что значит монашеский постриг

Постриг монашеский

По́стриг мона́шеский – обряд посвя­ще­ния в мона­ше­ство, при кото­ром постри­га­е­мый дает Богу пожиз­нен­ные обеты и к испол­не­нию их полу­чает дар содей­ству­ю­щей Боже­ствен­ной бла­го­дати.

Суще­ствует три сте­пени мона­ше­ства – рясо­фор, мантия (малая схима) и схима (вели­кая схима).

Постриг в рясо­фор совер­ша­ется чте­нием опре­де­лен­ных молитв и кре­сто­об­раз­ным постри­же­нием волос, при этом имя или меня­ется на новое, или же остав­ля­ется преж­ним. Постри­га­е­мый обетов не про­из­но­сит, но само его по сво­бод­ной воле вступ­ле­ние на мона­ше­ский путь явля­ется выра­жен­ным обе­ща­нием Богу непо­роч­ного ино­че­ского жития. Ново­по­стри­жен­ный обла­ча­ется в рясу и клобук (отсюда – «рясо­фор») и име­ну­ется «рясо­фор­ным мона­хом», «иноком».

При постриге в малую схиму, или в мантию, постри­га­е­мый дает Богу обеты без­бра­чия, послу­ша­ния (насто­я­телю и братии) и нес­тя­жа­ния. С постри­же­нием волос ему наре­ка­ется новое имя, он обла­ча­ется в мона­ше­ские одежды и име­ну­ется ман­тий­ным мона­хом, или просто «мона­хом».

После­до­ва­ние пострига в вели­кую схиму в глав­ном похоже на чин постри­же­ния в мантию, но отли­ча­ется боль­шей тор­же­ствен­но­стью и стро­го­стью. Постри­га­е­мому дается новое имя, он обла­ча­ется в схим­ни­че­скую одежду – т.н. схиму (куколь) и име­ну­ется «схи­мо­на­хом», «схим­ни­ком».

Совер­ши­те­лем пострига может быть только иерей-монах (иеро­мо­нах, игумен, архи­манд­рит), полу­чив­ший бла­го­сло­ве­ние пра­вя­щего в епар­хии архи­ерея, или сам архи­ерей. В мона­стыре постриг совер­шает насто­я­тель (по согла­со­ва­нию с пра­вя­щим архи­ереем), или, в особых слу­чаях, кто-либо иной, с его бла­го­сло­ве­ния.

Пре­по­доб­ный Мака­рий Вели­кий: «Духов­ное дей­ствие Божией бла­го­дати в душе совер­ша­ется вели­ким дол­го­тер­пе­нием, пре­муд­ро­стью и таин­ствен­ным смот­ре­нием ума, когда и чело­век с вели­ким тер­пе­нием под­ви­за­ется в про­дол­же­ние вре­мени и целых лет. И дело бла­го­дати тогда уже ока­зы­ва­ется в нем совер­шен­ным, когда сво­бод­ное про­из­во­ле­ние его, по мно­го­крат­ном испы­та­нии, ока­жется бла­го­угод­ным Духу, и с тече­нием вре­мени пока­жет опыт­ность и тер­пе­ние» (Духов­ные беседы. Беседа 9.1).

