что значит last dance
Почему «Последний танец» — шедевр спортивной документалистики
18 мая на Netflix вышли заключительные серии The Last Dance — документального сериала про последний сезон легендарного состава «Чигаго Буллс» во главе с Майклом Джорданом. Даже если вам глубоко параллельны спорт, баскетбол и Майкл Джордан в частности, вам стоит знать, что это одна из лучших спортивных документалок в истории, которая способна растрогать даже такого человека как вы. Кроме прочего это — самая выдающаяся документальная работа Netflix.
Центральное событие «Последнего танца» — сезон НБА 1997/1998. После счастливейших для команды лет с Джорданом и компанией становится известно, что пора прощаться — вне зависимости от результата в грядущем розыгрыше лиги главного тренера уволят, а уже довольно престарелую команду будут омолаживать. Это не то чтобы уникальная ситуация для мирового спорта — за тем лишь исключением, что вся история «Чикаго Буллс» при Майкле Джордане уникальна, как никакая другая.
Название «Последний танец» — не просто красивая фигура речи от создателей сериала. Такое название сезону 97/98 придумал тренер «Быков» Фил Джексон, узнав, что его ждет последний год с «Буллс» и Джорданом. Непривычно видеть такую сентиментальность от спортсменов, но надо понимать, что в конце того сезона сам Майкл Джордан написал для команды стихотворение. Эти парни пережили вместе столько, что скрывать эмоции от расставания было совершенно невозможно.
Майкл Джордан считается великим баскетболистом и атлетом, но не все осознают, насколько.
Вы знаете Майкла Джордана, даже если вообще не интересуетесь спортом, как знаете про Майкла Джексона или про фильм «Матрица» — но задумывались ли вы, как это вообще стало возможно? Ведь речь идет о звезде не самого популярного в мире вида спорта, который всю карьеру провел в американской лиге НБА, в эпоху без соцсетей и вообще без интернета в современном понимании. «Последний танец» блестяще обрисовывает масштабы величия Джордана и причины, по которым оно стало возможным.
Сложно назвать спортсмена, который играл бы более важную роль в своей команде. Грубо говоря, из 100 очков своей команды на площадке Джордан зарабатывал 50. Половину решающих бросков, принесших «Буллс» победу в те времена, тоже совершил Джордан. В современном спорте практически нереально представить ситуацию, когда атлет решает отдохнуть от одного вида спорта и начинает карьеру в другом (как Джордан в бейсболе), при этом не самую провальную, а потом возвращается и снова становится великим — но это тот самый случай.
Номинально «Последний танец» — это именно история «Чикаго Буллс», но так получается, что больше чем на 50% это фильм про Джордана, и нет никаких сомнений, что должно быть как-то иначе. Каждая серия посвящена отдельному событию или игроку «Буллс» — но в итоге все сходится на этой монументальной фигуре.
Авторы фильма располагали уникальным материалом.
Как это редко, но метко случается в документалистике, за «Буллс» и Джорданом конкретно в тот сезон и еще немного до него по пятам следовала группа операторов, снимавшая каждый шаг команды. «Для истории» — и без всякой уверенности, что их вообще кто-то увидит. По словам создателей, «Последний танец» стал возможно только тогда, когда сам Джордан спустя почти 20 лет, после многочисленных отказов и долгих раздумий, разрешил обнародовать все эти кадры. Его можно понять: именно благодаря им ясно видно, что при всем своем богоподобном образе Джордан был богом лишь на площадке.
Это был не только великий спортсмен, но и человек, и тот еще тиран и деспот, ставивший себя выше любого и в НБА, и в «Буллс», включая главного тренера, порой переходя границы. Все — ради победы, достижение которой порой приводило к самым неожиданным эффектам. «Празднование» Джорданом в раздевалке одного из чемпионств «Буллс» — первого после гибели его отца — кадры, которые тяжело не то что пересматривать, а даже вспоминать без слез.
Благодаря тем же архивным съемкам вскрываются и ранее неизвестные подробности истории Джордана и команды — тот случай, когда даже в документальном кино находятся спойлеры, которые лучше опустить (некоторые спортивные сайты уже успели обломать всю малину, но я воздержусь).
