что значит ретро рейв
Кратко про ретровейв
Ретровейв возник во второй половине нулевых сначала как французское повторение модного тогда электроклэша, однако очень быстро движение вышло на романтизацию образов из американской молодежной культуры восьмидесятых: дизайна, моды, игр, фильмов и сериалов. В основе ретровейва — подражание стилю и повторение приемов синти-поп музыки с использованием драм-машин, басовых партий, арпеджио и вокала так, как бы это звучало в 80-х.
А с чего все началось: двое французов — Венсан Белорже (Kavinsky) и Ги-Мануэль (половина дуэта Daft Punk) записали Nightcall, который потом вошел в фильм Drive 2011 года.
Лента вдохновляет следующих музыкантов и даже некоторых разработчиков — игра Hotline Miami выходит в 2012 году, а ее ретровейв саундтрек завораживает умы уже других музыкантов. В 2011 году на ютюбе появляется канал New RetroWave, который вскоре становится лейблом, и у которого на сегодня миллион подписчиков. Дальше: сотни и тысячи релизов, выход ретровейва в мейнстрим, вплетение его элементов в поп-музыку и дальнейшая эксплуатация непроходящей моды на дискотеку 80-х.
С чего же начался сам Кавински? Не будем забывать про успех игры GTA Vice City в 2002—2004 годах. Ее сюжет, музыка и атмосфера основаны по фильму «Лицо со шрамом» (1983) и сериалу Miami Vice (1984—1990). Последний заложил эстетику, которую ретровейв применяет с удовольствием. Сериал, наряду с MTV, привнес на американское телевидение 80-х рукописные шрифты, неон, итальянскую моду с закатанными рукавами клубных пиджаков, роскошные Ferrari Testarossa, красотки в купальниках, сочетания циана и фуксии, образ уходящего в даль ночного шоссе, пальм и закатов.
Что такое Retrowave? Кто это начал?
Понятие Retrowave?
Может быть это что-нибудь сделанное в наши дни и выдержанное в стиле аниме восьмидесятых?
Или это такой классный шрифт на постере с фильма?
А вдруг это объединение людей, которые любят слушать устаревшую музыку?
Скорее всего, это все эти вещи вместе взятые. Retrowave или synthwave, как его обычно называют, может означать множество разных вещей для разных людей. Для одних значение ограничено музыкальным жанром, а для других — это особый стиль или способ выражения. Для третих же это просто шутка, чтобы насладиться уникальным моментом. Бытует мнение, что это что-то с абсурдным количеством неоновых ламп, с бликами от объектива, высокими цветовыми эффектами и нездоровой одержимостью геометрией и розовым цветом …
Если собрать всё воедино то получиться следующее определение. Ретровейв — это растущее движение и эстетика, с которым люди могут отождествлять себя из поджанра electronica. Художники могут использовать его для стилизации своих произведений искусства, музыканты могут задействовать мелодии, чтобы украсить свою музыку. Как вариант это то, чем вы хотите, чтобы оно было для вас. Каждый вкладывает частичку себя в это направление тем самым слегка его меняя.
Давайте поговорим о ретровейв музыке известной как synthwave и newretrowave. Мы остановились на понятии «retrowave», потому что это проще всего сказать. Музыку ретро-волны довольно легко объяснить некоторыми наблюдениями. Данное направление — это паттерны тяжелого ощущения, когда используют на электронных драм-машинах реверберации в качестве источника пищи и классической басовой линии 80-х. Если вы Вам интересно, как это звучит на практике, вот неплохое видео с ретровейв подборкой.
Кто запустил ретро волну?
Википедия говорит нам, что движение зародилось во второй половине 2000-х годов. В то время было множество разных творцов, таких как композиторы Кавински, Дэвид Кили и Митч. Похоже, что в настоящее время Retrowave делает большие волны в медиа-культуре вдохновляя множество артистов и развивается после музыкального жанра. Например, настроение и стиль для видеоигры Hotline Miami — множество странных вещей, возрождение ношения студенческих курток, фырканье кокаина в ванной новой школы и растущий рынок обоев в стиле ретро. Надеюсь, мы не просто сделал вещи более запутанными для вас, и теперь у вас есть понимание ретвича.
В чем разница между Synthwave и Retrowave?
Синтвейв — это всеобъемлющий жанр «музыка со звуками синтезатора». Направление synthwave началось в конце 70-х годов и с тех пор существует до некоторой степени. Но было два момента, когда популярность росла: 80-е и … ну … прямо сейчас. Период бума в 80-х годах известен как Synthwave, так как именно здесь он стал чем-то особенным, в то время как сейчас происходит Retrowave.
Retrowave — это поджанр Synthwave, который полностью имитирует стили, ставшие популярными в период первоначального бума 80-х. У Ретровейв есть несколько под-поджанров, каждый из которых сфокусирован на одном из этих подражаемых стилей. Лучший способ разделить их — описать сцену и позволить себе представить саундтрек к ней.
Радио ретровейв
И конечно мы покопались по просторам интернета и нашили нескольке мест где можно насладиться звучанием превосходной музыки данного направления:
ЛЮБОВЬ, ЕДИНСТВО И НАРКОТИКИ: ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ РЕЙВ-КУЛЬТУРЫ
Почему рейв – это больше, чем кислотные цвета и наркотики? Как получилось, что The Beatles стояли у истоков рейв-культуры? И где сегодня можно почувствовать себя настоящим рейвером? Обо всем этом читайте в нашей новой статье.
