что значит эти предметы и существуют и не существуют
“. Бог превыше всех и все должно покоряться ему.
. Я мысленно обратил взор свой и на другие предметы, которые ниже Тебя, и увидел, что о них нельзя сказать ни того, что они существуют, ни того, что они не существуют: существуют потому, что получили свое бытие от Тебя; не существуют потому, что они не то, что Ты. Ибо то только действительно существует, что пребывает неизменно.
. До творения Твоего ничего не было, кроме Тебя и. все существующее зависит от Твоего бытия”.
1. В чем особенность христианского понимания бытия? Чему здесь присваивается статус действительного существования? Какой смысл имеет термин “пребывать”?
2. Что можно сказать о том, что стоит ниже Бога? Что значит: эти предметы и существуют, и не существуют?
Бог как предельно совершенная форма бытия
“Мы полагаем Бога как первоначало не в материальном смысле, но в смысле производящей причины; и в таком качестве он должен обладать наивысшим совершенством. Действующему первоначалу приличествует быть в наивысшей степени актуальным и потому в наивысшей степени совершенным. ”
(Фома Аквинский. Сумма теологии // Бургош Ю. Фома Аквинский. М., 1975. С. 148, 149.)
“Есть нечто, в предельной степени обладающее и совершенством, и благородством, а, следовательно, бытием: ибо то, что в наибольшей степени истинно, в наибольшей степени есть”.
(Фома Аквинский // Вопросы философии. 1987. №9. С. 163.)
1. Как образуется понятие бытия от сведения бытия к Богу? 2. Что значит, по учению Фомы, быть в наивысшей степени? 3. Какими наивысшими совершенствами обладает Бог как действующая причина?
“Совершенство вселенной требует, чтобы в вещах присутствовало неравенство, дабы осуществились все ступени совершенства. И одна ступень совершенства состоит в том, что некоторая вещь совершенна и не может выйти из своего совершенства; другая же ступень совершенства состоит в том, что некоторая вещь совершенна, но может из своего совершенства выйти. Совершенство вселенной требует, чтобы были и некоторые вещи, которые могут отступить от своей благости; потому они и в самом деле время от времени делают это. В этом и состоит сущность зла, т.е. в том, чтобы вещь отступала от блага. Отсюда явствует, что в вещах обнаруживается зло, как и порча, ибо и порча есть некоторое зло.
Из сказанного выше следует, что нет единичного первичного зла в том смысле, в котором есть единое первичное начало блага.
Понятие зла противоречит понятию первичного начала, и притом не только потому, что зло, в согласии со сказанным выше, обусловлено благом, но и потому, что зло не может быть для чего-либо причиной иначе, как акциденциально и потому оно не может быть первопричиной. ”
(Фома Аквинский. Сумма теологии / Бургош Ю. Фома Аквинский. С. 156, 157, 158.)
1. Возможно ли изначальное существование зла в основах бытия (Боге, природе?)
2. Как зло может стать порождением блага?
3. Случайно или закономерно появление зла во Вселенной?
Откровение и разум
Итак, для того чтобы люди достигли спасения и с большим успехом и с большей уверенностью, необходимо было, чтобы относящиеся к Богу истины Богом же и были преподаны в откровении.
. Священное учение есть наука.
Эта наука (теология) может взять нечто от философских дисциплин, но не потому, что испытывает в этом необходимость, а лишь ради большей доходчивости преподаваемых ею положений. Ведь основоположения свои она заимствует не от других наук, но непосредственно от Бога через откровение.
Поскольку мир возник не случайным образом, но сотворен Богом через посредство активного интеллекта, как то будет показано ниже, необходимо, чтобы в божественно уме была форма, по подобию которой сотворен мир. А в этом состоит понятие “идеи”.
Бог есть первопричина всех вещей как их образец. Дабы это стало очевидным, следует иметь в виду, что для продуцирования какой-либо вещи необходим образец, т.е. постольку, поскольку продукт должен следовать определенной форме. В самом деле, мастер продуцирует материи определенную форму в соответствии с наблюдаемым им образцом, будь то внешний созерцаемый им образец или же такой, который зачат в недрах его ума. Эту определенность формы должно возвести как к своему первоначалу к божественной премудрости, замыслившей миропорядок, состоящий в различенности вещей. И поэтому должно сказать, что в божественной премудрости пребывают предначертания всех вещей, каковые мы называем идеями или образцовыми формами в уме Бога. ”
1. Какие качества Бога выдвигает на первое место Фома Аквинский? Сопоставьте его модель Бога с моделью Бога Августина Блаженного.
