что пираты делали с девушками
В плену у пиратов
Многие боялись пиратского плена, но на деле угодить в трюм к морским разбойникам — совсем не так страшно.
Многие боялись пиратского плена, но на деле угодить в трюм к морским разбойникам — совсем не так страшно.
Большинство пиратов стремились получить за пленных выкуп. Другое дело, что далеко не каждый пленник стоил больших денег. Знатный вельможа, чей-нибудь родственник, губернатор, видный военный — вот те пленники, за которых можно было получить солидный выкуп. Увы, но такие люди крайне редко попадали в руки пиратов или флибустьеров. А вот простые матросы не стоили ничего. Получение выкупа практиковал в XVII-м веке, когда пиратство пользовалось государственной поддержкой.
При захвате города (а такое случалось часто) буканьеры попросту собирали граждан и называли им сумму, за которую они могут спасти свои жизни и недвижимое имущество. Что любопытно, делалось это уже после грабежа. Пираты сначала сами собирали то, что плохо лежит, а потом требовали, чтобы им отдали содержимое тайников. Жителям предлагалось выкупить свои жизни и, надо сказать, они не пренебрегали такой возможностью. Прием использовали и Франсуа Олонэ, и Мишель де Граммон, и Генри Морган. Все они, в итоге, получали желаемое.
В Новом Свете и Европе такое не практиковалось. Церковь даже индейцев признавала людьми, запрещая, таким образом, продавать их в рабство. Что уж говорить о европейцах. Были, конечно, каторжане, которых, одно время, отправляли на плантации и рудники Нового Света, но, с правовой точки зрения, они не считались рабами. Продать белого человека просто так было нельзя.
Промышляли эти в основном берберы, о которых мы рассказали в прошлый раз. Именно торговля на невольничьих рынках составляла основную часть их дохода. Впрочем, наиболее жесткое и беспринципные христиане иногда пренебрегали моралью, ради выгоды. В конце концов, на карте мира были места, где белую кость охотно покупали. Местами этими были Мадагаскар, Занзибар и Индия. Специально ты туда, конечно, не поплывешь, но, если уже оказался по близости… Эдвард Ингленд продал нескольких христиан в рабство на Занзибаре. Есть версия, что именно этот поступок вызвал бунт на его корабле.
На захваченном корабле, конечно, мог оказаться знатный пассажир, еще там всегда были капитан и несколько офицеров. Однако основную массу пленных всегда составляли простые матросы. Многие из них охотно соглашались стать пиратами и пойти в команду к своим пленителям. В XVII-м веке такое происходило нечасто, а в XVIII-м — регулярно.
Матросы и пираты, как правило, принадлежали к одной и той же социальной группе. Жалование простого моряка на торговом корабле было довольно смешным. Стимул поднять черный флаг имелся всегда. Больше того, некоторые такие добровольцы сами потом становились капитанами. Подобный случай произошел с Бартом Робертсом. Он был плотником на торговом корабле, пока не попал в плен к Хауэллу Дэвису. Робертс вступил в пиратскую команду, а после того как Дэвис погиб, сам стал капитаном. Впрочем, пиратами не рождаются. Более или менее все пираты XVIII-го века изначально были людьми честными и законопослушными. На дурную дорожку их толкнула жизнь.
Никакого резона убивать пленников не было. Конечно, всегда существовала вероятность, что, оказавшись на свободе, они сообщат властям о пиратах. Вот только ничего нового в такой информации нет. Если мы говорим о XVII-м веке, то корсары того времени были, по сути, военными. Что же касается морских разбойников восемнадцатого столетия, то о них власти и так прекрасно знали.
К тому же, пираты никогда не задерживались надолго в одном месте. Ограбив несколько кораблей, они уходили подальше. Зачастую бывало так, что пленников просто высаживали на каком-то безлюдном берегу. Как правило, на необитаемом острове, где их могли бы подобрать. Но случалось и так, что это был материк или остров вполне обитаемый.
