что значит ешь ананасы рябчиков жуй
6 января 1918 года: карикатура «Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй»
103 года назад, 6 января 1918 года на обложке журнала пролетарской сатиры «Соловей» №1 напечатано знаменитое двустишие Владимира Маяковского, со временем ставшее афоризмом: «ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй». Одухотворённый Октябрьской Революцией Маяковский очень точно предсказал закономерный конец буржуйского, «жрущего» племени.
Прошёл целый век со страшными потрясениями и войнами, катаклизмами, кризисами и катастрофами, грандиозными достижениями и построением самого Великого Государства в истории человечества. Пережив всё это, мы снова получили на свой «горб» буржуев, безмятежно пожирающих ананасы, рябчики, лобстеры, хамоны, мидии и прочую дорогущую и неведомую народу снедь.
В сегодняшнем варианте, актуальна только первая часть оптимистического стиха революционного поэта, так как конца этого бесконечного буржуйского пира не предвидится ни ближайшем, ни в далёком, обнулённом будущем.
Вот и получается, что у безграмотного пролетариата начала 20 века было гораздо больше жизненных перспектив, чем у продвинутых россиян третьего тысячелетия. Да и буржуи тогда не были такими жадными и бесчеловечными.
Как появилось стихотворение «Ананасы в шампанском»
Это одно из самых известных стихотворений Серебряного века. Оно, как известно, принадлежит перу дерзкого и эпатажного поэта Игоря Северянина. Но мало кто знает, что к его появлению на свет причастен не менее дерзкий и не менее эпатажный поэт, которого потом назовут глашатаем революции. Да-да, речь о Маяковском.
Вообще, у Северянина с Маяковским были сложные отношения. Каждый из них считал самого себя главным гением эпохи, а окружающие только подогревали их соперничество.
Апогеем этого толкания плечами стали выборы короля поэтов, прошедшие в 1918 году в Политехническом институте. Участвовали многие, но главными претендентами оказались Северянин и Маяковский. Голоса зрителей распределились между ним. Чуть больше заветных бумажек с именем получил Северянин.
Маяковский и остальные футуристы на это жутко обиделись. И тут же устроили вечер под лозунгом «Долой всех королей». Но это уже другая история.
Что касается стихотворения «Ананасы в шампанском», то написано оно было в 1915 году. И, как ни странно, знаменитую строчку Игорю Северянину подсказал как раз его соперник. Тогда они еще дружили.
Это произошло в Симферополе, где оба поэта участвовали в так называемой Первой олимпиаде футуристов. Помимо них, выступали еще Давид Бурлюк и Вадим Баян. Собственно, в воспоминаниях Баяна и зафиксирован эпизод с ананасами.
«За столом Маяковский сидел рядом с моей сестрой — поэтессой Марией Калмыковой. По левую сторону у него был Северянин с дамой. Маяковский был весел и много острил, как направо, так и налево. Когда на бокал сестры упал с цветочной вазы лепесток розы и повис на нем кудряшкой, Маяковский сказал ей:
— Ваш бокал с моим был бы точен, если бы не был олепесточен.
Варьируя и комбинируя кушанья, он надел на фруктовый ножичек кусочек ананаса и, окунув его в шампанское, попробовал. Комбинация пришлась ему по вкусу. Он немедленно предложил своей даме повторить его опыт и восторженно обратился к Северянину:
— Игорь Васильевич, попробуйте ананасы в шампанском, удивительно вкусно!
Северянин тут же сымпровизировал четыре строчки, игриво напевая их своей даме:
— Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, искристо и остро!
Весь я в чем-то норвежском! Весь я в чем-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо!»
Публика, как пишет Баян, была просто в восторге от экспромта. Северянин же, запомнив родившееся четверостишие, позже развил его в целое стихотворение, ставшее в итоге чуть ли не визитной карточкой поэта.
Кстати, если говорить точно, то оно вовсе не называется «Ананасы в шампанском». У него другое заглавие — «Увертюра». Правда, под ним его мало кто опознает.
«-Ешь ананасы, рябчиков жуй!
День твой последний приходит, буржуй!»(с)
Короч бухали и сочиняли всякую поебень. А теперь детей заставляют это учить, называя «серебрянным веком».
Дважды орденоносный Новокузнецк
В силу обстоятельств оказался на малой родине.
Стихи
Я прекрасна
Если день с утра паршивый,
И холодный, и дождливый,
И не хочется ни пива, ни партейки в домино,
Чтоб на сердце стало ясно,
Повторяй припев потрясный:
День говно, а я прекрасна,
Я прекрасна, день — говно!
Если завтра не суббота,
Если завтра ждёт работа,
Если мучает икота, зуб болит уже давно,
Чтобы жизнь не стала пресной,
Повторяй припев чудесный:
Жизнь говно, а я прелестна,
Я прелестна, жизнь — говно!
Если мир вокруг ужасный,
Мир опасный, мир несчастный,
Мир зубастый и блохастый,
Словно бешеный енот,
Победить его несложно,
Подпевай, насколько можно:
Мир говно, а я роскошна,
Я роскошна, мир — говно!