В 1960-е годы рейв вышел за пределы узкого круга богемы. Любую вечеринку, на которой собиралось большое количество молодёжи, стали называть рейвом. В это же время начали появляться предпосылки к “классическому» рейву, который появится чуть позже: термин приобрел второе определение – крещендо в конце музыкальной композиции, где темп становится быстрее и интенсивнее. Именно такой станет электронная музыка рейв-вечеринок в 80-е годы.
В 1967 году в Раундхаус, известном лондонском концертном зале, где в разное время выступали Led Zeppelin, Rolling Stone, Дэвид Боуи и другие музыканты, состоялось мероприятие под названием “Million Volt Light and Sound Rave», посвященное электронной музыке и световым шоу. Специально для этого события The Beatles записали экспериментальную композицию, звуковой коллаж “Carnival of Light», который так и не был включен ни в один из альбомов группы. Вскоре рейв остался где-то за бортом: в Великобританию пришли хиппи, принесшие с собой совершенно новую культуру.
О рейве забыли практически до начала 1980-х годов. Возродившаяся культура стала жёстче и радикальнее, чем 15 лет назад. Движение хиппи не прошло незаметно для рейва: с возвращением рейв-культуры рождается идея PLUR: P – Peace (мир), L – love (любовь), U – unity (единство), R – respect (уважение). Пацифистский посыл PLUR наберёт популярность среди рейверов много позже, с появлением интернета, и получит распространение на рубеже 20-21 веков.
Стиль эйсид-хаус пропитан свободой и легкостью, которая передается и слушателям. Рейв-вечеринки становится местом, где каждый может быть собой, выплеснуть накопившиеся эмоции, просто расслабиться и забыться. С последним пунктом рейверам помогали наркотики и алкоголь, ставшие неотъемлемой частью любой вечеринки. Настоящим гимном эйсид-культуры стал трек шотландской группы The Shamen “Ebeneezer Goode”. Главное в припеве: строчка “eezer goode”, то есть “E’s are good”, “экстази — это классно”.
Мода новых рейверов тоже кардинально изменилась с 60-х годов. Кислотные цвета были уже не только в одежде, но и на головах. Самые отчаянные рейверы красили волосы сразу в несколько цветов. Мешковатая одежда, яркий макияж – всё громко заявляло о внутренней свободе человека и его независимости от общественного мнения.
Расцвет рейв-культуры пришелся на 1990-2000-е года. К началу 90-х рейв охватил всю британскую молодежь, и дальше направился в Европу. Взрывная энергия рейва была настолько заразительна и привлекательна, что однажды на вечеринке One Step Beyond собралось около 30 000 человек.
Из-за постоянных скандалов вокруг вечеринок, связанных с наркотиками и всяческими бесчинствами, полиция стала частым гостем на подобных мероприятиях. Правительство Великобритании вводило штрафы для организаторов рейвов. Но остановить движение было невозможно, оно продолжало шествие по миру.
Ну а что же было в России? Всегда отличавшийся своей прогрессивностью Ленинград стал колыбелью российской рейв-культуры. Первые вечеринки устраивались еще в 89-м году в Ленинграде на набережной Мойки. Андеграундные вечеринки были настолько закрытыми мероприятиями, что попасть туда могли только “свои» люди.
В 1993 году в Петербурге открылся первый в стране клуб “Тоннель», где звучала только электронная музыка. В клубе стала собираться творческая, прогрессивная молодежь. Именно в “Тоннеле» творилась история русской электронной музыки, оттуда вышли многие петербургские диджеи.
Режиссер Ольга Дарфи в 2017 году представила документальный фильм с двойной аллюзией в названии – “Я – Гагарин». Вместе со своими друзьями из 90-х Дарфи вспоминает андеграунд и время расцвета российской рейв-культуры.
В 2003 году в Петербурге прошел первый фестиваль “Пиратская радиостанция». Почти 6000 человек пришли в “Юбилейный». В режиме нон-стоп первая “Радиостанция» продолжалась 11 часов. И по сей день фестиваль ежегодно сотрясает Петербург и другие города России.
С 2016 года в Петербурге проходит один из крупнейших мировых фестивалей электронной музыки “Gamma». Ежегодно организаторы выбирают необычные и аутентичные локации для фестиваля. Так, например, первый фестиваль прошел на заброшенной судостроительной верфи.
Одежда рейверов всегда была сочетанием моды и удобства, все-таки протанцевать 10 часов на каблуках – сомнительная перспектива. Поэтому – только оверсайз и кроссовки. Чтобы не выглядеть на вечеринке белой вороной, современные рейверы ищут одежду в юношеском гардеробе своих родителей. Дизайнеры всячески цитируют стиль первых рейверов в своих новых коллекциях: ретро-панамки (наверняка в детстве вы были владельцем неповторимого оригинала, если, конечно, вы родом из 90-х), спортивные костюмы Adidas образца 80-90-х и очки с цветными стеклами.
Рейв-культура всегда отличалась необузданной энергией, танцами до потери пульса. Выплеск эмоций, единение с толпой, ощущение свободы и тонны бита – всё это рейв.
Музыка всегда была значимой для человечества. Она побуждала людей на поступки, знакомила людей друг с другом, собирала шумные компании. В конце 80-х годов музыка определяла стиль и характер многих молодых людей. Бунтарство, жажда свободы и неподконтрольность всем притягивали молодых людей всего мира. Рейв стал тем событием в истории, что объединил всех, собрал в одном месте. Рейв – это стиль жизни молодёжи того времени.