В спорте за более чем 120 лет набирается достаточно великих атлетов и команд, которые становились героями поистине потрясающих в своем драматизме историй. «Последний танец» и все, что его предваряло — одна из самых великих. Но признаться, насколько именно великих, стало понятно только благодаря этому монументальному полотну.
Почему сериал о Майкле Джордане The Last Dance стал самой популярной документалкой в мире Джордан снова попытался доказать всем, что он лучший. И у него снова получилось
С 19 апреля на американском канале ESPN и на Netflix выходит сериал «Последний танец» (The Last Dance) — он рассказывает о последнем сезоне, который лучший баскетболист в истории человечества Майкл Джордан провел в команде «Чикаго Буллз», а заодно о поп-культуре 90-х, зарождении культа кроссовок, фильме «Космический джем», «Дрим Тим» на Олимпиаде 1992 года в Барселоне и еще много о чем. Каждую серию «Последнего танца» по телевизору в США смотрят больше 5 миллионов человек; на Netflix сейчас он более востребован, чем «Король тигров». Журналист, сценарист студии Lorem Ipsum и автор телеграм-канала о нарративной журналистике и документальном кино «я просто текст» Александр Горбачев пытается объяснить, в чем секрет успеха «Последнего танца» и почему сериалу можно простить даже манипуляции с фактами.
The Last Dance
Спортивные трансляции 90-х — мое личное прустовское печенье. Когда я сейчас встаю в восемь утра в выходной, чтобы посмотреть гонку «Формулы-1» (скорее бы), это даже не столько про спортивную интригу, сколько про попытку вернуться к тем детским ощущениям, когда ты в воскресенье просыпаешься раньше всех в доме, тихонько пробираешься в зал, берешь чай и какого-нибудь грызла и включаешь Гран-при Австралии или Малайзии.
Баскетбол — сюжет того же порядка, но картинка перед глазами немного другая: тоже выходные, тоже утро, но уже завтрак, уже семья, и работает старый телевизор, и по второму каналу Владимир Гомельский рассказывает о происходящем в НБА. Шон Кемп, Магси Богз, Хаким Олайджувон, Дикембе Мутомбо — все эти имена буквально отправляют куда-то туда, в большую комнату с люстрой о шести лампах, с пианино, над которым висят портреты родных мертвых, с книжными полками, на которых стоят советские собрания сочинений хороших поэтов и забытых прозаиков, с зеленоватым линолеумом под потертым ковром. Но главное из этих имен — конечно, Майкл Джордан. В кепках с символикой «Чикаго Буллз» в России 90-х ходили даже пенсионеры — то было наше окно в Америку, в волшебный мир, где десятки тысяч людей заполняют светлые стадионы, слушают скрип кроссовок по паркету, смотрят, как могучие атлеты забивают сверху, и хором кричат «ди-фенс».
Миф, который создал вокруг себя Майкл Джордан, — возможно, сильнейший в спорте. Во всяком случае, в баскетболе куда меньше споров вокруг звания лучшего в истории, чем в других основных видах. Рекорды, конфликты, трагедии, преодоления, чудачества — в спортивной биографии Джордана было все; чего стоит только сюжет с убийством отца баскетболиста вскоре после третьего подряд чемпионства «Чикаго Буллз» и последующим уходом главного игрока НБА в бейсбол — а ведь это только половина одной из серий. Даже странно, что у этого мифа не было своего окончательного воплощения, которое бы четко зафиксировало канон. Теперь — есть: документалка The Last Dance, распиленные на десять серий восемь часов воспоминаний, инсайдов и спортивных чудес под старорежимный рэп.
На первый взгляд The Last Dance — типовая документалка про великого спортсмена производства ESPN: архивные кадры, говорящие головы, нарезки под музыку, монтаж, сталкивающий спикеров лбами, и так далее. Это и само по себе не плохо, но тут все-таки история сложнее, прежде всего структурно. Сериал вырос вокруг съемок, сделанных в последний сезон Джордана в «Чикаго», — в 1997/1998 году (разумеется, они в шестой раз выиграли чемпионат; не думаю, что это спойлер). Перед сезоном команда дала съемочной группе доступ к тому, чего обычно, а уж тем более в эпоху до социальных сетей, никто не видит: в раздевалку, на тренировки, в гостиничный номер Джордана на выездах — к тому времени он оттуда почти не выходил, потому что, когда выходил, на него тут же нападали толпы фанатов и журналистов.