Если на исходе силы,
Если отовсюду вилы,
Если хочется текилы и французского кино,
Устранит все неполадки
Наша песенка на святки:
Всё говно, а я в порядке,
Я в порядке, всё — говно!
Литературные мистификации. Как Брюсов придумал двух поэтесс
В истории отечественной литературы Серебряного века есть много любопытных эпизодов, которые не вошли в школьные учебники. Всего ведь не расскажешь — надо многотомные сочинения писать, чтобы все эти факты и фактики уместить.
Иногда случайно обнаруживаешь какой-нибудь малоизвестный эпизод в биографии великих и очень хочется поделиться с читателями. Например, знали ли вы, что знаменитый русский поэт-символист Валерий Брюсов однажды решил притвориться сразу двумя поэтессами?
В общем, на рубеже 1910-х годов ему захотелось поиграть. Провести этакий литературный эксперимент по мотивам недавно прогремевшей на всю литературную Россию истории с выдуманной поэтессой Черубиной де Габриак.
Брюсов решил взять количеством. Вместо одной загадочной и талантливой незнакомки у него будет сразу две. Каждой он придумал звучное имя — Мария Райская и Ира Ялтинская. Осталось написать за них стихи, сочинить им биографию и ввести в отечественную литературу.
Особенно драматичным получился образ Марии Райской. Якобы Брюсов встретил в 1899 году 21-летнюю девушку, прочел ее стихи и сразу понял, что перед ним одаренная поэтесса. Однако в 1907 году Райская умерла в одесской больнице, и вот теперь Брюсов наконец решился воздать ей должное — опубликовать ее стихи. Трогательно?
Биографию Иры Ялтинской он не продумывал так серьезно. Зато у ее сборника уже даже появилось название: «Крестный Путь. Стихи за двадцать лет. 1893–1913 г.». Книга стихов должна была сопровождаться автобиографией.
Но обе девушки так и остались только проектом. В конце концов, Брюсов решил слепить из них одну, убрав все фамилии и биографические сведения. Осталось только имя — Нелли.
В 1913 году сборник «Стихи Нелли», подготовленный Брюсовым, увидел свет в издательстве «Скорпион» и поверг отечественных поэтов в недоумение. Подписи у них не было. Зато сборнику предшествовал сонет Брюсова в формате посвящения. В книге было 28 стихотворений — предельно изысканных и куртуазных:
Из-под шляпы чёрно-бархатной,
Вижу перлы, вижу яхонты.
Многие купились. Владислав Ходасевич написал рецензию на сборник:
«Имя Нелли и то, что стихи написаны от женского лица, позволяют нам считать неизвестного автора женщиной. Тем более удивительна в творчестве совершенно мужская законченность формы и, мы бы сказали, — твердость, устойчивость образов. Ведь читатель, конечно, согласится с нами, что стихи женщин, обладая порою совершенно особенной, им только свойственной прелестью, в то же время неизменно уступают стихам мужским в строгости формы и силе выражения».
Но вот Сергей Городецкий, например, не обманулся и напечатал статью, в которой недвусмысленно заявил, что автор этих строк — сам Брюсов. В ответ на это лидер русского символизма прислал в редакцию письмо с опровержением:
«Считаю совершенно необходимым заявить, что псевдоним Нелли принадлежит не мне, но лицу, не желающему пока называть свое имя в печати».
Признание в любви истинно-военного человека
Я вас люблю, как бранный пир;
Люблю, как представленье к чину;
Люблю, как прапорщик мундир;
Люблю, как любит дисциплину
Из немцев ротный командир!
Ваш взор прекраснее парада,
Велеколепней чем развод.
За то, что мой исправен взвод!
Ваш голос, дивен, полн октав.
Ваш ум высоко-генальный
И строг и точен как устав!
Как полковой приказ вы святы!
Страшны, как корпусного гнев!
И теплым чувством так богаты,
Как с амунинцией резерв!
«Началось с неумения надевать чулки и кончилось неумением жить»
Таков удел Ильи Ильича, главного героя произведения «Обломов» 1859 года. Если натянуть чулок кое-как ещё можно, то с жизнью увильнуть не выйдет. Она постоянно трогает нас и толкает к самым непредвиденным решениям, помогает обрести цель, одним словом, заставляет шевелиться. Однако, даже у нее не вышло поднять Обломова с дивана и повлиять на его окончательный образ жизни.
Сложно ответить кто действительно виноват. Повествование начинается с лежачего Ильи Ильича в постели, пассивного и ленивого человека. Пойди пойми, что превратило здорового человека в лежачий пончик. Он абсолютно бездеятелен, а парад гостей, посетивший его квартиру, поражён «философией» дворянина и бесконечным желанием размышлять и думать.
Илья Ильич с такой наукой почти прирос к дивану, благо у судьбы на Обломова другие планы: она осыпает его проблемами и посылает образованного немца Штольца, друга главного героя и одновременно освободителя, который собирается вырвать Илью раз и навсегда из объятий обломовщины.
Илья Ильич заставляет задуматься не только о том, какое отношение должно быть к женскому полу и какую копейку сберечь, но и о том, кто же действительно умеет жить? Мертвое общество, снующее каждый день, как муха? Рационалистичный, практичный Штольц, вечно стремящийся к достатку? Или Обломов, который сознательно отказался от бессмысленной деятельности?