Что такое рейв
Само слово «рейв» происходит от английского rave, означающего бред, бессвязную речь, весёлое сборище, вечеринку. Впервые данное определение появилось в 50-х годах для описания безудержных вечеринок богачей и прочей элиты, но спустя четверть века вошло в массовость. Под словом рейв-вечеринка стали понимать дискотеки с большим количеством участников и живым выступлением исполнителей. Всё это довольно часто проходило под воздействием алкоголя и лёгких наркотиков.
Изначально рейв-вечеринки проводились под открытым небом или в громадных складских помещениях, способных вмести в себя тысячи людей. Всё это вызывало неприкрытый негатив со стороны горожан. Но спустя некоторое время музыкальные британские клубы переняли идею подобных мероприятий, и весь это беспорядок перенёсся под крыши.
История появления рейва
Рейв – это массовая культура, зародившаяся в туманной Великобритании в 1988 году, уже в начале 1990-х приобрёла широкое распространение. В то же время данное направление в музыке появилось и в России. Уже в 1991 году в Москве в павильоне «Космос» на ВДНХ проводилась вечеринка под названием «Гагарин Party», а в 1992 году – «Мобиле» в той же Москве. Хотя, несомненно, самой известной рейв-вечеринкой является «Казантип», появившийся в далёком 1991 году и просуществовавший вплоть до 2013 года.
Рейв как субкультура
Молодёжь всегда сбивалась в стаи, создавала свою субкультуру. Это было своеобразным протестом против всего, что их не устраивало. Всё это выражалось в музыкальных предпочтениях, одежде и образе мышления. Рейв как субкультура привнёс огромный вклад, дав определение музыкальным стилям, создав модные тенденции. Рейверы – это молодые люди, любящие громкую техно-музыку, шумные тусовки и яркую одежду.
Субкультура рейверов выделяется синтетичностью и техногенностью. В ней всё особое: музыка – техно, электроника; одежда – яркие краски и синтетические ткани; внешность – татуировки, пирсинг, необычные, не менее яркие причёски и такой же макияж. Всё это часть общего имиджа рейв-культуры, стремление выделиться в серой безликой толпе. Одним из таких выделений среди массы себе подобных становятся и наркотики. Ни одна рейв-вечеринка не обходится без них.
Стили рейв-музыки
Рейв-музыка имеет свои стили, объединяющие общую идею, но выделяющиеся на фоне за счёт своей изюминки. Этими стилями являются:
Популярные исполнители
Существует очень много групп, исполняющих композиции в стиле рейв. Песни этих исполнителей все слышали не раз по радио, телевидению, многие были на их концертах. Самыми известными из них являются Prodigy, Scooter и U96, хотя были и другие – The Shamen, A Guy Called Gerald, Grid, Joey Beltram, Westbam, 808 State, X-Perience и так далее. Фактически появление рейва как субкультуры и направления в музыке произвело на свет большинство этих исполнителей.
Например, группа Prodigy была основана в 1990 году и остаётся лидером, королём на олимпе рейва и по сей день. Немецкий музыкальный коллектив Scooter является наиболее успешной группой Германии – более 25 миллионов продаж альбомов и синглов во всём мире, имеет 80 золотых и платиновых пластинок. И это только часть того, как эта культура повлияла на музыкальный мир.
Как видим, рейв – это часть огромного мира со своим стилем, образом жизни. И игнорировать сей факт нельзя. Конечно, сейчас подобные вечеринки стали чем-то редким, не сильно выделяющимся, довольно тихим и спокойным мероприятием. Но история такова, что рейв – это одна из её страниц, которую перевернули, но не забыли.
Рейв: история одной революции (18+)
В рамках проекта «Британская музыка от хора до хардкора» рассказываем о том, как строилась клубно-танцевальная культура, кто придумал и почему рейвы невозможно было запретить
Само слово «рейв» в лексикон меломанов ввели именно британцы: сначала как обозначение события — масштабной танцевальной вечеринки под звуки электронной музыки, — а затем и как термин, описывающий саму эту музыку во всех ее разновидностях. В печально известном Акте криминальной юстиции и общественного порядка 1994 года, направленном против клубно-танцевальной культуры (подробнее о нем будет сказано ниже), британское правительство дало определение рейва, которое, со скидкой на канцелярит, можно считать более или менее соответствующим действительности: «Звуки, целиком или в значительной степени характеризующиеся последовательностью повторяющихся ритмических биений». Но запрет на «ритмические биения», разумеется, не сработал: британская танцевальная лихорадка рубежа — не просто кратковременное модное поветрие и не хулиганство, которое легко устранить с помощью полиции и законодательных инициатив. Мутируя и изменяясь, переродился в джангл, хардкор, транс, гэридж, тустеп и прочие музыкальные жанры. А композиции, возводящие к нему свою родословную, сегодня звучат не только в подпольных ночных клубах, но и на стадионных концертах, в радио- и телеэфире, фоном в ресторанах и торговых центрах; иными словами, приблизительно везде.
Стиль, зародившийся в подпольных американских клубах скорее как музыка меньшинств — расовых и сексуальных, — ко второй половине стал массовым феноменом. Элементы диско появились в композициях самых популярных и влиятельных поп- и рок-исполнителей в диапазоне от ABBA до The Rolling Stones. А некоторые группы, например Bee Gees, признанные мастера сентиментальных хитов для радиоэфиров, и вовсе переквалифицировались в диско-бэнд — и сорвали банк саундтреком к фильму «Лихорадка субботнего вечера» с танцующим Джоном Траволтой.