С одной стороны, пока в этом материале не оказалось ничего сверхъестественного, не считая поездки на кутеж в Лас-Вегас с напарником Деннисом Родманом, — мелкие внутряки, шутки-прибаутки, максимум игры в монетку с охранниками и какие-то интервью врасплох. А с другой — понятно, что это суперэксклюзив, и нарративным стержнем неизбежно оказывается тот самый сезон 1997/1998. Тоже не то чтобы главный в истории «Чикаго», да, последний, да, с одним из самых легендарных бросков в истории игры в конце, но почти все рекорды и подвиги были совершены раньше. Ну и с третьей стороны, на все это мы смотрим из 2020 года: и все герои — сегодняшние, постаревшие, и рассчитывать надо на зрителей, которые знают или помнят, что Джордан велик, но не помнят, чем именно.
Поэтому у The Last Dance как бы два настоящих времени: настоящее 1998-го и настоящее сегодняшнее. Переключаясь между ними, авторам нужно клеить многофигурную композицию и давать весь бэкграунд — от детства ключевых героев до главных матчей и конфликтов предыдущего сезона, от истории самой франшизы «Чикаго Буллз» до истории превращения НБА 90-х в феномен глобальной поп-культуры, от кроссовочного бума до первой «Дрим Тим» на барселонской Олимпиаде. Непростая задачка.
Решают ее методом, который наивно можно назвать методом длинного плана. Всю дорогу «камера» — история — движется, как бы плавно переходя от одного сюжета к другому и с одного персонажа на другого, заранее предусмотрев, чтобы эти персонажи и сюжеты оказались в одном кадре, в одной связке. Так безумства Родмана органично увязываются с историей бойни между «Чикаго» и «Детройтом» в конце 1980-х; так капризы Скотти Пиппена в отношениях с клубом женятся с темой резкого увеличения объема денег в НБА — ну и так далее. Это не всегда работает — иногда приходится делать резкие склейки или маломотивированные переходы. Но чаще все происходит восхитительно плавно.
Джордан как пророк
Понятно, что, даже если бы The Last Dance был сделан максимально топорно, его бы смотрели. Потому что Джордан. И так же понятно, что, сколько ни делай вид, что это история про команду или про эпоху, или про вид спорта, ничего не выйдет. Потому что Джордан. В центре композиции тут одна фигура. Все остальные герои — прежде всего функции по отношению к главному. У него есть отец (собственно отец); волшебный помощник (Пиппен); непутевый напарник (Родман); мудрый наставник (Фил Джексон, тренер); предшественники, у которых он забирает силу (Мэджик Джонсон и Ларри Бёрд); паства — все они время от времени подводят, но все-таки на что-то годны. Ну и конечно, у него есть враги — и множество: от журналистов, которые то и дело норовят усомниться в сиянии гения и расстроить его желтым заголовком, до Джерри Краузе, генерального менеджера «Буллз», который ставит Джордану и команде палки в колеса, потому что ему завидно. Ну, во всяком случае, такая версия излагается в сериале.
Вокруг фигуры Джордана много кто есть, но кое-кого нет — например, нет женщин. Единственная женщина Джордана в сериале — это его мама; семья и дети упоминаются исключительно вскользь. Почему так? Журналистка Джейн Макманус, которая первой и обратила внимание на отсутствие женщин, сравнила сериал с агиографией — думаю, что это очень правильное сравнение. «Последний танец» — это житие, а Джордан в нем — пророк (буквально: человек, которому ниспослано божественное откровение). Это откровение наиболее ярко и зримо проявляется, когда Джордан выходит на площадку, и все остальное в его жизни ценно только настолько, насколько оно этому откровению способствует или мешает. Он бог, от него сияние исходит — какие там женщины с детьми?
И если подумать, то это, конечно, полная чушь. История в «Последнем танце» показана исключительно с точки зрения самого Джордана (это было неизбежно — права на видеоматериал Джордану и принадлежали, а он явно не из тех людей, что четко соблюдают журналистскую независимость) — и это очень специфическая версия истории. В ней вышеупомянутый Джерри Краузе, вообще-то, собравший в клубе-аутсайдере главную команду в истории баскетбола, превращается в завистника-злодея. «Детройт», сумевший вмешаться в междусобойчик великих «Селтикс» и «Лейкерс», — в группу упырей-мясников. Хорас Грант (тот самый человек в очках и третья звезда «Чикаго» начала 90-х) — в ябеду.