2. Как идея Благости Бога связана у Фомы Аквинского с задачей познания? В чем особенность познания истин, относящихся к Богу?
3. Как объясняет Фома необходимость человеческого познания наряду с божественным откровением?
4. Проследите, как с переориентацией богопоклонения на богопознание изменяется сам стиль теологических трактатов. Сопоставьте страстную проповедь Августина Блаженного и доказывающую теологию Фомы Аквинского.
Глава III.
Философия эпохи Возрождения
1. О хронологии Ренессанса
и его месте в истории философии
Концепция поворота истории возникла именно в ренессансный период, в определении Ф.Петрарки, который первым заговорил о светлой античности, о темном невежестве средних веков. Заботой Петрарки было, прежде всего, очищение латинского языка, возрождение древнего красноречия, а также знакомство с классической литературой. Но затем это узкое понимание Возрождения распространилось на живопись и другие виды искусства.
Итак, начиная с XIV (XIII?) века и вплоть до конца XVI века деятели культуры по всей Европе были убеждены, что они переживают «Новый век», «Модерный век» (Джорджо Вазари). Чувство свершающейся «метаморфозы» было интеллектуальным и эмоциональным по содержанию, и почти религиозным по характеру.
1) Под Западным Ренессансом многие исследователи понимают самые разнообразные периоды европейского развития (предшествуют: каролингский IX в., протогуманизм X-XI вв., предренессанс или готика XI-XIIвв.).
2) Отмечается возрождение античности, которая осознается привлекательной для новых идеалов, нового чувства природы, нового человека.
3) Новый образ жизни и новое мировоззрение, с одной стороны, были антиподом всей тысячелетней средневековой культуре, т.е. возникает светская культура, светское мировоззрение, светское искусство, светская наука, светская религия. С другой стороны, средневековье проявляет себя максимально, т.к. понятие «возрождение» имеет прямо библейское происхождение. В Новом Завете разговор идет о возрождении, о новом человеке, новом духовном развитии!
В экономическом плане городское мелкое хозяйство давало много возможностей для всестороннего, гармонического развития человека, его самореализации. Возникали, чем-то напоминающие античные полисы, города-государства в Италии, однако это не было простым подражанием античности, т.к. города-государства в условиях натурального хозяйства, феодального строя, монархий – эти новые центры формировались в рамках христианской цивилизации. Ренессанс, как эпоха простого товарно-денежного хозяйства, стал периодом восходящей социально-политической роли города. И именно здесь появляется социально-историческая почва для крупного, сильного и независимого человека, который будучи не связан ни с чем другим, утверждал себя стихийно, свободно, художественно (автор, мастер собственного продукта).
 |
Формируется новый тип мировоззрения:
В эту эпоху реализуется принцип: художник должен творить так, как Бог творил мир. На первом плане – труд художника, в котором сокрыт критерий красоты. Художник эмансипируется от церковной идеологии. В нем больше всего ценятся техническое мастерство, профессиональная самостоятельность, ученость, острый художественный взгляд на вещи и умение создать живое и уже самодовлеющее, а не сакральное произведение искусства.
Городской характер культуры и связанный с ним индивидуализм отразились на всех слоях культуры. Специфика возрожденческого индивидуализма выявляется в следующем: 1) стихийное самоутверждение человека; 2) мыслящего и действующего художественно; 3) понимающего окружающую его природную и историческую среду не субстанционально, но созерцательно, как предмет наслаждения и подражания.
В творчестве деятелей Возрождения рождаются живописные краски и телесная выпуклость изображения; неподвижное созерцание и бесконечность; классическое равновесие и романтический энтузиазм.
Прозрение будущего исходит из позитивного, данного, фактического, несомненного и ограничивает им свое исследование, которое не может быть проверено в опыте.
