что значит прецедентное право
Прецедентное право для российских судов. Кому это выгодно?
В юридическом сообществе продолжается дискуссия, вызванная докладом Председателя ВАС А.А. Иванова «Речь о прецеденте», с которым он выступил 19 марта с.г. на Третьих Сенатских чтениях в Конституционном Суде РФ. На днях прошел круглый стол на тему «Актуальность введения прецедентного права на российскую судебную практику. Российские реалии». Каковы перспективы применения прецедентного права в нашей стране? Кому это выгодно? Об этом спорили известные юристы.
К различным российским полуреформам и полумерам добавился еще и полупрецедент
По мнению Председателя ВАС РФ Антона Иванова (его доклад можно прочесть здесь), после признания нормативности постановлений пленумов высших судов, наделения их правом интерпретировать законодательные нормы и высказывать обязательные для нижестоящих судов правовые позиции, до трансформации нашей судебной системы в систему прецедентного права остается один шаг.
О плюсах и минусах, общественно-социальных рисках введения прецедентного права уже публично высказались многие представители юридического сообщества России. Разговор об этом институте права продолжили судья Конституционного Суда РФ в отставке, консультант КС Тамара Морщакова, управляющий партнер юридической фирмы Goltsblat BLP Андрей Гольцблат, управляющий партнер «Пепеляев Групп» Сергей Пепеляев и партнер адвокатского бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры», руководитель Департамента судебной практики Григорий Чернышов.
Судья КС РФ в отставке Тамара Морщакова, что называется, с порога обозначила формат разговора как «общественную дискуссию». И сформулировала «для неюридической, непрофессиональной публики» суть прецедента: «С моей точки зрения, мы хотим обозначить этим словом обязательность единообразного решения разными судами одних и тех же правовых вопросов, которые уже истолкованы в практике высших судов РФ. То есть, главное для нас, если не вдаваться в особенности формирования прецедентов, заключается в том, что акт одного суда — обычно имеется в виду акт, принятый высшим судебным органом, или, по крайней мере, проверенный им — является совершенно обязательным ориентиром судебной практики при разрешении аналогичных дел…».
И с этой точки зрения, подчеркнула Тамара Морщакова, у нас, как верно отметил Председатель ВАС, уже существует полупрецедентная система. «Обязательность постановлений пленумов высших судов объективирована в законе», — сказала судья КС в отставке. Она подчеркнула, что руководящие разъяснения пленумов являются для судов, безусловно, связующими, и что АПК, да и другие кодексы, исходят из того, что любое судебное решение, отклоняющееся от позиций высшего суда, является основанием для отмены судебного акта.
Что происходит в правоприменении — революция или эволюция?
Партнер адвокатского бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» Григорий Чернышов усмотрел в действиях Председателя ВАС «революцию в правоприменении». Но начал адвокат издалека — с решений английского суда, принятых в 80-годах прошлого века. «Мы не найдем в них, — сказал Чернышов, — ссылок на закон: все выводы суд объясняет ссылками на иные решения английских судов. Это прецедент в классическом его понимании, когда суд, а не законодатель, творит объективное право. Мне кажется, Антон Александрович говорит именно о таком понимании прецедента. Поэтому он и предложил внести изменения в российскую Конституцию, чтобы наделить высший суд нормотворческой функцией».
Первым революционным шагом, по мнению Чернышова, стало принятие нового АПК, дающего судам право аргументировать свои решения ссылками не только на законы, но и на постановления пленума. В 2009 году ВАС пошел дальше: его решения по конкретным делам получили юридическую силу для судебных актов по другим делам между иными лицами. Наделение высших судов нормотворческими функциями станет, как полагает Григорий Чернышов, третьим шагом в этом направлении.
Суды находятся в «одном миллиметре от нормотворчества в классическом виде»
Впрочем, процесс судебного нормотворчества, заявил Чернышов, уже фактически запущен. И привел пример. На протяжении многих лет все российские арбитражные суды единообразно применяли норму права о том, что неустойка не начислялась на сумму НДС. Но вот в январе 2010 года президиум ВАС принимает постановление — начислять! И теперь все судебные решения, которые были приняты до этого в течение шести месяцев, будут пересмотрены. Так это нормотворчество или нет? На этот вопрос Чернышов отвечает утвердительно: «Считаю, что здесь вполне уместен термин — нормотворчество. Если и не в классическом виде, то в одном миллиметре от него».