Лудомания, которая чуть не привела в середине 90-х ко вполне реальным проблемам с законом? Это потому что Джордан — человек-соревнование, он всегда и везде хотел побеждать. Трэш-ток и жесткое до буллинга обращение с товарищам по команде? Это он их так мотивировал, чтобы они не просели, когда столкнутся с давлением на площадке. Ну и так далее. На все эти вещи, безусловно, можно посмотреть по-другому — и в Америке уже созданы гигабайты такого контента.
Он берет все на себя, когда все знают, что он возьмет все на себя, соперники это знают, но все равно ничего не могут сделать. Он творит в воздухе какие-то невообразимые вещи. Он уделывает всех почти в любых обстоятельствах и не оглядываясь ни на кого (в этом главное отличие Джордана от всех его нынешних преследователей, которые хотят именно что переплюнуть Джордана). Его игра не нуждается в дополнительной метафорике или в переводе на другой язык, она и правда — откровение. В той же степени, в какой им бывает большое искусство.
Это невероятное впечатление, правда. И на самом деле хорошо видно, что это не ретроспектива, не «большое видится на расстоянии». Оно и тогда так виделось — чем еще объяснить такие, например, эпизоды (там Джордан бьет Реджи Миллера кулаком по лицу, и дисквалификацию получает Миллер)? Майклу Джордану было можно все, потому что он мог все. Он действительно был баскетбольным богом — просто богом не христианским, а античным. Джордан — живое воплощение той неотразимой архаики, в которой зачастую и кроется адреналиновое обаяние современного большого спорта.
Последний танец Джордана. Что мы узнали из документалки, которая была под запретом 22 года
34 года назад родился рекорд НБА, который держится до сих пор. 20 апреля в НБА окончательно поняли: Майкл Джордан будет великим.
Это было удивительное время, когда «Чикаго» еще не был династией. 23-летний защитник пропустил почти весь сезон и вернулся только за месяц до старта плей-офф. Который стал для «Быков» минимальным: быстрые 0-3 в первом раунде от «Бостона», затем ставшего чемпионом. «Селтикс» тогда были машиной: Ларри Берд, Дэнни Эйндж, Кевин Макхэйл, Роберт Пэриш. Если эти имена вас не впечатляют, то взгляните на соотношение их побед и поражений в том сезоне на своей площадке: 40—1.
«Бостон Гарден» и до этого был легендарным залом, в котором гостям всегда трудно. А в сезоне-1985/86 «Селтикс» были здесь вызывающе непобедимыми. В регулярном чемпионате Джордан и «Буллз» проиграли в Бостоне с разницей «-21». А в первом матче серии 1/8 финала — «-19». Ничего необычного, Майкл тогда набрал 49 очков, но все равно «Бостон» спокойно защитил домашнюю площадку. Эта серия уверенно катилась к 3-0 (тогда в первом раунде еще играли до трех побед, а не до четырех) — первая команда конференции против восьмой, что тут непонятного?
Но вы могли не знать первое прозвище, которое Джордан получил в «Чикаго» и о котором не пишет даже Википедия. Задолго до «Его Воздушества» и «Эйр Джордан» Майкла называли Капитан Марвел. В современном кино про Мстителей это девушка, а в журналах комиксов брутальных 1980-х капитан был вполне себе мужчиной и выглядел ну совсем как Супермен. Так же выглядел и Майкл Джордан в 23 года. Еще не 6-кратный чемпион НБА, но уже дерзкий второгодник, мечтающий затоптать как можно больше суперзвезд.
В том историческом матче «Чикаго» все равно проиграл — 131:135. Но только в двух овертаймах: впервые в серии «Бостону» для победы пришлось реально напрячься.
До первого чемпионства «Буллз» оставалось пять лет, и на горизонте еще даже не появился другой легендарный соперник — «Плохие парни» из Детройта, выигравшие титулы 1989 и 1990 годов.
А в это воскресенье на ESPN стартовал документальный сериал «Последний танец», посвященный шестому чемпионству «Чикаго» и Джордана.
