что россия делает в сирии на самом деле
Нефть и демократия: За что на самом деле Россия воевала в Сирии
Действующий президент Сирии одержал на прошедших только что выборах весьма убедительную победу, набрав более 95% голосов. По факту это означает и поддержку всего того, что сделала в Сирии с октября 2015 года и Россия. Логично задать вопрос: а что было бы сегодня в этой стране и в мире, не случись русского вмешательства? Может, там и выборов бы никаких не было?
Победа Асада в Сирии недемократична. По мнению Запада. Который итогов только что прошедших в этой стране выборов не признал. Хотя более 95% голосов, отданных за действующего президента, сами по себе явление, подтверждения не требующее. Ибо в только что вышедшей из огня гражданской войны стране просто не найти столько людей и ресурсов, чтобы устроить фальсификацию подобного масштаба.
Да и сами явно искренние празднования в сирийских городах и провинциях, включая те, что несколько лет были агрессивно-оппозиционными, говорят о поддержке сирийским народом тех результатов войны, что имеются на сей день. И которые добыты вмешательством России, трудом, подвигами и кровью её сынов и дочерей.
Война с терроризмом и война гражданская
Здесь очень важно не путать эти две разные войны. Кризис в Сирии возник задолго до появления ИГИЛ*. Причин для него было много – и объективных, и субъективных. Среди первых – бурная рождаемость в «сытые» годы стабильного правления отца Башара Асада Хафеза, растущий уровень жизни, как ни парадоксально; а главное – опустошительная засуха, прежний уровень жизни подорвавшая. А уже это прискорбное событие и подняло на мятежи многочисленную, но в соответствии с возрастом бестолково-агрессивную молодёжь. Для которой и так не было в достатке рабочих мест, а тут ещё и кризис подрубил вообще все перспективы.
А в повстанческих «бригадах» и «армиях» кто-то щедро раздавал стабильное жалованье.
Из субъективных причин выделяются две: обострившаяся грызня в семейном клане Асадов (когда, скажем, дядя, брат отца, был убеждён, что куда более достоин высшей власти в стране, нежели жалкий докторишко племянничек) и – действия США и Запада в целом по устроению «арабской весны» в странах Магриба и Ближнего Востока.
Для чего нужна эта справка? А для того, чтобы показать: ИГИЛ* пришла в Сирию, как гангрена, – когда ткани государственного организма начали уже разлагаться. Основные беды начались хоть и при участии американцев, но всё же как классическая гражданская война на фоне экономических бедствий народа.
И потому оппозиций разных в те годы было много. Фактически и не сосчитать. Часть из них сколачивала свои вооружённые отряды, часть занималась заседаниями в Женевах и Эр-Риядах, часть интриговала в Дамаске, переманивая на свою сторону военных и силы безопасности.
Асад с этим не справлялся. И потому создание разведками Израиля и США такой жестоко-боеспособной силы как ИГИЛ* было, как ни парадоксально, громадным подспорьем для него. Если бы сирийский лидер не решился обратиться к России, то на том его власть, возможно, что и вместе с жизнью, была бы окончена. Но Асад обратился – и выиграл. И потому нынешние его 95% – не только по самой цифре выше тогдашнего результата, но и, главное, выше по содержанию: эти проценты – проценты и прежних мятежных регионов. Это – голоса Даръа, где всё вначале полыхнуло, голоса мухафазы Хама, где режим Асада якобы травил людей газами, голоса Алеппо, захваченного было оппозицией на три четверти, голоса, наконец, половины провинции Идлиб, где на другой половине до сих пор толкаются непримиримые.
Вопросы к демократии
Были ли эти выборы честными? С точки зрения Запада – нет. Да, можно ухмыльнуться: в Сирии не голосовали по почте, там за ночь не прибавлялось тысяч бюллетеней на участках, откуда пинками выгоняли наблюдателей от оппонента, там не учитывались голоса мёртвых. Но это, понятно, так, для риторического словца.