И.А. Гончаров показал не только, как лучшие качества могут погибнуть в человеке, но и как они воскресают. Это произведение действительно покажет вам, что значит «умение жить».
Правда ли, что Пушкин – автор стихотворения «Лакеи вечные Европы…»?
В последние годы по соцсетям гуляет стихотворение, в котором критикуется низкопоклонство перед Западом. Его автором часто называют Александра Сергеевича Пушкина. Мы проверили, правда ли это.
Контекст. Особую популярность эти стихи со ссылкой на Пушкина получили в 2014 году после событий в Украине — тогда многие адресовали их участникам Евромайдана. К примеру, одна из публикаций произведения в Facebook породила почти 800 репостов. Ходило стихотворение и в «Живом журнале». В августе того же года в своей статье для РИА «Новости» эти строчки приписал Пушкину политолог Юрий Городненко. В 2021 году текст стихотворения с подписью «А. С. Пушкин» появился на ограде возле Дома профсоюзов в Одессе.
Найти подобные строчки у Пушкина не получится — ни в канонических произведениях, ни в черновиках, ни в письмах. Одно из самых ранних сохранившихся упоминаний стихотворения в Рунете встречается в одном из блогов на портале газеты «Завтра» от 4 октября 2005 года, где произведение приписано некоей Елене Лаврентьевой из города Донецка. У Лаврентьевой есть своя страничка на сайте «Стихи.ру», из которой можно узнать, что она — член Союза писателей СССР с 1971 года. Искомое стихотворение, если верить поэтессе, написано 23 октября 2003 года и вошло в её печатный сборник 2006 года. В ряде публикаций уточняется, что произведение (посвящённое, как указано, «галицкой элите») было написано к первому Майдану, но тогда выходит, что некорректно указана дата его создания, ведь «оранжевая революция» произошла в 2004 году.
Таким образом, приписываемое Пушкину стихотворение о «лакеях Европы» на деле принадлежит поэтессе из Донецка и появилось в первой половине нулевых. Это далеко не первый случай, когда наследие великого поэта пытаются «обогатить» подобным способом. Так, в 2020 году Рунет облетело его фейковое стихотворение про карантин.
Ещё нас можно читать в Телеграме, в Фейсбуке и в Вконтакте. Традиционно уточняю, что в сообществах отсутствуют спам, реклама и пропаганда чего-либо (за исключением здравого смысла), а в день обычно публикуем не больше двух постов.
Стихотворение
Командор. Памяти Владислава Крапивина
А здесь, похоже, еще не осень. Скорее, август, а то – июль. В теплейшем воздухе вьются осы живее всех веретён и юл, крапива щедро язвит лодыжки, звенит кузнечиковая рать, и ни малейшей тебе одышки, и никакого тебе одра. Шагаешь вдаль, невесом и тонок, готов полмира пройти пешком, то на деревья косишься, то на свои сандалии с ремешком, трава по пояс, пружины в пятках, футболка выпачкана в земле. Ты скинул больше семи десятков, ты снова Славка, тебе семь лет – листы акации вместо денег, синяк на локте, в зубах смола, твоя вселенная беспредельна и в то же время малым мала. А между тем подступает вечер, и ноги сами несут тебя на неизменное место встречи тобою выдуманных ребят.
В костре потрескивает валежник, но дым не горек, а сладковат. По этим отрокам в мире внешнем скучают ванная да кровать. Закат у Башни всегда оранжев и пахнет дикой густой травой. Сегодня каждый пришел пораньше, поскольку повод нерядовой, залиты йодом зигзаги ссадин, вихры приглажены в сотый раз. Посмотришь сбоку, а лучше сзади, ни дать ни взять – образцовый класс, ушей услада, очей отрада. Хотя, по сути, любой из них – боец мальчишеского отряда, дозорный, конник, трубач, связник. Хотя за каждым стоит такое, о чем и думать не хватит сил – шеренга серых казенных коек; планета, съехавшая с оси. У них задача – всегда быть рядом, пресечь войну, погасить раздор…
Сегодня вечером с их отрядом впервые встретится Командор.
Что-то маловато хэппи эндов в русской классике
Гранатовый браслет: Чувства Желткова – любовь или сумасшествие и почему Желткова нужно было бы отправить на седьмую версту?
Немного лет тому назад я, так же как и многие другие школьники, сидела за партой в классе на уроке литературы, на котором мы ознакомились с творчеством А.И. Куприна. Одним из ключевых, важных и включённых в школьную программу произведений из творчества Куприна является повесть “Гранатовый браслет”, а по изучении данного произведения ученикам для написания сочинения предоставляется несколько тем, включая весьма интересную – “Чувства Желткова – любовь или сумасшествие”.
Все как один начинают говорить, что это, безусловно, была любовь, да причём ещё и не простая, а светлая, высокая, великая, нерушимая и прочая, и прочая, и прочая. Наш учитель литературы, несмотря на кажущуюся альтернативу, принимал только этот вариант ответа за правильный, а любая оппозиция подавлялась. Но что если я скажу Вам, что здесь невооружённым глазом видна клиническая картина биполярного аффективного расстройства и на самом деле Желткова стоило бы отправить на седьмую версту? Давайте разбираться.