Впрочем, «Лихорадка» являла миру стерильный образ диско, адаптированный для широкой аудитории и лишенный связей с андеграундом. Музыка, звучавшая в клубах вроде нью-йоркского Paradise Garage — центрах паломничества прежде всего геев и афроамериканцев, — была иной: более жесткой, современной, раскованной, сексуальной. И более экспериментальной: так, в треках, спродюсированных итальянским иммигрантом Джорджо Мородером, роскошные оркестровки, унаследованные диско от соула и других более ранних разновидностей черной музыки, подменялись холодными электронными аранжировками и механистическим битом.
Donna Summer. «I Feel Love» (feat. Giorgio Moroder)Другой продюсер, Том Молтон, стал пионером ремиксов, а также формата сингла — виниловой пластинки стандартного для лонгплея Лонгплей (от long play, «долгоиграющая пластинка») — виниловый диск, на каждую сторону которого записывается от 15 до 23 минут музыки, то есть один полноценный альбом. диаметра, на каждой стороне которой была при этом записана всего одна композиция. За счет этого каждая дорожка оказывалась значительно толще, и звук получался более сочным.
Несмотря на зажигательный танец Джона Траволты и на появление в диско-среде суперзвезд международного уровня, прежде всего Майкла Джексона, в обществе сохранялось предубеждение против этих звуков и породившей их сцены. 12 июля 1979 года на стадионе в Чикаго — по иронии судьбы в том самом городе, где вскоре появится хаус — прошла «ночь уничтожения диско»: в рамках мероприятия, вызывающего неуютные ассоциации с нацистскими ритуалами сжигания книг, при большом скоплении народа были взорваны тысячи диско-пластинок. Акция позиционировалась как протест сугубо музыкальный — любители традиционного гитарного рока против новомодной танцевальной «попсы», — однако расистский и гомофобный подтекст угадывался в этом действе без труда.
Farley «Jackmaster» Funk. «Funkin’ with the Drums Again»
Среди прочего чикагские гастролеры посетили манчестерский клуб The Haçienda, место силы здешнего музыкального андеграунда. История клуба связана прежде всего с группой New Order, а также менеджером Тони Уилсоном и его влиятельным независимым лейблом Factory Records. New Order, выходцы из мира гитарного рока (под именем Joy Division выпустили два эпохальных альбома сумрачно-исступленного постпанка с Иэном Кёртисом у микрофона), давно проявляли интерес к танцевальной электронике — активно задействовали синтезаторы, семплеры и драм-машины, издавали свои записи на синглах и стремились нащупать баланс между песенной поп-музыкой и клубным звучанием. Хаус был логичной следующей остановкой на их творческом пути — и влияние жанра будет хорошо слышно в их альбоме «Technique».
T-Coy. «Cariño»
До появления хауса именно северный соул был кузницей диджейских кадров. Во времена его расцвета основным форматом взаимодействия артиста и аудитории все еще оставался живой концерт, однако организовать десяткам безвестных американских певцов и певиц британские гастроли было невозможно по вполне понятным экономическим и логистическим причинам. Поэтому клубная публика постепенно привыкала танцевать под фонограмму — треки, которые умело подбирали и чередовали в своих сетах специально обученные люди. Каждый из них обладал своей заботливо собранной коллекцией звуковых деликатесов и строго охранял ее от конкурентов — в обиход даже вошла практика заклеивания лейблов пластинок белой бумагой, чтобы никто не мог заказать себе океана тот же самый релиз. Ее эхом в эпоху рейва стали анонимные с белым «яблоком» без опознавательных знаков: популярный формат бытования новой музыки на заре развития сцены.
Майк Пикеринг был частью именно этой культуры, и в хаусе он, по собственному признанию, увидел второе пришествие северного соула. Саундтрек был иным, но сам процесс — весьма схожим: подогретые запрещенными веществами экстатические танцы всю ночь напролет, незабываемые вечеринки, на которые клабберы съезжаются со всей округи, диджеи как своего рода режиссеры массового веселья, мастерски выстраивающие драматургию своих сетов, даже специфическое арго, понятное лишь людям «в теме». Забросив электропоп-группу Quando Quango в 1986 году, Пикеринг с головой нырнул в новую увлекательную историю — и в своем перерождении в музыканта-электронщика оказался не одинок. Похожую кривую описала, например, карьера Грэма Мэсси — гитариста авангардистской постпанк-группы Biting Tongues, основавшего 808 State.
808 State. «Pacific State» Psychic TV. «Tune In (Turn On The Acid House)»
Считается, что самим названием жанра «эйсид-хаус» мир обязан чикагскому дуэту Phuture. Отчасти это так: их композиция «Acid Tracks», сочиненная в 1986 году, повсеместно признается первой записью в новом жанре. Впрочем, сами участники Phuture придумали для своего произведения другое заглавие — «In Your Mind». Однако когда диджей Рон Харди принялся регулярно заводить трек на своих вечеринках Music Box, посетители стали называть его «тем самым эйсид-треком Рона». Народное наименование прижилось, и официально запись была издана под заголовком «Acid Tracks».
