что значит крестьянские дети
Смысл стихотворения «Крестьянские дети» Н.А. Некрасова
Стихотворение «Крестьянские дети» является визитной карточкой Николая Алексеевича Некрасова. В этом произведении автор затрагивает непростую тему — жизнь крестьянских семей. Почему Н.А. Некрасова волновала именно судьба простого русского народа? Какую главную мысль хотел донести автор доя читателей. Попробуем разобраться, в чем же заключается истинный смысл стихотворения «Крестьянские дети» Н.А. Некрасова.
Смысл произведения «Крестьянские дети» Н.А. Некрасова
В произведении представлены размышления лирического героя о жизни крестьянских детей. Радости, забавы, игры. Будни детей наполнены интересными моментами. Дети не зацикливается на своей тяжёлой судьбе. Они умеют находить счастье даже в повседневной рутине.
Смысл стихотворения «Крестьянские дети» Н.А. Некрасова в том, чтобы донести до каждого читателя мысль, что необходимо искать радость вокруг себя. Несмотря на несправедливость, неодобрительные взгляды окружающих, на тяжёлую долю. Нельзя винить во всем свою судьбу. Дети, в отличии от взрослых, радуются даже незначительным моментам. Они полны энергии, задора, жажды жизни. Они не обращают внимание на житейскую суету, на склоки, на выяснение отношений.
Крестьянские дети получают энергию от природы. Маленькие, но сильные духом герои стихотворения не ждут подарков судьбы. Они уверены, что из жизнь — это увлекательный, длинный, счастливый путь. Однако чтобы просто существовать, крестьянам приходится много и упорно работать. И дети это понимают. Но они даже в сложных условиях существования находят в себе силы на веселье и беззаботные игры. Наполненное жизнью, яркое стихотворение «Крестьянские дети» пропитано оптимизмом. Маленькие герои уверены, они способны преодолеть любые препятствия, справиться с любыми проблемами.
Лирический герой с умилением наблюдает за забавами детей. Но вскоре ему приходит в голову другая мысль. Он осознает, что без образования крестьяне обречены на бедную тяжёлую жизнь. Но дети пока не принимают это. Такая жизнь ждёт их потом. Сейчас у них другие радостные мысли. Маленькие персонажи верят в лучшее и с надеждой смотрят в будущее.
Смысл стихотворения «Крестьянские дети» Н.А. Некрасова можно сформулировать одной фразой: детство героев радостное и счастливое, наполненное невероятными воспоминаниями, однако без учебы они обречены на невеселое существование. Есть ли выход из этой ситуации? Могут ли крестьяне изменить свою судьбу? Эти вопросы остаются без ответа. Однако одно можно утверждать точно. Нужно при любых обстоятельствах искать позитивные стороны. Нельзя думать исключительно о проблемах, неприятностях, испытаниях, выпавших на вашу долю. В череде непростых событий важно научиться находить радостные моменты. Счастье уже внутри каждого. Главное, вовремя это понять и принять.
Стихотворение «Крестьянские дети» Н.А. Некрасова — жизнеутверждающее произведение. Лирический герой восхищён жизненной позицией маленьких персонажей. Ему не хочется думать, что будет потом, когда они вырастут. Он мечтает, чтобы беззаботное детство длилось как можно дольше. Проблемы есть и будут у каждого. Но только от нас зависит, как мы будем к ним относиться. Когда вам кажется, что жизнь к вам не справедлива, просто посмотрите на детей. Вспомните свои ранние годы и окунитесь в счастливые радостные воспоминания.
Смысл финала произведения «Крестьянские дети» Н.А. Некрасова
Часто взрослые забывают, что они когда-то были детьми. На первый план выходят проблемы, сложные решения. Человек перестаёт радоваться простым вещам. Иногда он становится замкнутым, отрешенным, нелюдимым. Смысл стихотворения «Крестьянские дети» Н.А. Некрасова в том, чтобы напомнить каждому взрослому о его детстве.
