, кто умер от болезни, матери носили с собой чаще, чем погибших от несчастных случаев или детоубийства со стороны самцов. Также роль играл возраст детеныша — младенцев матери носили чаще, чем более взрослых потомков.

Также исследование позволило лучше понять, как приматы переживают горе и потерю. Женщины, чей ребенок умер при родах, реже испытывают тяжелую депрессию, если им удалось после этого подержать ребенка на руках. Очевидно, многим приматам нужно время, чтобы справиться с потерей — это показывает, насколько сильна бывает привязанность матери к малышу.
Исследователи предполагают, что подобное поведение могло наблюдаться и у древних людей, со временем превратившись в погребальные ритуалы.

Источник

Его сын рос вместе с детёнышем шимпанзе: история эксперимента Уинтропа Келлога

В 1931 году психолог Уинтроп Келлог провел эксперимент над собственным ребенком — с младенчества он воспитывал его вместе с детёнышем шимпанзе. Через полтора года Келлог и его супруга пришли к выводу, что скорее человек станет шимпанзе, чем шимпанзе человеком. И срочно прекратили эксперимент.

Уинтроп Келлог — психолог-экспериментатор

Уинтроп Найлс Келлог родился в 1898 году в Нью-Йорке. Он окончил школу, поступил в Корнеллский университет, но через год был призван в армию и уехал на войну в Европу. После войны Келлог вернулся к учебе, но в университет Индианы, где одновременно изучал психологию и философию. Там же он познакомился со своей будущей женой Луэллу Дороти Аггер. Получив степень бакалавра, Келлог продолжил академическую деятельность — в 31 год у него уже была докторская степень.

Келлог преподавал в университете Индианы и занимался исследованиями, изучающими поведенческие реакции: он наблюдал за реакциями собак с удаленной корой головного мозга, обучал змей в лабиринте, изучал страхи крыс и птиц, влияние эмоций на мышечную устойчивость у разных животных. Но свой самый известный эксперимент он провел в 1931 году.

Шимпанзе по кличке Гуа

Еще студентом Келлог много читал про детей-маугли. Его поражал тот факт, что дети, которых забирают от родителей-животных к людям, в большинстве случаев не могут окончательно социализироваться. Он хотел изучить этот вопрос, но понимал, что подкинуть младенца в дикую природу будет не очень правильно.

Келлог решил пойти от обратного: в 1931 году он с женой и новорожденным сыном Дональдом решил переехать в Индонезию, взять детеныша примата и воспитать его вместе с собственным ребенком. Но семье не удалось накопить нужную сумму денег для такого далекого путешествия.

Тогда ученый обратился в Йельский центр по изучению человекообразных обезьян. Там ему предложили взять на воспитание семимесячного детёныша шимпанзе по кличке Гуа. Уинтроп сразу же согласился. Его сыну Дональду на днях исполнилось десять месяцев — они с шимпанзе были почти ровесниками.

Уинтроп привез Гуа домой, одел ее как сына и выделил ей такую же детскую мебель — стульчик, постель, стол для пеленания

Главное правило Келлогов заключалось в том, что их отношение к младенцу и шимпанзе должно быть абсолютно одинаковым. И все условия жизни тоже должны быть идентичны.

Гуа быстро привыкла к новым родителям, поскольку до этого воспитывалась в зоопарке и не боялась людей. С Дональдом они тоже быстро нашли общий язык.

Мальчик и обезьяна взрослеют вместе

Когда Гуа освоилась, Келлоги начали исследования — они изучали рост тела ребенка и шимпанзе, их рефлексы, движения, силу, память, ловкость, страхи, поведение в игре, внимательность, понимание языка, анализировали их рисунки и проверяли реакции. Каждый день супруги делали заметки и фиксировали результаты экспериментов на кинопленку.

Первое время Гуа оказывалась во многом сообразительнее и успешнее Дональда. Например, она быстрее поняла, как достать печенье палкой. Первая научилась есть ложкой, пить из стакана и самостоятельно открывать дверь. Гуа отлично подражала человеческому поведению — выражала любовь с помощью поцелуев и объятий, повторяла жестикуляцию «родителей», когда чего-то хотела. Она показывала лучшие результаты, выполняя физические упражнения. Гуа выучила примерно пятьдесят фраз и команд, которые могла моментально исполнить: например, пожать руку или отправить воздушный поцелуй. И все это меньше чем за полгода эксперимента.