Для начала кратко вспомним сам сюжет, действия героев и ту оценку, которую им приписывает критика и школа, а затем попробуем подумать сами.
Итак, действие повести начинается в день именин молодой женщины, княгини Веры Николаевны Шеиной – жены предводителя дворянства. Собираются гости – родственники и близкие друзья, вечер проходит, как это бывает всегда, хорошо – “тих и тепл”, хоть и с мелкими казусами. Но неожиданно Вера получает подарок от тайного поклонника. Развернув бумагу, она увидела гранатовый браслет в новеньком ювелирном футляре и записка. Прочитав оставленные “инкогнито” строки, Вера с неудовольствием понимает, что сей подарок был отправлен господином Г.С.Ж., который вот уже 8 лет преследует Веру своими письмами, в которых сообщает о своей “любви” к ней.
Портить вечер, объявляя о столь неожиданном подарке, Вера не решается, и далее мы можем наблюдать, как муж Веры показывает гостям свой альбом. В нём князь рисует иллюстрации к своим сатирическим рассказам, в основу которых ложился подлинный эпизод из жизни, но краски столь сгущены, что выходит презабавная история.
После описания самого вечера, вниманию читателя предлагается описание пейзажа и рассказы-рассуждения о любви в исполнении генерала Аносова – старого друга погибшего отца Веры, которого она с сестрой именует просто и тепло “дедушка”. В этом же разговоре княгиня, желая услышать от генерала дельное напутствие, рассказывает ему “со всеми подробностями о каком-то безумце, который начал преследовать её своею любовью ещё за два года до её замужества”. На это Аносов, подумав, отвечает, что-де, может, это ненормальный малый или маньяк, а “может быть, твой жизненный путь, Верочка, пересекла именно такая любовь, о которой грезят женщины и на которую больше не способны мужчины.”
В отличие от генерала, брат Веры, Николай, счёл поступок Г.С.Ж. недопустимым, выходящим за границы, где можно “смеяться и рисовать забавные рисуночки”. Потому на следующий день он разыскивает этого тайного поклонника. Им оказывается молодой мужчина, чиновник контрольной палаты Г. С. Желтков. Николай и муж Веры, князь Василий, приходят домой к Желткову. Производится “воспитательная беседа”, в которой Николай просит Желткова больше не писать к Вере. Дабы убедить чиновника в серьёзности сказанного, Николай угрожает, что он, если потребуется, примет жесткие меры.
Далее во время беседы Желтков просит у гостей разрешения позвонить Вере. Он хочет переговорить с ней. Князь Шеин согласился – ему “жалко этого человека”, Николай возразил, но телефонный разговор всё же состоялся. Вера отвечает Желткову, что хочет закончить эту историю. Тогда Желтков обещает мужу и брату Веры уехать из города навсегда, частично он объясняет это и тем, что он “растратил казенные деньги”. Также, перед окончательным концом беседы, Желтков, с разрешения мужа Веры, пишет княгине последнюю (нет, как мы узнаем позже) записку.
Всё эти события необычайно сильно волнуют душу княгини, прерывая мирный ход её жизни. Она решает поехать к Желткову, чтобы взглянуть на него и проститься с его телом. У покойника было “умиротворённое выражение” лица, которое, как вспоминала Вера, она “видела на масках великих страдальцев – Пушкина и Наполеона” – запомните этот момент, он нам потом весьма пригодится, чтобы расставить все точки над i.
Там же, на квартире, старушка-хозяйка отдает Вере записку – на сей раз уже точно последнюю. В ней Желтков указал отрывок из сонаты Бетховена (соната № 2, op. 2. Largo Appassionatо). Это, по мнению покойного, самое лучшее произведение.
Вернувшись домой, Вера просит подругу сыграть ей что-нибудь. По вселенской случайности подруга играет именно ту часть сонаты, о которой писал Желтков. Вера плачет, но, дослушав музыку, успокаивается – она вдруг понимает, что Желтков простил её и всё хорошо.
В общем, как Вы можете помнить со школьной скамьи, обычно нам говорят, что чувства Желткова чисты, искренни и возвышенны.
Давайте просто прочтем несколько строк из сочинений и статей, что находятся в общем доступе в сети Интернет:
“Рассказывая историю искренней и чистой, но безответной любви героя к замужней женщине, Куприн подталкивает читателя к размышлению о том, какое место занимает чувство в жизни человека, на что дает право, как меняется внутренний мир того, кто имеет дар любить…”
Источник: https://litfest.ru/shortwork/soderzhanie-granatovyy-braslet.
“Теме величия души маленького человека, которое проявляется благодаря любви, посвящен «Гранатовый браслет». ”
“Я считаю, что чувства Желткова – это настоящая, преданная, крепкая любовь, которую ничто не может сломить…”
Источник: https://www.kritika24.ru/page.php?id=61535
“Любовь является загадочным и не всегда понятным чувством. Как много о нём говорят и пишут! Так, А. И. Куприн в произведении «Гранатовый браслет» рассказал историю беззаветной и безответной любви невзрачного чиновника к прекрасной княгине, чересчур сдержанной и высокомерной…”
Источник: https://litrekon.ru/sochineniya/po-literature/chuvstva-zhelt.
