что значит нулевая палата
Что значит нулевая палата
@annakalugina, я пока ничего сказать не могу,не познакомилась еще в полной мере со своей)посмотрим,как дальше будет))но вроде хвалят мою)
Комментарии
@annakalugina, я пока ничего сказать не могу,не познакомилась еще в полной мере со своей)посмотрим,как дальше будет))но вроде хвалят мою)
@kse_nya, у Чикировой я была,не сказать что в огромном восторге,но за меня она тряслась.молодая хорошая понимающая.говорят максимова крутая но строгая
@annakalugina, у Осиповой)ты у кого?
Спасибо большое,девочки за ваши ответы!ситуация прояснилась)))
Я тоже в тройке наблюдалась)ты у какого врача?
В порядке живой очереди.занимаешь и все.напролом.или можно самой первой или самой последней в прием.чаще всего беременным выдаю нулевой талон,как было когда тебе надо тогда и дадут талон)))
там обычно живая очередь,приходите и занимаете
нулевой это когда кто-то не придет или опоздает, то можешь зайти. Я тоже однажды два часа просидела так (((
нулевой, это значит, что на этот день талонов уже нет, нулевые талоны дают либо по экстренным показаниям, либо по беременности
Так же считаю как и @kislizaveta.
Нулевой я так понимаю это талон без времени, идти в любое время, в часы приема.
Палата номер ноль
Обычная медицинская палата. Четыре кровати по углам, четыре тумбочки, стол, два стула. В углу жёлтая раковина. Вот и весь интерьер. Однообразие скрашивали длинные трещины на стенах, которые, соединяясь на потолке, образовывали замысловатый узор.
В переплетающихся линиях кто-то видел очертания предметов, кто-то пытался проследить весь путь трещины от начала до конца. И то и другое позволяло коротать время больным, лежащим под капельницей.
В палате четверо больных. Трое мужиков – за сорок, и старик, поступивший в больницу два дня назад. Старик жил в одной квартире с внуком, его женой и правнуком. Требовал к себе постоянного ухода, что очень утомляло молодых, поэтому они время от времени вызывали “Скорую помощь” отправляли дедушку в больницу. Подлечиться. От чего? Да мало ли у стариков болезней? Выбирай любую – не ошибёшься.
Старик почти всё время лежал на кровати, лишь изредка покидая палату.
Зато трое других обитателей были разговорчивые. Они вместе лежали уже вторую неделю. Позволяли себе некоторые вольности, нарушая режим, но пойманы не были.
Жизнь в больнице для больных течёт монотонно. И если до обеда время уколов, капельниц, процедур и анализов пролетает незаметно, то после тихого часа наступают томление и скука. Особенно, когда находишься в больнице долгое время. Газеты и книги не читаются, тело отказывается лежать на кровати, апельсины и яблоки вызывают отвращение. И уже ничего не болит, и уже хочется домой, но упрямый доктор никак не хочет выписывать, ссылаясь на курс лечения.
И только, если в палате подбирается душевная компания, тогда ничего, лежать можно. Такая компания и подобралась в палате номер ноль. Какой-то шутник при выписке стёр единицу, а у завхоза всё руки не доходили, нарисовать новую. Да, и какая разница, в какой палате лежать? Лишь бы вылечили.
У окна лежал Николай. Обычно, больных младший медперсонал называет по фамилиям, но Николай постоянным пациентом больницы. Два раза в год он проходил обязательный курс лечения и знал всех сотрудников больницы, а в медицинских терминах разбирался лучше молодых врачей. Поэтому по фамилии его называла только дежурная сестра Митрофановна и то, когда Николай нарушал тишину и покой во вверенном ей отделении.
Николай травил байки.
— А вот был такой случай. Выпили мужики после работы. Крепко выпили. Одного вообще сморило. Но кто ж своих в беде оставляет? Взялись двое, которые ещё стояли на ногах отвести его домой. Отнести друга домой – дело не хитрое. Передать его с рук на руки, вот в чем проблема. Жена этого слабенького нравом крутым отличалась. Сначала бьет, потом разбирается, кто виноват. Ну, мужики так решили. Тихонько дверь открыть, втолкнуть товарища в квартиру, а дальше пусть сам разбирается. А в подъезде, как обычно темно. Но мужики сориентировались. Подходят к нужной квартире, берут ключи, тихонько открывают дверь, ключи кладут обратно в карман, вталкивают товарища в квартиру и быстро захлопывают двери. И с чувством выполненного долга идут домой.