Успехи детеныша шимпанзе Келлог объяснял тем, что приматы в целом взрослеют быстрее людей: половая зрелость шимпанзе наступает в четыре года, а у человека — в 13-14.

При этом ученый понимал, что есть вещи, которым Гуа никогда не сможет научиться — например, разговаривать. Еще Гуа долго не понимала предназначения горшка и туалета, и еще дольше училась ими пользоваться. Она не смогла сообразить, зачем ей дали карандаш, в то время как мальчик сразу начал рисовать. В какой-то момент стало ясно, что никакие тренировки не смогут исправить генетических особенностей шимпанзе.

«Кто не видел, как малыши ползают по полу и лают, как собаки?»

28 марта 1931 года, когда Дональду было полтора года, Келлоги довольно резко прервали эксперимент, признав, что он оказался неудачным. И вернули Гуа обратно в центр.

Аргументация была такой: скорее человек станет шимпанзе, чем шимпанзе человеком. Дональд начал повторять за Гуа, копировал ее поведение и жесты, что серьезно обеспокоило родителей.

В результатах исследования было указано, что животное может стать подобным человеку с помощью дрессировки и человеческого общения. Но существуют определенные пределы, которые не могут быть достигнуты, независимо от количества социализирующих и гуманизирующих эффектов.

Многие люди, наблюдавшие за ходом эксперимента, выдвигали свои теории относительно причин его окончания. Например, что шимпанзе стала намного сильнее Дональда, и это было просто опасно.

Ученый Джеффри Кан из исследовательского центра биоэтики говорил: «Если вы растите ребенка со щенком, вы не ожидаете, что он научится человеческим чертам. Но кто не видел, как малыши ползают по полу и лают, как собаки?»

Необъективность и отсутствие эмпатии

Многие психологи, узнав о проделанной работе, стали подвергать Келлога критике. Во-первых, им казалось неэтичным ставить эксперимент над младенцем. А, во-вторых, их беспокоила жестокость по отношению к детенышу шимпанзе. Ведь ее сначала забрали из привычного окружения, лишили общения с другими приматами, а потом без какой-либо подготовки вернули обратно. По мнению некоторых психологов, это значительно усложнило жизнь Гуа. Кто-то даже считал Келлога сумасшедшим из-за отсутствия хоть какой-то эмпатии к объектам исследования. Многие ученые, комментируя исследования Келлога, писали, что эксперимент на одном испытуемом просто-напросто ненаучен.

«Каждый раз, когда вы проводите эксперимент со своей семьей и собственной жизнью, он не является научным в том же смысле, что и лабораторное исследование», — говорил Джеффри Кан.

Были и те, кто считал, что Келлог просто хотел прославиться таким образом — потому что ход эксперимента фиксировался только им самим и его женой, а его результаты не были опубликованы ни в одном научном журнале. Но в 1933 году супруги Келлог издали книгу «Обезьяна и ребенок», где поделились частью своих наблюдений. Однако у Келлога были и сторонники, которые считали, что он сделал огромный вклад в изучение отношений приматов с людьми. Как минимум, ценность его эксперимента заключается в том, что с 1931 года никто не пытался его повторить.

В 2017 году группа ученых из Великобритании и США, изучающая подобные исследования, опубликовала статью в журнале «Animal Cognition». В ней говорилось, что большинство экспериментов, подобных тому, который проводил Келлог, — необъективны. Во-первых, из-за выборки. Даже в одном биологическом виде животные имеют разные интеллектуальные способности. Во-вторых, дети могут быть успешнее приматов, потому что с первого дня воспитываются в такой среде — наблюдают за поведением родителей и других людей, в то время как шимпанзе попадают в абсолютно новую атмосферу.

По материалам книги «Ужасные психологические эксперименты: реальные факты из истории», «Обезьяна и ребенок», «An electic view of some theories of learning»; СМИ: Smithsonian Magazine, N+1

Источник

masterok

Мастерок.жж.рф

Хочу все знать

Вы наверное встречали в интернете вот такую душещипательную историю «про обезьянку Вашо и ее беременную наставницу«.

Давайте я вам расскажу как все было на самом деле.