Финал произведения очень эмоционален. Гроза, раскаты грома, тёмная туча, дождь. Но даже в такую ненастную погоду дети радуются жизни. Они резвятся под крупными каплями, которые падают с неба. Они бегают по грязным лужам босиком. Кажется, в мире не существует никаких проблем. Крестьянские дети, которые знакомы с тяжёлым изнуряющим трудом не понаслышке, находят счастье в дожде.
Стихия природы для них как очередная игра. Задор, веселый настрой, внутренняя сила крестьянских детей поражают. Они не озлобились на свою судьбу, не ищут виноватого в своей нелегкой доле. Дети научились жить сегодняшним днём и получать от этого удовольствие.
Радость крестьян искренняя. Однако несмотря на беззаботные игры детям знакома цена человеческого труда. Они помогают своим родителям, они следят за хозяйством. Но после повседневных домашних дел находят время и на шалости.
Стихотворение и анализ «Крестьянские дети»
Опять я в деревне. Хожу на охоту,
Пишу мои вирши — живется легко,
Вчера, утомленный ходьбой по болоту,
Забрел я в сарай и заснул глубоко.
Проснулся: в широкие щели сарая
Глядятся веселого солнца лучи.
Воркует голубка; над крышей летая,
Кричат молодые грачи,
Летит и другая какая-то птица —
По тени узнал я ворону как раз;
Чу! шепот какой-то… а вот вереница
Вдоль щели внимательных глаз!
Всё серые, карие, синие глазки —
Смешались, как в поле цветы.
В них столько покоя, свободы и ласки,
В них столько святой доброты!
Я детского глаза люблю выраженье,
Его я узнаю всегда.
Я замер: коснулось души умиленье…
У бар бороды не бывает — усы.
А ноги-то длинные, словно как жерди.
А вона на шапке, гляди-тко — часы!
А вона собака — большая, большая!
Вода с языка-то бежит.
Ружье! погляди-тко: стволина двойная,
Молчи, ничего! постоим еще, Гриша!
Испугались шпионы мои
И кинулись прочь: человека заслыша,
Так стаей с мякины летят воробьи.
Затих я, прищурился — снова явились,
Глазенки мелькают в щели.
Что было со мною — всему подивились
И мой приговор изрекли:
«Такому-то гусю уж что за охота!
Лежал бы себе на печи!
И, видно, не барин: как ехал с болота,
ак рядом с Гаврилой…» — Услышит, молчи! —
О милые плуты! Кто часто их видел,
Тот, верю я, любит крестьянских детей;
Но если бы даже ты их ненавидел,
Читатель, как «низкого рода людей», —
Я всё-таки должен сознаться открыто,
Что часто завидую им:
В их жизни так много поэзии слито,
Как дай бог балованным деткам твоим.
Счастливый народ! Ни науки, ни неги
Не ведают в детстве они.
Я делывал с ними грибные набеги:
Раскапывал листья, обшаривал пни,
Старался приметить грибное местечко,
А утром не мог ни за что отыскать.
«Взгляни-ка, Савося, какое колечко!»
Мы оба нагнулись, да разом и хвать
Змею! Я подпрыгнул: ужалила больно!
Савося хохочет: «Попался спроста!»
Зато мы потом их губили довольно
И клали рядком на перилы моста.
Должно быть, за подвиги славы мы ждали,
У нас же дорога большая была:
Рабочего звания люди сновали
Копатель канав — вологжанин,
Лудильщик, портной, шерстобит,
А то в монастырь горожанин
Под праздник молиться катит.
Под наши густые, старинные вязы
На отдых тянуло усталых людей.
Ребята обступят: начнутся рассказы
Про Киев, про турку, про чудных зверей.
Иной подгуляет, так только держися —
Начнет с Волочка, до Казани дойдет!
Чухну передразнит, мордву, черемиса,
И сказкой потешит, и притчу ввернет:
«Прощайте, ребята! Старайтесь найпаче
На господа бога во всем потрафлять.