Женщины на борту: Пираты, о которых мы не догадывались
Роман Мун рассказывает о женщинах, чья преступная деятельность была увлекательнее всех дамских романов вместе взятых
Текст: Роман Мун, Sports.ru
Сколько бы женщин ни входило в список Forbes, дискриминация по полу все еще процветает даже на страницах «Википедии»: недавно издание The Hairpin опубликовало списки из веб-энциклопедии с женщинами, сгруппированными по разным, порой совершенно нелепым критериям. В них есть подборки женщин, забеременевших после 50 лет, женщин-киборгов в поп-культуре, женщин, которые когда-либо и где-либо были первыми, и даже список кратеров на Венере, названных в честь великих женщин или просто женскими именами. Мы выбрали и изучили самый неожиданный википедийный список — женщин-пиратов, о существовании которых, предполагаем, мало кто догадывался вообще. Рассказываем про 7 героинь, которые опровергают известный миф о том, что женщинам на борту долгое время было не место (да и сейчас не везде рады).
Чжэн Ши
Ching Shih
После шести лет брака Чжэн Ши овдовела. В посвященном ей очерке Борхеса «Вдова Чинга, пиратка» изложена красивая история о блюде отравленных гусениц с рисом, поданных ее мужу. На самом деле его корабль, скорее всего, просто потопил тайфун. После смерти мужа Чжэн Ши взяла на себя вопросы тактики, стратегии и общего планирования, а руководить флотом поставила своего пасынка Чжана Бао, вскоре ставшего ее вторым мужем (кстати, согласно ряду свидетельств, сразу после усыновления Чжан Бао стал любовником Чжэна И). Она написала революционный кодекс поведения для своих пиратов, предусматривавший тяжелейшие наказания за грабежи и изнасилования без разрешения капитана и другие нарушения дисциплины.
В лучшие годы Чжэн Ши и ее флот контролировали все Южно-Китайское море. Ей подчинялись 1800 кораблей, 17 тысяч человек и даже целая шпионская сеть, доносившая последние новости двора правящей династии Цинь. Попытки императора остановить Чжэн Ши силой неизменно заканчивались провалом — в конце концов она сама предложила властям приемлемые условия амнистии, те согласились. Почти все ее пираты были помилованы, Чжан Бао стал на сторону правительства и получил флот в 20 кораблей. Чжэн Ши сохранила все богатства, открыла публичный дом и притон для азартных игр и занималась ими до самой смерти.
Энн Бонни и Мэри Рид
Anne Bonny, Mary Read
Мэри Рид входила в команду одного из кораблей, захваченных Бонни и Рэкхемом. Чтобы выжить, Мэри с детства приходилось выдавать себя за мужчину и носить мужскую одежду. О том, какого пола новый пленник, Энн выяснила только когда попыталась затащить ее в кровать. Бонни и Рэкхем согласились хранить тайну Рид, а команда «Мести» так ничего и не узнала, пить и драться Мэри (как, кстати, и Энн) умела не хуже других. Образованной рыжеволосой дочери богатого юриста предсказывали брак с достойным молодым человеком — при условии, что буйная Энн Кормэк перестанет напиваться до беспамятства в тавернах и просыпаться в грязных койках местных рыбаков. В конце концов Энн тайком обвенчалась с нищим матросом Джеймсом Бонни и сбежала с ним на остров Нью-Провиденс, куда в XVIII веке стекались пираты, охотившиеся на испанские торговые суда. Брак Джеймса и Энн трещал на весь остров: она продолжила спать с незнакомцами, да и он точно не был образцом верности (однажды жена застала Джеймса в постели с мужчиной). Встретив Джека Рэкхема, капитана пиратского корабля «Месть», Энн ушла от мужа — в море.
Приключения Рэкхема, Рид и Бонни закончились, когда на «Месть» напал наемник Джонатан Барнет, действовавший по поручению ямайских властей. Момент Барнет выбрал идеальный: на корабле только что закончилась попойка и половина команды просто не смогла подняться на ноги. Рид и Бонни долго сопротивлялись, но Барнет все равно победил. Рэкхема вскоре повесили. Его последним желанием было увидеться с Энн. Придя к нему, она сказала, что если бы он дрался «как мужчина», то не умер бы «как собака». Рид скончалась в тюрьме. Точная судьба Бонни неизвестна, но, судя по всему, отец Энн нашел ее и увез в США, где она прожила долгую и спокойную жизнь.