*Пример: Рукописи и рисунки Леонардо да Винчи содержат все механические открытия XIX века. «Тайная вечеря» – рационализм и механицизм доведены до точки предела. Размеренность, вычислено, абсолютно гармонично. Геометрическая правильность: 1) созерцательный ∆ – совершенное добро в Иоанне, совершенное зло – в Иуде, различие добра и зла, справедливость – в Петре; 2) деятельный ∆: Андрей, Иаков Младший, Варфоломей; 3) (по левой стороне от центра) созерцательный ∆: любовь Филиппа, вера Иакова Старшего, разум Фомы; 4) деятельный ∆: разработка такого механизма могла состояться не раньше Декарта и просветителей.
Таким образом, эпоха Возрождения – не только новое открытие человека на основе эстетического приятия наследия античности и средневековья, но и эпоха, во многих чертах и прозрениях подготовившая основные характеристики не только философской науки Нового времени, но даже ХХ века.
Философские взгляды Августина
Августин родился в 354 г. н.э. в г. Тагасте (Африка). Здесь же он получил и первоначальное образование. Затем он учился в Мадавре и Карфагене, Риме и Милане. В процессе учебы он проявляет интерес к философии (к скептицизму и платонизму). Затем под влиянием христианского миланского проповедника Амвросия увлекается идеями христианства. Сначала он новую религию принимает на веру, а затем решает перейти к ее осмыслению.
В 387 г. Августин принимает христианство. В 391 г. становится пресвитером, а в 395 г. – епископом г. Гиппона (в Африке). С этого времени он целиком посвящает себя религиозно-философской работе. Умер Августин в 430 г.
Августин был плодовитым писателем. Можно назвать хотя бы некоторые его работы: «Против академиков» (386 г.); «О жизни блаженной» (386 г.); «О порядке» (386 г.); «О бессмертии души» (387 г.); «Об истинной религии» (390 г.). Особенно большое значение для понимания генезиса философской мысли Августина имеет «Исповедь» (400 г.). Философия истории изложена им в работе «О граде Божьем» (413-426 гг.).
Все работы Августина оказали огромное влияние на последующую религиозную философию Европы.
Бог как личность. Креационизм. Для философского обоснования христианских положений Августин опирается на учение неоплатоников. Используя философию самого Платона, он превращает божественное бытие в нематериальное, противоположное бытию мира и человека. Бог, согласно Августину, есть Абсолют, стоящий над миром, над индивидом. Бытие Бога определяется им самим и ни от чего не зависит. Наоборот, Абсолют творит мир из ничего. Этот мир и есть сотворенное бытие. Таким образом, по Августину, существует два бытия: абсолютное бытие, или Бог, и сотворенное бытие, то есть бытие мира, вещей, человека и т.д. Подобная установка означает дуализм Бога и мира. Но если Бог абсолютно независим от мира, то мир полностью зависит от Бога.
Хотя Бог нематериален, он все же выступает как личность, обладающая свободой воли, желаниями. Он может действовать и реализовать свои цели. «Воля Божия присуща Богу и предваряет всякое творение; никакого творения не могло бы быть, если бы не предшествовала воля Творца. Воля Бога принадлежит к самой сущности божественной». Августин считает, что Бог обладает всеми мыслимыми качествами, которыми, собственно говоря, обладает и человек, ибо человек создан по образу и подобию божию, но только в превосходной степени. Бог – «отец истины, отец мудрости, отец истины и высшей жизни, отец блаженства, отец добра и красоты, отец умственного света, отец пробуждения и просвещения нашего, отец побуждающего залога возвратиться к тебе», то есть к Богу. Иначе говоря, все исходит от Бога и без него ничего нет.
Августин противопоставляет Бога как личность языческой слепой фортуне. Бог всемогущ, он полностью овладел судьбой и подчинил ее своей воле. Судьба – это божественное провидение, промысел Божий. Божественное всемогущество вытекает из бесконечности Бога, поскольку он бестелесен.
Личностное начало в Боге Августин связывает наличием воли в божественном интеллекте. Но Бог как личность надприроден. Он сотворил природу и управляет ею. Такая постановка вопроса ведет к фатализму. Божественное творение (креационизм), согласно Августину, не было одноактным. Творение непрерывно. Если Бог, пишет Августин, «отнимет от вещей свою, так сказать, производительную силу, то их так же не будет, как не было прежде, чем они были созданы». Этот фатализм распространяется и на человека. «Не моя мать, не кормилицы мои питали меня сосцами своими, – обращается Августин к Богу, – но Ты чрез них подавал мне, младенцу, пищу детскую по закону природы, тобою ей предначертанному, и по богатству щедрот твоих, которыми ты облагодетельствовал все твари по мере их потребностей».