У нас был Вавило, жил всех побогаче,
Да вздумал однажды на бога роптать, —
С тех пор захудал, разорился Вавило,
Нет меду со пчел, урожаю с земли,
И только в одном ему счастие было,
Что волосы из носу шибко росли…»
Рабочий расставит, разложит снаряды —
Рубанки, подпилки, долота, ножи:
«Гляди, чертенята!» А дети и рады,
Как пилишь, как лудишь — им всё покажи.
Прохожий заснет под свои прибаутки,
Ребята за дело — пилить и строгать!
Иступят пилу — не наточишь и в сутки!
Сломают бурав — и с испугу бежать.
Случалось, тут целые дни пролетали —
Что новый прохожий, то новый рассказ…
Вот из лесу вышли — навстречу как раз
Синеющей лентой, извилистой, длинной,
Река луговая: спрыгнули гурьбой,
И русых головок над речкой пустынной
Что белых грибов на полянке лесной!
Река огласилась и смехом, и воем:
Тут драка — не драка, игра — не игра…
А солнце палит их полуденным зноем.
Домой, ребятишки! обедать пора.
Вернулись. У каждого полно лукошко,
А сколько рассказов! Попался косой,
Поймали ежа, заблудились немножко
И видели волка… у, страшный какой!
Ежу предлагают и мух, и козявок,
Корней молочко ему отдал свое —
Не пьет! отступились…
На лаве, где матка колотит белье,
Кто нянчит сестренку двухлетнюю Глашку,
Кто тащит на пожню ведерко кваску,
А тот, подвязавши под горло рубашку,
Таинственно что-то чертит по песку;
Та в лужу забилась, а эта с обновой:
Сплела себе славный венок, —
Всё беленький, желтенький, бледно-лиловый
Да изредка красный цветок.
Те спят на припеке, те пляшут вприсядку.
Вот девочка ловит лукошком лошадку:
Поймала, вскочила и едет на ней.
И ей ли, под солнечным зноем рожденной
И в фартуке с поля домой принесенной,
Бояться смиренной лошадки своей.
Грибная пора отойти не успела,
Гляди — уж чернехоньки губы у всех,
Набили оскому: черница поспела!
А там и малина, брусника, орех!
Ребяческий крик, повторяемый эхом,
С утра и до ночи гремит по лесам.
Испугана пеньем, ауканьем, смехом,
Взлетит ли тетеря, закокав птенцам,
Зайчонок ли вскочит — содом, суматоха!
Вот старый глухарь с облинялым крылом
В кусту завозился… ну, бедному плохо!
Живого в деревню тащат с торжеством…
«Довольно, Ванюша! гулял ты немало,
Пора за работу, родной!»
Но даже и труд обернется сначала
К Ванюше нарядной своей стороной:
Он видит, как поле отец удобряет,
Как в рыхлую землю бросает зерно,
Как поле потом зеленеть начинает,
Как колос растет, наливает зерно.
Готовую жатву подрежут серпами,
В снопы перевяжут, на ригу свезут,
Просушат, колотят-колотят цепами,
На мельнице смелют и хлеб испекут.
Отведает свежего хлебца ребенок
И в поле охотней бежит за отцом.
Навьют ли сенца: «Полезай, постреленок!»
Ванюша в деревню въезжает царем…
Однако же зависть в дворянском дитяти
Посеять нам было бы жаль.
Итак, обернуть мы обязаны кстати
Другой стороною медаль.
Положим, крестьянский ребенок свободно
Растет, не учась ничему,
Но вырастет он, если богу угодно,
А сгибнуть ничто не мешает ему.
Положим, он знает лесные дорожки,
Гарцует верхом, не боится воды,
Зато беспощадно едят его мошки,
Зато ему рано знакомы труды…
Однажды, в студеную зимнюю пору
Я из лесу вышел; был сильный мороз.
Гляжу, поднимается медленно в гору
Лошадка, везущая хворосту воз.