А утром звонит жена того товарища и, ругаясь, спрашивает: Куда мужа дели? Она уже всех обзвонила и узнала, кто его домой отводил. Мужики в непонятках. Как? Что? Дома он должен быть. Быстро собираются и бегут выяснять. Звонят в дверь. Жена открывает двери, а из дверей вываливается её спящий муж.
— Так у них две двери было. Так вот мужики только одну открыли.
Из нулевой палаты в коридор вылетел хохот.
Но у мужика денег больше не было. Знакомая: Какие проблемы. И достаёт деньги. Ну, мужик деньги берёт, обещает: Одна нога здесь, другая – там и бежит в магазин. Купил на все, чтобы лишний раз не бегать. Вышел из магазина и остолбенел. Он же за знакомой на автомате шёл. Ни подъезд, ни этаж, ни квартиру не помнит. Попробовал сунуться наугад, да только по башке получил. Плюнул он на всё и пошёл злой, как чёрт домой. И напился с горя.
И снова хохот пронёсся по коридору.
В палату вошла Митрофановна.
— Опять Колесов тишину нарушаешь? Некоторые уже спят. И у вас в палате дедушка лежит. Ему покой нужен. А вы ржёте, как лошади.
— Не сердись, Митрофановна. Смех же, он жизнь продлевает. Неоспоримый медицинский факт.
— А я вот завтра твоему лечащему врачу нажалуюсь. Тоже будет факт.
Митрофановна подошла к старику.
— Ну, как? Надоели соседи?
Дежурная сестра поправила одеяло и вышла, погрозив кулаком.
Минут пять лежали молча.
— Дед, а ты чего здесь лежишь? – обратился к старику Николай. – Что болит?
— Ничего не болит. Старый я просто. Молодые от меня устали, вот и отправили в больницу. А здесь долго лежат?
— Ну, по-разному. Кто недели две. Я, вот, месяц. А кто и до конца жизни.
В палате повисла тишина.
— Да, мне всё равно. Я своё отжил. Чувствую. Родственников жалко. На дворе декабрь. Умру, могилу придётся копать. А земля промёрзла. Трудно будет.
— Что ты, дед. Морозов крепких ещё не было. Земля не промёрзла. Лопатой взять можно.
В палате опять повисла тишина.
Утром Митрофановна жаловалась врачу. Опять вчера Колесов тишину нарушал. Спать больным не давал. Вы бы его шуганули, Олег Сергеевич.
Врач подошёл к окну, посмотрел на запорошенные деревья.
— Хорошая сегодня погода. Тихая, спокойная. А с Колесовым не будьте так строги. Ему жить-то осталось совсем немного.
— Может, год, может, полгода, а, может, и того меньше. Как бог даст. Медицина тут бессильна.
— И он знает об этом?
— Думаю, догадывается. Но, прошу, никому ни слова. И идите, отдыхайте. Ваше дежурство закончилось. Ну, а моё, только начинается.
Дневник ковидника в госпитале. Как лечат людей и все ли так плохо, как говорят?
Колонка журналиста портала Kirov.ru Варвары Шуваловой о проведенном времени в инфекционном госпитале
Задавались ли вы вопросом, как в Кирове лечат коронавирус в больницах? Может быть, у вас лежали в больнице знакомые и они рассказывали вам, что происходит в госпиталях? Так вышло, что мне пришлось побывать в ковидном госпитале. И в этом материале я подробно расскажу вам, что происходило со мной всю неделю.
День 1. Госпитализация
Меня повезли в Офтальмологическую больницу на Филейке. Здесь-то и начался следующий этап ожидания. Очередь на госпитализацию оставляла желать лучшего, и я просидела в приемном покое еще пару часов. Наконец, когда все документы были оформлены, врачи в “скафандрах” (все лечащиеся так называли их защитные костюмы) отвели нас на распределение в палаты. Мне повезло, и я попала в кислородную палату с мягкими ортопедическими матрацами. Разложила вещи, и не успела лечь спать (а времени, к слову, было уже почти час ночи), как пришли медсестра и врач. Врач послушал легкие, спросил, как я себя чувствую и измерил температуру, а медсёстры поставили укол в живот. Позже я узнала, что этот укол помогает крови разжижаться, и чтобы не образовывались тромбы при дальнейшем лечении.