Интереснее другое. Вот американцы держат под своей оккупацией примерно треть территории Сирии. Ну, формально там правят какие-нибудь «Сирийские демократические силы» или вообще «Революционные коммандос». Однако что характерно – ни про какие демократические выборы на тех территориях никто ни разу не слышал. Даже более того: пока курды самостоятельно отбивались от игиловских* бармалеев, какие-то свои местные выборы они проводить умудрялись. Но после того как они спелись с янки и при их помощи и поддержке отбили у ИГИЛ* земли за Евфратом, не дав завершить освободительный поход законной правительственной армии, – нет там никакой демократии! В местные органы и органчики власти людей просто и грубо назначают американцы. Причём часто – из тех же бывших игиловцев*. Свои же агенты, чего там…
Примечательно и то, что в этой части Сирии у власти нет ни одного из тех прежних оппозиционеров, что начинали гражданскую войну и уже делили в женевских конференц-румах будущие кресла в правительстве. И то – американцы достаточно богаты пока, чтобы не штопать дырявые носки, а прикупать новые.
И вот по тому, что мы сегодня видим в восточной Сирии, можно достаточно близко к реальности реконструировать, что было бы, не приди Россия в октябре 2015 года на помощь Сирии. По просьбе её законного правительства, ещё раз подчеркнём для себя.
Итак, к 2013 году западным кукловодам постепенно становится ясно, что, во-первых, режим Башара Асада оказался сильнее, нежели они рассчитывали, и, хотя и потерял контроль над рядом городов, продолжает удерживать за собою самые «кормящие» территории, а во-вторых, их прежняя террористическая креатура «Аль-Каида»* из-под их контроля вышла окончательно. История с перерождением этого инструмента долгая и для другого рассказа, но в любом случае в Вашингтоне задумались о новом инструменте – уже для террористического захвата власти в Сирии. Вот тут тайное творение Израиля и пригодилось.
Заботливо выпестованной в Ираке «чёрной» армии указали цель – Дамаск. Куда она и ринулась. И достаточно быстро – за два года – захватила четыре пятых территории страны.
Маленькая деталь: «чёрные», где им удавалось достать представителей «умеренной» оппозиции, резали их с животным удовлетворением…
Но далее вмешалась Россия, и, как очень точно выразился пресс-секретарь её президента Дмитрий Песков, Дамаску с её помощью «удалось избежать сдачи всей страны целиком в руки исламистов и террористов».
А если бы не вмешалась?
Однако бармалеи – плохой инструмент. В том же Ираке они не удовлетворились уже даденным, но попытались захватить всё. Мосул взяли, чуть до Багдада не дошли. Потому, надо было ожидать, в Вашингтоне быстро сварганили бы нечто вроде «демократического правительства». Типа иракского или афганского. Поскольку ни одна террористическая армия с современной регулярной армией справиться не может по определению, далее Сирию ждало бы нечто похожее на Афганистан: в Дамаске сидели бы вашингтонские марионетки, «демократичные» в той же мере, как афганский маршал Дустум, а на местах правило бы «чёрное» вороньё.
Против него проводились бы операции правительственных войск и устраивались бы бомбо-штурмовые удары западной авиации. С теми же ничтожными боевыми последствиями, что потерпели талибы в Афганистане, но с теми же громадными трагическими потерями для гражданского населения.
Впрочем, подлинно гражданского через пару лет уже не оставалось бы. Все воевали бы со всеми. А в Хмеймиме сидели бы американские солдаты и не казали бы носа за пределы базы.
Ну, и автономию курдов – до кучи – тоже задавили бы. Разбомбив для начала. Кому нужны курды, если они не будут инструментом американской интервенции и американской оккупации?
И только русские ребята, в военной форме и гражданские, подчас ценою своих жизней избавили Сирию и мир. От террористической диктатуры США и Запада.
Вопросы к России
Остаётся ответить на вопрос, который часто задают не в Сирии, но в самой России – а нам-то зачем это было нужно? Что приобрела Россия, спасая Сирию от «бармалеев» и американцев?
Это что касается тактики. Стратегические выгоды России стали абсолютно ясны после того как на авиабазе Хмеймим появились русские бомбардировщики, способные контролировать всю акваторию Средиземного моря и уничтожить 6-й флот США ракетами «Кинжал».