Постри­же­ние

Постри­же­ние всегда было одним из основ­ных рели­ги­оз­ных обря­дов: сим­во­лом послу­ша­ния и жертвы. С неза­па­мят­ных времен люди чув­ство­вали в воло­сах нали­чие «маны», сосре­до­то­че­ние в них силы и энер­гии чело­века. При­ме­ром может слу­жить биб­лей­ское повест­во­ва­ние о Сам­соне. Но даже в наше время кое-что от этой веры сохра­ня­ется в посто­ян­ной оза­бо­чен­но­сти людей по поводу своих волос и при­че­сок. Они оста­ются выра­же­нием, сим­во­лом чело­ве­че­ской кра­соты, сим­во­лом наци­о­наль­ной при­над­леж­но­сти (напри­мер, стиль при­че­сок «Афро»), даже сим­во­лом неко­то­рых глу­бо­ких пато­ло­ги­че­ских откло­не­ний в чело­веке. Короче говоря, суще­ствует «тайна волос» как одного из основ­ных средств само­вы­ра­же­ния, само­утвер­жде­ния и харак­тер­но­сти. Поэтому хри­сти­ан­ский обряд постри­же­ния волос (кото­рый, помимо чино­по­сле­до­ва­ния кре­ще­ния, встре­ча­ется в постри­же­нии в мона­ше­ский чин и в посвя­ще­нии в чтецы, т. е. в члены клира) не должен рас­смат­ри­ваться как один из многих других «освя­щен­ных древ­но­стью» обря­дов, совер­ша­е­мых неиз­вестно почему и при­ни­ма­е­мых в каче­стве неотъ­ем­ле­мой части нашего «насле­дия». В Церкви все всегда дей­стви­тель­ное, насто­я­щее. Каждый сим­во­ли­че­ский акт сим­во­ли­чен именно потому, что он являет саму Реаль­ность, те глу­бо­чай­шие и «неиз­ре­чен­ные» ее пласты, с кото­рыми мы обща­емся посред­ством сим­во­лов и обря­дов. После­кре­щаль­ное «постри­же­ние власов» начи­на­ется тор­же­ствен­ной молит­вой, кото­рая под­во­дит итоги зна­че­нию таин­ства: вос­ста­нов­ле­ние чело­века как самого совер­шен­ного, самого пре­крас­ного Божьего тво­ре­ния. Как будто Цер­ковь, совер­шив работу по вос­ста­нов­ле­нию, смот­рит на чело­века и вос­кли­цает радостно и лику­юще: как ты пре­кра­сен! Вла­дыко Гос­поди Боже наш, иже обра­зом Твоим почти­вый чело­века, от души сло­вес­ныя и тела бла­го­леп­наго устро­и­вый его: яко да тело служит сло­вес­ной души: главу убо на высо­чай­ших поло­жи­вый, и в ней мно­жай­шая чувств водру­зи­вый… власы же главу покрыл еси… и вся уды его потребно наса­ди­вый, да всеми бла­го­да­рит Тя Изрядно художннка… Чело­век есть образ Боже­ствен­ной неиз­ре­чен­ной славы и кра­соты, и созер­цать чело­ве­че­скую кра­соту и радо­ваться ей – значит воз­но­сить бла­го­да­ре­ние Самому Богу. Как и все в мире сем, кра­сота была затем­нена, уни­жена, иска­ле­чена, пре­вра­щена в падшую кра­соту. И неко­то­рые склонны просто-напро­сто отка­заться от нее как от дья­воль­ского иску­ше­ния. Однако не таково вос­при­я­тие кра­соты Цер­ко­вью. Несмотря на всю ее дегра­да­цию, кра­сота всегда оста­ется боже­ствен­ной как Божий знак и печать на тво­ре­нии. Чело­век пре­кра­сен, и он должен быть вос­ста­нов­лен в своей кра­соте, должен воз­ра­до­ваться этой кра­соте и воз­не­сти бла­го­да­ре­ние Богу за нее, как это сделал святой еги­пет­ский монах, по чистоте сердца уви­дев­ший боже­ствен­ную кра­соту даже в блуд­нице. В нашем падшем мире путь к вос­ста­нов­ле­нию боже­ствен­ной кра­соты лежит через послу­ша­ние и жертву. И таким обра­зом, жизнь начи­на­ется с при­не­се­ния жертвы Богу, т. е. с при­не­се­ния Ему с радо­стью и бла­го­дар­но­стью того, что в этом мире стало сим­во­лом чело­ве­че­ской падшей кра­соты. Таков смысл после­кре­щаль­ного постри­же­ния волос: это первая сво­бод­ная и радост­ная жертва чело­века Богу. Осо­бенно «точным» и живым это зна­че­ние ста­но­вится при кре­ще­нии мла­ден­цев: дей­стви­тельно, ребе­нок, не может пред­ло­жить Богу ничего дру­гого, и поэтому мы отре­заем у него несколько скуд­ных воло­си­нок с головы! Слав­ное уни­чи­же­ние: начало един­ственно истин­ного пути к насто­я­щей кра­соте, радо­сти и пол­ноте жизни…

Источник

Монашеский постриг: второе крещение, или брак души со Христом

Говоря о святых таинствах, я хочу сказать о таинстве пострига. Является ли монашеский постриг таинством? Конечно, это таинство! Как для юноши с девушкой, которые желают создать семью, Церковь совершает таинство брака, так же и для юноши или девушки, которые хотят посвятить себя Богу и жить в целомудрии, Церковь совершает другое таинство — монашеский постриг! А как прекрасно чинопоследование этого таинства! Если вы узнаете, что в монастыре постригается монах или монахиня, пойдите туда, чтобы полюбоваться не только тем, что увидите, но и тем, что услышите!

По существу, монашеский постриг — это повторение крещения. Мы с вами все крещены и дали обет, что будем принадлежать Богу. Мы сказали: «Отрекся от сатаны» и «Сочетаюсь Христу», мы посвятили себя Богу через пострижение волос, но все это забыли. В самом деле, нашим крещением мы связали себя обязательством принадлежать Богу. Словом «отрекаюсь», которое мы тогда произнесли (через уста нашего восприемника), мы изгнали сатану из нашей жизни, еще и плюнули на него три раза и потеряли с ним всякую связь. Словом же «сочетаюсь» мы в присутствии ангелов и людей подписали священный договор о том, что теперь мы полностью принадлежим Богу. «Кто хочет идти за Мною…» — призывал Господь некрещеных. Нам же, крещеным, надлежит произносить: «Говори, Господи, ибо раб Твой слушает». Это большое дело, братья мои, что мы крестились и стали христианами. Плохо то, что мы забываем крещальные обеты и из-за этого теперь теряем благодать святого крещения.

Но приходят избранные души — женщины и мужчины, юноши и девушки, которые желают обновить обеты святого крещения, сказать уже сознательно, что они отрекаются от дел сатаны и полностью принадлежат Богу, и вновь повторить пострижение волос, которое совершалось при крещении. Пострижение волос, во-первых, символизирует приношение от самой верхней части нашего тела Богу, а во-вторых, означает оставление плохих помыслов и посвящение нашего ума Богу.