Рэйчел Уолл
Рэйчел Шмидт, девушка из небогатой, но приличной религиозной семьи, вышла замуж за человека по имени Джордж Уолл и уехала с ним в Бостон. Там она устроилась служанкой, а он — на рыболовное судно. Быстро пропив заработанные деньги, Джордж решил заняться пиратством и втянул в новое дело ближайших друзей и жену.
План Уоллов был очень прост. Их шхуна плавала у побережья Нью-Гэмпшира, дожидаясь шторма. Как только погода становилась лучше, Рэйчел выходила на палубу и начинала звать на помощь криками и жестами. Тех, кто соглашался помочь, убивали, все их ценности забирали, а корабль топили, чтобы все выглядело так, будто во всем виновата непогода. Уоллы пиратствовали около года. По некоторым подсчетам, за это время они захватили 12 кораблей и убили больше 20 человек.
Закончилось для парочки все плохо: Джорджа смыло за борт волной, Рэйчел пришлось вернуться в Бостон, где она снова стала служанкой, а затем угодила в тюрьму. Часть источников утверждает, что Уолл попалась на краже у хозяев, в других написано, что она занялась проституцией и неудачно пыталась что-то стащить у клиента. Рэйчел признала себя виновной в пиратстве и воровстве. 8 октября 1789-го ее повесили.
Мари-Анна Божья Воля
Anne God-Wants/Anne Dieu-le-Veut
Он сказал про нее какую-то гадость, она пообещала его пристрелить. Именно так начался роман французской авантюристки и голландца Лоренса де Граффа — знаменитого пирата, прославившегося налетами на английские и испанские корабли в пользу Франции. Обвенчавшись, супруги продолжили жить опасной жизнью: как утверждают, Мари-Анна участвовала в сражениях наравне с мужем и его командой. В 1695-м англичане захватили Мари-Анну и ее детей в плен. Освободили ее только три года спустя, когда Рисвикский мир завершил девятилетнюю Орлеанскую войну между французами и Великим Альянсом, куда входила Англия. Дальнейшая судьба Мари-Анны неясна. Чаще всего встречается уютная версия о том, что они с мужем осели где-то на юге США и дожили до преклонного возраста.
Грэйс О’Мэлли
Грэйс родилась в семье Оуэна Дубдары, вождя клана О’Мэлли, контролировавшего все побережье ирландского графства Мейо. По легенде, девушке уже в юности так хотелось в море, что когда отец запретил ей приближаться к кораблям под предлогом, что ее волосы запутаются в тросах, она без лишних раздумий их отрезала. О’Мэлли и ее первый муж начали разбойничать в конце XVII века. Они поджидали корабли, покидавшие или плывшие в порт на берегу залива Голуэй (одноименный ирландский город тогда был центром торговли с Испанией и Францией), и предлагали заплатить или отдать часть перевозимых товаров. Сопротивлявшихся избивали, иногда даже убивали.
Саида аль-Хурра
В 1492-м семье Саиды аль-Хурры (скорее всего, не настоящее имя, а что-то вроде титула «благородная, свободная и независимая дама») пришлось покинуть родную Гранаду, чтобы скрыться от испанской Реконкисты. Впоследствии она стала женой короля Марокко, однако неспособность забыть самый тяжелый эпизод детства и справиться с ненавистью к христианам вынудили ее обратиться к Аруджу Барбароссе — правителю Алжира и одному из самых знаменитых пиратов того времени. Саида и Барбаросса контролировали почти все Средиземное море и регулярно нападали на португальские и испанские судна. При этом Саиде удавалось сохранить хорошие отношения с правительствами обеих стран. Ее даже приглашали в качестве посредника, когда власти Испании и Португалии пытались освободить пленных, захваченных пиратами. Возможно все дело было в дипломатическом таланте Саиды, есть также мнение, что ее просто очень боялись. Саида аль-Хурра почти всю жизнь была губернатором марокканского города Тетуана, пока в 1542-м ее не сверг собственный зять. Женщину лишили власти, титулов и собственности, что с ней было дальше — неизвестно.