Phuture. «Acid Tracks»
Околомузыкальная среда воспроизводила расслоение общества, с которым власть никак не боролась, скорее даже наоборот: поощряла. Консервативное правительство Маргарет Тэтчер с его радикально капиталистическими установками пестовало индивидуальную инициативу и, напротив, пресекало любое коллективное действие. Шахтерские забастовки середины окончились поражением профсоюзного движения, а в интервью журналу Woman’s Own Тэтчер произнесла одну из своих крылатых фраз: «Не существует такой вещи, как общество. Есть лишь отдельные мужчины и женщины, а также семьи. Люди должны заботиться о себе сами…» «There is no such thing as society. There are individual men and women, and there are families. It is our duty to look after ourselves…»
Хаус, как и породивший его диско, с самого начала нес в себе инклюзивный посыл. В вышла новая версия популярного трека «Can You Feel It» Ларри Хёрда (под псевдонимом Fingers Inc.), в которой на оригинальный хаус-инструментал положили прочувствованную речь другого деятеля сцены, Чака Робертса, обыгрывавшую омонимию слов house («дом») и house (музыкальный стиль):
Fingers Inc. «Can You Feel It» (feat. Chuck Roberts)Но как вдохнуть эту толерантность в общество, абсолютно к ней не готовое? Музыка здесь была бессильна — и на помощь пришла химия.
В августе 1987-го четверо британских диджеев решили отметить день рождения одного из них — Пола Окенфолда — на испанском острове Ибица, который издавна был известен как место паломничества разнообразной неформальной молодежи. Здесь они попали на вечеринки, которые устраивал диджей Альфредо Фиорито — чикагский хаус звучал на них наряду с регги, соулом, и другой музыкой. Но звуковые впечатления меркли перед впечатлениями иного свойства: на Ибице британцы впервые попробовали экстази — белую таблетку с веществом, по науке называемым метилендиоксиметамфетамином, сокращенно MDMA.
Пример Phuture доказывал, что для появления эйсид-хауса запрещенный допинг совершенно необязателен, но в сложении британской танцевальной сцены, того грандиозного рейв-сообщества, которое, собственно, и сделало эту музыку массовым явлением, MDMA сыграл ключевую роль. На первых порах экстази создает ощущение эйфории, снимает тревожность и провоцирует безудержную симпатию к окружающим — благодаря этим его свойствам некоторые ученые даже лоббировали его легализацию для применения в психиатрии (здесь необходимо заметить, что в этом специфическом эффекте кроется и опасность MDMA, о чем позже рассказывали в том числе и деятели эйсид-хаус-сцены: в погоне за неповторимым ощущением человек, подсевший на экстази, принимается увеличивать дозу или комбинировать его с другими веществами, что рано или поздно может привести к необратимым последствиям).
Логотипом Shoom — а также всей юной рейв-культуры — стала улыбающаяся рожица на ярком желтом фоне: внятный образ позитивных вибраций, которые на раннем этапе исходили от эйсид-хауса. Позитивная атмосфера достигалась с помощью верно выбранного саундтрека — и должного количества белых таблеток; сторонние наблюдатели с изумлением смотрели на то, как на эйсид-хаус-вечеринках друг с другом братались те, кто еще вчера при встрече в пабе непременно обменялись бы ударами в морду — вплоть до фанатов разных футбольных команд. Романтически настроенные критики писали о том, что, вопреки постулатам Маргарет Тэтчер, в Англии все же обнаружилось всамделишное общество, — умалчивая о том, что общность, достигнутая совместным употреблением наркотика, вряд ли окажется долговечной. Вернувшись в Лондон спустя всего несколько месяцев после неприятного опыта с «музлом», Майк Пикеринг не мог поверить своим глазам: набитый до отказа клуб упоенно танцевал под его сет. Вполне вероятно, среди танцующих были те самые гопники, которые еще недавно требовали от него «пояснить за звук».
Обложки фэнзина Boy’s Own © boysownproductions.com
Делать музыку теперь тоже было просто: не требовалось не то что хорошо играть на инструментах — этот ценз отменила еще предыдущая революция, панк-роковая, — но и вообще на них играть. Семплер позволял склеивать новые треки из мелко нарезанных фрагментов чужой музыки — и ранний британский эйсид-хаус, в отличие от чикагского, вовсю использовал этот метод, в США скорее ассоциирующийся с хип-хопом.
M.A.R.R.S. «Pump Up the Volume»
Наиболее тесного сплава рок-музыки и эйсид-хауса удалось добиться — где же еще? — в Манчестере, где локальной культурной средой продолжали заведовать группа New Order и клуб The Haçienda. Лидерами движения, которое с легкой руки клипмейкеров Factory Records окрестили «мэдчестером» (от mad, «безумный»), стали ансамбли Stone Roses и Happy Mondays. В составе Happy Mondays с первых дней был не игравший ни на одном инструменте танцор по прозвищу Без — вроде Олега Гаркуши в «Аукцыоне», — а их дебютный сингл назывался «Freaky Dancin’» («Странные танцы»). Но истинным девизом целой сцены стало название другого релиза Happy Mondays, четырехпесенной EP «Madchester Rave On» («мэдчестерский рейв в разгаре»).
Вот метод Happy Mondays: яркий мелодизм, отличавший лучшие образцы британской со времен The Beatles, мощный гитарный драйв, аутентичное происхождение (лидер проекта Шон Райдер был вполне классическим гопником и наглядно транслировал в текстах, а также в самой манере речи и поведения соответствующую жизненную правду) — и все это на ритмическом каркасе эйсид-хауса. В лучших полноформатных альбомах группы, «Bummed» и «Pills ’n’ Thrills and Bellyaches», монотонный гипнотический бит — частью живой, частью электронный — отчетливо выведен в миксе на передний план. А чтобы гарантировать попадание песен на рейв-вечеринки, Happy Mondays взяли за правило заказывать ремиксы на свое творчество деятелям танцевальной музыки, включая того же Пола Окенфолда — он вдобавок выступил и сопродюсером диска «Pills ’n’ Thrills and Bellyaches».