“Любовь самоотверженная, не ждущая награды – именно о такой, бескорыстной и всепрощающей любви, пишет Куприн в повести «Гранатовый браслет»…”
Источник: https://seemly-brain.livejournal.com/4334.html
Думаю, общий посыл сего Вы уловили. Теперь давайте разбираться, что такое БАР или биполярное аффективное расстройство, которым я так смело напугала Вас вначале статьи.
БАР или, как ранее называли данное расстройство, маниакально-депрессивный психоз, МДП; или первоначально — циркулярный психоз – это хроническое психическое заболевание, в клинической картине которого преобладают аффективные расстройства, протекающие в виде фаз. Фаз всего две – эпизода мании и эпизоды депрессии. Также между данными фазами могут встречаться эпизоды полного восстановления психического здоровья – так называемые ремиссии.
Для того, чтобы лучше осознать, как происходит течение заболевания, закройте глаза, вспомните уроки алгебры и представьте себе обыкновенную ось координат: прямую линию 0х и перпендикулярную ей 0у.
Сверху, в области положительных чисел на оси 0у, располагается область маний. Здесь больной испытывает прилив бодрости. Жизнерадостность брызжет фонтаном, все мысли о будущем оптимистичны, больной придает своим возможностям чрезмерную положительную оценку (важно понять, что человек не просто начинает верить в собственные силы, как какой-нибудь self-made man, а его оценки попросту неадекватны).
Действия могут иметь самый авантюристский, неадекватный и неуправляемый характер – сейчас царит полёт. Здесь же могут присовокупляться бред величия и/или бред преследования, а иной раз – и рифмоплётство.
Мысли могут иметь скачкообразный характер, работоспособность при этом может снижаться, ведь всё хочется успеть, а одно дело влечет к следующему, а то к другому и так далее. В этой фазе человек мало спит – энергии в нём столько, что, кажется, будь он лампочкой, то осветил бы весь мир. Присутствует речевое и двигательное возбуждение.
Маниакальные фазы могут иметь различные клинические проявления, то есть русло, в которое больной “направит” свою неисчерпаемую в этот период энергию. Вариантов много: классическая “солнечная мания”, гневливая мания, мания со спутанностью, заторможенная (от чрезмерного прилива сил и восторга), мания с дурашливостью, маниакальное буйство и прочая, и прочая. Останавливаться на каждом варианте проявления мы не будем.
Просто запомним, что мания может проявиться по-разному, в разных действиях и степени их энтузиазма.
Рисуем график дальше и спускаемся ниже оси 0x. Здесь мы встретим депрессию. Всё плохо. Своего рода эпизоды депрессии – это антагонисты мании, их полная противоположность.
Больного ожидает сниженное настроение, заторможенность мыслей, общее снижение любой активности, апатия или боязливость. А также тоскливость, тревога, страх и, как следствие, суицидальные настроения. Эдакое состояние траура или “русская хандра”, как изволил выразиться А.С.Пушкин, в сгущенных красках. В зависимости от совокупности преобладаний тех или иных элементов выделяют также различные варианты депрессии.
Так вот, при БАР депрессии и мании могут чередоваться с завидной точностью, словно играя в чехарду на нашей оси 0х, а могут идти без всякого порядка. При втором варианте в большинстве случаев чаще всего на четыре депрессивных фазы присутствует одна маниакальная, но и у этого правила есть исключения.
Эпизоды ремиссии (т.е. выздоровлений) могут присутствовать, а могут и отсутствовать вовсе.
По статистике более 50% БАР проходят с чередованием только депрессивных фаз, 10% случаев – наоборот, чередуются только маниакальные фазы.
Если проявляется только одна фаза, то вид течения БАР обозначается МОНО- или УНИ- -полярным. А если к эпизодам маний присоединяется хоть один эпизод депрессии или наоборот, мы говорим о БИполярном виде БАР.
По некоторым данным, многие исследователи сходятся во мнении, что биполярным аффективным расстройством страдали такие личности, как Винсент Ван Гог, Эрнест Хемингуэй, М.А. Врубель, Н.В. Гоголь, А.А. Фет, и – о удивительное совпадение (вспомните цитату об умиротворённом выражении лица Желткова, которое заметила Вера) – А.С. Пушкин.
Но вернемся к нашим баранам. Чтобы понять, для чего мы сейчас разбирали биполярное аффективное расстройство и что далее мы будем делать с этим знанием, проявим терпение и вспомним несколько деталей, а также ответим на один важный вопрос, который решит наши последующие действия.
Вспоминать будем словесный портрет Желткова, который нам любезно оставил сам А.И.Куприн в произведении, а вопрос, на который Вы ответите без моих подсказок, прозвучит просто и лаконично, но, прошу меня простить, он расположен несколько ниже.
Итак, вспомним, что же нам известно о Желткове.
Г.С.Ж. – мелкий чиновник контрольной палаты. Он “был высок ростом, худощав, с длинными пушистыми, мягкими волосами. ” Был “очень бледный, с нежным девичьим лицом, с голубыми глазами и упрямым детским подбородком с ямочкой посредине…” и имел слабый голос.