Женщины на пиратских кораблях
Женщина на корабле, по поверью моряков, сулит беду. Но корсары, эти средневековые «джентльмены удачи», не страшились никаких бед и порой нарушали пиратский устав. Они тайком приводили на судно своих любовниц, переодетых в мужскую одежду. Но если капитан прознавал про такое нарушение, то несчастных влюбленных ждала незавидная участь. Кого-то вешали на рее, кого-то бросали на корм акулам. Одним словом, подобная провинность часто приводила к летальному исходу.
Тем не менее, среди пиратского люда нашлось место и прекрасной половине человечества.
Такими приятными исключениями в истории пиратства стали Мэри Рид, Анна Бонни и Чжэн Ши. Последняя сникала славу одного из самых удачливых пиратов. Чжэн Ши или, как ее еще называли, Мадам Цзин командовала флотом в 2 000 судов и имела под своим началом более 70 000 матросов. Впоследствии она отошла от дел и умерла своей смертью в 60 лет. Ее жизнь вдохновила Хорхе Луиса Борхеса на написание «Вдовы Чинга, пиратки». Сюжет этого рассказа в 2003 году стал основой для фильма «Легенда о мести» с Бадом Спенсером.
Многие также помнят Морган Адамс, которую в «Острове Головорезов» сопровождает повсюду авантюрист Уильям Шоу. Из Джины Дэвис и Мэтью Модайна получилась органичная пара, а режиссер Ренни Харлин, похоже, тогда, пятнадцать лет назад, снял самый лучший фильм в своей карьере. Существуют и недоразумения, возникшие из-за неправильного перевода. Например, «Дочь пирата» с Ивонн де Карло отнюдь не история ретивого папаши и своенравной дочери, а романтическая музыкальная комедия о певичке, ставшей девушкой пирата.
Многие штампы, накопившиеся за годы в теме «девушка-пират», ловко обыгрывают Кира Найтли и Пенелопа Крус в «Пиратах Карибского Моря». Но если Элизабет попадает на пиратский корабль по злому стечению обстоятельств, то Анжелика – истинный головорез в юбке. К тому же, она обучена всем премудростям пиратства ни кем-нибудь, а самим Джеком Воробьем.
Мэри Рид и Анна Бонни грабили суда вместе со своим общим любовником Джоном Рэкхэмом. В конце концов, всех троих поймали. Джона повесили вместе с командой, а Анна и Мэри исчезли из официальных документов. До сих пор неизвестна судьба этих пираток, и кинематографисты с удовольствием делают догадки насчет того, что же с ними приключилось. Возможно, именно Энн стала прообразом для героини Джин Питерс в фильме Жака Турнера «Анна – королева пиратов». А в пародии «Череп и кости» Бонни предстала как комедийный персонаж. Повезло с кино и Мэри Рид. Ее стремительная жизнь послужила поводом для того, чтобы Умберто Ленци снял о ней фильм «Приключения Мэри Рид» с Лизой Гастони.
Немало сюжетов в кинематографе связано с «дочерьми короля». Выше уже упоминалась Анна Индийская, которую подобрал в детстве после крушения корабля сам Эдвард Тич и вырастил из нее настоящую пиратку.
Жены для пиратов
В последние месяцы 1665 года в тавернах Тортуги участились ссоры и драки; обычно это случалось во время загулов после возвращений рыцарей удачи из походов. В целом в воздухе колонии чувствовалось грозовое напряжение, какое появляется в земной атмосфере после образования пятен на солнце. Все начиналось с кем-то брошенного намека, встреченного буйным смехом, за которым следовали шутки неописуемой скабрезности. Задетый флибустьер отвечал в том же духе и на том же наречии. Напряжение нарастало и в какой-то момент с грохотом прорывалось наружу, как вода из лопнувшей трубы, затопляя все вокруг. Вспыхнувшая ссора переходила в драку, причем первопричина ее тут же забывалась, а свирепость нарастала, по мере того как в потасовку включались все новые участники.
Грозовая атмосфера была вызвана тем, что долгожданный корабль никак не отходил от Ла-Рошели. А на этом корабле должны были приплыть женщины.
— Он придет, — клятвенно обещал месье д’Ожерон.
Бертран д’Ожерон, отпрыск анжуйского рода де ла Буэр (еще один младший сын благородного семейства), только что приступил к губернаторским обязанностям на Черепахе. На сей раз он представлял здесь не короля Франции, а правление Вест-Индской компании.