Итак, монашеский постриг — это, прежде всего, повторение крещальных обетов. Но не только это. Монашеский постриг я теперь назову браком. Душа монаха или монахини вступает в брак со Христом, и ангелы присутствуют в этот момент и свидетельствуют о священности и нерасторжимости этого союза.

Во время венчания мужчины и женщины священник читает одну молитву, где обращается к Богу и называет Его «иже тайнаго и чистаго брака Священнодействителю, и телеснаго Законоположителю». Что такое «телесный» брак, который «законоположил» Господь, — мы знаем. Это брак наших родителей, из которого родились и мы. Но что это за другой брак, «тайный и чистый», который Бог «священнодействует», как говорится в вышеупомянутой молитве? Это брак монахов и Бога, монашеский постриг. Это очень красивый и сладкий брак души со Христом. Монахиня знает, что Небесный Жених Христос никогда ее не ударит и не разведется с ней. Христос был побит и распят за Свою невесту, и Он приготовляет ей дворец на небе, Свое Царство Небесное! На монашеском постриге обильно изливается любовь Божия. «Усладил мя еси любовию, Христе, и изменил мя еси Божественным Твоим рачением!»

Еще хочу сказать, что этот «тайный и чистый» брак не является естественным состоянием человека. Естественным для человека после падения является брак, когда женщина выходит замуж, а мужчина женится. Девственность — не естественное состояние, но сверхъестественное. Я спрашиваю: как монаху или монахине, имея тело, удается побороть естественное и жить сверхъестественно? Очень просто! Они достигают сверхъестественного, потому что имеют постоянное общение с Богом, Который выше всякого естества. Преподобный Иоанн Лествичник говорит так: «Нам необходимо знать, что там, где мы увидим, что побеждено естественное, там явится сверхъестественный Бог».

У монахов и монахинь свой мир. Они все время живут «горе́ имеем сердца»! Примером того, что они отрезаны от мирского, является повязка на их глазах. Под повязкой на глазах я подразумеваю платок (в РПЦ — апостольник. — Прим пер.), который носят монахини, и клобук, который носят монахи и иеромонахи. Поэтому, мои дорогие христиане, будьте очень внимательны, когда вы встречаетесь с монахами и монахинями. Следите за тем, что говорите. Ваши беседы с ними должны быть не о мирском, но о божественном. Потому что, когда вы с ними говорите о мирских вещах, вы их извлекаете из их мира, из «их воды», как мы говорим. Вы им вредите. И, в конце концов, вред будет и вам самим. Ведь если монах прерывает свое общение со Христом, которое должно быть непрестанным, и болтает и занимается мирским, то, когда вы его попросите помолиться о ваших семейных проблемах, его молитва не будет иметь силы и не будет услышана. Когда ездите в монастыри, общайтесь с монахами и монахинями так, как будто вы сами являетесь монахами и монахинями. Так посещение монастыря будет приносить вам благодать от Бога и Богородицы.

И в заключение я хочу вам сказать самое главное: если ваш ребенок, мальчик или девочка, скажет вам: «Мама, папа, я хочу посвятить себя Богу и уйти в монастырь», — не препятствуйте ему и не идите против желания, которое вложил в него Бог. Вы совершите величайший грех, если ему помешаете, даже больший грех, чем если бы вы разрушили храм. И сказать вам, почему? Если вы разрушите храм, мы соберем деньги и построим новый. Но если вы воспрепятствуете ребенку в его священном призвании, тогда это зло невозможно исправить. Это великая честь и великое благословение для семьи отдать своего ребенка Богу, чтобы он стал монахом или монахиней.

Перевод с греческого языка Екатерины Полонейчик

Источник

Пострижение в монашество

Пострижение в монашество принято относить к числу обрядов, хотя древние церковные авторы (Дионисий Ареопагит, Феодор Студит) называли его Таинством и включали в число Таинств. Как мы говорили в другом месте, пострижение в монашество, подобно крещению, является умиранием для прежней жизни и возрождением в новое бытие; подобно миропомазанию, оно является печатью избранничества; подобно браку, оно есть обручение Небесному Жениху – Христу; подобно священству, оно – посвящение на служение Богу; подобно Евхаристии, оно – соединение с Христом. Как при крещении, при пострижении человек получает новое имя и ему прощаются все грехи, он отрекается от греховной жизни и произносит обеты верности Христу, сбрасывает с себя мирскую одежду и облачается в новое одеяние. Заново рождаясь, он добровольно становится младенцем, чтобы возрастать в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова ( Еф. 4:13 ).

О монашеском образе жизни как об особом аскетическом подвиге и о смысле монашеских обетов речь пойдет в 3-м томе нашей книги. В настоящей главе мы рассмотрим лишь чинопоследование монашеского пострига в его историческом развитии и современном состоянии.

