что значит встретиться с собой
Свидание с собой: что такое self-partnership и как это помогает решить проблему одиночества
Если вы не понимаете, зачем вам отношения с другим человеком и почему не получается их построить, проблема может быть не в вас и не в окружающих. Психологи всё чаще говорят, что для ощущения полноценности не всем нужна «вторая половина» — многим достаточно общества самого себя. И речь не об отчаянном ответе на одиночество, а о глубоком понимании своих потребностей, в списке которых романтических отношений нет. Но как понять, что вам будет лучше без пары, и наладить контакт с внутренним «я»?
Как открытый диалог помогает осознавать себя
Поиск своей идентичности и попытки соответствовать социальным установкам — трудная работа длиною в жизнь. Осознание себя через коммуникацию с единомышленниками становится спасительным решением, когда ощущениям, которые кажутся необъяснимыми, находится название. Так, в интервью Vogue в 2019 году Эмма Уотсон призналась, что отсутствие пары ее совершенно не тяготит.
Установка «счастливы вместе» нередко грозит человеку большими разочарованиями. По данным исследований социолога Кристофера Сводера, даже люди в крупных городах, будучи индивидуалистами, могут страдать от одиночества по причине семейного статуса. А значит, главное — осознание своих истинных, основанных на внутренних запросах потребностей, преодоление гендерных установок и социальных ролей, которые не приведут нас ни к чему, кроме недовольства собой и собственной жизнью.
Случай с Эммой Уотсон важен, конечно, не только потому, что вместо определения «сингл» (в этом слове тоже чувствуется нотка неполноценности) мы получили более удобное наименование, в буквальном переводе означающее «партнер самому себе». Селена Гомес, Ариана Гранде тоже отметили, что испытали радость, освободившись от токсичных отношений. Важный подтекст таких заявлений — гендерный вопрос и равноправие, за которое прогрессивные женщины борются не один год. Если они не замужем и бездетны после 30, им начинают сочувствовать, хотя для многих из них это уже давно не проблема. Интервью актрис и певиц, открыто обсуждающих тему свободы выбора, помогают остальным меньше сомневаться в себе.
Женщины говорят о праве каждого быть с собой чаще противоположного пола не только потому, что это уязвимая гендерная группа.
«Мужчины гораздо более чувствительны к социальному статусу „одинокий“, у них возникает ощущение депривации. Им хочется как можно быстрее найти спутницу или по крайней мере показать, что они в поиске. Но выстроить сбалансированную стратегию, позволяющую компенсировать одиночество, мужчинам трудно.
У женщин намного лучше развиты коммуникативные сети, речевые практики и так называемый small talk, которые помогают присматриваться к новым людям.
Так что можно сказать, что женщины чувствуют себя значительно комфортнее в статусе single», — объясняет профессор НИУ ВШЭ и доктор социологических наук Института социологии РАН Елена Рождественская.
Сегодня экономически независимая женщина, не состоящая в отношениях, стремится легитимировать свой образ жизни и одиночество как личный осознанный выбор. Это подтверждают и научные работы, на которые ссылается исследователь поведения и здоровья, профессор Лондонской школы экономики и политических наук Пол Долан: «Если вы мужчина, вам, пожалуй, имеет смысл строить семью. Если женщина — не заморачивайтесь», — говорит он в своем докладе 2019 года.
Как язык и ментальность формируют отношение к одиночеству
Для русского менталитета тема одиночества всё еще остается довольно болезненной. В нашем языке пока нет даже подходящего слова для описания состояния, в котором человек чувствует себя уверенно и самодостаточно вне романтических отношений (например, точного аналога того же английского self-partnered). Из-за социальных установок негативными коннотациями обрастают и слово «одиночество», и соответствующий образ жизни.
У молодежи, правда, больше шансов осознать свои запросы по сравнению со старшими поколениями. Об этом говорит и стажер-исследователь Международной лаборатории позитивной психологии личности и мотивации НИУ ВШЭ Сергей Ишанов:
«Я работаю со студентами как преподаватель и консультант — и замечаю, насколько важно для них искать собственные стандарты построения отношений, не вписывающиеся в традиционный уклад. Они ставят позитивные ориентиры, высоко ценят дружбу и партнерские связи — и стремятся наладить их с самими собой, что снижает социальное давление, которое сводится к „требованию“ скорее найти пару.
Но, несмотря на эту тенденцию и на то, что люди могут осознавать или интуитивно чувствовать преимущества уединения, сила коллективистских традиций всё еще очень велика. А потому негативное отношение к такому образу жизни у нас сохраняется».
Self-partnered — это не просто поиск альтернатив классическим романтическим связям.
Важно не бояться быть с собой наедине и вести глубинный диалог со своим внутренним «я», с его потребностями и запросами.
Убегая в социально одобряемые отношения, работу, развлечения, мы только ухудшаем свое состояние. Быть хорошим, заботливым партнером сначала для себя — важная способность, позволяющая справляться с одиночеством, учиться его выдерживать. Так что идея self-partnered помогает практиковать позитивное уединение, считает Сергей Ишанов.
Если хочешь помогать другим, начни с себя
О важности внутреннего диалога говорят не только приверженцы медитативных практик, но и психологи. В книге «Аутентичность. Как быть собой» Стивен Джозеф пишет, что чужие установки мешают нам принимать самих себя такими, какие мы есть.