Бертран д’Ожерон прошел причастие флибустьерским промыслом, прежде чем начать официальную карьеру. Потерпев крушение у восточного побережья Санто-Доминго и попав вместе с еще несколькими спасшимися в плен к испанцам, он был поставлен ими на фортификационные работы. Когда они были закончены, начальник строительства во избежание возможной утечки военных секретов распорядился перебить всех работавших. Нескольким в суматохе резни удалось скрыться. Среди них был и Бертран д’Ожерон, сумевший в конце концов добраться до Тортуги.
— Это — свой, … говорили о нем флибустьеры. — Из «береговых братьев».
Без всякого сомнения, Бертран д’Ожерон способствовал оживлению флибустьерских набегов еще до 1667 года, когда между Францией и Испанией вновь вспыхнула война. Одновременно он поставил себе целью привязать население колонии к земле.
— Я доставлю вам из Франции надежные цепи!
Этими цепями по его замыслу должны были стать женщины, для перевозки которых он зафрахтовал целое судно. Посланный им в Европу доверенный помощник возвратился с твердыми заверениями:
— Они прибудут через месяц-другой.
За это время служащие компании собирались найти и отобрать самых достойных кандидаток.
Судно, подтянув паруса, медленно вошло в маленький порт. Не успело оно еще бросить якорь, как его окружил рой суденышек — шлюпки, лодочки и даже пироги. Скорлупки были битком набиты мужчинами. В подавляющем большинстве они были одеты в тряпье или полуголы, лишь головы повязаны платком или увенчаны шляпой с причудливо обрезанными полями.
Все смотрели на женщин, тесной толпой сбившихся на палубе. Они смотрели на них, не произнося ни слова. Большинство ждало этого момента с волчьей алчностью в груди. Нетерпение было причиной жестокой грызни. Многие клялись, что, когда корабль с женщинами войдет в порт, они не смогут сдержать себя и кинутся на абордаж — настолько жгла их мысль, что за добыча достанется им на сей раз. Но вот корабль пришел, а они молчали. Да, они безмолвно стояли в лодках, застыв, словно статуи.
Тогда и мужчины, осмелев, принялись окликать их, Нет-нет, это вовсе не были скабрезности из портового лексикона. Они осведомлялись, как прошло путешествие и довольны ли дамы, что прибыли наконец на Тортугу. Как они находят Бас-Тер? Те отвечали со смешком. С борта посыпались шуточки, тон оживлялся с каждой секундой. Но в этот момент к кораблю подошло с полдюжины баркасов, в которых сидели шестьдесят солдат гарнизона, отряженных обеспечить порядок во время высадки. Губернатор д’Ожерон тщательно подготовил процедуру прибытия.
Дам препроводили в дома на окраине селения, реквизированные специально для этой цели. Господин д’ Ожерон самолично прибыл поздравить их с благополучным концом путешествия. Он сказал, что они могут отдохнуть два дня, после чего им предложат кров и супругов. Пока же лучше не покидать отведенных покоев. Если им что-либо потребуется, все будет незамедлительно доставлено. Господин д’Ожерон был само добросердечие, он обращался к женщинам с такой приветливостью, что разом покорил их. А в сравнении с мрачным корабельным трюмом местные домишки выглядели просто дворцами.
В назначенный день их собрали на широкой площади в центре селения. Обычно там колонисты покупали на аукционе негров-рабов и вербованных для работы на плантациях. Увидев стоявших вокруг площади мужчин, встречавших их в порту, женщины сразу поняли, что их ожидает. Кое-кто зароптал. Но, как гласит пословица, «коли вино на столе, его надо пить». Кстати, все прошло очень быстро и без каких-либо обид для заинтересованных сторон.
Некоторых дам никак нельзя было считать юными и красивыми, однако — и сей факт был зафиксирован всеми современниками — каждая, даже самая непривлекательная, нашла себе партнера, уплатившего за нее немалую сумму. Рассчитавшись на месте, покупатель уводил свое приобретение домой. Толпа молча расступалась, глядя на удалявшуюся пару. Все молчали, ибо знали, что новоиспеченные мужья не потерпели бы и малейшей насмешки.