Формирование чинопоследования

Принятие монашества происходит при помощи священнодействия, называемого монашеским постригом. Истоки современного чинопоследования пострига следует искать в традициях восточного монашества IV-V веков. Уже в этот период вступление в монашескую жизнь сопровождалось определенными священнодействиями, в которых принимала участие вся община. Основными элементами чина вступления в монашество были произнесение обетов, пострижение волос и облачение в монашеские одежды. Описание «тайнодействия монашеского посвящения» содержится у Дионисия Ареопагита:

Иерей стоит пред Божиим жертвенником, священнословствуя монашеское молитвословие. А посвящаемый стоит позади иерея, не преклоняя ни обоих коленей вместе, ни одного какого-нибудь из них и не имея на главе своей богопреданного слова Божия, но просто только предстоя иерею, который священнословит над ним таинственное молитвословие. По совершении же этого молитвословия иерей, приблизившись к посвящаемому, во-первых, спрашивает его, отрицается ли он от всякого разделительного не только образа жизни, но и помысла; потом описывает ему жизнь совершеннейшую, внушая, что он должен стать выше среднего состояния в добродетельной жизни. Когда посвящаемый свободно исповедует все это, иерей, запечатлев крестовидным знамением, постригает его, возглашая Троицу Всеблаженного Божества, и по совлечении всех прежних одежд облекает его в одежду другую и вместе с другими мужами, которые при этом присутствуют, дав ему лобзание, делает его причастником богоначальных таинств.

Далее, говоря о «созерцательной стороне» чинопоследования, Ареопагит упоминает, что пострижение волос «знаменует чистую и чуждую всякой прикровенности жизнь, никакими наружными украшениями не прикрывающую лицемерно душевного безобразия, а внутренне возвышающуюся до богоподобия красотами не человеческими, но единовидными и свойственными жизни уединенной». Что же касается перемены одежды, то она «выражает переход от обыкновенной добродетельной жизни к совершеннейшей, как и при священном богорождении перемена одежды означала возведение очищенной жизни в состояние разума и просвещения».

Из этого описания следует, во-первых, что монашеский постриг совершается иереем. Во-вторых, при постриге присутствуют члены церковной (монашеской) общины. В-третьих, монах перед лицом священника дает обет отречения от мирских дел и помыслов. В-четвертых, он выслушивает поучение иерея о смысле монашеской жизни. В-пятых, иерей знаменует его крестом и постригает ему волосы. В-шестых, иерей облекает новопостриженного монаха в новые одежды. Чин пострижения заканчивается лобзанием братии и приобщением новопостриженного Святых Христовых Тайн.

Монашеские одежды

В современной практике Русской Православной Церкви многие монахи носят длинные волосы, а постриг представляет собой лишь символическое действие, совершаемое в знак вступления монаха на путь послушания. В древности дело обстояло иначе. Монахи носили короткие волосы или стриглись наголо, и постриг представлял собой реальное, а не лишь символическое удаление волос. Стрижка наголо была устойчивым обычаем, сохранявшимся, вероятно, на протяжении столетий. Патриарх Герман в VIII веке говорит о том, что у монаха голова остригается полностью в подражание Иакову, брату Господню, Павлу и прочим апостолам. В конце XII века о стрижке наголо как о монашеском обычае говорит Евстафий Солунский. Однако неизвестно, насколько универсальным был этот обычай. Кажется, гораздо более распространенным среди монахов был обычай носить короткую стрижку. Во всяком случае, на византийских мозаиках и фресках монахи изображаются либо коротко остриженными и без головного убора, либо в капюшонах. Не известно ни одного изображения монаха, остриженного наголо, но нет и изображений монахов с длинными волосами. Все монахи в Византии носили бороды – короткие или длинные.

Дионисий Ареопагит не уточняет, в какую одежду облекается постригаемый, однако список монашеских одежд и толкование их смысла мы находим у Евагрия-монаха (IV в.), Иоанна Кассиана Римлянина (нач. V в.) и у аввы Дорофея (VI в.). Последний упоминает тунику без рукавов, кожаный пояс, аналав и куколь. У Евагрия упоминается также плащ и жезл.

Туника без рукавов представляет собой одежду длиною до колен, надеваемую через голову. Отсутствие рукавов, согласно Евагрию, «являет нелицемерность жития». По Дорофею, одежда без рукавов символизирует отсутствие у монаха «рук для совершения каких-либо дел ветхого человека». Туника имеет «некоторый знак багряного цвета», символизирующий принадлежность монаха к воинству Небесного Царя. О знаке багряного цвета (кресте) на монашеской одежде упоминает также Палладий. В последующую эпоху фасон монашеской туники изменился: на ней появились рукава, а длиною она стала до пят. Об этом свидетельствуют дошедшие до нас изображения монахов на византийских фресках, мозаиках, иконах и миниатюрах.

Пояс, который носят монахи, согласно Евагрию, «отторгает всякую нечистоту». Дорофей рассматривает пояс как символ того, что монахи готовы к действию, «ибо каждый, желающий что-либо делать, сперва опоясывается и потом начинает дело»; кроме того, пояс символизирует умерщвление похоти. Пояс изготавливался из кожи.