Такое воззрение на мир приводит к иррационализму. Все становится непостижимым для разума. Но и сам мир наполняется чудесами, за которыми скрываются премудрость и всемогущество творца.
Истинное бытие (Бог) субстанциально. Быть субстанцией означает, по Августину, во-первых, быть; во-вторых, быть тем или этим; в-третьих, оставаться тем, что есть, столько, сколько возможно.
Абсолютное бытие обладает неотъемлемыми свойствами, к которым прежде всего следует отнести постоянную действительность и нематериальность, бестелесность. Бестелесность означает, что абсолютное бытие непространственно. Отсюда следует, что Бог (абсолютное бытие) вездесущ и недоступен чувственному восприятию. Бог постигается только умственно, но не одним каким-то отдельным умом, а всеми умами одновременно.
Изменяющиеся предметы (и человек) расположены между бытием и небытием. Они нестабильны. Если духовные предметы изменяются только во времени, то телесные – во времени и в пространстве. К изменяющимся духовным предметам относится и разумная душа. Но она обладает еще и бессмертием. Бессмертие души не есть вечность, так как вечность – это абсолютно неизменяющееся. Душа же изменяет свои состояния (она переживает, мыслит, чувствует и т.д.). Старые состояния «умирают», чтобы уступить место новым. Душа – это само мышление, разум. «Когда мы умозаключаем, – говорит Августин, – то это бывает делом души. Ибо это дело лишь того, что мыслит; тело же не мыслит; да и душа мыслит без помощи тела, потому что, когда мыслит, отвлекается от тела».
Если вечное, неизменное бытие есть чистая форма, то все изменяющиеся субстанции (телесные и бестелесные) суть форма и материя. Здесь Августин следует за Аристотелем. Но, по Августину, материя неизменяема, ибо она только возможность того, что форма делает действительным, то есть придает предметам определенность. Поэтому форма делает предметы изменяющимися. Материя есть лишь возможность изменения формы. И следовательно, материя не есть небытие. Она существует, но как «почти» ничто. Она бесформенна, но предрасположена к форме.
Августин делит материю на телесную (чувственную) и духовную (умопостигаемую). Стало быть, тело и душа имеют каждый в отдельности свою материю. Если тело есть оформленная материя, физическая, телесная, то душа есть оформленная духовная материя.
Наряду с признанием бытия двух типов материи Августин говорит о двух формах: внешней и внутренней. Первая оформляет предметы внешне, вторая – подобна аристотелевской энтилехии. Она осуществляет единство вещи. Каждый предмет для чего-то (какой-то цели) существует.
Помимо указанных форм Августин различает форму телесного и форму умопостигаемого. «Все существующее или телесно, или бестелесно. Телесное охватывается телесной, а бестелесное – умопостигаемой формой. Следовательно, все, что существует, имеет какую-то форму. Но форма эта дается Богом, ибо сам Бог есть форма форм. Все, что существует, насколько оно существует, и все, что еще не существует, насколько оно может существовать, форму имеет от Бога» (1. С.14).
Время. Августин уделяет большое внимание проблеме времени. В своих рассуждениях о времени он поднимает три основных вопроса: 1) об отношении времени к бытию и о начале времени; 2) о познании времени; 3) об измерении времени.
По первому вопросу Августин говорит, что время не субстанциально. Оно существует только в мире. Оно есть характеристика происходящих в мире изменений. «Если бы ничего не происходило, то не было бы прошедшего, и если бы ничего не происходило, то не было бы будущего, и если бы ничего не было действительно существующего, то не было бы и настоящего времени» (1. С.30). Бог же исключается из времени. Он вечен. Он – творец времени. Поэтому время имеет начало, но лишь в генетическом, причинном смысле.
Поскольку время произведено от вечности, оно имеет с ней (вечностью) нечто общее: оно обладает длительностью. Длительность конечна и, следовательно, не сравнима с длительностью времени. Ничто не долговременно, что имеет какой-нибудь последний предел, и все определенные пространства веков, если сравнивать их с беспредельною вечностью, должны быть почитаемы не малыми, а равными нулю.