И шествуя важно, в спокойствии чинном,
Лошадку ведет под уздцы мужичок
В больших сапогах, в полушубке овчинном,
В больших рукавицах… а сам с ноготок!
«Здорово, парнище!» — Ступай себе мимо! —
«Уж больно ты грозен, как я погляжу!
Откуда дровишки?» — Из лесу, вестимо;
Отец, слышишь, рубит, а я отвожу.
(В лесу раздавался топор дровосека.) —
«А что, у отца-то большая семья?»
— Семья-то большая, да два человека
Всего мужиков-то: отец мой да я… —
«Так вон оно что! А как звать тебя?»
«А кой тебе годик?» — Шестой миновал…
Ну, мертвая! — крикнул малюточка басом,
Рванул под уздцы и быстрей зашагал.
На эту картину так солнце светило,
Ребенок был так уморительно мал,
Как будто всё это картонное было,
Как будто бы в детский театр я попал!
Но мальчик был мальчик живой, настоящий,
И дровни, и хворост, и пегонький конь,
И снег, до окошек деревни лежащий,
И зимнего солнца холодный огонь —
Всё, всё настоящее русское было,
С клеймом нелюдимой, мертвящей зимы.
Что русской душе так мучительно мило,
Что русские мысли вселяет в умы,
Те честные мысли, которым нет воли,
Которым нет смерти — дави не дави,
В которых так много и злобы и боли,
В которых так много любви!
Играйте же, дети! Растите на воле!
На то вам и красное детство дано,
Чтоб вечно любить это скудное поле,
Чтоб вечно вам милым казалось оно.
Храните свое вековое наследство,
Любите свой хлеб трудовой —
И пусть обаянье поэзии детства
Проводит вас в недра землицы родной.
Теперь нам пора возвратиться к началу.
Заметив, что стали ребята смелей,
«Эй, воры идут! — закричал я Фингалу. —
Украдут, украдут! Ну, прячь поскорей!»
Фингалушка скорчил серьезную мину,
Под сено пожитки мои закопал,
С особым стараньем припрятал дичину,
У ног моих лег — и сердито рычал.
Обширная область собачьей науки
Ему в совершенстве знакома была;
Он начал такие выкидывать штуки,
Что публика с места сойти не могла,
Дивятся, хохочут! Уж тут не до страха!
Командуют сами! «Фингалка, умри!» —
«Не засти, Сергей! Не толкайся, Кузяха!»
«Смотри — умирает — смотри!»
Я сам наслаждался, валяясь на сене,
Их шумным весельем. Вдруг стало темно
В сарае: так быстро темнеет на сцене,
Когда разразиться грозе суждено.
В сарай полилась дождевая река,
Актер залился оглушительным лаем,
А зрители дали стречка!
Широкая дверь отперлась, заскрипела,
Ударилась в стену, опять заперлась.
Я выглянул: темная туча висела
Над нашим театром как раз.
Под крупным дождем ребятишки бежали
Босые к деревне своей…
Мы с верным Фингалом грозу переждали
И вышли искать дупелей.
Краткое содержание
В. Маковский. Игра в бабки. 1870
Поэма начинается с повествования об истории, случившейся с лирическим героем. Он отправился поохотиться, утомился бродить по лесам и болотам, в результате чего забрёл в сарайчик и забылся крепким сном.
Проснувшись поутру, лирический герой стал внимательно прислушиваться к звукам окружающей природы и заметил, что его внимательно разглядывает местная крестьянская детвора. Разновозрастные ребятишки пристально смотрели на героя сквозь щели сарая.
Герой не стал пугать мальчишек, а решил прислушаться к их диалогу: крестьянские дети активно обсуждали его внешность и решали: перед ними находится барин или простолюдин? Затем, мальчишки, внезапно чего-то испугавшись, бросились врассыпную, а наш герой предался приятным воспоминаниям о годах своего детства.