День 2. Начало лечения
Так как я болела в легкой форме, меня лечили лишь таблетками, которые почему-то приносили в пять часов утра. Чуть позже, где-то в половине шестого нам пришли делать укол в живот. Другим пациентам в палате ставили еще и укол антибиотика в вену. Мне рассказывали, что он не очень приятный, а иногда даже болезненный. К слову, в этот день меня перевели в обычную палату, так как кислородное место могло понадобиться для более тяжелых пациентов. Новая палата, в которую я переехала, была намного хуже первой. Во-первых, неудобная железная кровать, такая старенькая.. Во-вторых, на ней лежал тонкий матрас, и ты всем телом чувствовал каждое пересечение железных прутьев. Но мне еще повезло, моя кровать была ровная, а вот у моей соседки она была еще и сломанная. К счастью, проблему с кроватью решили быстро, все заменили, а сломанная еще неделю стояла в коридоре.
Хочу отметить, что на этаже, куда я переехала, не было горячей воды, мусорных ведер, да и врачи там ходили довольно редко, только по утрам на осмотры. Вся жизнь кипела на этаже выше, где лечили тяжелые случаи.
Вечером, около пяти-шести часов, к нам снова приходили ставить уколы в живот, после которых стали появляться синяки. У меня они пока только желтые, а вот у моих соседок синие и зеленые. Отбой был условный, примерно в 22:00 все укладывались спать, но конечно никто не запрещал лечь спать тогда, когда ты хочешь.
День 3–4. Выходные
Обычно на выходных в больнице есть лишь дежурные врачи, которые делают осмотр по мере необходимости, и медсестры, которые ставят уколы. В один из этих дней у меня стала сильно болеть голова, поднялась температура, заболела область глаз и нос, болью также отдавало в ухо. Тогда к нам пришел дежурный врач, я рассказала о своей проблеме. Симптомы были очень похожи на гайморит, но после осмотра его исключили. Видимо просто пошло какое-то воспаление из-за вируса. Тогда мне прописали антибиотики вдогонку к противовирусным. И таблеток стало почти в два раза больше. Питание не было сильно разнообразным, приходилось есть, то, что дают, чтобы не испортить желудок.
За эти дни я услышала много жалоб от соседок: кровати не удобные, таблетки дают странные, питание плохое и еще кучу всего. Я и сама согласна с рядом жалоб, но делаю скидку врачам и персоналу, пытаюсь войти в их положение, ведь этот госпиталь развернули лишь несколько дней назад. А еще у меня пропали запахи, и это большой стресс для меня.
День 5. Анализы
Сегодня утром, когда в очередной раз к нам пришли делать уколы, от которых невероятно болел живот, нам принесли баночки для анализов. Интересно, что одна баночка была для сбора мокроты, другая же для общего анализа мочи. Позже, в районе восьми утра нас позвали сдавать кровь из вены. Не знаю почему, но мне впервые стало так плохо, хотя подобные вещи я переношу с легкость. Кружилась голова, темнело в глазах, ощущалась слабость. Врачи пытались помочь: подносили ватку с нашатырным спиртом, но, когда узнали, что запахов у меня нет, стали растирать зоны на лице спиртовой салфеткой. Легче мне стало, но весь оставшийся день я проспала. Не хотелось ничего делать, только спать и все.
А еще сегодня в душе появилась горячая вода, наконец-то можно спокойно помыться.
еще сегодня приезжал целый автобус больных. Его отправили в другую больницу, так как у нас не было места. Потихоньку, когда места освобождается, к нам привозят больных как из города, так и с районов на таких старых машинах «скорой помощи». А еще уже пару дней от нас увозят тяжёлых пациентов в реанимобиле. Выглядят они будто без сознания, и лицо каждого закрывает кислородная маска.
День 6–7. “Я задыхаюсь”
Сегодня в больнице полностью закончились таблетки. Как показала практика, уже почти двое суток некоторым пациентам вовсе не выдавали противовирусные. Мне повезло, я получила их на два вперед, и не сбила курс приема. Вы наверно скажете, что выдавать только противовирусные пациентам странно. А как же таблетки от кашля, капли в нос? Ничего этого не было. Те, кто привез с собой какие-либо капли и запасные таблетки оказались самыми умными. В какой-то момент даже лечащий врач сказал: “Принимайте свои таблетки от кашля, если они есть”. Так как мне не кололи антибиотик, а выдавали его в виде таблеток, остальные лекарства, таблетки от кашля и капли в нос, я использовала свои, купленные в аптеке. Новых пациентов, которые “заезжали” позже, лечили уже другими противовирусными, более сильными, в остальном же лечение ничем не отличалось.