Время и вечность – это мера постоянства и продолжительности бытия. «Продолжительность времени не иначе складывается, как из преемственной последовательности различных мгновений, которые не могут проходить совместно; в вечности же, напротив, нет подобного прохождения, а все сосредоточивается в настоящем как бы налицо, тогда как никакое время в целом его составе нельзя назвать настоящим. Все прошедшее наше слагается из будущего, и все будущее наше зависит от прошедшего; все же прошедшее и все будущее творится из настоящего, всегда сущего, для которого нет ни прошедшего, ни будущего, что мы называем вечностью» (1. С.XI.11).
Следовательно, по Августину, существовать – значит быть в настоящем. Как, спрашивает Августин, надо понимать существование прошедшего и будущего, если того, что прошло, уже нет, а того, что только еще будет, еще нет? И Августин отвечает: «Что же касается до настоящего, то, если бы оно всегда оставалось настоящим и никогда не переходило из будущего в прошедшее, тогда оно не было бы временем, а вечностью. А если настоящее остается действительно временем при том только условии, что через него переходит будущее в прошедшее, то как мы можем приписать ему действительную сущность, основывая ее на том, чего нет? Разве в том отношении, что оно постоянно стремится к небытию, каждое мгновение переставая существовать» (1. С.XI.12).
Можно говорить о краткости или продолжительности прошедшего, о больших или малых величинах будущего, но нельзя измерить того, чего нет. Более или менее устойчиво только настоящее. Но и оно сжимается до нуля: с одной стороны – прошедшим, с другой – будущим. Вместе с тем надо признать, что прошлое и будущее присутствуют в настоящем. «Только одно из них (будущее), переходя в настоящее, приходит непостижимо для нас откуда-то, а другое (прошедшее), переходя из настоящего в свое прошедшее, отходит непостижимо для нас куда-то» (1. С.XI.17).
Прошлое и будущее мы видим в настоящем. Но видим не сами события или предметы, которых еще или уже нет, а их образы, впечатления, которые присутствуют в душе. Мы вспоминаем свое детство, но обозреваем не само детство, которого уже нет, а образы, хранимые нашей памятью. И Августин делает следующий вывод:
«Теперь ясно становится для меня, что ни будущего, ни прошедшего не существует и что неточно выражаются о трех временах, когда говорят: прошедшее, настоящее и будущее; а было бы точнее, кажется, выражаться так: настоящее прошедшего, настоящее будущего. Только в душе нашей есть соответствующие тому три формы восприятия, а не где-нибудь инде (то есть не в предметной действительности). Так, для настоящего прошедших предметов есть у нас память или воспоминание; для настоящего настоящих предметов есть у нас взгляд, воззрение, созерцание, а для настоящего будущих предметов есть у нас чаяние, упование, надежда» (1. С.XI.20).
Августин ставит вопрос об измерении времени. Если прошлое и будущее в собственном смысле не существуют, то нельзя измерить то, чего нет. Измерению подлежит только текущее время. Далее. Измерение времени предполагает его меру. Вещи же, проходя через настоящее, не задерживаются в нем, но мгновенно уходят в прошлое, то есть в небытие. Настоящее не имеет продолжительности, следовательно, не имеет эталона измерения. Если предположить, что мера времени не находится в настоящем, то не ясно, как существующее может измеряться тем, чего уже нет. Августин поясняет: слушая музыку стиха, мы сопоставляем длительность слогов с уже услышанным вначале кратным слогом. Без этого мы не уловили бы гармонии длительностей. Эта гармония улавливается тем, что мы соизмеряем длительность слогов: предыдущий слог уже прозвучал и смолк, а затем начал звучать второй, за ним третий и т.д. Августин делает вывод, что мы, слушая стихи, соизмеряем не их самих или слоги, а остающиеся от них в душе впечатления. Из них-то и выбирается эталон для оценки других впечатлений, оставшихся в душе. Так измеряется всякое время, то есть измеряется только в душе наблюдающего. Впечатления от вещей, событий и т.д. остаются в душе и тогда, когда этих вещей уже нет. «Итак, – говорит Августин, – или это самое и есть время или же не есть время то, что я измеряю» (1. С.XI.27).
Не долго будущее, которое еще не существует, но долго ожидание его; не долго прошлое, которое уже не существует, но долга память прошлого.
Время, по Августину, непостижимо для человека. «. Что такое время? Пока никто меня о том не спрашивает, я понимаю, нисколько не затрудняясь; но как скоро я хочу дать ответ об этом, я становлюсь совершенно в тупик» (1. С.XI.14).