Мы узнаём: в младенчестве он любил играть с крестьянскими детьми. Они вместе много проказничали, беззаботно проводя время. Одновременно с приятными мыслями о детских забавах с крестьянской ребятнёй, герой задумывается и об обратной стороне медали – он рассуждает о том, что эти дети с самого рождения обречены на нищую, беспросветную жизнь, адский труд и зависимое положение.
В памяти лирического героя всплывает случай из детских лет. Он, будучи ещё ребёнком, видел, как маленький крестьянский мальчишка, вместе со своим отцом, пилили дрова. Малыш был вынужден заниматься таким тяжёлым физическим трудом, так как в семье не было иных помощников мужского пола.
В результате раздумий и воспоминаний, герой приходит к однозначному выводу о том, что никто не имеет права омрачать крестьянским детям их детство. Он подзывает к себе свою охотничью собаку и крестьянских мальчишек, желая их развеселить, продемонстрировав, какие команды умеет исполнять его четвероногий друг. Это представление вызывает у ребят массу восторженных эмоций.
История создания
История написания поэмы непосредственно связана с детскими годами автора. Некрасов имел несчастье родиться и вырасти в семье отца – помещика, отличающегося крайней жестокостью и бессердечием не только к крестьянам, но и к членам собственной семьи – жене и многочисленным детям.
Будучи ещё ребёнком, Некрасов видел издевательства отца над крепостными крестьянами и жалел их. Юный Коля часто играл с крестьянской детворой: ему нравилось их весёлое общество. Именно поэтому, Николай Алексеевич смог так живописно и ярко описать в поэме забавы крестьянских ребят.
Повзрослев, Некрасов любил совершать загородные поездки на природу с целью охоты или рыбалки. Автор написал это произведение в 1861 г., находясь в фамильном имении в деревне Грешнёво. Над поэмой поэт работал на протяжении двух недель. Первые читатели смогли познакомиться с произведением в год его написания. Примечательно следующее: лирический герой поэмы полностью автобиографический. Известно, что сам Некрасов, как и его лирический герой, носил бороду.
Жанр, направление, размер
Произведение относится к жанру поэмы, так как в нём имеются такие жанровые маркеры, как сюжет и лирические отступы. Поэтический размер – амфибрахий четырёхстопный. Рифмовка использована перекрёстная, при этом некоторые строки вообще не рифмуются. Рифма женская/мужская.
Композиция
Композиционное «здание» поэмы отличается оригинальностью. Композиция является кольцевой: автор, начав повествование со сцены охоты, вновь отсылает читателей к охоте, но уже в конце произведения.
Поэма построена в формате монолога – рассуждения романтического героя о незавидной судьбе крестьянской детворы. В начале произведения Некрасов представляет вниманию читателей вступительный эпизод, объясняющий, что именно подтолкнуло романтического героя к подобным размышлениям.
Вступительная часть написана автором в форме разговора нескольких участников – полилога. Произведение, с семантической точки зрения, делится на несколько частей:
Образы и символы
С целью донесения до читателей основной мысли поэмы, Некрасов создал следующую палитру ярких образов:
Темы и настроение
Основная тема произведения – жизнь крестьянских детей и их родителей. Данная тема имела широкую популярность в литературе конца 19 века, когда жил и творил Некрасов.
После прочтения поэма оставляет настроение светлой грусти. Автор ощущает свою личную вину перед бесправными крестьянскими детьми за то, что, когда они вырастут, он уже не будет так беззаботно резвиться с ними, а будет ими управлять, решая их судьбу. Такое чудовищное право автору даёт его социальное происхождение. Поэт желает многое изменить, но не способен сделать этого в силу множества объективных причин.
Основная идея
Основная идея произведения заключается в следующем: детские годы крестьянских детей наполнены беззаботностью и весельем, множеством ярких впечатлений от общения с первозданной природой, но без обучения грамотности и наукам в будущем их ожидают невесёлая участь и трагическая судьба.
Средства выразительности
С целью реализации идеи произведения и полноценного раскрытия темы, Некрасов использует следующие выразительные средства:
Дети в крестьянской семье.
