что значит ломом подпоясанный
ломом подпоясанный
Смотреть что такое «ломом подпоясанный» в других словарях:
ломом подпоясанный — сущ., кол во синонимов: 2 • кремень (17) • крутой (136) Словарь синонимов ASIS. В.Н. Тришин. 2013 … Словарь синонимов
ломом подпоясанный — осужденный, вставший на путь исправления … Воровской жаргон
Ломом подпоясанный — Особая масть (каста), близкая к беспределу … Словарь криминального и полукриминального мира
Ломом подпоясанный (опоясанный, подвязанный) — 1. Жарг. арест. Пренебр. Осуждённый, добросовестно работающий, вставший на путь исправления. ТСУЖ, 99; Мильяненков, 158; ББИ, 129; Балдаев 1, 230. 2. Жарг. угол. Вор, прекративший преступную деятельность. БСРЖ, 320. 3. Жарг. угол., мол.… … Большой словарь русских поговорок
ЛОМ — В лом кому что. Жарг. мол. Не хочется, неприятно, тяжело (делать что л.). СМЖ, 87; Пульс, 1990, № 8, 29. Лом тебя (вас, его и т. п.) возьми (сломай)! Ряз., Тамб. Бран. Восклицание, выражающее гнев, негодование. СРНГ 17, 115. Ломить на лом. Пск.… … Большой словарь русских поговорок
Лом (инструмент) — У этого термина существуют и другие значения, см. Лом. Ломик гвоздодёр Лом ручной ударный и рычажный инструмент, один из наиболее древних видов инструмента, известных человечеству, наряду с … Википедия
Абакумыч — Лом ручной ударный и рычажный инструмент, наиболее древний вид инструмента из известных человечеству, наряду с молотком, зубилом, топором, лопатой. Лом, как правило, изготавливается из прочного металла. Содержание 1 Устройство и применение лома 2 … Википедия
кремень — См. камень человек кремень. Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений. под. ред. Н. Абрамова, М.: Русские словари, 1999. кремень не дает спуску, шутить не любит, взглянет лес вянет, суровый, жесткий, кремешок, не дает слабины,… … Словарь синонимов
ломовой — ЛОМОВОЙ, ая, ое. Хороший, отличный. Ломовая колбаса. Ломовой фильм. Ломовая девка. Возм. от лом, 2. Ломом опоясанный (или подпоясанный, подвязанный) много работающий. Из уг … Словарь русского арго
Что значит ломом подпоясанный
Лагерная система в СССР породила две категории заключенных – «воров в законе», живших по понятиям, и «ссученных», решивших пойти на компромисс с властями. Но после войны появилась новая каста зэков: они не желали подчиняться существовавшим на зоне правилам.
Законы воровского братства не сложились в одночасье, они зарождались стихийно, задолго до появления ГУЛАГа. «Воровской ход» диктовал уголовникам неписанные правила: не иметь семьи, не сотрудничать с властью, не работать, не обладать предметами роскоши, не владеть частной собственностью, а все нажитое непосильным воровским трудом отправлять в общак. Предвестие будущего раскола устоявшегося криминального сообщества грянуло в 1940-м, когда в ГУЛАГ рекой потекло ворье из Прибалтики, Белоруссии, Западной Украины и Бессарабии. «Польские воры» (так их прозвали бывалые зэки) не приняли норм поведения традиционного лагерного общежития. Многие из них отказывались исполнять воровской кодекс по незнанию, другие умышленно. Так или иначе, конфликт между старым и пришлым ворьем разгорелся нешуточный. После окончания войны ситуация в лагерном мире усложнилась до предела. Дело в том, что в 1942-43 годах специальным правительственным указом на фронт было отправлено свыше 157 тысяч заключенных, до конца войны это число было доведено почти до миллиона. Те, кому посчастливилось уцелеть, после Победы вернулись в лагеря, однако воровская семья «фронтовиков» не приняла.
Для «воров в законе» они были «ссученными» – теми, кто преступил незыблемый закон и пошел на сотрудничество с режимом. Более того, «военщина» сама была готова создавать свои правила, не считаясь с традиционными воровскими понятиями. Как писал Варлам Шаламов в «Сучьих войнах», они намеревались «легитимизировать новую символическую реальность. Включить символы войны и фронта в тезаурус блатного мира в качестве разрешенных и, может быть, даже поощряемых, престижных». В 1947 году грянули «сучьи войны». Воры резали «сук», «суки» убивали блатных. В войну втягивались и другие группировки, формировавшиеся по принципу землячества, национальности, фронтового братства.
Сколько погибло в результате масштабной резни – неизвестно, вероятно десятки тысяч.