А еще в нашей палате лежит бабушка лет 76-ти. Обычно она такая тихая, почти не болтает с нами, только если по делу. Часто выходит пройтись в коридор и совсем не жалуется врачам. Но в один вечер, когда на дворе уже была ночь, ей резко стало плохо. Наша палата проветривалась слабо, окно и дверь были открыты почти целый день, но эффекта было мало, а она вдруг резко сказала: “Девочки, я задыхаюсь”. Мы позвали дежурного врача, бабушку стали осматривать, и как выяснилось, из-за духоты у нее стала падать сатурация. Но не сильно, показатели держались в рамках нормы. Бабушке поставили капельницу с гормоном, который расслабляет легочные мышцы, тем самым человеку становится легче дышать, кашель утихает, а сатурация поднимается. Женщине и вправду стало легче, но все эти процедуры продлились почти до часу ночи, медсестры ходили и каждые полчаса проверяли как она себя чувствует.
День 8. Рентген и выписка
К слову, сегодня я ходила делать рентген и сдавать мазок.. Результаты будут уже завтра. Надеюсь, я здорова.
Хочу добавить, что нас стали вкуснее кормить. Не мамина еда, конечно, но стало намного лучше.
День 9. Пора домой
Мне уже озвучили результаты рентгенографии: легкие такие же чистые, как и были при госпитализации. Вся палата была приятно удивлена моим результатом, ведь у всех соседок была пневмония разной тяжести, и я могла подхватить их вирус воздушно-капельным путем. К счастью, этого не произошло. И теперь осталось дождаться результатов мазка.
Спустя некоторое время мне позвонил лечащий врач, и сказал, что ковид не обнаружен, то есть мазок отрицательный. Говорит, что готовит документы на выписку. Видимо уже вечером я буду дома.
«Сверхсмертность» в России – не от COVID. Виновника сдала Счётная палата
Пора бить тревогу. Отчёт Счётной палаты о проверке систем обязательного медицинского страхования показывает, что системы в России, можно сказать, нет. Цены на медицинские услуги назначаются как придётся, контроля недостаточно. Впереди – всеобщая либерализация и рыночные торги по стоимости лечения?
Загадки русской смертности
Вот уже почти два года подряд все проблемы системы здравоохранения в России мы понимаем только через призму «самой странной пандемии в истории». «Мы» в данном случае – это в самом деле мы все – и народ, и власти, и государство, и общество. Количество заражённых и попавших в реанимацию, работа врачей и медсестёр в «красных зонах», наличие или отсутствие действенных лекарств против модной болезни… Других тем, связанных с медициной, как будто бы не осталось. И очень зря.
В ноябре 2021 года заместитель председателя правительства России Татьяна Голикова заявила, что не менее 91% «сверхсмертности» в России приходится на умерших от коронавируса. Общественное мнение, что называется, «проглотило» это изменение – на фоне введения драконовских ограничений для непривитых, подготовки и внесения в Государственную думу «закона о QR-кодах» не поверить в высказывание вице-премьера было трудно. А ведь о том, что все умершие «сверх плана» умерли именно от ковида, Голикова говорила не всегда. Ещё в феврале 2021 года она же утверждала, что на долю эпидемии приходится лишь от 30 до 50% «внеплановых» смертей – а остальные, следовательно, умерли от других болезней.
Как показал в своём недавнем исследовании академик Абел Аганбегян – прежде всего от болезней сердечно-сосудистой системы. Переориентация здравоохранения на борьбу всего с одной модной болезнью лишила всех остальных пациентов, с болезнями немодными, части внимания врачей и части коек в больницах.
Медицина в России худо-бедно научилась противостоять ковиду. Но перекос случился такой, что на многие другие болезни ресурсов не хватает. Понять, как и почему это происходит, помогает опубликованный на этой неделе доклад Счётной палаты.
Кому на Руси лечиться хорошо? Неужто ненцам?