В крестьянских семьях на Руси детей очень рано приучали к ответственности и домашнему труду. Освоение ребёнком трудовых навыков с малых лет было одновременно главным вопросом воспитания и залогом его выживания.
Когда ребенок взрослел – «входил в разум», его начинали обучать жить по-божески, по-христиански. Одним из основных законов русской семьи было правило уважать старших, не только родителей, но и просто всех стариков, потому что они прожили долгую, трудную жизнь. Крестьяне считали почитание отца и матери главной добродетелью ребёнка, от которого требовали беспрекословного послушания родителям.
Авторитет матери с отцом в крестьянских семьях был непререкаемым, и никто тогда не считал детей равными родителям. Поручения между домочадцами распределял глава семейства в приказном тоне, и никто не смел перечить ему в ответ. За успешно выполненное задание ребенка всегда хвалили и поощряли, всячески подчеркивая, что он принёс пользу всей семье.
С самого раннего возраста ребёнка приучали любить родную землю – она всех кормит, поит, одевает. «Глупа та птица, которой своё гнездо не мило» – говорилось на Руси. Детей учили по-христиански жалеть и всегда привечать нищих, убогих, калек, погорельцев, вдов, сирот. Путников, постучавшихся в дом, не гнали со двора, а давали ночлег, делились едой и теплом своего очага. «Добро творить — себя веселить» – так взрослые наставляли детей.
Христианство и народная магия
С ранних лет детей приобщали к православию, читали им Псалтырь, молитвенники, рассказывали христианские предания, и жития святых. Однако, не забывали и о других важных знаниях, без которых в деревне не возможно было прожить, старшие учили младших, как не потеряться в лесу – «уберечься от лешего», учили правилам безопасности на воде, во время купания на озере или в реке – «уберечься от водяного», и то он утащит. Учили с детства, как защитить скот от падежа, защититься от собак и укусов змей, как спастись от злой лихорадки, и как зазывать весну, солнце или вызвать дождь. Все эти навыки и руководства дети приобретали в раннем детстве и запоминали в виде коротких стишков заговоров, пословиц и поговорок.
Крестьянский кодекс предписывал детям «хранить честь смолоду», что означало трудиться, не лениться, учиться, быть честным, уважать старших, иначе можешь прослыть лентяем, прощелыгой и самознайкой.
Возраст ребёнка измеряли семилетиями: первые семь лет – детство или «младенчество». Малышей до 7-летнего возраста называли «дите», «младень», «кувяка» (плачущий) и другими ласковыми прозвищами.
Во вторые семь лет у ребёнка наступало отрочество: мальчик становился «отроком», а девочка — «отроковицей». Мальчикам-отрокам шили порты (штаны), девочкам надевали длинную девичью рубаху.
После 14 лет наступала – юность. Как правило, отроки и отроковицы к 14 годам уже владели всеми необходимыми навыками для самостоятельной жизни. Мальчик становился правой рукой отца, надёжной заменой отца в домашней работе при его отлучках и болезнях, а девочка – полноценной помощницей матери.
Николай Некрасов
Крестьянские дети
Опять я в деревне. Хожу на охоту,
Пишу мои вирши — живется легко.
Вчера, утомленный ходьбой по болоту,
Забрёл я в сарай и заснул глубоко.
Проснулся: в широкие щели сарая
Глядятся веселого солнца лучи.
Воркует голубка; над крышей летая,
Кричат молодые грачи;
Летит и другая какая-то птица —
По тени узнал я ворону как раз;
Чу! шепот какой-то… а вот вереница
Вдоль щели внимательных глаз!
Всё серые, карие, синие глазки —
Смешались, как в поле цветы.
В них столько покоя, свободы и ласки,
В них столько святой доброты!
Я детского глаза люблю выраженье,
Его я узнаю всегда.
Я замер: коснулось души умиленье…
Чу! шепот опять!
П е р в ы й г о л о с: Борода!