Значительная часть «фронтовиков» не причисляла себя ни к черной масти «воров в законе», ни к красной масти «ссученных». Среди них было много влиятельных уголовников, которые всерьез рассчитывали на принятие их особого статуса. Но отговорки, что пойти на фронт их вынудили власти, не проходили. Если вор не хотел воевать, он сбегал. И таких случаев было немало.
Новая каста зэков сразу же получила массу прозвищ: «белые медведи», «отколотые», «один на льдине», «челюскинцы», но самым устойчивым было – «ломом подпоясанные». Наиболее типичный образ касты – мужик-кремень, волевой и сильный, готовый идти на противостояние как с воровским сообществом, так и с властью. Его не сломить (не даром «ломом подпоясанный»). В созданных «отколотыми» новых правилах была полностью подменена суть прежнего закона, более того сама структура сообщества значительно усложнялась. «Фронтовики» создавали обширные конспиративные сети как на зоне, так и на воле, которые устанавливали контакты с должностными лицами; они также разработали комплекс мер для противодействия лагерной администрации. Прошедшие фронтовую закалку они всегда действовали четко и слажено, никакого братства – только жесткая субординация, как в.
Лагерная система в СССР породила две категории заключенных – «воров в законе», живших по понятиям, и «ссученных», решивших пойти на компромисс с властями. Но после войны появилась новая каста зэков: они не желали подчиняться существовавшим на зоне правилам.
Законы воровского братства не сложились в одночасье, они зарождались стихийно, задолго до появления ГУЛАГа. «Воровской ход» диктовал уголовникам неписанные правила: не иметь семьи, не сотрудничать с властью, не работать, не обладать предметами роскоши, не владеть частной собственностью, а все нажитое непосильным воровским трудом отправлять в общак. Предвестие будущего раскола устоявшегося криминального сообщества грянуло в 1940-м, когда в ГУЛАГ рекой потекло ворье из Прибалтики, Белоруссии, Западной Украины и Бессарабии. «Польские воры» (так их прозвали бывалые зэки) не приняли норм поведения традиционного лагерного общежития. Многие из них отказывались исполнять воровской кодекс по незнанию, другие умышленно. Так или иначе, конфликт между старым и пришлым ворьем разгорелся нешуточный. После окончания войны ситуация в лагерном мире усложнилась до предела. Дело в том, что в 1942-43 годах специальным правительственным указом на фронт было отправлено свыше 157 тысяч заключенных, до конца войны это число было доведено почти до миллиона. Те, кому посчастливилось уцелеть, после Победы вернулись в лагеря, однако воровская семья «фронтовиков» не приняла.
Для «воров в законе» они были «ссученными» – теми, кто преступил незыблемый закон и пошел на сотрудничество с режимом. Более того, «военщина» сама была готова создавать свои правила, не считаясь с традиционными воровскими понятиями. Как писал Варлам Шаламов в «Сучьих войнах», они намеревались «легитимизировать новую символическую реальность. Включить символы войны и фронта в тезаурус блатного мира в качестве разрешенных и, может быть, даже поощряемых, престижных». В 1947 году грянули «сучьи войны». Воры резали «сук», «суки» убивали блатных. В войну втягивались и другие группировки, формировавшиеся по принципу землячества, национальности, фронтового братства.
Сколько погибло в результате масштабной резни – неизвестно, вероятно десятки тысяч.
Значительная часть «фронтовиков» не причисляла себя ни к черной масти «воров в законе», ни к красной масти «ссученных». Среди них было много влиятельных уголовников, которые всерьез рассчитывали на принятие их особого статуса. Но отговорки, что пойти на фронт их вынудили власти, не проходили. Если вор не хотел воевать, он сбегал. И таких случаев было немало.
Новая каста зэков сразу же получила массу прозвищ: «белые медведи», «отколотые», «один на льдине», «челюскинцы», но самым устойчивым было – «ломом подпоясанные». Наиболее типичный образ касты – мужик-кремень, волевой и сильный, готовый идти на противостояние как с воровским сообществом, так и с властью. Его не сломить (не даром «ломом подпоясанный»). В созданных «отколотыми» новых правилах была полностью подменена суть прежнего закона, более того сама структура сообщества значительно усложнялась. «Фронтовики» создавали обширные конспиративные сети как на зоне, так и на воле, которые устанавливали контакты с должностными лицами; они также разработали комплекс мер для противодействия лагерной администрации. Прошедшие фронтовую закалку они всегда действовали четко и слажено, никакого братства – только жесткая субординация, как в армии. Их неписаные правила – бескомпромиссность, решительность, подкуп. К «общаку» отношение сугубо деловое: сколько нужно для достижения цели, столько и будет потрачено. Никаких коллективных решений – все подчиняются лидеру.