Формулировки в этом докладе далеко не алармистские, однако человека, который более или менее разбирается в государственных финансах, они способны напугать. Система обязательного медицинского страхования (ОМС) в России функционирует недостаточно эффективно, в том числе из-за отсутствия ряда правил распределения средств и стандартов медпомощи.
Неурегулированность отдельных аспектов в части тарифной политики приводит к значительной дифференциации тарифов на идентичные медицинские услуги в субъектах Российской Федерации.
Фото: Pimen / shutterstock
За зубодробительной бюрократической формулировкой – очень простая и очень неприятная правда: одна и та же услуга системы здравоохранения, одна и та же медицинская манипуляция стоит по-разному в разных регионах России. И речь не о невидимой руке рынка, которая определяет цены, исходя из покупательной способности населения и востребованности услуг. Речь о страховой медицине, то есть о том, как в систему здравоохранения вливает деньги государство. Оно это делает неравномерно. Фонды ОМС в регионах устанавливают разные цены. Насколько разные? На порядки.
Приводится такой пример: размеры финансового обеспечения органа ОМС в расчёте на одно застрахованное лицо в Удмуртской Республике составляют 14 рублей, а в Ненецком автономном округе (НАО) – 916 рублей. И из этого, кстати, не следует, что медицина в Ненецком АО в 65 раз лучше, чем в Удмуртии. Из этого вообще ничего не следует, кроме того, что в системе ОМС в России сложилась, мягко говоря, странная организационно-финансовая ситуация.
Долги наши тяжкие
Как будто этого мало, «некоторые регионы России» (на самом деле – большинство из них) не учитывают в своей статистике сверхплановые объёмы медицинской помощи. Результат: эти самые объёмы оплачиваются с большим опозданием. К моменту публикации отчёта Счётной палаты не оплачено было «объёмов» на скромную сумму в 92 миллиарда рублей. Эти средства необходимы системе медицинского страхования дополнительно. Разумеется, из федерального бюджета.
Чтобы понимать масштаб бедствия: плановый дефицит бюджета Фонда ОМС в 2021 году должен был составлять всего 11,5 миллиарда рублей. То есть этот самый плановый дефицит к октябрю оказался превышен почти в 9 раз.
Это при том, что предусмотренные фондом средства на повышение зарплат врачей в 2021 году в сумме 18,3 миллиарда рублей в первом полугодии использованы лишь… на 2,7%!
Ещё раз, для памяти: не хватает денег в бюджете ОМС. Но запланированное повышение зарплат врачам – не состоялось.
При всём том, указывает Счётная палата,
Для многих заболеваний, входящих в базовую программу ОМС, до сих пор не разработаны стандарты медицинской помощи, на основе которых определяются объёмы медицинских услуг, учитываемые при расчёте тарифа.
На бюрократическом языке это звучит красиво: «слабое обоснование тарифов на медицинскую помощь; чрезмерная индивидуализация тарифов». По-русски это можно рассказать так: система не вполне понимает сама, за что именно и сколько государственных денег она должна платить. Больной поступает в больницу с карточкой обязательного страхования. С его точки зрения, врачи обследуют его и лечат бесплатно (вопрос о том, что происходит, когда очереди на обследование или на плановую операцию ждать слишком долго, оставим пока в стороне). Но это «бесплатно» означает, что больнице платит фонд ОМС. А ответа на вопрос «почему именно столько?» у страховой медицины в ряде случаев нет. И это сознательная позиция. Государственные деньги требуют учёта и контроля – но чем меньше стандартов, тем больше возможностей тратить средства как придётся.
В Минздраве, разумеется, сообщают, что ситуация вот-вот будет исправлена. Выпустили даже совместный со Счётной палатой пресс-релиз, в котором сказано:
«Подготовлены методические рекомендации по согласованию Федеральным фондом обязательного медицинского страхования нормативов расходов на обеспечение выполнения территориальными фондами обязательного медицинского страхования своих функций с целью выработки единого подхода формирования указанных нормативов».
То есть, в переводе на русский, обещают всё-таки подготовить бумаги, в которых будет точно сказано, сколько и за что в медицине надо платить. Возможно, даже быстро подготовить. Возможно, даже уже в 2022 году.
Что с того?
Когда-то давно в России очень хотели сделать медицину «как на Западе». Слава Богу, не вполне получилось – кое-что осталось от нормальной системы здравоохранения. Но вот эта финансовая неразбериха подозрительно что-то напоминает знатокам.