Весь сезон-1997/98 рядом с командой была камера, снимавшая все подряд. Было не очень понятно, где можно будет потом использовать этот материал. 18 лет он пролежал без дела. Джордан был против публикации — как сам потом говорил, боялся, что инсайд-съемка выставит его в негативном свете. И первые серии показали: было за что бояться. Другая сторона: фраза «когда вы говорите о чемпионе Джордане, вы должны говорить и о чемпионе Пиппене» прозвучала публично впервые. Майкл и Скотти никогда не были друзьями. В любой другой команде Пиппен был бы № 1, но сознательно пошел на роль второго — и важно, что жертву оценили.
В сезоне-1997/98 Пиппен был 122-м в НБА по зарплате — только 2,8 миллиона долларов за год. Правда, там и вся стартовая пятерка «Чикаго» получала меньше, чем Тимофей Мозгов 20 лет спустя. Даже Майк Джеймс из ЦСКА в шоке.
Съемка пылилась и размагничивалась до тех пор, пока Джордан не увидел документальный фильм ESPN про Аллена Айверсона — одного из самых талантливых и игроков своего поколения, который использовал свой талант процентов на 30 в лучшем случае.
История о чемпионском сезоне сопровождается вспышками из прошлого: Джордан и другие действующие лица: друзья, семья, партнеры по команде — рассказывают о зарождении династии и о разных событиях, не известных широкой публике. От драфта-1984 и первого сезона Джордана в НБА до лета 1997 года, когда «Быки» готовились начать свой шестой крестовый поход. «Последний танец» помогает увидеть больше, чем на поверхности.
«Чикаго» 90-х — это легенда. А в легендах главное — красота, поменьше острых углов и побольше выдающихся событий. В последние точно не входит конфликт генменеджера «Буллз» Джерри Краузе и главного тренера Фила Джексона. Руководитель клуба был готов уже в 1997-м перестроить команду и набрать новый состав вокруг Джордана. Майклу вместе с тренером пришлось убеждать Краузе, что постаревший золотой состав все еще готов побеждать. Выиграть три чемпионских титула подряд — это уже сумасшедшее счастье. «Чикаго» провернул этот трюк дважды. Джексон перед началом сезона-1997/98 назвал его «Последний танец». Генменеджер уже сообщил ему, что даже после 82 побед в 82 матчах тренер будет должен уйти. А Майкл отреагировал: «Тогда уйду и я». «Быки» знали, сколько им осталось. Но на прощание сделали что-то волшебное. Тогда медиакоманда НБА и пришла с идеей в «Чикаго». Все уже понимали, насколько уникальный сезон их ждет. Договорились снимать его изнутри — а публиковать только по взаимной договоренности участников.
Автор «Последнего танца» Майк Толлин добился (уже половина успеха) встречи с Джорданом в Кливленде, во время чемпионского парада «Кавальерс». Провел персональную презентацию — и 6-кратный чемпион НБА сказал «да». Ему понравилась идея когда-нибудь показать миру все невидимые мотивы и эмоции, жившие у него внутри.
Во второй серии образ Краузе продолжает приобретать черты злодея. Человек, который создавал эту команду и жил ею всегда — дома и на выезде, в автобусах и чартерных самолетах, даже на собраниях акционеров, рисуется негодяем, развалившим великую команду. Ну даром что «авада кедавра» не говорит. На фоне конфликта Пиппен демонстративно откладывает операцию на травмированном колене: летом отдыхает, а восстанавливается уже по ходу сезона. Сам Джордан называет это решение эгоистичным.
Сериал вышел в идеальное время. Когда весь мировой спорт на паузе из-за коронавируса, ESPN наконец получил оригинальный контент (а не очередной матч «Миннесота» — «Майами» 2004 года). И показал рекордные рейтинги: 6,3 миллиона зрителей у первой серии, 5,8 миллиона — у второй. Это новый рекорд телесети для документальных фильмов. Но все равно нашлись те, кто умудрился не посмотреть. Например, Леброн Джеймс во время премьерного эфира зазывал на совсем другой канал. Вел себя так, как будто никакого «Последнего танца» нет. И тут же был беспощадно затроллен.
Веселее этого — только Барак Обама, подписанный в титрах как «бывший житель Чикаго». Видимо, авторам очень хотелось употребить слово «бывший», а ставить его рядом с «президент США» нельзя.
«Последний танец». Впереди — еще восемь серий. По две каждое воскресенье.
Дали мяч Как сериал про Майкла Джордана стал самым популярным документальным кино в истории?