Управляющий партнер «Пепеляев Групп» Сергей Пепеляев уточнил: «Так вопрос в чем? ВАС не должен заниматься таким нормотворчеством? «Мое личное мнение заключается в том, что ВАС должен заниматься таким нормотворчеством. Поскольку, в противном случае, порядок в нашей судебной системе будет навести очень сложно», — ответил Чернышов.
Прецедент «по-русски»
Сам Сергей Пепеляев не согласился с коллегой в том, что происходящее в судебной системе РФ можно назвать революцией. «Никакого нового источника права не возникает, суды не будут творить право», — высказался он. — Мы со студенческих лет привыкли к тому, что, на самом деле в России прецедент в форме постановления пленумов существовал всегда. Пленумы высших судебных органов разъясняли тот или иной вариант толкования законодательной нормы. В этом смысле она становилась обязательной для всех нижестоящих судов».
Далее Сергей Пепеляев высказал такую мысль: «Мы ведь никогда не ставим под сомнение благо ли это, если судья по рукам и ногам связан четкой юридической нормой. А как быть, если закон разболтан? И вот в этой ситуации создание прецедентов — это благо. Потому что оно дает единство правоприменения во всей стране, хоть какую-то гарантию от произвола и от коррупции».
Управляющий партнер юридической фирмы Goltsblat BLP Андрей Гольцблат по этому поводу призвал коллег определиться с понятийным аппаратом — что понимать под институтом прецедента. «Нам нельзя, — подчеркнул он, — путать институты прецедента и институты источника права, это очень серьезные вещи». Прецедент в российской редакции, размышлял он, — это, наверное, все-таки исполнение решений вышестоящих судов нижестоящими и единообразие правоприменительной практики, неоднородность которой как раз и является основанием для обращения в ВАС.
Если мы говорим, что процесс пошел, и прецедент существует и применяется, продолжил Андрей Гольцблат, то я бы задал вопрос: процесс чего — движения к прецеденту, как он существует в его классическом стиле в англо-саксонской системе? Нет, в таком виде он в России в принципе невозможен, резюмировал он.
Откликаясь на предложение коллеги, Сергей Пепеляев подчеркнул, что «английский суд фактически сочиняет нормы права, а у нас суд нередко занят истолкованием не совсем удачных или откровенно ущербных законодательных норм». И тут же предложил свое определение прецедента «по-русски»: «Прецедент — это утвержденный высшим судебным органом в надлежащем порядке и обязательный для судов вариант толкования законодательного положения, ущербного с точки зрения его однозначности и заранее рассчитанного на многовариантность».
«А знаете, — подхватила Тамара Морщакова, — это замечательное определение. И оно охватывается понятием, которое и в теории права существует — прецедент толкования. И это самое то, что нам, действительно, нужно».
Шаг влево, шаг вправо — побег?
Тамара Морщакова обратила внимание собеседников на ситуацию, которая складывается сегодня в российской системе права. Любой закон, когда он применяется в суде, подвергается судебной проверке. Конституция говорит судье: ты не можешь подчиняться закону, если сам закон плох, и должен применять только акты, соответствующие Конституции. Значит, каждый судья для себя решает в отношении акта, который он применяет: он соответствует Конституции или нет? Если нет, он не может применить его по делу. По закону он должен обратиться в КС с запросом о конституционности этого акта. Но это не мешает судье конкретное дело рассмотреть и разрешить, исходя их конституционных требований.
Теперь у нас, продолжила Морщакова, возникает новый регулятор — решение высшего суда по конкретному делу. Появляется некий новый нормотворческий продукт, но в существующей правовой системе России не предусмотрены способы для его проверки. Более того, если в отношении закона судья нацелен Конституцией на то, чтобы проверять конституционность нормы, то в отношении актов высших судов изначально провозглашается их обязательность – и ни шага влево, ни шага вправо суд сделать не может.
Если мы переходим на такие регуляторы, которые очень условно можно назвать актами судебного права или прецедентом, то мы должны ответить на вопрос — а каким обязательным для нас принципом права, в том числе, конституционным, мы могли бы проверять соответствие прецедента, сформированного высшим судом?
«Ответа на вопрос — как проверять, нет», — отреагировал Андрей Гольцблат.
В этой части, предложила Морщакова, совершенно нельзя исключать компетентность КС РФ, который легче, чем законодатель, может оценить с точки зрения процедуры и профессионализма те новые правовые позиции, которым, согласно очередному решению высшего суда или постановлению его пленума, должна следовать вся другая судебная практика. Значит, требуются изменения в компетенцию всех высших судов, включая КС.