Happy Mondays. «W.F.L.» (Paul Oakenfold Remix)Ярчайшим свидетельством признания достижений манчестерской сцены стала официальная тема чемпионата мира по футболу 1990 года, которую на правах патриархов британской электронной поп-музыки сочинили New Order. Правда, намек в припеве «E is for England» был настолько прозрачным, что Футбольная ассоциация Англии запретила группе выносить эту строчку в заголовок, — трек получил название «World in Motion».
New Order. «World in Motion»Пожалуй, среднестатистический футбольный стадион к 1990 году мог бы стать подходящим местом для танцевальной вечеринки: счет желающих регулярно посещать рейвы уже шел на десятки тысяч. Из душных клубов вроде Shoom электронная музыка переехала на существенно более крупные площадки — от заброшенных промышленных зданий и ангаров в городской среде до широких лугов и полей в сельской местности. Впрочем, рост популярности эйсид-хауса — или рейва, как его называли все чаще — сулил движению не только экономические и творческие бонусы, но и серьезные испытания: как внешние, так и внутренние.
Наряду с музыкантами и слушателями, диджеями и клабберами важными участниками процесса с 1988 года стали промоутеры. Если Дэнни Рэмплинг сам сводил пластинки за пультом в Shoom, то организаторами масштабных рейвов зачастую были люди, не имевшие прямой связи с музыкой — такие, как, например, стоявший за вечеринками Apocalypse Now и Sunrise человек по имени Тони Колстон-Хейтер. Их деятельность диктовалась прежде всего экономическими интересами: танцевальная музыка стала осознаваться как пространство, в котором можно неплохо заработать. Это, конечно, шло вразрез с идеалистическими установками раннего эйсид-хауса, и некоторые нововведения Колстона-Хейтера не находили понимания у ветеранов движения: например, приглашение телевизионной съемочной группы на один из рейвов — или цены на билеты, да и вообще вход по билетам как таковой.
С другой стороны, все возрастающий масштаб вечеринок неизбежно размывал ту музыкально-химическую общность, которая отличала раннее рейв-движение. Родоначальники британского эйсид-хауса жаловались на то, что в клубах стало много совсем случайных людей — так называемых acid teds; фэнзин Boy’s Own ввел в обиход присказку «better dead, than acid ted» («лучше умереть, чем стать эйсид-тедом»). Не говоря о том, что в ситуации клубной вечеринки на 200 человек чаемое всеобщее равенство видится вполне достижимым: диджей и танцующие находятся на одной волне. Вечеринка на несколько тысяч людей уже больше похожа на : диджею, повелевающему такой толпой, трудно избежать соблазна превратиться в звезду, в проповедника новой веры. Конец — эпоха, когда в Великобритании появляются диджеи-суперзвезды и, соответственно, исчезает тотальный демократизм раннего эйсид-хауса: журнал Mixmag рапортовал, что диджей Sasha в Манчестере пользуется статусом небожителя — вплоть до того, что клабберы, околдованные его сетами, просят его целовать своих девушек.
Сет DJ Sasha в клубе ShabooРезонанс привел к тому, что танцевально-электронной музыкой впервые заинтересовались политики — и полиция. Рейвы в самом деле нарушали целую россыпь законов: от антинаркотических — экстази был запрещен в Великобритании с 1977 года — до тех, что предписывали клубам закрываться в два часа ночи. В Скотланд-Ярде сформировали целый департамент — Pay Party Unit — по борьбе с нелегальными вечеринками.
Ирония судьбы в том, что организаторы рейвов и сами нуждались в помощи со стороны правоохранительных органов. Где есть бизнес, затрагивающий десятки тысяч человек, там крутятся большие деньги, а где крутятся большие деньги, там неминуемо появляется криминальный элемент. Распространение экстази на танцевальных вечеринках быстро прибрали к рукам «крутые парни», такие как «Белый Тони» Джонсон, кошмаривший «Хасиенду» и другие появлявшиеся на волне эйсид-хаус-бума в Манчестере клубы вроде Konspiracy. Однако полиция предпочитала бороться с рейвами как явлением — а не с теми, кто крышевал процветавший на них наркобизнес.
Все изменилось к концу 1989 года. По результатам «моральной паники» в прессе правительство приняло первый антирейверский закон — Акт о развлечениях; наказание за организацию нелегальной вечеринки увеличивалось в десять раз, до 20 000 фунтов, в особых случаях предусматривалось и лишение свободы. В новогоднюю ночь Тони Колстон-Хейтеру не дали провести грандиозный рейв в честь смены десятилетий: полиция набралась опыта в борьбе с тусовщиками, и отмазки вроде съемок клипа Майкла Джексона больше не работали.
В 1990-м последовал Акт о трансляциях, позволявший правоохранительным органам конфисковывать оборудование — включая коллекции пластинок! — деятелей пиратского радио. Параллельно им было предложено легализовываться — в лучших традициях политики кнута и пряника. Некоторые энтузиасты с отвращением отмели эту идею: лондонские диджеи PJ и Smiley даже выпустили под псевдонимом Rum & Black трек с говорящим названием «Fuck the Legal Stations».
Rum & Black. «Fuck the Legal Stations»Однако другие популярные вещатели, например Kiss FM или Sunset, сочли возможным отказаться от пиратства. В итоге электронная музыка круглосуточно зазвучала в легальном радиоэфире — но, разумеется, уже без призывов приходить на нелегальные мероприятия.