Пожалуй, главным сериалом месяца (а по числу просмотров — и вовсе документальным рекордсменом всех времен) стал «Последний танец» — документальный проект ESPN и Netflix о Майкле Джордане и «Чикаго Буллс» девяностых, повествующий о том, как в сезоне 1997/98 «быки» выиграли шестой титул НБА за восемь лет, а Джордан обеспечил себе статус лучшего баскетболиста всех времен. Корреспондент «Ленты.ру» Олег Соболев разбирается в причинах невероятного успеха «Последнего танца» в США и в России.
Бекхэм. Роналдо. Тайсон. Шумахер. И выше всех остальных — Майкл Джордан. Такой была пятерка самых известных и уважаемых зарубежных спортсменов в России 90-х; спортсменов-кумиров, на которых стремились стать похожими пацаны во дворах хоть Мурманска, хоть Череповца, хоть Омска. Красные кепки и футболки «Чикаго Буллс» были страшно желаемым сокровищем; кроссовки Air Jordan хоть и не было возможным достать нигде, но почитались они как нечто священное. Но выше всего чтили баскетбол Джордана — баскетбол мифический, невероятный, запредельного уровня страсти к игре.
Мифический — это совершенно не случайное слово. Большинству из тех, кто грезил Джорданом — и тем более для всех тех, кто просто имел о нем представление, — он как баскетболист был более-менее неизвестен. На телеэкранах он появлялся главным образом в хрониках НБА за неделю, где лучшие моменты его игры были вырваны из контекста матчей, а значит никак не позволяли оценить его гений полностью. Матчи плей-офф НБА хотя и показывали полностью, но не все, часто — не в самое удобное время, еще чаще — в записи, все-таки лишавшей ощущения момента.
Предшествующая 1990-м история НБА в России была плохо известна: да, кто-то успел застать Берда и Мэджика, но даже «Детройт Пистонс» конца восьмидесятых с Айзеей Томасом были мифом, что уж говорить про «Филадельфию» Эрвинга и Малоуна, «Трейл Блейзерс» Уолтона, «Милуоки» Карима и Робертсона, «Лейкерс» Чемберлена, Уэста и Бейлора, а главное — «Селтикс» Билла Расселла и только (при всем уважении к Бобу Коузи и прочим великим) Билла Расселла. Популярность второй самой успешной команды эпохи — «Хьюстона» Хакима Оладжувона — была совершенно не сравнима даже с популярностью «Юты» Малоуна и Стоктона, главных оппонентов Джордана в его последних двух финалах НБА.
Да, была еще Олимпиада-92 и «Космический джем»; последний — в куда большей степени, чем первая. Собственно, главный хайлайт Джордана для России того времени — его судьбоносный данк вытягивающейся рукой на последних секундах матча против «Монстарх», а вовсе не бросок в эндшпиле шестой игры финала НБА 1998 года, который служит эмоциональным заключением «Последнему танцу». Но, несмотря на все эти условности, сериал про Джордана стал необычайно успешен и у нас. Отечество не забыло своего любимого спортсмена без паспорта РФ.
В США — точно такой же, пусть и изрядно сам повредивший своей репутации после окончания игровой карьеры. «Шарлотт Хорнетc», владельцем которых Джордан является — это команда-уныние, даже в хорошие годы выступающая лишь мешком для битья в первом раунде плей-офф. Да и сам Джордан по-человечески давно перестал быть многим симпатичен: достаточно вспомнить его знаменитую речь при включении в Зал славы баскетбола, которую он почти полностью посвятил сведению старых счетов и троллингу всевозможных коллег и соратников. «Последний танец», снятый фактически компанией самого Джордана, — это в первую очередь попытка напомнить, каким его любили раньше и почему его нужно любить и сейчас.