Возраст Желткова – “около тридцати, тридцати пяти.” Позволю себе отвлечься и заметить, что распределение дебюта заболевания по возрасту показывает, что в возрасте от 25 до 44 лет заболевают 46,5 %. При этом биполярные формы чаще развиваются в более молодом возрасте, до 25 лет, а униполярные — после 30 лет.
Когда брат Веры и её муж приходят к нему на разговор, Желтков то теряется, шепчет, то вдруг смеется и говорит скоро, будто “покатился, как с обрыва”, то садится на диван, то вскакивает с него. При встрече «...худые, нервные пальцы Желткова забегали по борту коричневого короткого пиджачка, застегивая и расстегивая пуговицы...», а через некоторое время «...опять его дрожащие руки забегали, теребя пуговицы, щипля светлые рыжеватые усы, трогая без нужды лицо...»
Также случилось так, что Желткова “не интересует в жизни ничто: ни политика, ни наука, ни философия, ни забота о будущем счастье людей”, ведь для него “вся жизнь заключается только в Вас [Вере]”. Замечу, что у Желткова есть брат, который впоследствии организовывает его похороны, из чего можно заключить, что видимо брат любил его. Но Желткова родные не интересуют – зачем и к чему, ведь есть Вера. В своей предсмертной записке он провозглашает девушку своим идолом, восклицая “да святится имя твоё!”
А теперь пожалуйста закройте глаза и представьте себе Желткова по описанию. У Вас уже сложился образ обычного, среднестатистического чиновника контрольной палаты? Или хотя бы образ здорового человека? У меня тоже нет.
Закрепим успех, вспомним историю “любви” Желткова и дойдем до моего вопроса, обращенного к Вам. А по ходу истории, чтобы нам не было скучно, я буду сравнивать обстоятельства с проявлениями БАР.
Итак, все началось за два года до замужества Веры и за восемь лет до именин княгини в начале книги. Желтков был в цирке – цирк место шумное, это известно каждому. Также это место весьма опасно для впечатлительных, ранимых и шатких на психическое здоровье людей. Здесь много шума, много ярких цветов, вспышек света, гула и гама толпы. Предположим, что на момент, когда Желтков был в цирке, под гнетом душной атмосферы города, жизненных неурядиц и эндогенных факторов, он был уже болен либо был в пред-состоянии. Вдруг посреди всего шума и движения он видит Веру в ложе. Вера девушка на тот момент молодая, ещё незамужняя да и притом красивая.
“…И тогда же в первую секунду я сказал себе: я ее люблю потому, что на свете нет ничего похожего на нее, нет ничего лучше, нет ни зверя, ни растения, ни звезды, ни человека прекраснее Вас [Веры] и нежнее. В Вас [Вере] как будто бы воплотилась вся красота земли…” – сообщает нам Желтков. Что же произошло, что изменилось? Всё просто – началась фаза мании.
Мания окрыляет. Желтков, забывая о классовом неравенстве, о приличиях да и, в принципе, обо всём, пишет Вере письма – “я писал ей глупые письма и даже ждал на них ответа…”, и сначала письма “носили вульгарный и курьёзно пылкий характер, хотя и были весьма целомудренны” – пожалуйста, в данной цитате мы видим прямую подсказку от А.И.Куприна – спутанность мыслей: Герой хочет и поразить девушку пылкими речами, и в то же время вспоминает, что надобно бы ещё показаться и джентльменом, человеком чести.
Вера просит оставить её в покое. Тогда Желтков начинает писать только целомудренные поздравления к различным праздникам.
Вы можете сейчас сказать: “Ага, вот загвоздка – у него же маниакальная фаза, он переоценивает свои силы, его это не должно было бы сдержать, будь он действительно болен!”
Что ж, воля Ваша. Но это наталкивает меня на мысль, что маниакальные фазы протекали у Желткова с “ослабленным характером”. Здесь же напомню, что Желтков, несмотря на болезнь, имел и сохранял за собой место работы. А значит он (может и не всегда, но в большинстве случаев) сохранял работоспособность: выполнял поручения, приходил вовремя, исполнял свои обязанности и так далее. Согласитесь, это требует некоторой собранности мыслей. Я предполагаю также, что, быть может, между фазами маний и депрессий у него даже наступали ремиссии, во время которых он особенно хорошо работал, так, что работодатель и вовсе раздумывал его увольнять.
С письмами разобрались. Но ведь письмами дело, естественно, не ограничилось.
Желтков начинает следить за Верой. Следить фанатично: любую вещь, к которой девушка прикоснётся или которую забудет, Желтков присваивает себе. Мы видим это из строк «. Я вот сейчас затопил печку и сжигаю все самое дорогое, что было у меня в жизни: ваш платок, который, я признаюсь, украл. Вы его забыли на стуле на балу в Благородном собрании. Вашу записку, – о, как я ее целовал, – ею Вы запретили мне писать Вам. Программу художественной выставки, которую Вы однажды держали в руке и потом забыли на стуле при выходе…» и «...Очевидно, он постоянно следил за ней, потому что в своих письмах весьма точно указывал, где она бывала на вечерах, в каком обществе и как была одета...» Собственно в периоды, когда он имеет возможность “хоть редко, хоть в неделю раз” видеть девушку, его приподнятое настроение сохраняется, маниакальная фаза этому способствует.