SP 23 — один из многочисленных псевдонимов, которые использовали в своих релизах диджеи, объединившиеся в саундсистему Spiral Tribe. Воинственное кислотное техно их треков даже на звуковом уровне имело мало общего с жизнеутверждающим эйсид-хаусом, звучавшим в клубе Shoom или на вечеринках Sunrise. Иным был и смысл их музыкальной — и общественной — деятельности, хотя формально Spiral Tribe просто перехватили эстафетную палочку у промоутеров конца и занялись организацией нелегальных рейвов на просторах сельской Англии.
SP 23 (Spiral Tribe). «Out of the Blue»«Если Тони Колстон-Хейтер считал идиллические английские пейзажи площадкой для воплощения в жизнь своих идей по организации общественного досуга, то „спирали“ видели в них политический потенциал и воспринимали как место решающей битвы между угнетателями и угнетенными, — писал историк рейва Мэттью Коллин в книге „Altered State“. — Они верили, что электронная музыка — это новый фолк, что она дает голос культурно ущемленным, а чтобы этот голос был услышан, ее нужно играть максимально долго и на максимальной громкости. Рейвы они трактовали как шаманские ритуалы, которые благодаря новым технологиям, наркотическим веществам и неустанным танцам смогут вернуть городской молодежи утерянную связь с землей, предотвратив неумолимо наступающий экологический кризис».
Словом, идеология Spiral Tribe и сходно мыслящих рейверов была диковинным коктейлем из марксизма, психоделической философии Тимоти Лири и разного рода конспирологических теорий — и в ее осуществлении участники саундсистемы были фанатичны. Внешне они ничем не напоминали апологетов эйсид-хауса с их смайликами и цветастыми шмотками: это были суровые коротко стриженные люди в черном; на протяжении трех лет они разъезжали по стране с нелегальными выступлениями, охотно шли на конфликт с полицией и доводили до истощения и самих себя, и посетителей рейвов безжалостно долгими и мощными сетами.
Таким образом, к началу стратегический союз тревеллеров и рейверов, в равной степени страдающих от политического закручивания гаек, был неизбежен. А самым ярким достижением этого союза стал грандиозный недельный фестиваль Castlemorton Common, прошедший в графстве Вустершир в мае 1992 года. По разным подсчетам, на нем собралось от 20 до 40 тысяч человек — не успев предотвратить мероприятие, полиция предпочла не вмешиваться и ограничиться мониторингом ситуации. Организовано все было буквально «по учебнику» эйсид-хауса: никакой платы за вход, никаких звездных диджеев, полное равенство и демократизм, информация передается по пиратским радиоканалам и просто из уст в уста. Свою роль в промоушене фестиваля сыграла и истерика в прессе: после нескольких газетных репортажей, клеймивших рейв и попустительство полиции, любители танцевальной музыки со всей страны побросали свои дела и выдвинулись в Каслмортон, чтобы присоединиться к празднику.
Как и Вудсток для шестидесятников, Castlemorton Common стал для поколения рейва больше, чем просто музыкальным фестивалем. В своем роде это был грандиозный финальный аккорд эпохи — восклицательный знак, которым завершалась история эйсид-хауса в ее первоначальной фазе. Спустя несколько месяцев после Вудстока случился печально известный опен-эйр в Алтамонте, положивший конец шестидесятнической утопии. После Каслмортона стихийных рейвов такого масштаба просто больше не было, а вся сила британской государственной машины оказалась направлена на то, чтобы исключить саму возможность их возникновения.
Главным следствием этой госдеятельности оказался тот самый принятый в ноябре 1994 года Акт о криминальной юстиции и общественном порядке, по которому:
— сразу несколько правонарушений переводились из административных в уголовные — прежде всего это касалось незаконного проникновения на территорию частного или общественного владения и было направлено главным образом против нелегальных рейвов, которые чаще всего устраивались в промышленных зданиях и под открытым небом;
— полиции предоставлялось право пресекать собрания двадцати и более человек с целью прослушивания музыки (от этого пункта в последующие годы пострадают в том числе и некоторые граждане Великобритании, никак не связанные с рейв-культурой: однажды на его основании, например, разгонят невинное деньрожденное барбекю на свежем воздухе);
— конкретизировалось, какая именно музыка в наибольшей степени попадает под подозрение — хаус, техно и вообще танцевальная электроника: здесь как раз фигурировала процитированная выше формулировка про «повторяющуюся последовательность ритмических биений».
Правозащитники возмущались предельно расплывчатыми формулировками документа, но его вступлению в законную силу не помешала ни их критика, ни несколько масштабных демонстраций в Лондоне. На одной из них, правда, произошло историческое событие: патетический текст Чака Робертса, тот самый «гимн хауса», который использовал в треке «Can You Feel It» Ларри Хёрд, на оглушительной громкости прозвучал из колонок в самом сердце Лондона, прямо на Трафальгарской площади. Другим историческим событием можно считать выступление электронного дуэта Orbital на фестивале Гластонбери: разномастные саундсистемы и без того уже несколько лет непременно фигурировали на главном рок-фестивале Великобритании, но — на птичьих правах, без разрешения, в рамках эдаких танцевальных «оккупаев»: приезжает грузовик тревеллеров, из него извлекается нехитрое оборудование, и через десять минут все уже танцуют. В Orbital, некогда назвавшие свой проект в честь лондонской магистрали, которая связала центр города с удаленными промзонами — местами проведения нелегальных рейв-вечеринок, — стали первыми деятелями танцевально-электронной сцены, выступившими в Гластонбери официально, по приглашению организаторов.