Выяснение природы времени, конечно, великая заслуга для исследователя. Но вряд ли можно выяснить эту проблему. Время непостижимо, как непостижимо и то, каким образом прошлое и будущее порождаются вечностью, которая вся в настоящем. «И кто в состоянии уразуметь и истолковать, как вечность, неизменно пребывающая в настоящем, для которой нет ни будущего, ни прошедшего, творит между тем времена и будущие и прошедшие?» (1. С.XI.19).
Для уяснения сущности времени Августин отказывается от идущей от философов Древней Греции связи времени с движением небесных тел (Солнца). «Пусть не говорят мне, – пишет Августин, – что время есть не что иное, как движение тел небесных. Ибо когда и Иисус Навин остановил солнце при помощи божьей, чтобы довершить победу над врагами, то солнце прекратило свое движение; время же не прекращало своего течения, потому что эта брань была довершена именно в продолжение того времени, которого недоставало в этот день, но которое необходимо было для окончания битвы» (1. С.XI.23).
Августин утверждает, что время есть особого рода «протяжение». «Мне кажется, – пишет он, – что время есть не что иное, как некое протяжение, но протяжение чего именно – я не знаю с достоверностью, хотя маловероятно, чтобы оно было чем-то иным, нежели протяжением самого духа» (1. С.XI.26).
Августин не считает, что его рассуждения о времени представляют собой истину. Это лишь одна из гипотез. Он признается сам: «Говоря все это о времени, я ничего не утверждаю, а только доискиваюсь истины и пытаюсь познать ее» (1. С.XI.16).
Изложив субъективно-психологическую гипотезу времени, Августин говорит и об объективности времени, которое понимается им как отношение между вещами, как порядок следования их друг за другом в настоящем и как момент их взаимных изменений. Примерно таким же образом он истолковывает и пространство, которое выражает рядоположенность всех вещей. Ни время, ни пространство не могут быть самостоятельными субстанциями. Они лишь функции вещей. И в этом отношении Августин совершенно прав.
Проблема человека. Августиновское понимание человека, его существования и развития вращается вокруг четырех библейских догматов: творения, грехопадения, искупления и воскрешения.
Догмат о сотворении человека по образу и подобию божию требовал от Августина говорить о высоком достоинстве человека как богоподобного существа. Догмат о грехопадении давал возможность Августину рассматривать человека пессимистически, ибо человек впал в грех, нарушил божественный запрет. Это привело его в конечном итоге к духовной и физической смерти. Однако грехопадение не уничтожило богоподобия человека, поскольку он наделен неотчуждаемым божественным разумом. Правда, теперь человек стал подобен не только Богу, но и Дьяволу, поскольку в нем (в человеке) присутствуют порочные страсти. Августин пишет: Не тем человек сделался похожим на дьявола, что имеет плоть, которой дьявол не имеет, а тем, что живет сам по себе, то есть по человеку. Ибо и дьявол захотел жить сам по себе, когда не устоял во истине; так что стал говорить ложь от своих, а не от божьих – стал не только лживым, но и отцом лжи. Он первый солгал. От него начался грех, от него же началась и ложь. Итак, когда человек живет по человеку, а не по Богу, он подобен дьяволу.
Грехопадение привело к тому, что смертная жизнь человека сделалась «жизненной смертью». Тут следует отметить, что в самом происхождении человека заключена угроза смерти и порчи, так как человек сделан из «ничего», «из праха земного», который в свою очередь создан «из ничего», стремящегося возвратиться к самому себе, то есть в ничто, в небытие. Однако возможность смерти (переход в небытие) могла стать и действительностью, если бы не грехопадение, отделившее человека от Бога и сблизившее его с дьяволом.
Догматы искупления и воскрешения возвращали Августина к оптимизму. Если Христос воплотился в человеческое тело, стал богочеловеком, то, следовательно, оно получило божественное освящение. Человек создан Богом. Он состоит из тела и души. Бог же творит только благо. Значит, тело и душа – благо. Но тело – благо низшего порядка. Оно является благом до тех пор, пока находится под контролем разумной божественной души. Хотя тело смертно, оно все же может избежать тления сколь угодно долго, если душа данного конкретного человека была постоянно устремлена к Богу. Так в христианском богословии появилось теоретическое оправдание для существования святых нетленных мощей. Через искупление человеку дана возможность реального бессмертия и совершенства.