Честь «первого контакта» — разговора представителей разных видов — принадлежит шимпанзе Уошо и ее воспитателям, супругам Аллену и Беатрисе Гарднерам. К тому времени уже было известно, что животные способны мыслить: они могут решать задачи «в уме», то есть не только методом проб и ошибок, но и придумывая новые варианты поведения.

Это доказал немецкий психолог Вольфганг Келер, проводивший свои знаменитые исследования интеллекта шимпанзе еще в начале ХХ века. В одном из его экспериментов обезьяна после ряда неудачных попыток сбить высоко висящий банан палкой или достать его, взобравшись на ящик, садилась, «задумывалась», а потом вставала, ставила ящики один на другой, взбиралась на них с палкой и сбивала цель.

Правда, добиться особых успехов в воспитании Гуа им не удалось, а вот Дональд стал обезьянничать: развитие его речи замедлилось, зато он научился в совершенстве подражать крикам и повадкам Гуа и даже стал вслед за ним обгрызать кору с деревьев. Испуганным родителям пришлось прекратить эксперимент, Гуа отправили в зоопарк. Другой паре психологов, супругам Хейс, воспитывавшим шимпанзе Вики, с огромным трудом все-таки удалось научить ее произносить несколько слов: «мама», «папа», «чашка».

Лишь в 1966 году этологи Аллен и Беатриса Гарднер, просматривая фильмы о Вики, обратили внимание на то, что та хотела и могла общаться с помощью знаков: например, очень любила кататься на машине и, чтобы сообщить о своем желании людям, придумала приносить им изображения автомобилей, которые вырывала из журналов. Неспособной к речи ее делал не недостаток ума, а устройство гортани. И тогда Гарднерам пришла в голову идея обучить шимпанзе языку жестов, которым пользуются глухонемые.

Так начался «проект Уошо» (Washoe).

Уошо и ее семья

Будущая первая леди в мире шимпанзе была 10-месячным детенышем, пойманным в Африке: первоначально ее предполагали использовать в космических исследованиях — судя по всему, она была просто рождена для славы.

Гарднеры воспитывали Уошо как собственного ребенка. Она не просто запоминала жесты, при помощи которых к ней обращались приемные родители, но и задавала вопросы, комментировала собственные действия и действия своих учителей и сама заговаривала с ними.

Первым ее «словом» стал знак «еще!»: еще пощекотать, обнять, угостить или познакомить с новыми словами. За первый год жизни с Гарднерами Уошо освоила 30 знаков-слов амслена — американского языка глухонемых, за первые три года — 130 знаков. Овладевая языком в той же последовательности, что и ребенок, она научилась объединять знаки в простые предложения. Вот, например, Уошо пристает к одному из исследователей, чтобы он дал ей сигарету, которую тот курил: следуют знаки «дай мне дым», «дым Уошо», «быстро дай дым». В конце концов исследователь сказал: «Попроси вежливо», — на что Уошо ответила: «Пожалуйста, дай мне этот горячий дым». Впрочем, сигарету ей так и не дали.

Оказалось, что Уошо строит обобщения не хуже, чем это делают маленькие дети, начинающие овладевать языком. Например, один из первых выученных ей знаков — «открой!» — она сначала применяла, когда хотела, чтобы ей открыли дверь комнаты, потом стала использовать его для открывания всех дверей, потом для ящиков, контейнеров, бутылок и наконец даже чтобы открыть водопроводный кран.

Обезьяна правильно использовала личные местоимения, представления о прошлом и будущем (в будущем ее интересовали в основном праздники, например Рождество, которые она очень любила), порядок слов в предложениях (например, отлично понимала разницу между «Ты щекотать меня» и «Я щекотать тебя»). Иногда Уошо пыталась «заговорить» не только с людьми, но и с другими существами. Однажды, когда за автомобилем, в котором она ехала, с лаем погналась собака, Уошо, до смерти боявшаяся собак, вместо того чтобы, как обычно, спрятаться, высунулась из окна и стала отчаянно жестикулировать: «Собака, уходи!»

Тем временем в лабораторию Гарднеров привезли несколько других недавно появившихся на свет шимпанзе. Они быстро учились и вскоре начали общаться друг с другом на языке жестов. И когда у Уошо родился детеныш, он начал учиться жестам, наблюдая уже не за людьми, а за другими обезьянами. При этом исследователи не раз замечали, как Уошо «ставит ему руку» — поправляет жест-символ.