В т о р о й: А барин, сказали.
Т р е т и й: Потише вы, черти!
В т о р о й: У бар бороды не бывает — усы.
П е р в ы й: А ноги-то длинные, словно как жерди.
Ч е т в е р т ы й: А вона на шапке, гляди-тко,— часы!
П я т ы й: Ай, важная штука!
Ш е с т о й: И цепь золотая…
С е д ь м о й: Чай, дорого стоит?
В о с ь м о й: Как солнце горит!
Д е в я т ы й:
А вона собака — большая, большая!
Вода с языка-то бежит.
П я т ы й:
Ружье! погляди-тко: стволина двойная,
Замочки резные…
Т р е т и й: (с испугом) Глядит!
Ч е т в е р т ы й: Молчи, ничего! постоим ещё, Гриша!
Т р е т и й: Прибьёт…
Испугались шпионы мои
И кинулись прочь: человека заслыша,
Так стаей с мякины летят воробьи.
Затих я, прищурился — снова явились,
Глазенки мелькают в щели.
Что было со мною — всему подивились
И мой приговор изрекли:
— Такому-то гусю уж что за охота!
Лежал бы себе на печи!
И видно не барин: как ехал с болота,
Так рядом с Гаврилой…— «Услышит, молчи!»
О милые плуты! Кто часто их видел,
Тот, верю я, любит крестьянских детей;
Но если бы даже ты их ненавидел,
Читатель, как «низкого рода людей»,—
Я все-таки должен сознаться открыто,
Что часто завидую им:
В их жизни так много поэзии слито,
Как дай Бог балованным деткам твоим.
Счастливый народ! Ни науки, ни неги
Не ведают в детстве они.
Я делывал с ними грибные набеги:
Раскапывал листья, обшаривал пни,
Старался приметить грибное местечко,
А утром не мог ни за что отыскать.
«Взгляни-ка, Савося, какое колечко!»
Мы оба нагнулись, да разом и хвать
Змею! Я подпрыгнул: ужалила больно!
Савося хохочет: «Попался спроста!»
Зато мы потом их губили довольно
И клали рядком на перилы моста.
Должно быть, за подвиги славы мы ждали.
У нас же дорога большая была:
Рабочего звания люди сновали
По ней без числа.
Копатель канав вологжанин,
Лудильщик, портной, шерстобит,
А то в монастырь горожанин
Под праздник молиться катит.
Под наши густые старинные вязы
На отдых тянуло усталых людей.
Ребята обступят: начнутся рассказы
Про Киев, про турку, про чудных зверей.
Иной подгуляет, так только держися —
Начнет с Волочка, до Казани дойдёт»
Чухну передразнит, мордву, черемиса,
И сказкой потешит, и притчу ввернёт:
«Прощайте, ребята! Старайтесь найпаче
На Господа Бога во всем потрафлять:
У нас был Вавило, жил всех побогаче,
Да вздумал однажды на Бога роптать,—
С тех пор захудал, разорился Вавило,
Нет меду со пчёл, урожаю с земли,
И только в одном ему счастие было,
Что волосы из носу шибко росли…»
Рабочий расставит, разложит снаряды —
Рубанки, подпилки, долота, ножи:
«Гляди, чертенята!» А дети и рады,
Как пилишь, как лудишь — им все покажи.
Прохожий заснет под свои прибаутки,
Ребята за дело — пилить и строгать!
Иступят пилу — не наточишь и в сутки!
Сломают бурав — и с испугу бежать.
Случалось, тут целые дни пролетали,—
Что новый прохожий, то новый рассказ…
Кто ловит пиявок
На лаве, где матка колотит бельё,
Кто нянчит сестренку, двухлетнюю Глашку,
Кто тащит на пожню ведерко кваску,
А тот, подвязавши под горло рубашку,
Таинственно что-то чертит по песку;
Та в лужу забилась, а эта с обновой:
Сплела себе славный венок,
Всё беленький, желтенький, бледно-лиловый
Да изредка красный цветок.