Речи о том, чтобы напомнить всем, кто тут главный и самый лучший, изначально не шло. Да, ЛеБрон Джеймс — величайший спортсмен и баскетболист, но серьезного дискурса насчет того, лучше ли он Джордана или нет, на родине НБА просто не существует. Джордан — фигура настолько иконическая, настолько вне конкуренции как символ, что его невозможно сместить с пьедестала. И совсем не важно, сколько у кого титулов и каким путем они зарабатывались. У того же Билла Расселла их, в конце концов, одиннадцать — сильно больше, чем шесть у Джордана — но «Последний танец» при этом не посвящен шедевру Расселла, героической седьмой игре финала НБА 1969 года. Да, ЛеБрон собирал суперкоманду, а Джордан вывел в стратосферу клуб, который, выбирая его на драфте в 1984 году, считался глубокой баскетбольной периферией. Но ЛеБрон вопреки всем и всему заработал титул, проигрывая по сумме матчей 1-3 в серии до четырех побед, причем выиграл с партнерами похуже (не считать же Кайри Ирвинга или Кевина Лава ровней Родману и Пиппену). Спорить можно и дальше, но это все совершенно не важно. Джордан — неоспоримо первый, и это вам скажет любой авторитетный американский список лучших баскетболистов в истории.
«Последний танец» — это с виду искусно выполненный документальный фильм, и этим он сбил с толку многих, кто не знаком с жанром американского спортивного телевизионного документального кино. Многие мастеровитые документалисты, кинокритики и подавляющее большинство русских авторов, комментирующих сериал, подчеркивают, что это на самом деле этически плохо выполненная именно что документальная работа. Что контроль Джордана над наполнением «Последнего танца» превращает сериал куда больше то ли в шоу, то ли и вовсе в рекламу самого бренда баскетболиста. Эти утверждения — немного мимо кассы.
Дело в том, что ESPN — как и, например, NFL Network, принадлежащая главной лиге по американскому футболу, — давно уже приноровилась выпускать такого рода документальные портреты или расследования, за картинкой которых стоят неприкрытые намерения авторов или даже самих телевизионных сетей. Когда-то вершиной телевизионной спортивной документалистики считалась серия «30 за 30» (30 For 30) той же ESPN, запущенная под предводительством Билла Симмонса, — и достаточное количество фильмов в ней уже были сделаны при покровительстве или даже открытом сотрудничестве главных героев. Самым показательным в той серии была картина Once Brothers, посвященная отношениям Дражена Петровича и Владе Диваца, определенно вставшая на сторону интерпретации коллапса дружбы двух спортсменов, последовавшего развалу Югославии, на сторону Диваца. А вот те картины, которые производит студия NFL Films и которые часто демонстрирует ESPN, и вовсе нельзя назвать ничем другим как рекламой самой Национальной футбольной лиги и углублением ее внутреннего мифотворчества. Отношения главных спортивных каналов США и различных спортивных же брендов, лиг или вообще отдельных спортсменов, давно уже перешли ту категорию взаимовыгодности, когда хотя бы одна сторона страдает над объективностью.
Да и вообще — объективности в вопросах искусства не существует дальше технических деталей. «Последний танец» — это гимн диалектике: опустив в сторону вопросы «почему он?» или «для чего он?», этот сериал можно прочитать и как историю о величии самого Джордана, так и как набор доказательств нечистоплотности спортсмена. Это все зависит по большей части от того, соглашается ли зритель со взглядами Джордана на жизнь или нет: так, больше внимание создателей под конец сериала уделяется лидерским качествам Величайшего — но в них так же легко усмотреть наигранную абьюзивность, сколь и прожженное победами товарищество. Сквозной сюжет — историю «Буллс» сезона 1997/98 — скорее проще трактовать как историю о командном духе и командном же превозмогании и преодолении общих проблем ради единой цели, но даже и такая трактовка как минимум несовершенна — уж слишком смущает фокус на Джордане, пусть он и без того был абсолютно ключевым персонажем для титула тех «Буллс» (а разве могло быть иначе?).
Главная проблема у «Последнего танца», явно получившегося как телевизионный продукт, как то самое пресловутое шоу, всего лишь одна, но она безусловно огромна. Теперь, на волне его успеха, спортивная индустрия США, всегда падкая на копирование форматов, начнет пулеметную очередь из таких же «Последних танцев», посвященных всем подряд Величайшим. Первую такую ласточку — фильм о Томе Брэди, пятикратном обладателе Супербоула, еще даже не закончившим карьеру, — уже запустили в производство. Вероятно, ее будущее будет таким же: крайне дружественным по отношению к самому Брэди — еще более поляризующему публичному персонажу, чем Джордан, хотя и куда меньшего статуса вне Америки, — потому что само участие Брэди можно гарантировать, только дав ему доступ к производству. Это будет точно сериал куда хуже.