В апреле 1967 года Уошо впервые употребила соединения из слов. Она попросила «дай мне сладкое» и «иди открой». В это время шимпанзе была в таком возрасте, когда человеческие дети впервые начинают пользоваться комбинациями из двух слов. Сравнение способностей человека и обезьяны явилось следующим направлением исследований. Но этот аспект принес Гарднерам и некоторые неприятности. Дело в том, что на первых порах кое-кто из ученых не признавал способность Уошо говорить. Роджер Браун, профессор Гарвардского университета, известный своими исследованиями развития речи у детей в раннем возрасте, считал, что Уошо не всегда твердо соблюдает правильный порядок слов и, следовательно, не понимает связей между различными категориями слов, придающих предложению определенный смысл. Якоб Броновски и лингвист Урсула Беллуджи опубликовали острую статью, в которой утверждалось, что Уошо не может разговаривать, так как она никогда не задает вопросов и не употребляет отрицательных предложений. Наконец, лингвист Ном Чомски категорически заявил, что мозг шимпанзе не приспособлен к тому, чтобы животное могло разговаривать.

Исследования тем временем давали все новые и новые результаты, которые Гарднеры анализировали и тщательно сравнивали с имеющимися данными о развитии речи у детей. И вскоре критики были вынуждены снять некоторые из своих возражений

Роджер Браун признавал, что порядок слов не играет решающей роли. В некоторых языках, например финском, он не столь важен, как в английском. Расположение слов в предложении не играет большой роли и в языке глухонемых АСЛ. Да и дети сами нередко нарушают порядок слов, но… превосходно понимают друг друга.

Гарднеры пришли к выводу, что дети и обезьяны очень близки в том, что касается ответов на вопросы, составления двучленных предложений, употребления существительных, глаголов и прилагательных, а также порядка слов в предложении. Незнакомые с грамматическими нормами, дети, как и шимпанзе, стремятся заменить целые предложения одним-двумя словами.

Проверка показала, что Уошо свободно задает вопросы и употребляет отрицательные предложения. Обезьяна способна пользоваться знаками «нет», «не могу», «хватит». Уошо охотно листала иллюстрированные журналы, спрашивая у людей: «Что это?» Высказывания же Чомски об ограниченных возможностях мозга шимпанзе просто не поддаются проверке: до сих пор не существует методов, позволивших бы выяснить этот вопрос. Лишь недавно американский ученый Норман Гешвинд приступил к опытам с целью установить, имеется ли в мозгу шимпанзе область, аналогичная той, которая у человека регулирует речевую деятельность.

Когда в 1970 году Гарднеры закончили свою работу с Уошо, ей угрожала опасность отправиться в один из биомедицинских центров «на опыты» и если не погибнуть, то уж во всяком случае провести остаток дней в небольшой одиночной клетке. Ее, а потом и других шимпанзе, проходивших обучение в лаборатории, спас ассистент Гарднеров Роджер Фаутс, создавший «Обезьянью ферму», на которой и живет теперь «семья Уошо» — колония «говорящих» обезьян.

Горилла-профессор

Результаты исследований «семьи Уошо» казались совершенно невероятными, но в 70-е годы несколько групп независимых исследователей, работавших с разными видами человекообразных обезьян, подтвердили и дополнили эти данные. Пожалуй, самой способной из всех 25 «говорящих» обезьян оказалась горилла Коко, живущая неподалеку от Сан-Франциско. Коко — настоящий профессор: она употребляет, по разным оценкам, от 500 до тысячи знаков амслена, способна понять еще около 2000 знаков и слов английского языка и, решая тесты, показывает коэффициент интеллекта, соответствующий норме для взрослого американца.

Впрочем, как и у других «говорящих» обезьян, основное развитие ее речи и интеллекта происходило в первые годы жизни (как правило, талантливые обезьяны доходят в развитии речи до уровня двухлетнего ребенка, а в некоторых отношениях — трехлетнего). Вырастая, они во многом остаются подобны детям, по-детски реагируют на жизненные ситуации и предпочитают игры всем другим способам времяпрепровождения. Коко до сих пор играет в куклы и игрушечных зверей и разговаривает с ними, смущаясь, правда, когда кто-то застает ее за этим занятием.