Ответ политический ещё более сложен. Кратко его можно было бы сформулировать так: без решения взять на себя ответственность за ситуацию на Ближнем Востоке Россия сегодня имела бы меньше прав на статус великой державы. Это помимо того, что Сирия сейчас была бы похожа на Ирак – полностью разрушенная и терпящая нескончаемую гуманитарную катастрофу, управляемая бандами фанатиков, безо всякого признака не то что демократии, а нормальной жизни.
Если этого мало, то, last but not least, как говорят «наши западные партнёры», нельзя не отметить, что с первого дня участия России в сирийской войне аналитики говорили, что, помимо всего прочего, это война за нефть. Точнее, за стабильность нефтяного рынка, которую как раз стремились подорвать американцы: демократия демократией, но вот переход нефтяных месторождений под контроль исламистов и исчезновение с большой территории самого понятия «государство» были нам совершенно не выгодны. Если, как говорят эксперты, «война в Сирии по большому счёту не оказала влияния на стабильность нефтяных цен», то это потому, что на саму войну решающее влияние оказала Россия.
*Террористическая организация, деятельность которой в Российской Федерации запрещена.
Без нефти, газа и рубля
Когда наблюдатели пытаются объяснить на первый взгляд необъяснимое — вмешательство России в сирийский конфликт, — некоторые из них указывают на вполне материальные причины. По одной из теорий, российские компании хотели бы разрабатывать сирийские нефтегазовые богатства и рассчитывают на поддержку президента Асада в качестве благодарности за услуги по сохранению его режима. По другой теории, наши войска защищают там интересы «Газпрома». Российский монополист якобы боится конкуренции на европейских рынках, и военные действия в Сирии должны помешать планам Ирана и Катара построить через эту страну газопроводы к Средиземному морю.
Обе гипотезы не выдерживают критики. Ресурсы углеводородного сырья в Сирии по большей части существуют на бумаге, а на деле их и до гражданской войны едва хватало на обеспечение внутреннего потребления. На пике добычи в 2002 году Сирия выдавала чуть больше 600 тысяч баррелей в сутки, что никак не делало страну заметным участником мирового нефтяного рынка. Через несколько лет ежесуточная добыча в силу естественного истощения запасов упала до 400 тысяч баррелей.
Военные действия вывели из строя большую часть промыслов, и лишь некоторые из них, попав в зону контроля антиправительственных боевиков, работали, обеспечивая часть доходов так называемого «Исламского государства», а также курдских формирований.
Восстановление мелкой и слабой нефтегазовой промышленности Сирии, если правительству в конце концов удастся взять ее под контроль, обойдется не меньше чем в 50 миллиардов долларов. Учитывая изобилие относительно дешевой нефти на Ближнем Востоке, сирийцам вряд ли удастся найти инвесторов, готовых вложить такие средства в разведку запасов и возрождение промыслов. Нефти на рынке сейчас столько, что подобные инвестиции совершенно бесперспективны.
Когда в России появилась информация о том, что с сирийским режимом достигнута договоренность о содействии и восстановлении нефтепромыслов, в Дамаске появились группы специалистов-нефтяников, а неким частным российским вооруженным формированиям, то есть наемникам, было поручено освобождать и потом оборонять нефтегазовые объекты. Новость эта была встречена в экспертном сообществе с изрядной долей скептицизма. Единственным рациональным аргументом, объясняющим такое сотрудничество, стала гипотеза о заинтересованности неких российских деятелей в том, чтобы «распилить» огромные средства, которые Москва должна будет выделить по государственным каналам или через госкомпании на эту программу. Потенциальные доходы российских компаний от сирийской нефти и сирийского газа остаются в области пропаганды, не имеющей ничего общего с реальным потенциалом этой отрасли.
В гипотезе о «Газпроме», ради которого Москва якобы отправила в Сирию самолеты, корабли и войска, тоже разобраться несложно. У Ирана и Катара газа много, но строить для его доставки магистральные газопроводы никто не собирается сразу по нескольким причинам.
У России нет в Сирии вообще никаких экономических интересов, а не только нефтегазовых
Во-первых, газовый рынок Европы уже перенасыщен предложением из разных источников. Это и трубы «Газпрома», мощность которых вдвое превышает возможный спрос на газ из России, и Норвегия, и Алжир с Ливией, а также сжиженный природный газ. Спрос на этот продукт в Европе не растет, и небольшая ниша, которая может образоваться из-за падения внутренней добычи, легко заполняется уже обозначенными поставщиками, а также газом из Каспийского региона.