Аналав представляет собой перевязь, которая изготавливалась из кожаных шнуров или из нитей. Евагрий видит в аналаве «символ веры во Христа, поддерживающей кротких, сдерживающей всегда то, что мешает им, и позволяющей им действовать беспрепятственно». По мысли аввы Дорофея, аналав означает, «что мы носим на плечах наших знамение креста, как говорит (Господь): возьми крест свой и следуй за Мною ( Мк. 8:34 ). Что же есть крест? Не что иное, как совершенное умерщвление, которое совершается в нас верою во Христа». Аналав, уточняет Дорофей, «полагается на плечах наших крестообразно», т.е. надевается крестовидно на плечи, спину и грудь. Об аналаве говорит и Иоанн Кассиан Римлянин, описывая его как «двойные шнурки», которые, «спускаясь от затылка и разделяясь надвое около шеи. пропускаются кругом под мышками и туго связываются так, чтобы не позволять одежде развеваться, прижимая ее плотно к телу». Если в V-VI веках аналав туго стягивал одежду монаха, то в более позднюю эпоху аналав становится просторнее и длиннее (это изменение отражено в византийских миниатюрах и фресках X и последующего веков). Постепенно аналав превратился в «параман» – четвероугольный плат с изображением Голгофы и надписью «Аз язвы Господа Иисуса на теле моем ношу» (ср.: Гал. 6:17 ). Этот плат носится на спине и четырьмя шнурами соединяется с крестом, носимым на груди.

Неотъемлемой принадлежностью монашеской одежды является куколь – капюшон, по форме напоминающий младенческий чепчик. О символизме куколя Евагрий говорит: «Куколь есть символ благодати Спасителя и Бога нашего, лелеющей их младенчество во Христе». Сходное толкование находим у аввы Дорофея:

Надеваем мы и куколь, который есть символ смирения. Куколи носят малые (и незлобивые) младенцы, а человек совершеннолетний куколь не носит: мы же носим его для того, чтобы младенчествовать злобою, как сказал апостол; не будьте дети умом: на злое будьте младенцы ( 1Кор. 14:20 ). Что же значит быть младенцем на злое? Незлобивый младенец, если будет оскорблен, не гневается; и если почтен будет, не тщеславится. Если кто возьмет принадлежащее ему, он не печалится: ибо младенчествует злобою и не мстит за оскорбления и не ищет славы. Куколь есть также подобие благодати Божией, потому что как куколь покрывает и греет голову младенца, так и благодать Божия покрывает ум наш.

Поверх туники надевался плащ, который изготавливался из козьей шерсти. По словам Евагрия, монахи носят плащ, «поскольку всегда носят в теле мертвость Господа Иисуса ( 2Кор. 4:10 ), заставляя умолкнуть все неразумные страсти тела и пресекая сопричастием к добру пороки души». О плаще упоминает Палладий в рассказе о явлении Пахомию Великому Ангела, который, в числе прочего, сказал: «У каждого должна быть белая козья милоть (плащ); без нее не должны они ни есть, ни спать. Но к принятию Тайн Христовых по субботам и воскресеньям да приступают только с наглавником, развязав пояс и сняв милоть».

Евагрий упоминает также монашеский жезл, однако жезл не воспринимался как непременная принадлежность всякого монаха. Жезлы употреблялись монахами в путешествиях. В более позднее время жезл стал восприниматься как символ власти и в качестве такового сделался знаком отличия настоятеля монастыря или епископа.

Монашеские одежды, употребляемые в современной Православной Церкви, значительно отличаются от употреблявшихся во времена Евагрия и аввы Дорофея по фасону, цвету и материалу. В настоящее время монахи повсеместно носят черную одежду. Как и священники, монахи облачаются в подрясник и рясу. Поверх рясы за богослужением они носят мантию – черную накидку длиной до пола (в некоторых случаях она имеет шлейф). На голове монахи носят клобук цилиндрической формы, поверх которого надевается наметка – род вуали (в греческой практике наметка надевается поверх клобука; в русской практике клобук изначально изготовляется вместе с наметкой). Подрясник с узкими рукавами и ряса с широкими лишь отдаленно напоминают изначальную монашескую тунику без рукавов; длинная черная мантия со шлейфом – далекий потомок первоначальной монашеской милоти из козьей кожи; а клобук цилиндрической формы мало похож на младенческий чепчик, служивший образцом для древнего монашеского куколя. Куколь сферообразной формы сохранился только как принадлежность одеяния монаха, имеющего постриг в великую схиму. В некоторых монастырях схимники носят на голове убор конусообразной формы наподобие колпака, двойные шнурки

Чинопоследования пострижения в рясофор, малую и великую схиму

В современной практике Православной Церкви существует три вида монашеского пострига – в рясофор, малую схиму (мантию) и великую схиму. Все три чинопоследования заимствованы из византийской практики. Пострижение в рясофор во многих случаях опускается, и мирянина сразу же постригают в мантию. На Афоне и в некоторых греческих монастырях отсутствует пострижение в мантию и послушника сразу же постригают в великую схиму. В Русской Церкви, напротив, пострижение в великую схиму является редкостью: как правило, в великую схиму постригают лишь иноков, достигших преклонного возраста или даже готовящихся к исходу из земной жизни.