Там, если кто не знает, каждый раз, когда застрахованный попадает в больницу, происходит торг между его страховой медицинской компанией и госпиталем: сколько стоит его лечение. В результате этого торга выставленный в больнице счёт может «похудеть» в три раза. А может оказаться, что страховая платит не за всё, но лишь за немногое, а остальное платит из своего кармана сам больной.
Очень хочется сказать, что мы пока ещё далеки от такого положения дел и не должны к нему приблизиться. Особенно если недочёты, выявленные Счётной палатой, будут устранены. Но пока сказать так было бы проявлением излишнего оптимизма.
Официально «нулевая» палата есть в неврологическом отделении Ливенской ЦРБ, куда привозят людей, находящихся на грани между жизнью и смертью. Внезапный приступ — «скорая» — «нулевая» палата. За то время, что поступивший больной будет здесь, решится его дальнейшая судьба. И большей частью находится она в руках медицинских сестер, выполняющих все назначения врача.
На снимке медсестры палаты интенсивной терапии: Т. А. Гололобова, О. Г. Сычева, А. Н. Савенкова, Н. И. Забродская.
Но еще «нулевой» называют больные палату интенсивной терапии в кардиологическом отделении. И здесь тоже проходит эта хрупкая незримая грань.
Именно сюда привезли моего отца. К приемному покою с сиреной и «мигалкой» подъехала «скорая помощь», его вытащили на носилках с колесами. Всегда улыбчивый и общительный, отец был вялый и еле разговаривал. Пока мы находились в приемном покое, я сняла с него куртку, ботинки, под голову принесли подушку. В экстремальной ситуации как-то собираешься внутренне, четко и ясно понимаешь, что делать. На этом этапе медперсонал, привыкший ко всему, спокойно и быстро предпринимает все необходимые действия — оформление, ЭКГ, вызов врача. На лифте поднимаемся на 4 этаж, отца привозят в «нулевую» палату, перекладывают на кровать.
После опроса врачом и назначенных процедур можно перевести дух.
Погружаясь в особое состояние, когда чувства настолько обостряются, а время замедляется, наблюдаю за отцом. Может, ему скоро станет лучше? С этой надеждой не упускаю медсестру из поля зрения. Сначала даже немного раздражает ее спокойствие—в этот напряженный момент мне еще невдомек, что именно эти медицинские «ангелы» помогают нашим близким прийти в себя или достойно уйти по ту сторону бытия. Но об этом я узнала потом.
В панике не замечаешь, кто лежит на соседних койках, есть ли кружки-ложки — не до этого. И лишь когда наступает долгожданное облегчение, начинаешь оглядываться и думать дальше. Обнаруживаешь, что везде современное оборудование, и кровати с подъемниками, и тумбочки, и вообще, везде чистота и комфорт.
Рядом лежит молодой еще мужчина, его сразил неожиданный инфаркт. Впрочем, неожиданный ли? Из разговора узнаю, что схоронил он дочь, жену и отца, в разное время. Вчера шел с сыном в гости к пожилой матери. По дороге и схватило… На его тумбочке нет ничего, кроме выданной в отделении кружки и тарелки.
С другой стороны лежат тоже двое пожилых мужчин. Одному из них периодически подают кислород. Почему-то в больнице или во время слабости и болезни человека бросаются в глаза спутанные волосы и бледные руки, отросшие ногти. Но больным пока ни до чего: быть бы живу.
На дальней кровати в углу лежит слепая бабушка. Ей очень плохо. Несколько дней провела она в реанимации. Медсестра то и дело подходит к ней с уколами, разговаривает ласково, подставляет судно. Вот пришла дочь, влажной салфеткой протирает ей руки и ступни. Бабушка всем говорит: «Дай тебе Бог здоровья, спасибо!». И вдруг, поднявшись и сев на кровати, тихим голосом начинает петь молитву: «Господи, помилуй. Господи, прости. Помоги нам, Господи, крест свой донести!»
Это звучит так странно, вовсе не смешно. Вдруг приходит понимание, что здесь каждый зависит от воли Божьей, и вот сейчас ей так трудно, что взывает она к Господу. И если придет конец, то пусть Господь даст силы достойно встретить его. В этот момент подумалось: достойно ли мы несем свой крест, достойно ли живем, хватит ли у нас сил на будущие посланные испытания.