Проблема, затронутая Тамарой Георгиевной, заметил Гольцблат, несколько противоречива. С одной стороны, высшим судам регулировать практику надо, с другой — мы все равно должны иметь возможность проверить и решения высшего суда на предмет прецедентности, законности. Если это будет КС, то его полномочия в этой сфере действительно должны быть расширены. Но что делать с решением КС, который точно так же, как и другие высшие суды, может по какому-то вопросу поменять всю сложившуюся практику? Кто над Конституционным Судом?
Наступил черед для реакции на этот вопрос со стороны Тамары Морщаковой: «Над Конституционным Судом уже никого…»
Готова ли Россия к новому реформированию всей системы законодательства?
В связи с этим Андрей Гольцблат заметил, что вопрос всего правосудия — это, в первую очередь, правосознание судьи. То, чем и руководствуется судья в Англии, создавая прецедент, подчеркнул он. Ведь даже английский прецедент не является абсолютным. Судья, принимая решение, оценивает в том числе, насколько это конкретное дело применимо как прецедент к данным отношениям. Они могут быть абсолютно схожими, но не применимыми. Кроме того, в Англии, кроме прецедента, есть так называемые статуты, которыми руководствуются судьи.
«Перемены, которые произошли в судебном пространстве, а именно то, что решениям высших судов в определенной степени отводится роль источника права, безусловно, требует конституционного закрепления, — сказал Андрей Гольцблат. — Российская система законодательства не предполагает иного источника права, нежели закон. Вводить иной источник права, значит, фундаментально реформировать всю систему законодательства. Я не уверен, что Россия к этому в настоящее время готова».
Будет ли «задний ход» у прецедента
В ходе дискуссии Сергей Пепеляев поднял важный вопрос. Одна из главных проблем, коль скоро мы говорим о прецеденте, как источнике права, подчеркнул он, состоит в том, что должны применяться те принципы, которые есть у права. Например, — не придание обратной силы прецеденту.
С этим согласился Григорий Чернышов, который напомнил о Постановлении КС №1 за 2010 год по поводу того, что толкование ВАС могут рассматриваться как новые обстоятельства и вызывать пересмотр дел ранее рассмотренных не в соответствии с последней позицией высшего суда. «Будем ли мы называть это нормотворчеством или прецедентным правом, ясно одно: если положение лиц на основе нового толкования должно улучшиться — нужно пересматривать. И наоборот, когда возникают какие-то новые привилегии, то такие нормы, созданные высшим судом, должны иметь действие только на будущее. Только на будущее всегда будут иметь действия и нормы, которые делают кому-то хуже».
Как преодолевать прецеденты, созданные высшими судами?
Интересный поворот дискуссии дала реплика Андрея Гольцблата: «Я думаю, что смысл слова прецедент заключается как раз в том, что он не может изменяться. И коль скоро ВАС меняет свою позицию, то это уже не прецедент». Действительно, подхватила тему Тамара Морщакова, сами пленумы могут менять свою позицию. Они могут быть противоречивы в зависимости от того, кто их принял.
Мы уже наблюдаем противоречия в позициях высших судов. Есть такие постановления, которые существенно нарушают конституционные принципы. У нас человека, обвиняемого в разбое, сопряженном с убийством, судят за разбой, сопряженный с убийством и одновременно за убийство, сопряженное с разбоем, что входит в противоречие с принципом «не дважды за одно и то же». Потому что Верховный Суд сказал: эти два деяния нужно использовать для квалификации этого преступления одновременно.
И эту «железобетонную» позиция высшего суда даже КС «разрулить» не может. Это стопроцентный прецедент, от которого не отступит ни один судья без риска подвергнуться остракизму, а то и удалению из судебной системы.
Если мы пойдем дальше по тому пути, по которому идем сейчас, считает Григорий Чернышов, а именно, по пути внедрения в нашу практику нормотворчества высших судебных инстанций, никакого иного способа, кроме как вмешательства нашего парламента, не будет.
Сергей Пепеляев, в свою очередь, видит больше традиционных институтов преодоления дефектов законодательных норм. Вместе с тем, он заметил, что нельзя недооценивать и такой современный феномен, как косвенное общественное влияние на суды. В качестве примера он привел «неудачные решения ВАС, которые были растиражированы нижестоящими судами». После общественной критики, по словам Пепеляева, «ВАС не стал «защищать честь мундира», а уточнил свои позиции.
Кому же все-таки выгодно придание прецеденту силы закона?