Во-вторых, тратить миллиарды долларов на газопроводы (тем более проходящие через политически нестабильные территории) и рассчитывать на единственный регион со слабым спросом не стоит, когда проще, дешевле и надежнее этот газ сжижать и доставлять морем в любую точку планеты, где есть и спрос, и высокие цены.
Проекта таких газопроводов нет и никогда не было, а подписанные некогда «меморандумы о взаимопонимании» по поводу этих трасс остались чисто пропагандистским трюком.
Сейчас, когда российской военной кампании в Сирии исполняется три года, приходится искать иные объяснения ее начала.
В обоих заявлениях была, конечно, изрядная доля лукавства. Тем не менее, когда в Москве объявили, что формируют в Сирии «широкую международную коалицию» в поддержку режима Асада, развязавшего карательные операции против собственного народа, членами этой коалиции стали, помимо России, только Иран и мусульманские экстремисты из Ливана — в противовес действительно широкому альянсу десятков других стран, объявивших войну пресловутому «Исламскому государству». И атаковать наши воины стали позиции не этого «государства», а в первую очередь районы Сирии, занятые политическими противниками режима. События развивались в полном соответствии с тезисами, провозглашенными Путиным и Обамой в ООН.
Трехлетняя военная авантюра вдали от родной земли, единственной причиной которой стала, по сути говоря, политическая показуха и надувание щек, не несет никакой выгоды и не способствует росту авторитета России. Итог ее — людские потери и огромный материальный ущерб для и без того слабой национальной экономики.
Чего Россия добилась за шесть лет сирийской операции. К вопросу, а был ли смысл?
Работают «крокодилы». Грозная «карусель» российский вертолетов частенько была последним, что видели особо упорные бармалеи
Наше военное руководство, особенно с учетом взрывоопасности самого региона, проявило наконец железный прагматизм, не подставляя лишний раз собственных солдат. Войн без жертв не бывает, но и самые оголтелые русофобские эксперты признавали, что отношение к жизни каждого военнослужащего было не в пример прежним войнам, даже локальным. Как итог, большая часть Сирии смогла наконец вернуть мир и приступить к восстановлению, а сирийский президент Асад пережил всю свою «похоронную команду», ещё шесть лет назад считавшую дни до того момента, как он будет низложен! До прихода России под его управлением оставалось лишь 25% исконной сирийской территории, теперь больше девяносто. На Ближнем Востоке уважают силу, это уже своеобразная политическая аксиома, но сила, без бездумного размахивания кулаками, здесь ценится ещё больше.
Гвардейский крейсер Москва в Средиземном море после планового ремонта. Фото МО РФ
Россия наконец укрепила свой проблемный южный фланг, получив представительство в Средиземном море, которое уже сравнивают с советским. Простым примером может служить история с авианосной эскадрой Великобритании. Пока эсминец «Дефендер» расчёсывал британское самолюбие хулиганскими выходками у берегов Крыма, его флагман, авианосец «Королева Элизабет» подвергался унизительным учебным атакам российских ракетоносцев с авиабазы Хмеймим и корабельной эскадры, во главе с крейсером «Москва». Ударная группировка временно базировалась в Тартусе, но едва британцы отправили часть эскорта в Черное море, почти сразу оказалась в опасной близости от нового авианосца, скудная группа поддержки которого была ослаблена крымским вояжем «Дефендера» и «Эвертсена». И это лишь один из примеров, наиболее ярко воплощающих принципы обороны на дальних подступах.
Ка-52 в Сирии. Их успешные действия помогли продать партию этих машин морского базирования Египту. Фото пресс-служба МО.
Ломать не строить. Как Россия делает вид, что восстанавливает Сирию
Антон Мардасов
Москва пытается наладить послевоенное существование Сирии, вооружившись аксиомой «альтернативы Асаду пока не видно». Для этого Россия создает лояльные Дамаску структуры, проводит конференции по беженцам, которых на самом деле не ждут на родине, и продолжает осваивать сирийские ресурсы. Эксперт РСМД и американского Middle East Institute (в статусе нерезидента) Антон Мардасов объясняет, почему Кремль в Сирии не справляется с взятой на себя ролью восстановителя страны, разрушенной в том числе и его собственными усилиями.