Коко очень любит кошек (у нее была своя кошка, которая недавно умерла), любит рисовать. Рисунки Коко можно посмотреть на ее сайте http://www.koko.org/index.php, где также можно узнать последние новости из жизни гориллы, которой уже под сорок (шимпанзе и гориллы могут жить до 45–50 лет).

Сейчас ученые хотят вывести «очеловечивание» Коко на новый уровень — они собираются научить ее читать.

Дрессированные животные или братья по разуму?

Тем не менее выводы из этих исследований оказались слишком скандальными и совершенно неприемлемыми для большей части научного сообщества. С одной стороны, «говорящие» обезьяны оказались ложкой дегтя в бочке меда рассуждений философов и психологов о пропасти между человеком, обладающим сознанием, и животными, подобными автоматам, управляемым рефлексами и инстинктами.

С другой стороны, атаковали лингвисты: согласно доминирующей в американском языко­знании концепции Ноама Хомского язык — это проявление генетической способности, свойст­венной только человеку (кстати, в издевку одну из «говорящих» обезьян назвали Ним Чимски).

По мнению критиков, жесты обезьян — это не осмысленные знаки, а простое подражание исследователям, в лучшем случае «условные рефлексы», приобретенные в результате дрессировки. Экспериментаторы, разговаривая с обезьянами, якобы все время делают им подсказки, сами того не осознавая — мимикой, взглядом, интонацией, и обезьяны ориентируются не на их слова, а на невербальную информацию.

«Говорящих» обезьян сравнивали с Умным Гансом — орловским рысаком, владелец которого «научил» коня считать и отвечать на вопросы. Потом оказалось, что Ганс просто реагировал на едва уловимые движения своего тренера.

Одной из целей Рамбо было как можно меньше поощрять обезьян за правильные ответы. Взрослые обезьяны, с которыми работала Сэвидж-Рамбо, не проявляли особых талантов и только усугубляли ее скепсис. Но в один прекрасный момент малыш Канзи — сын одной из этих обезьян, все время вертевшийся возле матери, — вдруг начал по собственной инициативе отвечать за нее. До этого момента его никто ничему не учил, исследователи вообще не обращали на него особого внимания, но отвечал он блестяще.

Вскоре обнаружилось, что так же спонтанно он научился понимать и английский, а вдобавок проявил немалый талант к компьютерным играм. Постепенно благодаря успехам Канзи и его сестры Бонбониши от скепсиса Сэвидж-Рамбо не осталось и следа, и она начала предъявлять научному миру доказательства того, что ее «говорящие» шимпанзе знают три языка (йеркиш, амслен и около 2000 английских слов), понимают значения слов и синтаксис предложений, способны к обобщению и метафоре, разговаривают друг с другом и учатся друг у друга.

По мнению ученого, обезьяны часто догадываются о намерениях говорящего, даже не понимая значения слов. Как если бы человек следил за «мыльной оперой» с выключенным звуком телевизора. Ведь смысл все равно будет понятен. Рамбо подтвердил это наблюдение, проведя эксперимент, сравнив понимание предложений у 8-летнего Канзи и у девочки Али 2-х лет.Тестирования продолжалось с мая 1988 до февраля 1989 года. Из 600 устных заданий и Канзи выполнял 80%, и Али — 60%. Например, «поставь тарелку в микроволновку», «вынеси ведро на улицу», «налей лимонад в кока-колу», «набери сосновых иголок в сумку» и т.д.Такое удивительное языковое поведение обезьян ставит очевидный, хотя и неоднозначный вопрос: можно ли считать, что язык Уошо, Канзи и Коко близок языку двухлетнего ребенка, или же это совсем другой «язык», лишь немного похожий на человеческий?

С результатами исследований Сэвидж-Рамбо было очень сложно спорить. Тем, кому дорога человеческая исключительность, осталось лишь утверждать, что все-таки языку, который используют обезьяны, еще очень далеко до человеческого. Как в анекдоте: «На арену цирка вышла свинья и сыграла на скрипке виртуозную пьесу. Все восторженно аплодируют, и лишь один зритель не хлопает, равнодушно поглядывая на сцену. “Вам не понравилось?” — спрашивает его сосед. “Да нет, неплохо, но — не Ойстрах”».