Догмат воскрешения говорит за то, что указанная выше возможность может стать действительностью, если конкретный человек любит Бога превыше всего.
Итак, по Августину, человек есть единство души и тела. «Человек, – пишет он, – не есть только тело или только душа, но состоит из души и тела. Верно, что душа составляет не всего человека, а лучшую его часть, и что тело не составляет всего человека, а только низшую часть его, и что, когда то и другое соединены вместе, то это называется человеком» (67. С.314-315). В другом месте Августин заявляет: «Человек есть разумная душа, владеющая телом» (67. С.315). В этом высказывании акцент смещен на душу. Это подтверждается и следующим высказыванием Августина: «Тело же не есть то, чем мы являемся сами, поэтому не тело в человеке достойно любви и влечения» (67. С.315).
Человек воплощает в себе царство духа и царство материи. Все творение реализовано в человеке, ибо он и мыслит разумом, и чувствует, и движется телом в пространстве.
Добро и зло. Августин исходит из того, что всякое бытие есть благо, поскольку оно в большей или меньшей степени зависит от абсолютного бытия, то есть от Бога. Сам Бог есть добро. Зло же коренится только в небытии. Оно возможно лишь потому, что сотворенное бытие неполно, несовершенно. Зло – это отрицание совершенства, отсутствие полноты бытия. Если бы сотворенное бытие (небытие) было совершенным и полным, то зла не было бы. Иначе говоря, если бы мир не существовал, то не было бы и зла. Зло – это лишенность блага. Гниение, разложение, тление – все это зло, поскольку разрушает тело. Когда же тело полностью уничтожено гниением, то гниения уже нет, а следовательно, нет и зла. О порче вещей можно говорить, пока есть то, что портится; о зле – пока есть благо.
В чем же причина неполноты вещей, зла? Августин видит ее в сотворенности всех вещей из ничего. Ничто – это фундаментальное зло. Из него производится всякое другое зло: физическое (потоп) и духовное (грех).
Человек, как и все сотворенное Богом, есть благо. Но как сотворенный из ничего – несовершенное благо. Человек наделен Богом разумом, свободной волей. Но и разум, и воля у человека все-таки человеческие, хотя и божественные по своей природе. Они несовершенны, поскольку человек наделен свободной волей, постольку в нем самом заключена возможность добра и зла. Грехопадение произошло потому, что у человека была возможность выбора своих поступков. Эта возможность стала действительностью, когда первые люди (Адам и Ева) вкусили плод дерева познания добра и зла и тем самым решили приблизиться к Богу по уровню своего знания.
После грехопадения свободная воля человека настолько извратилась, что ее возвращение к первоначалу, если и не утратило своей возможности, все же осуществимо собственными силами. Поэтому у человека появилась нужда в божественной помощи, которой удостаиваются не все люди, а только избранные. Все же остальные катятся к своей гибели.
Историческая концепция Августина. Августина следует отнести к одному из первых философов истории. Именно он впервые рассмотрел общественную историю как единый объективный, можно даже сказать, закономерный процесс, являющийся составной частью мирового развития.
В своей философии истории Августин опирается на Библию, в частности, на новозаветные положения, которые, в свою очередь, толкуются как сбывшиеся ветхозаветные пророчества. Отсюда следовало, что история предсказуема при всей уникальности, индивидуальности ее событий. Основой ее осмысленности является то, что Бог, создав человека и, следовательно, приложив свои силы для возникновения человечества, вложил в историю свой божественный промысел и провидение. Божественный промысел означает в то же время предопределение. Предопределение же всегда есть предопределение к чему-то, к какой-то цели. Следовательно, история имеет свою цель, а каждая историческая эпоха имеет свое предназначение для достижения этой цели.
История человечества, согласно Августину, заключена в определенные рамки: между грехопадением Адама и Евы и Страшным Судом. В этих пределах и предопределено все то, что происходило и будет происходить в мире. Это наказание людей за первородный грех, испытание способности людей сопротивляться злу, испытание их воли к добру, искупление первородного греха, призвание лучшей части человечества к построению Царства Божия, отделение праведников от грешников и окончательное воздаяние каждому по заслугам.