Оперативная свобода России в сирийской кампании во многом обусловлена усталостью от этого конфликта ключевых игроков, которые с нескрываемой радостью передали неразрешимый клубок в руки Москвы. Понятно, что Кремль на правах локомотива решил вывозить этот кризис по наиболее очевидному пути спасения сирийской государственности – через легитимацию Асада. Попутно Москва испытывает эйфорию от того, что не оправдался страх, что другие игроки в Сирии будут активно противодействовать: это, собственно, и объясняет почему сейчас Москва ощущает, что всё идет не так плохо, как могло бы быть – ведь вырулили, а прочили «заафганивание» конфликта и т.п.
Ключевые игроки устали от сирийского конфликта и с радостью передали неразрешимый клубок в руки Москвы
Ни одна из западных стран не питает иллюзий в отношении новых инициатив Кремля, понимая, для чего выдвигались прошлые. Например, зоны деэскалации на самом деле вводились Россией для окончательного раздробления вооруженных противников Асада и дифференциации поддерживающих их внешних игроков (большинство оппозиционных фракций в Идлибе начали действовать исключительно в интересах Турции, повстанцы на юго-западе по соглашению между Иорданией, Израилем, Россией и США пошли на сделку с режимом). А Конституционный комитет создавался для подмены прописанного в ооновских документах «переходного правительства» (без Асада), который даже в таких декоративных условиях не приступил к реальной работе и вообще слабо стыкуется с реформистской позицией так называемой малой группы по Сирии (Египет, Франция, Германия, Иордания, Саудовская Аравия, Великобритания и США).
Беженцев не ждут
У Москвы и Дамаска своя логика: в первую очередь, процесс привлечения репатриантов, который был в центре конференции, позволяет имитировать нормализацию мирной жизни, которую можно «продать» Западу. Если это не удается, то можно применить другой прием: «хотите оттока беженцев – заплатите за разрушенную инфраструктуру». Впервые эта идея открыто прозвучала во время переговоров Владимира Путина с Ангелой Меркель в 2018 году, когда российский президент прямо указал на то, что нужно «помочь восстановить водоснабжение, канализацию, восстановить медицину», поскольку беженцы – «огромная нагрузка на Европу». Однако этот, казалось бы, беспроигрышный маневр (и он становится все более действенным с каждой очередной атакой радикалов в Европе) также не сработал: Европа, несмотря на все инциденты, давно «переварила» несколько волн беженцев. Кроме того, призыв возвращаться бесполезен, если репатрианты сталкиваются с теми же репрессиями местных силовиков, от которых они бежали в самом начале войны. Не радует гипотетических призывников и перспектива служить в армии, которая воевала против своего народа и от службы в которой они, собственно, убегали.
Призывать беженцев вернуться в Сирию бесполезно: то, от чего они бежали, никуда не делось
Показательно, что большинство стран проигнорировали конференцию – приехали только те, которые сотрудничали с Дамаском на протяжении войны или восстановили отношения по ряду причин – для сдерживания Ирана и Турции (вроде ОАЭ и Омана). Однако все они не имеют отношения к беженцам – среди участников только один Ливан беспокоит эта проблема (там около 1,5 млн сирийских репатриантов). Часть просирийски настроенного ливанского истеблишмента поддерживает российские усилия по возвращению беженцев, а президент Мишель Аун прямо говорил: если европейцы не изменят свою позицию, Бейрут будет сотрудничать с Дамаском в деле их репатриации. Откровенно говоря, Ливану, разобщенному и имеющему разделенную сектантскую политику (должности в правительстве распределяются по квотам для религиозных групп, а не по заслугам), невыгодна такая численность суннитов-беженцев на своей территории, поэтому власти крайне заинтересованы в их возвращении и периодически даже проводили агрессивные кампании по вытеснению сирийцев.