В мире животных: культура, образование, эмоции

«Животные лишены сознания». Этот тезис — последняя надежда утвердить исключительное положение человека среди других живых существ, дающая нам моральное право держать их в клетках, использовать для опытов и строить заводы для производства «живого мяса».

Но еще в середине ХХ века появилась этология — наука о поведении животных. И наблюдения этологов позволили совсем по-другому взглянуть на психические способности животных.

Выяснилось, что человекообразные обезьяны (как и слоны, и дельфины) обладают самосознанием, по крайней мере на телесном уровне: они узнают себя в зеркале. Спектр эмоций, проявляемых ими, очень богат. Например, по наблюдениям этолога Пенни Паттерсон, гориллы любят и ненавидят, плачут и смеются, им знакомы гордость и стыд, сочувствие и ревность…Одно из последних исследований, выполненное британскими биологами из университета Сент-Эндрюс, показало даже, что у дельфинов есть подобие постоянных имен друг для друга.

Это уже не инстинкт, а культурный навык, который передается из поколения в поколение. В последние годы появляется все больше исследований культурных традиций у обезьян, и слово «культура» употребляется там без кавычек.

Однако, как утверждает Евгений Панов, «высокий уровень развития орудийной деятельности человекообразных обезьян указывает на их способность рационально планировать длинные последовательности действий. Однако это не приводит к возникновению развивающейся материальной культуры».

Но, может, обезьянам это просто не нужно? Вспомним афоризм Дугласа Адамса: «Человек всегда считал, что он разумнее дельфинов, потому что многого достиг: придумал колесо, Нью-Йорк, войны и так далее, в то время как дельфины только тем и занимались, что развлекались, кувыркаясь в воде. Дельфины же со своей стороны всегда считали, что они намного разумнее людей — именно по этой причине».

Да, мозг человекообразной обезьяны весит в три раза меньше, чем наш, но это еще не делает нас исключением среди других живых существ: у дельфинов, китов, слонов мозг куда больше, чем наш. Исследователи придумали сравнивать не объем мозга, а отношение веса мозга к весу тела. Но вот незадача — впереди нас по этому коэффициенту оказались лабораторные мыши.

Потом Гарднеры работали с тремя шимпанзе. Мойе (на суахили ее имя означает «один») шесть лет, Тату («три») идет четвертый год, Ннэ («четыре») — самец, ему два с половиной года. Уошо незадолго до начала этой фазы была выведена из эксперимента. Все шимпанзе попали на ферму не позднее, чем на четвертый день после рождения. С самого начала они жили по строгому, научно обоснованному режиму. У каждого животного свое жизненное пространство — спальня, место для игр, ванная и столовая. С каждым питомцем работают три сотрудника, на строго спланированных занятиях они быстро обучают шимпанзе языку АСЛ. Учителя привыкли пользоваться им — одна из сотрудниц сама глухая, остальные — дети глухих родителей. В присутствии животных все сотрудники на ферме общаются только при помощи АСЛ, так что шимпанзе никогда не слышат человеческой речи.

Рабочий день на ферме начинается в семь утра, когда служители будят шимпанзе. Ежедневно определяется «знак дня» — новый знак, который воспитатели стараются ввести при подходящей ситуации в обиход своих питомцев, создавая как можно более естественные условия для пополнения их словаря. После обязательного утреннего туалета — завтрак, включающий, помимо прочего, стакан теплого молока. И во время еды шимпанзе приучаются к самостоятельности: они должны сами повязать себе нагрудник и есть без посторонней помощи. После еды следует чистка зубов и чистка шерсти щеткой.

Если нет жары, шимпанзе ходят в одежде, которую должны сами надевать. Они стелют постели и занимаются уборкой. Как правило, обезьяны способны подтереть пролитую жидкость, вымыть посуду, исполнять другие поручения. Все это благотворно отражается на познании языка и позволяет избежать избалованности.