В периоды, когда праздников не было (а, следовательно, и повода для писем Вере или “встречи” с ней), Желтков вероятно пребывал в депрессивных фазах. Существовал, работал, думал о плохом – видимо в одну из таких фаз достал где-то револьвер, которым потом и застрелится в финале. Но здесь мы уже уходим в манящую область догадок – сложно анализировать литературного героя, чтобы клиническая картина получалась полностью сформированной, без пропусков и пробелов.
Жест с браслетом – явный признак “полёта”, то есть маниакальной фазы.
Желтков, во-первых, забывает (снова) об уговоре более Веру не тревожить, а во-вторых, делает грандиозное дело – заказывает золотую копию серебряного браслета своей бабушки. Видимо на браслет (а может и другие подарки) Желтков и “растратил казенные деньги”, как он признался князю Шеину и брату Веры в финальном разговоре.
В каком состоянии мелкий чиновник контрольной палаты может решиться на подобное: брать и тратить деньги на подарок замужней женщине, не задумываясь о последствиях? Ответ прост – в эпизоде мании биполярного аффективного расстройства.
Но его браслет отвергают – муж Веры и Николай возвращают украшение Желткову и настоятельно просят его более её не беспокоить.
Как мы помним, Желтков просит телефонного разговора, а, поговорив с Верой и услышав от неё то же, возвращается в странном состоянии: “Глаза его блестели и были глубоки… И видно было, что он совсем забыл о светских приличиях, о том, кому где надо сидеть, и перестал держать себя джентльменом. И опять с больной, нервной чуткостью…”
Фаза мании идёт на спад. На смену ей приходит депрессия. А в депрессивную фазу больного сопровождает суицидальное настроение.
Думаю, Желткова можно приписать к категории (по Shneidman, 1981, 1993) “инициатор смерти”, то есть человек, который совершает попытку самоубийства, совершает её потому как считает, что процесс умирания уже начался или близится к завершению. Почему? Ответ ищем в его предсмертной записке – “случилось так, что меня не интересует в жизни ничто: ни политика, ни наука, ни философия, ни забота о будущем счастье людей – для меня вся жизнь заключается только в Вас [Вере]”.
Николай и князь Шеин явно дали понять Желткову, что отныне все прекращается и точка, что если он продолжит свои привычные “фокусы” с письмами и подарками, то они обратятся к букве закона. То есть с момента разговора у Желткова “отняли” его смысл существования, а следовательно отныне считай его жизнь уже закончилась. Отчасти, возможно, своим самоубийством Желтков пытается привлечь внимание Веры к себе.
Предположим, что после всего вышесказанного Вы всё ещё не верите, что чувства Желткова – сумасшествие в чистом виде. Допустим, у Вас на то свои причины. В таком случае, как хорошие полицейские, “отработаем все варианты”.
Какие “улики” и доказательства есть, чтобы утверждать о любви Г.С.Ж.? В основном это только слова самого Желткова (из его записок, писем и спутанных запальчивых речей), одиночная фраза князя Шеина и лёгкое предположение генерала Аносова.
“Трудно говорить такую… фразу… что я люблю вашу жену. Но семь лет безнадёжной и вежливой любви дают мне право на это”
“Всё равно и там [имеется в виду другой город] так же я буду любить Веру Николаевну, как здесь…”
“Я не виноват, Вера Николаевна, что Богу было угодно послать мне, как громадное счастье, любовь к Вам…”
“Я проверял себя – это не болезнь, не маниакальная идея – это любовь, которую Богу было угодно за что-то меня вознаградить…”
Князь Шеин, в разговоре с Верой:
“…Я скажу, что он любил тебя, а вовсе не был сумасшедшим…”
Слова генерала Аносова я упоминала во втором пункте, вспоминая сюжет, но повторюсь:
“…Может, это просто ненормальный малый, маньяк, а – почем знать? – может быть, твой жизненный путь, Верочка, пересекла именно такая любовь, о которой грезят женщины и на которую больше не способны мужчины.”
В общем, как Вы можете видеть из данных цитат, все герои наперебой заверяют несчастную Веру да и нас вместе с ней, что Желтков любит и сумасшедшим вовсе не является. Возникает закономерный вопрос – кто из данных троих героев психиатр? Правильный ответ – никто, а судить о вещах, в которых ничего не смыслишь, но что-то чувствуешь и догадываешься, может каждый. Вы дадите себя оперировать человеку с улицы, который скажет, что он без медицинского образования, но, знаете ли, проверял себя, долго думал и понял – оперировать он умеет. Я тоже нет.
Итак, перво-наперво давайте не будем играть в подмену понятий. Собственно, приняв данное правило, Вы уже во многом разберетесь и сами.