Покупка жен — факт вовсе не исключительный в истории человеческих обществ. Исключение составляло скорее качество новых супругов, их прошлое. Так вот, все без исключения историки эпохи свидетельствуют, что в подавляющем большинстве эти браки оказались удачными, по крайней мере долговечными. Жены проявили себя верными подругами (это, кстати, было спокойнее и безопаснее для них), рожали детей и воспитывали их в послушании.
Губернатор Тортуги заплатил из собранных на аукционе денег за переезд иммигранток, после чего у него еще осталась круглая сумма. Операция оказалась столь рентабельной, что короткое время спустя Вест-Индская компания осуществила ее уже самостоятельно.
На Черепаший остров прибыло несколько подобных партий, а затем женщины стали приезжать за собственный счет. Они уже не продавались на супружеском аукционе. Это были предприимчивые особы, прослышавшие о том, что женщинам на Тортуге живется вольготно, их там не обижают, а недостаток представительниц прекрасного пола они смогут обратить к своей выгоде.
Подобный контингент появлялся из Европы и с других, уже колонизованных островов; среди них были и индеанки, и метиски. Но история сохранила нам рассказ лишь о прибытии первых жен флибустьерского гнезда; купленные на аукционе за наличные, они сумели стать образцовыми супругами, и с той поры в их адрес никто не мог сказать дурного слова.
Если учесть их происхождение и среду, в которую они попали, то эти женщины вели себя под стать мужьям. Некая бретонка Анна по прозвищу Божья Воля, нареченная так потому, что она постоянно повторяла эти редкие среди пиратов слова, была замужем за флибустьером Пьером Длинным. Пока ее муж бороздил море в погоне за испанцами, она кормила семейство охотой на кабанов и диких быков. Овдовев — случай весьма частый среди флибустьерских жен, она тут же получила множество предложений руки и сердца, поскольку дефицит жен на Тортуге не снижался. Но она отвергла всех претендентов, решив воспитывать детей одна.
Ее ближайшим соседом был «береговой брат», пользовавшийся репутацией отчаянного головореза, некто по имени Де Граф. Однажды этот человек в пустяшном споре позволил себе высказаться весьма неучтиво по адресу Анны. Когда ей донесли об этом, она явилась к соседу в дом с пистолетом в руке:
— Де Граф, выходи. Будем драться на дуэли.
Их старшей дочери стал навязываться в мужья парень, который ей не нравился. Она ему отказала. Тот продолжал настаивать, она опять отказала. Но парень не унимался. Тогда, как и ее мать двадцать лет назад, она явилась к нему с пистолетом:
— Вы меня оскорбили. Будем драться.
Парень отказался от дуэли и от надежд на женитьбу. Как бы там ни было, появление на Тортуге женщин знаменует решительный поворот в истории острова, а именно начало того процесса, который принято именовать цивилизацией. Местные нравы утихомирились, стало гораздо меньше ссор и драк, меньше стало и убийств . Женщины внесли некоторый комфорт в островной быт, увеличился торговый обмен с Европой, откуда стала поступать мебель и кухонная утварь, а назад — табак и другая сельскохозяйственная продукция. И конечно же добыча вольного промысла, ибо флибустьерство продолжало процветать. Бертран д’Ожерон в целях стабилизации населения потребовал, чтобы каждый коммерсант, ведущий торговлю на его острове, заимел бы там жилье; он обязал колонистов завести скот и домашнюю птицу. Коровы, свиньи, овцы, индейские куры и куры обыкновенные — вся живность подробнейшим образом перечислялась в его распоряжениях.
Справедливости ради следует сказать, что флибустьеры, хотя и оцивилизованные немного своими супругами, у кого они были, составляли особую касту и нарекания жен — тех, которые осмеливались высказываться по данному поводу, — не могли их удержать от кутежа по возвращении из похода, где они рисковали головой. Возможно, правда, они проматывали и проигрывали теперь в карты меньшие суммы, чем раньше, — все до нитки уже не спускал никто, — но им требовалась подобная разрядка (или, если хотите, встряска) после напряжения, сопутствующего их профессии. Поэтому обыватели Черепашьего острова смиренно слушали дикие выкрики, всю ночь доносившиеся из таверн и злачных заведений в порту, принимая их как неизбежность.