До и после обеда проводятся занятия. Полчаса — тренировка в применении знаков, и еще полчаса — просмотр иллюстрированных журналов, книг. Так называемыми «педагогическими» играми их побуждают к рисованию, отбору предметов из определенного ряда, забавам с кубиками, их учат вдевать нитку в иголку и даже шить. Установлено, что внимания у шимпанзе хватает на тридцать минут. А чтобы избежать перенапряжения, дважды в дневное время их отправляют спать. Около семи вечера они купаются и до сна резвятся в длинных легких одеждах, чтобы шерсть хорошо просохла.

При таком образе жизни Мойя приобрела словарный запас, исчисляемый 150 знаками, а Тату — более чем 60. Один раз в неделю все исследователи собираются вместе, чтобы обсудить результаты работы, в том числе эволюцию программы «знаки от шимпанзе к шимпанзе». В некоторые недели фиксировалось до 19 актов общения между животными при помощи АСЛ. Большинство из них сводятся к знакам «иди играть» или «приходи щекотать» (шимпанзе очень любят, когда их щекочут). Случалось, что Мойя, охотно катающая Тату на себе, подавала сигнал «сюда», показывая на свою спину, куда Тату должна была забраться. Мойя обозначала Ннэ знаком «ребенок», ворковала над ним и давала ему пить из своей бутылки, в то время как сам Ннэ по причине, известной лишь ему самому, называет Мойю печеньем.

Это поколение шимпанзе, как показали сравнения, обогнало Уошо в развитии, поскольку знакомство с языком АСЛ у них начато раньше и они с первых дней находились в более благоприятной «стимулирующей» среде.

Разговорные возможности человекообразных обезьян успешно исследуются в США и по программам четырех других экспериментов.

А вот эксперимент, проводившийся с шимпанзе в Колумбийском университете Нью-Йорка, недавно был прерван. Причины, побудившие профессора психологии Херба Террейса капитулировать, вызвали серьезные споры среди коллег.

Четыре года назад Террейс начал эксперимент, в ходе которого шимпанзе Нима (его полное имя Ним Чимпски — намек на американского лингвиста Нома Чомски) обучали также языку АСЛ. Ним осваивал язык жестов столь же усердно, как и другие «вундеркинды», и даже сам протягивал воспитателям руки, чтобы те показали ему новые знаки. Он успешно прошел «детскую» фазу языкового развития, изобретая новые знаки, и научился… обманывать и браниться. Несмотря на все это, Террейс пришел к выводу, что шимпанзе не способны правильно строить предложения. В своих опытах Террейс обращал внимание не на то, как пополняется словарный запас Нима, а на грамматику его высказываний. Ним, составляя комбинацию из двух слов, соединял слова вполне осмысленно. Некоторые слова, например, «больше», оказывались у него всегда на первом месте, другие, например, «мне», «меня», — на втором. Ним видел, что фразы «дать мне» и «мне дать» построены неодинаково. Но дальше, как утверждает Террейс, он не пошел. И здесь как раз начинаются различия в использовании разговорных навыков между маленькими детьми и шимпанзе

Во-первых, если шимпанзе строят комбинации из трех и более слов-знаков, то третий и последующие элементы лишь в редких случаях содержат дополнительную информацию они либо повторяют уже использованный жест, либо добавляют имя к личному местоимению — «играть (со) мной Ним(ом)» Из 21 четырехчленного предложения, которые образовал Ним, лишь одно не содержало повторов. В детском же языке подобные повторы, по данным лингвистики, почти не наблюдаются.

Второе различие заключается в том, что лингвисты называют средней длиной выражения. Дети употребляют, становясь старше, все более длинные и сложные фразы. В два года средняя длина предложений у них примерно такая же, как у Нима,— 1,5 слова (или знака), но в последующие два года длина фраз у Нима росла очень медленно, тогда как у детей (как глухих, так и здоровых) она резко увеличивается.

И семантика у Нима отличалась от детской. Ему была недоступна связь между семантическим значением знака и способом его употребления. Позиционная связь между, например, чем-то съедобным и соответствующим глаголом для Нима не существовала — он не видел никакой разницы между «есть орех» и «орех есть». Из этого следует, доказывает Террейс, что шимпанзе не понимают того, что говорят.

И наконец, Террейс провел тщательный анализ кинофильмов, на которых были запечатлены «беседы» Нима с человеком, и сравнил эти результаты с исследованием разговоров между детьми и родителями. Дети рано начинают понимать, что разговор — это своего рода игра, в которой участники постоянно меняются ролями: сначала скажет один, затем другой. Ребенок редко перебивает собеседника или говорит одновременно с ним. У Нима примерно в 50 процентах случаев высказывания вклинивались в речь собеседника.