Изначально разделения на рясофор, малую схиму и великую схиму в монашестве не существовало. Принятие монашества было актом, который совершался один раз на всю жизнь. Разделение на малую и великую схиму появилось в первом тысячелетии, не позднее IX века. Во всяком случае, Феодор Студит упоминает об этом обычае, но не одобряет его: «Не давай так называемой малой схимы, а потом как бы великой, ибо один образ, подобно крещению, как это было в обычае у святых отцов». Однако Устав патриарха Алексия (XI в.), получивший распространение на Руси, упоминает два уже монашеских образа. У преподобного Феодосия Печерского, по свидетельству Нестора Летописца, путь вступления в монашество был многоступенчатым:

Вся приходящая приимаше с радостию, но не ту абие постригаше его, но повелеваше ему в своей одежи ходити, дóндеже извыкаше весь устрой монастырский, паче по сих облечаше и в мнишскую одежю, и тако паки во всех службах искушаше и, ти тогда остригий оболчаше и в мантию, дóндеже паки будяше чернець искусен, житием чист си, ти тогда сподобляше и прияти святую схиму.

Таким образом, уже во времена преподобного Феодосия в монастырях существовали послушники, носившие мирскую одежду, рясофорные иноки, монахи, принявшие малую схиму, и те, кто принимал великую схиму. При этом великая схима не воспринималась как что-то экстраординарное: все монахи, достигшие определенной степени духовной жизни, могли принять великую схиму. Однако уже в XII веке получает распространение взгляд на великую схиму как на особое пострижение, предназначенное для немощных и больных. Новгородец Кирик спрашивает епископа Нифонта: «И еще без схимы есмь, помышлял есмь в себе: коли к старости тоже ся постригу, коли буду лучий тогда; но худ есмь и болен». Епископ отвечает: «Добро еси помыслил, еже еси рекл в старости пострищися в схиму».

Пострижение в рясофор не является в собственном смысле слова принятием монашества, так как в этом чинопоследовании отсутствует произнесение монашеских обетов. Чин пострижения в рясофор включает в себя чтение игуменом двух молитв, в которых он просит Бога сподобить постригаемого «пожити достойно во ангельском сим житии», облечь его «освящения ризой» и препоясать чресла его целомудрием. Волосы послушника постригаются крестообразно, после чего игумен облачает его в рясу и клобук, не произнося при этом особых молитв. Затем читается третья молитва, в которой игумен испрашивает благодати Божией для «приемшаго начаток святаго образа», и совершается отпуст. После отпуста, по традиции, игумен вручает новопостриженного инока духовнику со словами: «Се, вручаю тебе пред Богом сего новоначальнаго, егоже во страсе Божии и во всех добродетелех жити поучай, блюдый опасно, да не нерадения ради твоего погибнет душа его, имаши бо ответ дати Богу о нем в день судный». Новопостриженному игумен говорит: «Ты же, якоже Христови во всем повинися старцу, и во всем терпелив буди, смирен же, послушлив, кроток и молчалив, и обрящеши благодать пред Богом, и спасешися».

Значительно более торжественным и продолжительным является последование пострижения в малую схиму (мантию). Оно совершается либо на литургии, после малого входа, либо отдельно – во внебогослужебное время. Начинается оно пением тропаря, заимствованного из службы Недели о блудном сыне:

Объятия Отча отверсти ми потщися, блудно бо мое иждих житие, на богатство неиждиваемое взираяй щедрот Твоих, Спасе, ныне обнищавшее мое да не презриши сердце. Тебе бо Господи, во умилении зову: согреших, Отче, на небо и пред Тобою.

Поспеши открыть передо мной объятия Отца, ибо я в блуде растратил свою жизнь, но ныне взираю на неоскудевающее богатство Твоих милостей. Не презирай мое обнищавшее сердце, ибо к Тебе с умилением взываю: согрешил я, Отче, пред небом и пред Тобою.

Во время пения постригаемый, облаченный в длинную белую рубаху, ползет из притвора в центральную часть храма, сопровождаемый двумя старшими иноками, которые прикрывают его своими мантиями. Процессия останавливается посреди храма, где постригаемый лежит лицом вниз, распростерши руки крестообразно. Игумен обращается к нему со словами: «Бог мудрый, яко Отец чадолюбивый, зря твое смирение и истинное покаяние, чадо, яко блуднаго сына приемлет тя кающагося и к Нему от сердца припадающаго». Прикосновением руки игумен дает постригаемому знак, чтобы он встал.

Пение тропаря, процессия и слова игумена напоминают о монашеском пути как прежде всего о пути плача и покаяния. Подвиг покаяния монах принимает на себя не потому, что он более грешен, чем другие люди, а потому, что он избирает для себя покаяние в качестве образа жизни. О монашестве как о пути плача говорит преподобный Исаак Сирин:

Тот плачущий, кто, по упованию будущих благ, все дни жизни своей проводит в алчбе и жажде. Тот монах, кто пребывает вне мира и всегда молит Бога, чтобы получить ему будущие блага. Богатство монаха – утешение, находимое в плаче.