Будет ли с помощью прецедентного права обеспечена желанная правовая стабильность для общества? Этот аспект также нашел отражение в дискуссии.
Такой способ формирования судебной практики, считает Григорий Чернышов — это быстро, удобно, понятно. Пока наши судебные округа от Волги до Енисея выработают какой-то единообразный подход, пройдут года. И на протяжении всего этого периода у нас будет разнобой в судебных актах, отсутствие ясности на стадии исполнительного производства.
Для всего общества важна такая позиция судебной практики, при которой произвол будет исключен, считает Тамара Морщакова. Но будет ли он исключен таким способом, как провозглашение решения высшего суда обязательным для всех случаев, это вопрос другой. Потому что и эти решения могут быть произвольными, потому что и они могут произвольно меняться. Хотя определенную упорядоченность создадут. «Но тут я хочу возразить тезису А.А. Иванова о том, что правовая стабильность важнее независимости суда. Правовая стабильность – прекрасная вещь, но если она действительно правовая» — заключила Тамара Морщакова.
Андрей Гольцблат предостерег от мысли, что этот процесс порожден амбициями каких-то руководителей. Он вызван нарушениями правоприменительной практики, неопределенностью судебных актов в России. «И, наверно, этот процесс необходим для того, чтобы, в конце концов, мы с вами понимали, что если высший суд принял решение, то это решение окончательное, оно справедливое – в той степени, в которой мы говорим о справедливости в праве – и оно будет исполняться. Мы можем строить свои долгосрочные планы, выстраивать свои отношения».
Вместе с тем, управляющий партнер юридической фирмы Goltsblat BLP обратил внимание на такой нюанс. Он не исключает, что с переходом к прецедентному праву гражданам для защиты своих интересов в любом случае придется рассчитывать не на себя и свое знакомство с законами, а нанимать профессионалов, способных разобраться в обширной базе прецедентов. И таким образом будет ограничен доступ малообеспеченных граждан к правосудию.
Александр Пилипчук, «Право.Ru»
Прецедентное право в России: пренебрежение к законам и усугубление проблем правоприменения
В настоящее время все чаще приходится слышать заявления о необходимости введения в России прецедентного права, под которым подразумевается придание обязательности любого решения вышестоящих судов для нижестоящих судов.
По моему мнению, это свидетельствует о деградации российской правовой системы и юридической мысли, поскольку такие заявления основаны на искажении целого ряда понятий, пренебрежении к законам как основным источникам права и в конечном итоге не могут привести ни к чему, кроме как к усугублению проблем правоприменения.
Самое прискорбное в этой ситуации, что подобные заявления исходят от высших должностных лиц судебных органов и их реализуют в своих актах и Высший Арбитражный Суд РФ, и Конституционный Суд РФ.
В современной юридической литературе проблема введения в России прецедентного права, в основном, сводится к подмене понятий, когда случаи официального толкования законодательства судами, рассматриваются как примеры существования в России прецедентного права, хотя суть данной проблемы совершенно не в этом.
С правовой точки зрения такие призывы в рамках правовой системы России, являющейся государством с федеративным устройством, в условиях наличия разветвленной системы федеральных законов, в том числе кодифицированных актов, являются ничем иным как призывами к игнорированию норм Конституции РФ и законов и, как следствие, к нарушению принципов разделения властей, единства экономического и правового пространства.
Полномочия судов в России, относящейся к континентальной правовой семье, более ограничены по сравнению с судами государств, входящих в англосаксонскую правовую семью, поскольку они находятся в жестких рамках конституционных и законодательных норм права и не вправе сами создавать нормы права. Их полномочия сводятся к толкованию правовых норм.
Осуществляя толкование права, не вправе изменять заданные законодателем элементы правового регулирования. В частности, сферу действия нормы по территории, во времени, по субъектам, приемы правового регулирования, объект правоотношения, содержание прав и обязанностей и др. Если эти элементы не выражены четко в нормах права, они определяются путем использования определенных приемов толкования (буквального, систематического, логического, исторического и др.)
Введенный в практику Конституционным Судом РФ и Высшим Арбитражным Судом РФ подход, что любое решение Высшего Арбитражного Суда РФ должно быть обязательным для нижестоящих судов напрямую противоречит ст.13 ФКЗ «Об арбитражных судах в Российской Федерации», согласно которой только Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ может давать разъяснения, обязательные для нижестоящих судов. При этом во вступившем в силу с 14 марта 2011 г. ФКЗ «О судах общей юрисдикции в Российской Федерации» уже нет указаний об обязательности даже разъяснений Пленума Верховного Суда РФ (см. п.4 ст.14).