Смиренное ожидание, покорность судьбе и слабую надежду на облегчение – вот что испытывают все, попавшие сюда.
Нашу медсестру пришла сменить напарница. Тихо переговариваясь, смотрят они все назначения докторов, передают «с рук на руки» своих подопечных, рассказывая обо всех особенностях больного.
Вдруг у отца поднялась высокая температура. Он полубредит. Пока стоит градусник, медсестра готовит шприц. Укол, ожидание. Эти спокойные слова «Сейчас посмотрим давление, еще сделаем укольчик. Вы пока поспите» настраивают на детское ожидание чуда — вдруг сейчас и правда полегчает?
Чтобы немного поднять отцу настроение и отвлечь его, рассказываю, что нашей кошке тоже сделали операцию. До того отвечавший невпопад, он вдруг еле слышно говорит: «А в Москву, в Склифосовского ее не повезете?». Ну, слава Богу, стал шутить как обычно. Отпустило.
Уже поздним вечером, услышав от медсестры: «Не волнуйтесь, мы все, что нужно, сделаем, ему полегче», собираюсь домой. Но беспокойство не покидает до утра.
В один из следующих дней, придя в палату, обнаруживаю, что на соседние койки положили отцовых знакомых. Они болтали о том, о сем, посмеиваясь над своими болячками.
— А где бабушка? — спрашиваю.
— Все. Умерла…
…Отца перевели в обычную палату. Там тоже светло и просторно, есть душ и туалет. Но я все думала о том, как работают эти молодые женщины в «нулевой». Действительно, они и сестры милосердия, и, наверное, ангелы-хранители. Непростая это работа — быть такой необходимой в самый трудный для человека момент.
В палате интенсивной терапии работают четыре сменные медсестры — Нина Ивановна Забродская, Татьяна Андреевна Гололобова, Ольга Георгиевна Сычева, Оксана Юрьевна Морозова. Некоторые пациенты удивляются — как можно было подобрать столь похожих по характеру, одинаково добрых и опытных, энергичных медсестер!
Рабочий график –12 часов, двое суток дома.
Работа трудная, но стимул один — хочется помочь человеку. Надо быть готовыми ко всему, уход и оказание помощи — главная задача.
«Нельзя привыкнуть только к тому, что разговариваешь, ухаживаешь за человеком, он улыбается, и через час может его не стать, — рассказывают сестрички. — Инфаркт, оторвавшийся тромб… Был случай при выписке — человек, пролежав 14 дней, собрал вещи, вышел из больницы и умер на пороге… В этом плане наши больные непредсказуемые. Все переживаешь, держишь в голове, вспоминаешь, но надо работать дальше».
— Наверное, мои сменщицы меня поддержат, — говорит Н.И. Забродская. — Для того, чтобы работать в этой палате, необходимы в первую очередь, доброта, внимательность, терпение, профессиональные качества.
Подставлять судно и убирать за больными они не брезгуют — это нужно делать, и все.
Санитарки тоже бывают загружены, им приходится мыть большие площади. Порой на одну санитарку приходится по 60 человек, поэтому медсестры в уходе за больными им всегда помогают.
Главным в своей работе медсестры палаты интенсивной терапии считают то, «что ты нужен людям, что ты можешь им помочь». Если кому-то стало легче от твоей работы в данную минуту, в данный час, то это и есть самое важное. На душе становится легче от того, что ты оказал реальную помощь.
Весь свой профессионализм, накопленные знания и опыт стараются приложить эти девушки. Порой домочадцы их даже ревнуют к работе. Но зато больные в полной мере могут оценить их старания. В момент попадания в палату номер «ноль» рядом сразу может не оказаться близких и родных людей. Их заменяют медсестры. Такая сердечная во всех смыслах работа дорогого стоит. В полной мере это нужно отнести и к заведующей Л. А. Крючковой, лечащему врачу Г. В. Щиголевой, Н. Н. Войновой, И. Н. Евтушенко, Т. Н. Колесниковой, старшей медсестре Н. В. Васютиной и всему медперсоналу отделения.
. На месте отца в «нулевой» палате теперь лежит молодой парень. У него тяжелый порок сердца. После всех необходимых процедур его отправят на операцию в Москву.
Так хотелось бы, чтобы новое кардиологическое отделение, как, впрочем, и весь новый и старый корпуса нашей больницы, покидали только здоровые пациенты…