Следует отметить, что в сирийском языке для обозначения монаха употреблялся термин abila, буквально означающий «плачущий». Согласно сирийской традиции, монах – это в первую очередь тот, кто плачет – о себе, о других, обо всем мире. В соответствии с этим представлением Исаак говорит:

Какое иное занятие у монаха в келье его, кроме плача? Разве бывает у него время от плача обратиться к другой мысли? И какое занятие лучше этого? Само пребывание монаха и одиночество его, уподобляясь пребыванию во гробе, далекому от радости человеческой, учат его, что его деятельность – плач. И самое значение имени его к тому же призывает и убеждает, потому и называется он плачущим, то есть исполненным горечи в сердце. И все святые в плаче переселялись из этой жизни. Если же святые плакали и, пока не переселились из жизни сей, очи их всегда были наполнены слезами, то кто не восплачет? Утешение монаху порождается плачем его. И если совершенные и победоносные здесь плакали, то как стерпит исполненный язв, чтобы пребыть ему без плача? Если у кого перед глазами лежит мертвец и он видит, что сам он умерщвлен грехами, того нужно ли учить, с какой мыслью пользоваться ему слезами? Душа твоя, которая для тебя дороже целого мира, умерщвлена грехами и лежит перед тобою: неужели не требует она плача?

После того как постригаемый встал, игумен задает ему вопросы: «Что пришел еси, брате, припадая ко святому жертвеннику, и ко святей дружине сей?» Постригаемый отвечает: «Желая жития постническаго, честный отче». Игумен: «Желаеши ли сподобитися ангельскаго образа, и вчинену быти лику инокующих?» Постригаемый: «Ей, Богу содействующу, честный отче». Игумен произносит поучение, в котором напоминает постригаемому о том, что при произнесении им монашеских обетов присутствует Сам Христос вместе со Своей Матерью, святыми Ангелами и всеми святыми: они, а не игумен слушают слова, исходящие из уст постригаемого.

Далее игумен задает вопрос: «Вольным ли своим разумом и вольною ли своею волею приступаеши ко Господу?» Ответ: «Ей, Богу содействующу, честный отче». – «Не от некия ли нужды или насилия?» – «Ни, честный отче». Игумен должен удостовериться в том, что постригаемый вступает на путь монашеской жизни добровольно, а не под влиянием внешних обстоятельств или под чьим-либо давлением. В византийской и русской истории имели место случаи насильственного пострижения в монахи лиц, которых таким способом хотели исключить из политической жизни. Имели и до сих пор имеют место постриги, совершаемые не столько по личной инициативе человека, сколько по совету духовника или под прямым давлением последнего. Такие случаи являются грубейшим нарушением церковной дисциплины и противоречат самой идее монашества как добровольного вступления на путь послушания Христу, Церкви и монашеской общине.

Удостоверившись в том, что постригаемый избирает «ангельский образ» добровольно, игумен принимает от него монашеские обеты:

– Пребудеши ли в монастыре и в постничестве, даже до последняго твоего издыхания?

– Ей, Богу содействующу, честный отче.

– Хранити ли себе самаго в девстве и целомудрии и благоговении?

: – Ей, Богу содействующу, честный отче.

– Хранити ли даже до смерти послушание к настоятелю и ко всей о Христе братии?

– Ей, Богу содействующу, честный отче.

– Пребудеши ли до смерти в нестяжании и вольней Христа ради во общем житии сущей нищете, ничтоже себе самому стяжавая, или храня, разве яже на общую потребу, и се от послушания, а не от своего произволения?

– Ей, Богу содействуюшу, честный отче.

– Приемлеши вся иноческаго общежительнаго жития Уставы и правила святых отец составленная и от настоятеля тебе подаваемая?

– Ей, честный отче, приемлю и с любовию лобызаю я.

– Претерпиши ли всякую тесноту и скорбь иноческаго жития царствия ради Небеснаго?

– Ей, Богу содействующу, честный отче.

Первым обетом является пребывание в монастыре – том, в котором совершается постриг, или другом, куда по послушанию будет направлен инок. Инок обещает жить в постничестве, пребывать в целомудрии, девстве и благоговении, послушании и нестяжании. Он также исповедует готовность соблюдать монашеские Уставы и терпеть скорби монашеской жизни.

Далее игумен полагает книгу на голову постригаемого и читает молитву, в которой просит Бога наставлять инока на путь истины, ограждать его благодатью Святого Духа и даровать ему терпение. Затем диакон кладет на Евангелие ножницы, и игумен читает еще одну молитву о новопостригаемом. Обращаясь к последнему, игумен далее говорит: «Се, Христос невидимо зде предстоит: виждь, яко никтоже тя принуждает приити к сему образу; виждь, яко ты от своего произволения хощеши обручение великаго ангельскаго образа». Получив утвердительный ответ постригаемого, игумен говорит ему: «Возми ножницы и подаждь ми я». Постригаемый трижды подает игумену ножницы. Таким способом вновь подчеркивается добровольный характер пострига. Приняв ножницы от постригаемого с третьего раза, игумен произносит: «Се, от руки Христовы приемлеши я; виждь, кому обещаваешися и к кому приступаеши и кого отрицаешися». Затем игумен произносит слова, имеющиеся в Таинстве крещения: «Благословен Бог, хотяй всем человеком спастися и в разум истины приити. » Постригая крестообразно волосы, игумен произносит: «Брат наш (имя) постризает власы главы своея, в знамение отрицания мира и всех яже в мире и во отвержение своея воли и всех плотских похотей, во имя Отца и Сына и Святаго Духа. »

В этот момент постригаемый впервые слышит свое новое имя. Обычай изменения имени при пострижении в монашество – очень древний, хотя точное время его появления установить невозможно. По своему смыслу он восходит к ветхозаветному обычаю перемены имени в знак послушания. Изменение имени в Библии означает утрату человеком самостоятельности, подчинение его тому, кто изменяет имя (см.: 4Цар. 23:34, 24:17 ). В то же время изменение имени может означать вступление в более тесную связь с тем, кто меняет имя.