Проведём маленький эксперимент и предположим, что Желтков Веру… любит. Но что такое любовь? Казалось бы, ответ на данный вопрос известен каждому. Но, дабы не получить удары камнями за свою собственную трактовку – так как многие уважаемые люди могут выразить претензию, что я крайне мало существую в этом Мире, чтобы заявлять своё мнение аксиомами – я буду использовать слова великих Людей, ведь, согласитесь, спорить с Толстым или Достоевским уже посложнее.
Настоящая, истинная любовь есть светлое чувство, лишенное пошлости и вульгарности – она выше этих низменных чувств. Однако письма Желткова доказывают нам обратное. Их первоначальный вид носил “вульгарный и курьёзно пылкий характер, хотя они и были весьма целомудренны.”
Проходит два года. Вера выходит замуж. Отчего же Желтков, понимая, что они не могут быть вместе, не оставляет её в покое? Ведь, как мы знаем из самой повести, княгиня Вера своего мужа любит – “прежняя страстная любовь к мужу давно уже перешла в чувство прочной, верной, истинной дружбы”; “Возьмите хоть нас с Васей. Разве можно назвать наш брак несчастливым?” – спрашивает Вера у генерала Аносова, а тот неохотно отвечает: “Ну, хорошо… скажем – исключение.”
Разве это настоящая любовь, когда человек старается расстроить счастье другого? Антуан де Сент-Экзюпери утверждал, что “настоящая любовь начинается там, где ничего не ждут взамен”, а “если ты любишь без надежды на взаимность, молчи о своей любви. В тишине она сделается плодоносной”. Если любишь от всего сердца, то ты рад счастью любимого человека и не имеет значение – счастлив он с тобой или с другим. “Любить – это значит находить в счастье другого своё собственное счастье” говорит нам немецкий философ Готфрид Вильгельм Лейбниц, а Лев Николаевич Толстой утверждал, что “Любить – благо, быть любимым – счастье”. Если бы Желтков действительно любил Веру, он довольствовался бы её счастьем, не требуя взамен знаков внимания в свою сторону, ведь “Любовь – это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить, и всё же она у тебя останется” (Л.Н.Толстой).
Отчего-то принято считать “любовь” Желткова честной, бескорыстной и ничего не ждущей взамен, но ведь сейчас ситуация складывается не в лучшую для “любви” Желткова сторону. С одной стороны он говорит, что был счастлив просто видеть Веру, а с другой утверждает, что, если бы Николай и князь Шеин прибегли к вмешательству власти и Желткова посадили бы в тюрьму, то и там он нашел бы “способ дать ей знать о своём существовании…”
Зачем давать знать о своем существовании, если это истинная любовь, если “это бесценный дар. Это единственная вещь, которую мы можем подарить, и всё же она у тебя останется”, зачем искать внимания Веры, если “свойство любви именно в том, что она даёт благо тому, кто её испытывает”, как говорил Л.Н.Толстой?
Причём, вдумайтесь, Желтков прекрасно понимает, что своим вмешательством в жизнь княгини он приносит ей страдания. Разве это любовь?
Желтков говорит, что смыслом его жизни стала Вера, в ней “заключается вся жизнь” Г.С.Ж., но истинная любовь есть не смысл, это сила – “Любовь есть сила жизни. Любовь есть правило для исполнения всех правил”. Если бы Желтков любил Веру, эта любовь вдохновила бы его на великие поступки. Я не имею в виду что-то грандиозное в общепринятом смысле этого слова: он бы не стал великим художником или поэтом, не сделал бы чрезвычайное открытие, нет. Но если бы он любил, он нашел бы в себе силы жить – жить, помогать своим ближним. Жизнь по правилу – это тоже подвиг. А сама “жизнь, какая бы ни была, есть благо, выше которого нет никакого” утверждал Лев Николаевич Толстой.
Так что если бы Желтков действительно любил, он не лишил бы себя жизни.
Немного отступлю в сторону и замечу, что, например, князь Шеин Веру действительно любил. Вы спросите, отчего же он не приревновал её к Желткову, отчего при их личной встрече он не укорял чиновника, не злился на него. Ответ прост, его даёт нам Фёдор Михайлович Достоевский – “В истинно любящем сердце или ревность убивает любовь, или любовь убивает ревность”. Князь Шеин выше ревности, потому как любит чистой любовью.
Что ж, давайте сделаем маленький перерыв и подведём итоги. Сейчас задумайтесь и ответьте на один простой и давно обещанный мною Вам вопрос: чувства Желткова – это сумасшествие или любовь?
Собственно, подводя итоги, я не хочу ничего сказать о “Гранатовом браслете”, о школьной программе, не хочу заявлять, что “Гранатовый браслет” нужно исключить из списка изучаемой литературы, нет.
“Гранатовый браслет” – это интересная повесть, имеющая в основе своего сюжета реальные события, это история о разной любви: о трепетной, о невзаимной, о чуткой и слепой любви, но ещё это история и о сумасшествии. Эта повесть привносит в жизнь каждого читателя новые знания и потому она, как и любое творчество, бесценна.
Единственное, что мне хотелось бы сказать, так это то, что не стоит путать клинику и чувства, а ещё навязывать это мнение десятиклассникам.
Пусть каждый сам для себя решит, что же действительно чувствовал маленький чиновник контрольной палаты