По мнению автора, таким способом в обход Конституции РФ и законов идет изменение принципов функционирования судебной системы по примеру судов системы прецедентного (общего) права. Для России, где существуют три формально независимые ветви судебной власти, целый ряд видов судопроизводства, по четыре судебные инстанции в арбитражных судах и в судах общей юрисдикции, более восьмидесяти субъектов Российской Федерации, это будет иметь катастрофические последствия. Для примера можно взять достаточно непростые проблемы разрешения коллизий между нормами российского права. Судя по всему, сторонникам введения в России прецедентного права не терпится создать параллельный порядок разрешения коллизий уже между судебными решениями.
В настоящее время вряд ли можно найти ярых противников сближения правовых систем и усиления роли судов в механизме правового регулирования. Однако непонятно: почему это нужно делать в обход Конституции РФ и законов, ломая систему сложившихся юридических понятий?
Подробнее об этом можно прочитать в статье с аналогичным названием, опубликованной в журнале «Закон», 2011 г., № 4, с.103-110.
Статья размещена на моей личной странице.
P.S. Дополню несколькими тезисами, написанными к одной из конференций.
Об используемых понятиях
К сожалению, в настоящее время многие правовые споры основываются на подмене или смешении понятий, что препятствует выработке единых подходов для их разрешения. Вопросы, касающиеся судебного толкования норм права, прежде всего, частноправовых, являются ярчайшим примером.
Например, вопрос о том, какие судебные акты могут носить общеобязательный характер, тут же переводится в споры о понятиях либо о признании судебных актов источниками права.
Споры об отнесении к источникам права в определенной степени носят вторичный и схоластический характер, поскольку касаются только судебных актов, носящих общеобязательный характер, и зависят от значения, вкладываемого в понятие «источник права» (в частности, требуется ли легитимация источников права государством).
В результате без достаточного внимания остаются ключевые вопросы о способах и видах судебного толкования, о пределах полномочий судов при его осуществлении, о действии результатов толкования во времени и т. д. Как следствие, в противоречие с доктринальными подходами и конституционным регулированием законодательно закреплена возможность придания общеобязательного характера результатам толкования норм права Президиумом ВАС РФ в решениях по конкретным делам, которые рассматриваются как новые обстоятельства (см. ст.311 Арбитражного процессуального кодекса РФ в редакции ФЗ от 23.12.2010 N 379-ФЗ). Соответственно акты Президиума по конкретным делам становятся обязательными для нижестоящих судов при рассмотрении всех других дел, т. е. общеобязательными.
Об общеобязательности судебных актов Президиума ВАС РФ по конкретным делам
По данному вопросу необходимо отметить следующее.
Во-первых, это сделано в нарушение Конституции РФ и федеральных конституционных законов.
Например, в системе арбитражных судов только Пленум ВАС РФ может давать разъяснения, обязательные для нижестоящих судов (см. п/п 1 п.1 и п.2 ст.13 ФКЗ от 28.04.1995 N 1-ФКЗ «Об арбитражных судах в Российской Федерации»). Это есть полномочия по официальному нормативному толкованию законодательства.
Что касается Президиума ВАС РФ, то он на основании ст.16 ФКЗ «Об арбитражных судах в Российской Федерации»:
— рассматривает в порядке надзора дела по проверке вступивших в законную силу судебных актов арбитражных судов в Российской Федерации (т. е. принимает решения по конкретным делам);
— рассматривает отдельные вопросы судебной практики и о результатах рассмотрения информирует арбитражные суды в Российской Федерации.
Обязательность актов Президиумов, принимаемых при реализации данных полномочий, для нижестоящих судов не установлена. Единственное исключение содержится в п.3 ст.305 Арбитражного процессуального кодекса РФ, согласно которому указания Президиума ВАС РФ, в том числе на толкование закона, изложенные в постановлении об отмене решения, обязательны для арбитражного суда, вновь рассматривающего данное дело. В данном случае обязательные указания даются в рамках осуществления судебного надзора и касаются только конкретного дела.
По своей правовой природе решения по конкретным делам (кроме упомянутых результатов толкования) являются актами применения права (индивидуальными актами), адресованными конкретным лицам. Именно поэтому любое судебное решение обязательно только для лиц, участвующих в деле, а также для тех, от кого зависит их исполнение (ст.7 ФКЗ «Об арбитражных судах в Российской Федерации»).