Те спят на припеке, те пляшут вприсядку.
Вот девочка ловит лукошком лошадку —
Поймала, вскочила и едет на ней.
И ей ли, под солнечным зноем рожденной
И в фартуке с поля домой принесенной,
Бояться смиренной лошадки своей?.
Грибная пора отойти не успела,
Гляди — уж чернехоньки губы у всех,
Набили оскому: черница поспела!
А там и малина, брусника, орех!
Ребяческий крик, повторяемый эхом,
С утра и до ночи гремит по лесам.
Испугана пеньем, ауканьем, смехом,
Взлетит ли тетеря, закокав птенцам,
Зайчонок ли вскочит — содом, суматоха!
Вот старый глухарь с облинялым крылом
В кусту завозился… ну, бедному плохо!
Живого в деревню тащат с торжеством…
— Довольно, Ванюша! гулял ты немало,
Пора за работу, родной! —
Но даже и труд обернётся сначала
К Ванюше нарядной своей стороной:
Он видит, как поле отец удобряет,
Как в рыхлую землю бросает зерно,
Как поле потом зеленеть начинает,
Как колос растет, наливает зерно;
Готовую жатву подрежут серпами,
В снопы перевяжут, на ригу свезут,
Просушат, колотят-колотят цепами,
На мельнице смелют и хлеб испекут.
Отведает свежего хлебца ребенок
И в поле охотней бежит за отцом.
Навьют ли сенца: «Полезай, постреленок!»
Ванюша в деревню въезжает царем…
Однако же зависть в дворянском дитяти
Посеять нам было бы жаль.
Итак, обернуть мы обязаны кстати
Другой стороною медаль.
Положим, крестьянский ребёнок свободно
Растёт, не учась ничему,
Но вырастет он, если Богу угодно,
А сгибнуть ничто не мешает ему.
Положим, он знает лесные дорожки,
Гарцует верхом, не боится воды,
Зато беспощадно едят его мошки,
Зато ему рано знакомы труды…
Однажды, в студеную зимнюю пору,
Я из лесу вышел; был сильный мороз.
Гляжу, поднимается медленно в гору
Лошадка, везущая хворосту воз.
И, шествуя важно, в спокойствии чинном,
Лошадку ведёт под уздцы мужичок
В больших сапогах, в полушубке овчинном,
В больших рукавицах… а сам с ноготок!
— Здорово, парнище!— «Ступай себе мимо!»
— Уж больно ты грозен, как я погляжу!
Откуда дровишки?— «Из лесу, вестимо;
Отец, слышишь, рубит, а я отвожу».
(В лесу раздавался топор дровосека.)
— А что, у отца-то большая семья?
«Семья-то большая, да два человека
Всего мужиков-то: отец мой да я…»
— Так вон оно что! А как звать тебя?— «Власом».
— А кой тебе годик?— «Шестой миновал…
Ну, мертвая!» — крикнул малюточка басом,
Рванул под уздцы и быстрей зашагал.
На эту картину так солнце светило,
Ребёнок был так уморительно мал,
Как будто всё это картонное было,
Как будто бы в детский театр я попал!
Но мальчик был мальчик живой, настоящий,
И дровни, и хворост, и пегонький конь,
И снег, до окошек деревни лежащий,
И зимнего солнца холодный огонь —
Всё, всё настоящее русское было,
С клеймом нелюдимой, мертвящей зимы,
Что русской душе так мучительно мило,
Что русские мысли вселяет в умы,
Те честные мысли, которым нет воли,
Которым нет смерти — дави не дави,
В которых так много и злобы и боли,
В которых так много любви!
Играйте же, дети! Растите на воле!
На то вам и красное детство дано,
Чтоб вечно любить это скудное поле,
Чтоб вечно вам милым казалось оно.
Храните свое вековое наследство,
Любите свой хлеб трудовой —
И пусть обаянье поэзии детства
Проводит вас в недра землицы родной.