Перемена имени при постриге – прочно укоренившийся обычай, хотя он не является обязательным условием пострига. При выборе нового имени постригающий может руководствоваться разными соображениями. Иногда постригаемому дается имя святого, чья память празднуется в этот день, или святого, особо почитаемого в данном монастыре. Нередко иноку дают имя, начинающееся на ту же букву, что и его прежнее имя (Николай становится Никодимом, Андрей Арсением и т.д.). Заранее имя постригаемому не сообщается, и по данному вопросу игумен с ним не консультируется, поскольку в таком случае изменение имени было бы лишено смысла.

Формулы, читаемые во время облачения постригаемого в монашеские одежды, содержат указание на монашество как на путь «радости и веселия». Это не противоречит образу монаха как «плачущего», ибо речь идет не о радостях земных, а о той духовной радости, которая рождается из плача и покаяния. В главе о «радстотворном плаче» Иоанн Лествичник говорит:

С усилием держи блаженную радостную печаль святого умиления и не переставай упражняться в сем делании, пока оно не поставит тебя выше всего земного и не представит чистым Христу.

Кто облекся в блаженный, благодатный плач, как в брачную одежду, тот познал духовный смех души.

Размышляя о свойстве умиления, изумляюсь тому, каким образом плач и так называемая печаль заключают в себе радость и веселие, как мед заключается в соте. Такое умиление есть поистине дар Господень. потому что Бог утешает сокрушенных сердцем сокровенным образом.

После того как монах облачен в подобающее его сану одеяние, ему вручаются четки со словами: «Приими, брате (имя), меч духовный, иже есть глагол Божий, ко всегдашней молитве Иисусове, всегда бо имя Господа Иисуса во уме, в сердцы и во устех своих имети должен еси». Четки (слав. «вервица») являются неотъемлемой принадлежностью монаха. В православной традиции они бывают двух видов – кожаные и нитяные. Кожаные четки (так называемая «лестовка») распространены преимущественно в старообрядческой среде. Наиболее широкое распространение имеют нитяные четки, сплетаемые при помощи сложных узлов, превращающих каждый отрезок нити (веревки) в тугой и прочный шарик: как правило, таких шариков бывает сто. При произнесении Иисусовой молитвы монах перебирает четки, отсчитывая количество произнесенных молитв.

Воинская символика играет существенную роль в чине пострижения в монашество: одежды монаха воспринимаются как воинские доспехи, а жизнь монашеская – как борьба с диаволом. Этому пониманию соответствуют слова апостола Павла, читаемые сразу после облачения инока (формулы облачения сотканы преимущественно из слов Павла):

могли противостать в день злый и, все преодолев, устоять. Итак станьте, препоясав чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности, и обув ноги в готовность благовествовать мир; а паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого; и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть Слово Божие ( Еф. 6:10–17 ).

Следует чтение из Евангелия, составленное из двух отрывков, заключающих в себе всю «философию» монашеской жизни:

Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня. Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко ( Мф. 10:37–38, 11:28–30 ).

Таким образом, монашество предстает как наиболее радикальная форма следования призыву Христа к совершенству, самоотвержению и несению креста. Монашество есть благое иго Христа, добровольно возлагаемое иноком на себя. Оно есть подражание Тому, Кто кроток и смирен сердцем, ради Кого монах отрекается от родителей, сродников, всего мира.

Те же самые отрывки из Апостола и Евангелия читаются во время пострижения в великую схиму. Чин пострижения в великую схиму представляет собой, по сути, повторение пострига в малую схиму, с некоторыми добавлениями и изменениями. В частности, читаются иные, более пространные молитвы; поучения игумена также значительно длиннее, чем в постриге в малую схиму. Основные же элементы – произнесение обетов, пострижение, облачение в монашескую одежду – остаются теми же самыми.

В добавление к обычным монашеским одеждам на схимника надевается аналав: в данном случае под этим термином понимается передник, по форме напоминающий епитрахиль, но не разделенный на две части и опускающийся лишь немного ниже пояса. Аналав схимника, так же как и его куколь, может быть украшен различными надписями и символическими изображениями. В качестве надписей используются стихи псалмов («Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей», «Путь неправды отстави от мене и законом Твоим помилуй мя» и др.), а основным изображением является Голгофа – крест без распятия, стоящий на лобном месте, с копьем и тростью, расположенными по двум сторонам креста.

Вам может быть интересно:

Поделиться ссылкой на выделенное

Нажмите правой клавишей мыши и выберите «Копировать ссылку»

Источник