Orbital на фестивале Гластонбери в 1994 годуИ все же, несмотря на эти локальные достижения, Акт о криминальной юстиции и общественном порядке в целом воспринимался в рейв-тусовке как сокрушительное поражение — и как повод для гнева и обиды. Выразить эти эмоции, однако, возможно было лишь музыкальными средствами: любой другой протест не имел смысла и потенциально сулил проблемы с законом. Поэтому многие артисты откликнулись на принятие антирейверских законов свежими треками. Те же Orbital, например, выпустили композицию под названием «Are We Here? (Criminal Justice Bill?)»: четыре минуты (но не 33 секунды) полной тишины, которая говорила больше, чем любые слова.
Проект Autechre — видные представители направления IDM, о котором будет сказано ниже — включили в свою EP с говорящим названием «Anti» трек «Flutter», в котором намеренно исключены ритмические повторения: рисунок ударных едва заметно изменяется от такта к такту. Таким образом, указывали музыканты, эта композиция не нарушает условий Акта о криминальной юстиции и общественном порядке — впрочем, далее они советовали на всякий случай приглашать на каждую вечеринку профессионального музыковеда, на случай, если у полиции возникнут вопросы.
Autechre. «Flutter»А группа The Prodigy — восходящие звезды танцевальной электронной музыки, которым в скором времени предстояло вывести ее на стадионные площадки — совместно с проектом Pop Will Eat Itself записала трек «Their Law» с не нуждающимся в переводе рефреном «fuck them and their law»; песня вошла в альбом «Music for the Jilted Generation».
The Prodigy (feat. Pop Will Eat Itself). «Their Law»
Между Orbital, Autechre и The Prodigy нет почти ничего общего — если не считать само по себе электронное звучание (в противовес живому). Это показательно: отмечавшееся выше идеологическое расслоение танцевально-электронной сцены в начале 1990-х повлекло за собой расслоение творческое. На фундаменте выросло полдюжины новых стилей электронной музыки, каждый из которых развил его эстетику.
Так, например, хардкор — именно его на первых порах играли The Prodigy — дополнил ровный ритм хауса так называемыми брейкбитами, энергичными барабанными сбивками и синкопами (иногда словом «брейкбит» обозначают и сам стиль). Это была исступленная, жесткая музыка для клубных танцев и дикого веселья, требующая непременного — и моментального — физического вовлечения.
John + Julie. «Circles (Round and Round)» (Vicious Mix)Вконец избавившись от прямой бочки на каждую сильную долю, хардкор переродился в джангл, или — музыку не менее скоростную и энергичную, но более извилистую, текучую, с захватывающе неровным пульсом и утробными низкочастотными басами. Джангл оказался первым преимущественно черным музыкальным стилем внутреннего, британского происхождения: он не был завезен из США или с Карибских островов, но родился уже на территории Соединенного Королевства.
Goldie. «Inner City Life»Маниакальные, загнанные темпы джангла уравновешивались седативным звучанием трип-хопа, который возник в провинциальном портовом Бристоле, но вскоре приобрел популярность по всей стране (и за ее пределами). Если джангл, несмотря на отчаянно ломаные ритмы, все еще мог вполне успешно функционировать как танцевальная музыка, то с его психоделическим звуком и сумрачной, параноидальной атмосферой лучше годился для слушания — и неудивительно, что единицей измерения стиля стала песня со словами, а не инструментальный трек.
Massive Attack. «Unfinished Sympathy»Концепцию электронной музыки для слушания — в противовес танцевальным боевикам — в начале продвигали многие деятели сцены, в особенности те, кому не был по нраву бескомпромиссный угар хардкор-рейвов. Среди многочисленных терминов, которыми предлагалось описывать эти звуки, в конечном счете победил вариант IDM, или intelligent dance music (дословно «умная танцевальная музыка»). Этот зонтичный ярлык вешали и продолжают вешать на совершенно разные записи с единственным общим знаменателем: внимательно их слушать — зачастую более перспективное занятие, чем под них двигаться.
Aphex Twin. «On»В дальнейшем на протяжении и мозаика танцевально-электронной музыки становилась все более и более дробной: джангл мутировал в гэридж, гэридж — в тустеп, тустеп — в дабстеп. Все эти стили в свою очередь делились на более мелкие подстили, а те — на подстили подстилей, но каждый неизбежно содержал в себе более или менее явное воспоминание об эйсид-хаусе (не говоря о направлениях внутри самого хауса, тоже благополучно продолжавших существовать: прогрессив-хаус, эмбиент-хаус, тек-хаус и так далее).
Klaxons. «Atlantis to Interzone»Иной подход демонстрирует продюсер Уилл Беван, более известный как Burial: по его собственному признанию, меланхоличный предрассветный дабстеп его первых двух альбомов, «Burial» и «Untrue», — это своего рода воображаемый звуковой портрет сцены, которую он не застал в силу возраста.
Burial. «Raver»В чистом виде эпоха британского продлилась всего несколько лет, но ее эхо не затихает: любая масштабная танцевальная вечеринка по сей день называется рейвом — вне зависимости от того, какая именно разновидность электронной музыки на ней звучит.
Автор благодарит за помощь в подготовке текста Марка Симона, Ника Завриева и Дэниела Дилана Рэя.
Этот материал — часть проекта «Британская музыка от хора до хардкора», включающего не только тексты, но и подкаст о главных музыкальных явлениях Великобритании. В выпуске про рейв Лев Ганкин, Марк Симон и Ник Завриев обсуждают, как электронная музыка изменила страну и мир в целом.