Существуют три способа поддержать разговор после того, как партнер закончил говорить: можно повторить фразу другого полностью, можно частично воспроизвести сказанное и добавить нечто свое и, наконец, можно сказать что-то совершенно новое Дети до двухлетнего возраста повторяют за родителями до 20 процентов их высказываний. На следующий год доля повторений падает до двух процентов. Ним, однако, на протяжении всего третьего года жизни имитировал 40 процентов фраз своих учителей. Дети до двух лет дополняют сказанное собеседником в 20 процентах случаев, а к трем годам поддерживают таким образом половину разговоров. У Нима добавления не превышали 10 процентов

Между обезьяной и человеком

Одна из главных проблем состоит в том, что мы везде ищем «подобия» нашему разуму и нашему языку, не в силах представить ничего иного. «Говорящие» обезьяны — совсем иные существа, чем их природные сородичи, «глупые обезьяны», по определению Уошо. Но людьми они так и не становятся, по крайней мере в глазах самих людей.

Уошо назвали в честь местности в штате Невада, где жили Гарднеры. Впоследствии выяснилось, что на языке индейского племени, исконно обитающего в этой местности, «уошо» означает человек. Человеком себя считала и сама Уошо. «Она такой же человек, как и мы с вами», — говорит о своей Коко ее воспитатель Пенни Паттерсон. В эксперименте по разделению фотографий на две категории — «люди» и «животные» — Вики, знающая всего-то три слова, свое фото уверенно клала в группу «люди» (как и все другие «говорящие» обезьяны, с которыми проводили этот эксперимент). Фото своего собственного «неговорящего» отца она так же уверенно и с видимым отвращением клала в группу «животные» вместе с фотографиями лошадей и слонов.

Судя по всему, у лингвистов и биологов просто нет аргументированного ответа на этот вопрос. И главная причина разногласий в том, что до сих пор нет устоявшихся определений и понятий.То, что ребенок и обезьяна воспринимают человеческий язык по-разному — это безусловно. Но «говорящие» обезьяны классифицируют действительность сходным с человеком образом. Они делят явления окружающей действительности на те же категории, что и люди.Скажем, знаком «беби» все обученные обезьяны обозначали и детей, и щенят, и кукол. Уошо делала жест «собака» и когда встречала собак, и когда слышала собачий лай, и когда видела их изображения — независимо от породы. Тоже самое делают дети.Горилла Коко, увидев на пальце у Пенни колечко, «сказала»: «ожерелье-палец». А шимпанзе Уошо называла лебедя «птица-вода». Что это, как не язык ребенка? Тот ведь тоже, когда видит самолет, говорит «бабочка».Более того, жених Коко горилла Михаэл, усвоивший язык жестов в весьма позднем возрасте, проявлял чудеса смекалки! Он апеллировал абстрактными понятиями, такими как прошлое, настоящее и будущее.

Однажды он рассказал о том, что когда он был маленький и жил в джунглях, охотники убили его маму.В отличие от людей, «говорящие» обезьяны проблему «идентификации» своего языка давно решили: по их мнению, он — безусловно человеческий. А раз язык — уникальный признак человека, то, значит, и сами они «стали людьми». Этот их вывод подтверждался неоднократно.Уошо, например, не сомневаясь, причисляла себя к роду людей, а других шимпанзе называла «черными тварями». Человеком считала себя и Коко. Когда предложили отделить фото животных от фото людей, она уверенно поместила свое изображение к изображениям людей. А вот фотография ее волосатого и голого отца была ею пристроена к стопочке слонов, лошадей и собак.

Как нам относиться к этим существам? В славном советском фильме «Приключения Электроника» была точно та же проблема: для взрослых Электроник — говорящий робот, и его можно и нужно «включать-выключать», дети же ясно видят: это — человек, даже больше человек, чем его близнец Сыроежкин.

Сегодня на сторонников защиты прав животных смотрят как на сентиментальных психов. Но, возможно, завтра все изменится, ведь когда-то и рабов или представителей других человеческих рас не считали за людей.

Источник