Иностранное подключение к процессу репатриации и инвестиций теоретически возможно, но вряд ли Россия готова принять Запад в качестве модератора этого процесса. Вето, наложенным в июле этого года на резолюцию в ООН о поставках гуманитарной помощи через погранпереходы на востоке Сирии, Москва ясно продемонстрировала, что ее реальная забота о Заевфратье сводится лишь к проецированию влияния режима на эту территорию. Наивно считать, что Дамаск, жестко подавлявший мирный протесты и воспринимавший любую оппозицию как террористов, действительно готов принять всех без исключения своих граждан. В СМИ наделали много шума слова бывшего главы разведки ВВС Джамиля аль-Хассана о ликвидации всякого инакомыслия в стране: «Сирия с 10 миллионами надежных людей, подчиняющихся руководству, лучше, чем Сирия с 30 миллионами вандалов». Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев постоянно публикует список условий, необходимых для возвращения репатриантов. Среди них создание благоприятной обстановки, предоставление гарантий безопасности, амнистии, в том числе тем, кто уклонился от военной службы. Однако отчеты ООН показывают: таких условий фактически нет, а режим в тех районах, которые официально примирились, продолжает проводить мобилизацию населения и стимулировать граждан подавать судебные иски против бывших бойцов оппозиции.
Кроме того, обосновавшиеся за рубежом беженцы постоянно отправляют денежные переводы своим родственникам в Сирии. Для Дамаска это довольно ощутимый приток валюты, учитывая стремительную за последний год девальвацию сирийского фунта. Чтобы был понятен масштаб: сирийская компания EmmaTel бизнесмена Ходра Тахера бин Али, близкого к жене президента Асме Асад (в Великобритании она училась под именем Эмма) в конце октября продавала новые айфоны по ценам, начинающимся с 3,9 млн сирийских фунтов – 240 тыс. рублей. Для Дамаска желанными репатриантами являются только крупные бизнесмены, некоторые из которых вернулись в Сирию под гарантии не только сирийских, но и российских спецслужб. Так, после усилий Москвы по «примирению» города Растан с режимом Асада, на родину вернулся крупный промышленник Махмуд Тлас Фарзат, который вне Сирии начал инвестировать в Египет и Судан.
Реконструкция для своих
У Клемансо есть и другое высказывание – «война слишком важное дело, чтобы доверять ее военным». Как уже писал The Insider, Кремль к пятой годовщине войны в Сирии созрел до идеи баланса между дипломатическим и силовым блоками и с этой целью довел число специальных представителей президента до трёх. Однако подобная перебалансировка выглядит как минимум запоздалой, и в итоге Москва теперь вынуждена изображать сторону, которая пытается стать локомотивом ещё и сирийской реконструкции.
В ходе конференции 11-12 ноября в Дамаске руководитель российско-сирийского межведомственного координационного штаба по возвращению беженцев Михаил Мизинцев заявил, что Россия выделила более миллиарда долларов на помощь Сирии. Сумма внушительная, но озвучена она была без привязки ко времени, а, следовательно, может подразумевать вложения в спасение режима Асада за весь пятилетний срок, в том числе инвестиции частных игроков.
Из-за санкций против Сирии все операции заинтересованных российских компаний, названия которых Москва держит в секрете для обхода санкций, идут через цепочку посредников, а публично восстанавливать подконтрольную Асаду территорию отправляются в основном фирмы, которым терять нечего. После того же скандала с поставкой турбин Siemens в Крым в обход действующих санкций компания «Технопромэкспорт» (в составе «Ростеха») собирается реконструировать четыре ТЭС в Сирии.
В декабре 2019 года парламент Сирии одобрил работу двух российских компаний, одна из которых, неизвестная в сфере нефтегаза, «Меркурий», после геологоразведки должна начать работу в Заевфратье. Позже было установлено, что эта фирма принадлежит Евгению Пригожину, известному связями с ЧВК Вагнера. Впрочем, есть предположение, что сирийский бизнес, задействованный в контрабанде нефти, решил заблокировать эти планы, что и спровоцировало негативную пиар-волну в российских СМИ, инициированную людьми «повара Путина».