Их убивали, иногда на глазах у охраны. Очень скоро при молчаливом согласии надзирателей большую часть «военщины» перебили, остальные постепенно перешли в категорию «ссученных». Нужно сказать, что помимо «ломом подпоясанных» были и другие категории заключенных, не вписывающиеся в традиционный воровкой уклад: группировки бывших «власовцев», «бандеровцев», «оуновцев», «лесных братьев». Кроме них обособленно существовали и сообщества кавказцев. В 1949 году в одном из лагерей была устроена настоящая резня ингушей, в ходе которой погибло 72 представителя этого народа. Кровавя война между лагерными кастами начала сходить на нет после смерти Сталина и к середине 60-х она прекратилась вовсе. Одновременно набирал силу конфликт внутри касты «законников». Обычным явлением стали чистки рядов «настоящих» воров от разного рода уклонистов, оппортунистов и отщепенцев.
Действуя в духе НКВД, главари воровского сообщества цеплялись за каждую деталь в биографии подозреваемого. Чистки привели к значительному поредению воровской братии. И когда стало выясняться, что не хватает кадров даже для хозяйственной обслуги, «большой террор» на зоне был прекращен.
Кого зеки называли «ломом подпоясанные»
Лагерные авторитеты довоенного периода делились на две большие группы – это воры в законе, люди живущие по установленным законам воровского мира, так называемым «понятиям» и на «ссученных» — авторитеты, которые пошли на сделку с администрацией лагеря. В одних зонах власть была у воров в законе, другие зоны были за «ссученными», так же были лагеря, где сосуществовали и воры и суки, постоянно находясь «на ножах» и истребляя друг друга. Но во время Великой отечественной войны, а особенно после неё, ситуация начала меняться, появилось третье, не менее влиятельное «крыло».
Раскол среди воров в законе назревал давно и начался он примерно с 1940 года, когда в лагеря Советского союза стали прибывать так называемые «польские воры» — это авторитеты из Украины, Прибалтийских стран, Польши, Белоруссии, они отчасти сознательно, отчасти неосознанно отказались подчиняться годами сложившейся системе – не иметь семьи, не сотрудничать с властью, пополнять воровскую кассу (общак), не иметь частной собственности. Между ними и ворами старой формации разгорелся серьезный конфликт на идеологической почве, который по окончании Великой отечественной войны вылился в настоящую кровавую бойню.
Во время войны, на фронт было отправлено в штрафные батальоны более миллиона заключенных, среди которых было немало авторитетов и воров в законе, те, кому удалось выжить в войне, вернулись в лагеря, но были отвергнуты другими ворами в законе, которые не воевали. Их поступок был расценен как нарушение воровских традиций, участие в войне приравняли к сотрудничеству с властью, и таких воров на сходе постановили считать «суками». Но «боевые» авторитеты были не согласны с решением схода и были намерены легитимизировать свои военные заслуги, ввести в «понятия» новые регалии и особый статус воевавших воров в законе, и к ним бы многие стали прислушиваться, так как среди них было много авторитетных и уважаемых воров в законе.
Именно этих воров законе зеки и стали называть «Ломом подпоясанные», то есть это люди, которые идут напролом, противостоят и власти и ворам в законе и всему воровскому обществу и воровской идеи. «Ломом подпоясанные» уже не были в той степени ворами в законе, которыми уходили на войну, многое поменялось за это время, были приобретены военные навыки, что вылилось в иную организационную структуру, нежели та, которая осталась у традиционных воров. «Фронтовики» наладили свою секретную сеть, как на воле, так и на зонах, разработали систему противодействия, как лагерной администрации, так и ворам старой формации, стали налаживать контакты с должностными лицами, в общак деньги отчислялись по собственному желанию. Именно за такое отношение они и получили название «ломом подпоясанные».
Несмотря на хорошую военную подготовку, «ломом подпоясанные» вскоре были уничтожены как «класс», в связи с небольшой численностью таких воров и тем, что они не нашли поддержки у самой обширной тюремной касты – «мужиков», которые управлялись ворами старой формации. Когда «ломом подпоясанные» прибывали по этапу в лагерь, им, порой, не давали дойти даже до барака, сразу убивали заточками, и к концу сороковых годов перебили почти всех.
Новое в блогах
«Ломом подпоясанные»
Самая жестокая каста в воровском мире России или правила существования преступных сообществ
«Законы» воровского братства сложились не в одночасье и задолго до появления ГУЛАГа.
Они зарождались стихийно.
«Воровской код» диктовал уголовникам неписанные правила:- не иметь семьи, не сотрудничать с властью,
не работать, не обладать предметами роскоши, не владеть частной собственностью, а все нажитое
непосильным воровским трудом отправлять в «общак».
Предвестие будущего раскола устоявшегося криминального сообщества грянуло в 1940-м, когда в ГУЛАГ
рекой потекло ворье из Прибалтики, Белоруссии, Западной Украины и Бессарабии. «Польские воры» (так их
прозвали бывалые зэки) не приняли нормы поведения традиционного лагерного общежития.