В соответствии с этим вся история делится Августином на шесть периодов, что напоминает шесть дней творения. Первый период начинается от Адама и кончается ноевым потопом; второй – от потопа до Авраама; третий – от Авраама до Давида; четвертый – от Давида до Вавилонского пленения; пятый – от Вавилонского пленения до рождения Иисуса Христа; шестой – от Христа до Страшного Суда.
Философия истории излагается Августином в его главном труде «О граде Божьем», в котором история представлена как борьба двух противоположных по своим интересам сообществ: «сообщества земного» и «сообщества небесного». Мы разделили человеческий род на два разряда, пишет Августин: «Один – тех людей, которые живут по человеку, другой – тех людей, которые живут по Богу. Эти разряды мы символически назвали двумя градами, то есть двумя сообществами людей, из которых одному предназначено вечно царствовать с Богом, а другому подвергнуться вечному наказанию с дьяволом» (67. С.333).
Первый град – небесный, а второй – земной. Эти два града, согласно представлению Августина, «созданы двумя родами любви: земной – любовью к себе, доведенною до презрения к Богу, а небесной – любовью к Богу, доведенною до презрения к самому себе. Первый затем полагает славу свою в самом себе, последний – в Господе. Ибо тот ищет славы от людей, а для этого величайшая слава Бог, свидетель совести. Над тем господствует похоть господствования, управляющая и правителями его, и подчиненная ему народами; в этом по любви служат взаимно друг другу и предстоятели, руководя, и подчиненные, повинуясь. Тот в своих великих людях любит собственную силу, а этот говорит своему Богу: возлюблю тя, господи, крепосте моя» (4. Т.1, ч.2. С.602).
По Августину, люди делятся на «земных», то есть «плотских», которые любят наслаждения, и на «небесных», тех, которые имеют упорядоченную любовь, то есть любовь к Богу.
Мораль этих двух разрядов людей противоположна. Первые хотят хорошо устроиться в земной жизни; вторые берут от земной жизни только самое необходимое для удовлетворения плоти, но все их устремления направлены к достижению высшего блаженства, то есть к непосредственному общению с Богом. Граждан земного града, пишет Августин, рождает испорченная грехом природа, а граждан града небесного рождает благодать, освобождающая природу от греха; посему те называются сосудами гнева Божия, а эти сосудами милосердия.
В реальной жизни все люди смешаны. И «земные» и «небесные» живут вместе. Никто из них не знает, к какому разряду он принадлежит. В этом заключается великая тайна предопределения, которая откроется только на Страшном Суде. Таким образом, Августин исключает для каждого отдельного человека возможность выбирать, в каком обществе он может жить: в земном или небесном, ибо практические действия человека, живущего в земных условиях, не решают вопроса о том, избран он Богом или нет.
Символами «земного града» служат, по Августину, Вавилон, каким он изображен в Библии, и Римская империя, которая называется «вторым Вавилоном». Символом же «небесного града» является патриархальный Иерусалим, или земная «странствующая церковь». Но тут Августин оговаривается, что этот символ «небесного града» в своем реальном существовании лишь постольку богоугоден, поскольку в нем содержится духовное.
Следуя за Платоном, Августин разделяет общество на идеальное и реальное. Он понимает общество как «множество людей, собранных вместе». Оно для человека естественно, ибо человек по природе своей – существо социальное, нуждающееся в общении, которое, в свою очередь, нестабильно и постоянно находится под угрозой распада. Это относится к трем видам земного сообщества: к семье, к гражданскому обществу (городу) и к государству. Все они раздираются внутренними противоречиями, а именно: эгоизмом и враждой.
Высшим идеалом всякого сообщества является мир. Но в земных условиях он весьма непрочен и сохраняется ненадолго. Постоянный мир просто невозможен. Однако Августин считает, что то, что невозможно сохранить в земных условиях, возможно в идеальном сообществе. Но такое сообщество является уже неземным. Это – сообщество святых и ангелов, общество полного единства и постоянного мира. Этот мир есть последнее блаженство, есть высшее совершенство, не имеющее предела.
Так Августин (вместе с Библией) декретирует вечное Царство Божие. Но в этом царстве нет реальных, живых людей. Это общество бессмертных человеческих душ, по какой-то причине призванных Богом к вечному блаженству.
Таким образом, человеческая история заканчивается установлением Царства Божия. Но это царство находится не на земле, но на небесах, и живут там лишь бесплотные тени.