Результаты рассмотрения Президиумом отдельных вопросов судебной практики и содержащихся в информационных письмах не носят обязательного характера и являются неофициальным толкованием законодательства.
Это связано с тем, что рассмотрение вопросов правоприменительной практики на Пленуме позволяет привлечь более широкий круг лиц для обсуждения, а также рассматривать вопросы системно и абстрактно, а не только в рамках заявленных истцами (заявителями) требований и применительно к конкретному субъекту.
Во-вторых, при законодательном закреплении за Президиумом ВАС РФ права давать общеобязательное толкование, не было учтено, что, рассматривая конкретные дела, он мог находиться в рамках заявленных требований, а при принятии общеобязательных решений уже необходимо рассматривать вопрос системно, в частности, с учетом того, как толкование норм права будет соотноситься с конституционным и законодательным регулированием.
Кроме того, в рассмотрении дела, содержащего общеобязательное толкование, должны принимать участие все заинтересованные стороны и на федеральном уровне. Иначе нарушаются принципы единства экономического пространства и разделения властей, закрепленные соответственно в ст.ст. 8 и 10 Конституции РФ, поскольку обязательные правила для государственных органов принимаются без их участия и на основании рассмотрения конкретной ситуации в отдельно взятом регионе.
В-третьих, создана ситуация, что постановления Президиума ВАС РФ по конкретным делам, даже если они носят явно незаконный характер (таких примеров уже предостаточно), невозможно обжаловать. Конечно, есть теоретическая возможность обратиться в Конституционный Суд РФ с заявлением о признании нормы закона неконституционной в смысле, придаваемой ей судебно-арбитражной практикой. Однако обращаться туда по такому поводу в настоящее время бессмысленно, поскольку Конституционный Суд РФ сам и санкционировал подобную практику, подтвердив конституционность закрепленного на уровне постановления Пленума ВАС РФ подхода, что может быть пересмотрен по вновь открывшимся обстоятельствам также судебный акт, оспариваемый заявителем в порядке надзора и основанный на положениях законодательства, практика применения которых после его принятия определена ВАС РФ не только в постановлении Пленума ВАС РФ, но и в постановлении Президиума, в том числе принятого по результатам рассмотрения другого дела в порядке надзора (см. п.1 резолютивной части постановления Конституционного Суда РФ от 21.01.2010 N 1-П «По делу о проверке конституционности положений части 4 статьи 170, пункта 1 статьи 311 и части 1 статьи 312 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами закрытого акционерного общества «Производственное объединение «Берег», открытых акционерных обществ «Карболит», «Завод «Микропровод» и «Научно-производственное предприятие «Респиратор»). А вопросы толкования норм законов к компетенции Конституционного Суда РФ уже не относятся.[1] В результате можно констатировать, что контроль за решениями Президиума ВАС РФ, полностью отсутствует.
О пределах полномочий судов
Верховенство закона – это один из признаков понятия правового государства, которым провозглашается и Российская Федерация (ч.1 ст.1 Конституции РФ). Принцип верховенства закона действует даже в англо-саксонском праве. Правда, там законы восполняют пробелы в прецедентах, в России же так называемыми прецедентами (на самом деле, как уже отмечалось, речь идет о результатах толкования норм права) пытаются заменить законодательное регулирование.
Именно соблюдение законов позволяет подчинить механизм принятия юридически значимых решений строго определенным правилам, в частности, те же правовые принципы, имеющие огромное значение при судебном толковании, выводятся из системы правовых норм, среди которых основное значение имеют нормы законов. Это, в свою очередь, создает определенность права, предсказуемость правоприменительной практики, стабильность имущественного оборота.
Осуществляя толкование права, суды не вправе изменять заданные законодателем элементы правового регулирования. В частности, сферу действия нормы по территории, во времени, по субъектам, приемы правового регулирования, объект правоотношения, содержание прав и обязанностей и др. Если эти элементы не выражены четко в нормах права, они определяются путем использования определенных приемов толкования (буквального, систематического, логического, исторического и др.)
При обнаружении пробела в частноправовом регулировании суды должны руководствоваться принципами права (начиная с институциональных и заканчивая общеправовыми), в частности, применять аналогию права или закона.
При этом учитываются только нормы (в том числе, в которых, выражаются принципы права), существовавшие на момент возникновения правоотношения.
Также следует отметить, что у результатов толкования норм права не может быть собственного времени действия. Они действуют в том же временном промежутке, что и толкуемая норма.