Несмотря на ограниченное число экономических игроков, действующих от РФ в Сирии, помимо Пригожина, «нефтегазовую» миссию на себя берет компания также находящегося под санкциями и близкого к российскому президенту бизнесмена Геннадия Тимченко. Помимо фосфатного бизнеса и эксплуатации порта Тартус, головная компания «Стройтрансгаз» в 2017 году рапортовала о завершении строительства Южного газоперерабатывающего завода (ГПЗ-1) в 50 км от города Хомс и скорой достройке Северного газоперерабатывающего завода (ГПЗ-2) в 75 км юго-восточнее Ракки, контракт на который был подписан еще до войны – в 2007 году. Впрочем, в отличие от добычи фосфатов, о добыче газа до сих пор ничего не слышно, а официально ГПЗ-2, который должен был быть сдан за 18 месяцев, в статусе «выполненный проект» до сих пор не значится. Зато недавно в Сирии в сфере фосфатов начала работу на 50-летний срок никому неизвестная сербская компания Womco Associates Doo, возможно, прикрывающая российские олигархические структуры. Предположительно, через эту сербскую компанию будет обеспечиваться прокачка в сирийскую экономику валюты, в которой она сегодня столь нуждается из-за девальвации фунта.
Сирийские нефть и газ будут осваивать компании Пригожина и Тимченко
Кроме того, в нефтегазовой сфере Сирии есть объективные местные ограничения. С одной стороны, еще задолго до войны ввиду естественного износа скважин начали снижаться показатели нефтедобычи, с другой – возвращение сирийской внутренней энергетической системы к доконфликтному операционному статусу затруднено не только разрушениями соответствующей инфраструктуры, но и тем, что основные крупные месторождения контролируется отрядами «Сирийских демократических сил», которые продают эту нефть по разным маршрутам, в том числе и испытывающему дефицит энергоресурсов Дамаску (кстати, раньше Дамаск не брезговал покупал нефть у «Исламского государства», запрещенного в России). Считается, что до 2011 года Сирии было необходимо 350 тысяч баррелей нефти в сутки. Сейчас контролируемые Асадом кварталы нуждаются в объеме примерно на уровне 100 тысяч (по данным The Syrian Company for the Storage and Distribution of Petroleum Products, существующий объем колеблется и доходит примерно до 24 тысяч). Для сравнения: средний объем добычи в районах «Сирийских демократических сил» – примерно 50 тыс. баррелей в сутки с месторождений, а «отстающие» скважины, например, в Румейлане с оборотом 20 тыс. США решили модернизировать.
Серые зоны
Ряд инициатив России носит откровенно популистский характер и демонстрирует якобы вложения Москвы в сирийский туристический сектор, который гипотетически может быть привлекателен. Например, в 2018 году компания STG LOGISTIC, представитель которой также напрямую связан с компанией «Стройтрансгаз», выступил инвестором в строительстве туристического объекта на сирийском побережье в Тартусе. Однако дальше официальной закладки камня в фундамент дело пока с места не сдвинулось, и есть подозрения, что проект без привлечения средств из Персидского залива в обход санкций не сможет быть реализован. Ситуация сейчас значительно сложнее, чем до войны, когда ВАО «Интурист», входящее в АФК «Система» Владимира Евтушенкова, пыталось в 2008 году начать строить гостиничный комплекс в Латакии, но через два года вышло из проекта. Впрочем, в Сирии традиционно инициируют некие масштабные проекты, строительство которых по мере вовлечения России в войну вроде как активизировалось, но в конце концов останавливалось.
Так было с Syria Towers – программой по строительству пятизвездочного отеля с торговым центром, ресторанами, кинотеатрами в столичном районе Аль-Барамке. Казалось бы, война похоронила этот изначально смелый проект, в строительстве которого по тендеру также должны были участвовать французы. Однако популизм Дамаска не знает границ – в 2018 году, в момент довольно интенсивных боевых действий, министерство туризма САР объявило о возобновлении строительства замороженного развлекательного комплекса, однако с места дело не сдвинулось. Сейчас подобная судьба уготована другому проекту, презентованному на конференции по беженцам (!), – зоне отдыха «Гранд Таун» с несколькими отелями и полем для гольфа. И это в ситуации, когда пригороды Дамаска буквально стерты с лица земли сирийской и российской авиацией и их об их восстановлении пока не идет даже речь. Не стоит забывать, что эта ответственность за появление в стране в первую очередь реального жилья, а не неких развлекательных комплексов, тоже лежит на России, коли уж она взялась курировать политический процесс реконструкции.