Многие из них отказывались исполнять воровской кодекс по незнанию, другие- умышленно.
Так или иначе, конфликт между старыми и пришлыми ворами разгорелся нешуточный.
После окончания войны ситуация в лагерном мире накалилась до предела. Дело в том, что в 1942-1943
годах специальным правительственным указом на фронт были отправлены свыше 157 тысяч заключенных, до конца войны это число было доведено почти до миллиона.
Те, кому посчастливилось уцелеть, после Победы вернулись в лагеря, однако воровская семья «фронтовиков» не приняла.
Для воров в законе они были «ссученными» – теми, кто переступил незыблемый «закон» и пошел на сотрудничество с режимом.
Более того, «военщина» сама была готова создавать свои правила, не считаясь с традиционными воровскими понятиями.
Как писал Варлам Шаламов в «Сучьих войнах», они намеревались «легитимизировать новую
символическую реальность. Включить символы войны и фронта в тезаурус блатного мира в качестве
разрешенных и, может быть, даже поощряемых, престижных».
В 1947 году грянули «сучьи войны».
Воры резали «сук», «суки» убивали «блатных».
В войну втягивались и другие группировки, формировавшиеся по принципу землячества, национальности, фронтового братства.
Сколько погибло в результате масштабной резни – неизвестно, но вероятно,- десятки тысяч.
Значительная часть «фронтовиков» не причисляла себя ни к черной масти «воров в законе», ни к красной масти «ссученных».
Среди них было много влиятельных уголовников, которые всерьез рассчитывали на принятие их особого статуса.
Но отговорки, что пойти на фронт их вынудили власти, не проходили.
Если вор не хотел воевать, он сбегал.И таких случаев было немало.
Новая каста зэков сразу же получила массу прозвищ: «белые медведи», «отколотые», «один на льдине»,
«челюскинцы», но самым устойчивым было – «ломом подпоясанные».
Наиболее типичный образ этой касты – мужик-кремень, волевой и сильный, несгибаемый, готовый идти на
противостояние как с воровским сообществом, так и с властью.
Новые нормы «отколотых» не имели ничего общего с прежними законами, более того, сама структура
сообщества значительно усложнялась.
«Фронтовики» организовывали обширные конспиративные сети как на зоне, так и на воле, устанавливали
контакты с должностными лицами; они также разработали комплекс мер для противодействия лагерной администрации.
Прошедшие войну, закаленные фронтом, всегда действовали четко и слаженно, никакого панибратства –
только жесткая субординация, как в армии.
Их неписаные правила – бескомпромиссность, решительность, подкуп.
К общаку отношение сугубо деловое: сколько нужно для достижения цели, столько и будет потрачено.
Никаких коллективных решений – все подчиняются лидеру.
Несмотря на серьезную фронтовую школу, «ломом подпоясанные» были обречены в войне с «законниками».
Во-первых, их было меньше.
Они, конечно, пытались рекрутировать в свои ряды вновь прибывших зэков, однако кроме части «польских воров» опереться им было не на кого.
«Подпоясанные», чувствовавшие себя изгоями на зоне, нередко решались на побег.
Во-вторых, на стороне «законников» была лагерная администрация.
Традиционная воровская система, как форма самоорганизации лагерной жизни, была выгодна и удобна властям, поэтому заключенных старались разводить по зонам, согласно масти.
На этапе обычно скрывали свою принадлежность к той или иной касте, однако непосредственно перед
входом в лагерь происходило разделение.
Как говорят очевидцы, некоторые «ссученные» и «подпоясанные» так и не доходили до бараков.
Их убивали, иногда на глазах у охраны.
Очень скоро при молчаливом согласии надзирателей большую часть «военщины» перебили, остальные
постепенно перешли в категорию «ссученных».
Необходимосказать, что помимо «ломом подпоясанных» были и другие категории заключенных, не
вписывающиеся в традиционную воровскую классификацию: группировки бывших власовцев, бандеровцев, оуновцев, «лесных братьев».
Кроме них обособленно существовали и сообщества кавказцев.
В 1949 году в одном из лагерей была устроена настоящая резня ингушей, в ходе которой погибли 72
представителя этого народа.
Кровавая война между лагерными кастами начала сходить на нет после смерти И. Сталина.
К середине 1960-х она прекратилась вовсе. Одновременно набрал силу конфликт внутри касты
Обычным явлением стали чистки рядов «настоящих» воров от разного рода уклонистов, оппортунистов и отщепенцев.
Действуя в духе НКВД, главари воровского объединения цеплялись за каждую деталь в биографии подозреваемого.
Чистки привели к тому, что ряды воровской братии значительно поредели.
И когда выяснилось, что не хватает кадров даже для хозяйственной обслуги, «большой террор» на зоне закончился.
Тарас Репин