Например, задание дополнить фразу «Чтобы меня ценили, мне нужно…» выявляет целый список условий, необходимых для того, чтобы человек мог похвалить или принять себя. В их числе часто бывает и немотивированное желание встречаться с кем-то, чтобы избежать ощущения неполноценности, изолированности.
Джулия Кэмерон — автор бестселлера «Путь художника» — в качестве практики, развивающей творческий потенциал, предлагает читателям на регулярной основе проводить так называемое свидание с собой. То есть пойти на выставку, в кино, на ужин в одиночестве, чтобы удовлетворить потребности в заботе и внимании внутреннего «я», которым мы пренебрегаем, бегая по свиданиям, на встречи с друзьями и на работу. Социолог Полина Аронсон делится практикой принятия своего отражения в зеркале, а через него — и самих себя. О «принципе зеркала» говорит и автор книги «Жизнь любит тебя» Луиза Хэй: «Главная цель… прекратить осуждать себя и начать видеть свою суть».
Перечисленные практики учат заботе о себе, которая становится важным шагом в психологическом развитии.
Глобально self-partnered — это позитивное отношение к одиночеству и способность замечать все его грани. Любовь к себе, налаженный диалог с внутренним «я» помогает и во взаимодействии с другими людьми. Речь не идет о социальной изоляции. Коллеги, родственники, друзья — всё наше окружение остается важной частью развития личности.
«Человек, именующий себя одиноким, фактически таковым не является, поскольку сохраняет все связи и контакты, и это похоже на смысловую революцию, — говорит Елена Рождественская. — Сейчас пересматривается понятие отношений и бюджета времени, которое на них тратится. Культура многое нам навязывает, и, чтобы противостоять этому влиянию, мы вынуждены рационализировать контакты».
Никакой трагедии в том, что всё больше людей отказывается от привычных схем отношений, нет. В Центральной Европе, Америке и Японии манифестация единения с собой даже приобретает официальный статус и называется «сологамия», то есть «женитьба на себе». И это не просто желание эпатировать публику, а возможность расширить восприятие собственной идентичности для тех, кто чувствует дискомфорт или просто боится своих истинных индивидуальных потребностей. Британка Аби Джексон, которая развелась с супругом, пишет о пережитом опыте так:
«Мы почему-то не празднуем обретение свободы в одиночестве. Жизнь без пары позволяет очистить пространство для гармоничного диалога с собой. И я думаю, что это даже поможет сделать более здоровыми будущие романтические отношения».
Иной взгляд на проблему одиночества позволяет нам осознать истинную ценность психологического и эмоционального баланса, достижение которого и есть приоритетная цель.
Встретиться с собой
Встаньте перед зеркалом
Начнем с упражнения. Его в разных вариантах используют многие психологические группы и тренинги самых разных направлений. Называется оно “Встаньте перед зеркалом”.
Вы можете встать или сесть перед зеркалом — как вам удобнее — важно, чтобы это зеркало позволило видеть вам себя в полный рост.
Если такого зеркала у вас нет, можно взять любое, которое ничем не загорожено и в котором вы ясно и отчетливо увидите свое лицо (зеркальная полочка в ванной не годится). Ваша задача — спокойно несколько минут постоять перед зеркалом, глядя себе в глаза, а затем сказать, назвав себя по имени: “Я люблю тебя (имя) таким, какой ты есть”. Просто, не правда ли? Только надо не корчить рожи, не разглядывать невесть откуда взявшийся прыщик, не играть, как в плохой самодеятельности, — просто посмотреть и просто сказать. После этого еще немного постоять, посмотрев себе в глаза открыто и доверительно, и повторить еще раз: “Я люблю тебя. таким, какой ты есть”. Вот и все.
А теперь опишите в своих дневниках, что вы при этом испытывали. Вот выдержки из дневников участников нашей группы:
“Я никогда не думала, что такое простое задание будет так трудно выполнить. Когда я подошла к зеркалу, мне не хотелось в него смотреть, даже голова закружилась. И сказать ничего не смогла” (девушка).
“Мне показалось это ужасно глупым заданием, и я думал сначала, что вообще не буду его делать. Но потом все-таки подошел к зеркалу. И, о ужас, я не смог сказать нужных слов. Вместо этого послышался просто хрип удавленника” (юноша).
“По-моему, это просто смешное упражнение. Я, конечно, могу его сделать из уважения к вам (т. е. к тренеру. — А. П.), но зачем” (юноша).
“Я выполнила упражнение с легкостью, хотя было не очень приятно. По-моему, это потому, что все как-то очень надуманно. Я потом долго не могла отделаться от какого-то грустно-гадливого переживания” (девушка).
“Оказалось, что я не могу смотреть себе в глаза. Случайно замечал, что смотрю то на вставшие дыбом волосы, то на разбросанные вещи, отражавшиеся в зеркале” (юноша).
“Подошел. Постоял. Посмотрел. Сказал. Посмотрел. Скзал. Отошел. Все. Упражнение выполнено. Ничего не чувствовал” (юноша).
“Меня разбирал смех. Я пытался остановиться, но не смог. Вместо этого хохотал все громче и громче. Просто заходился от смеха. Продолжал хохотать, когда отошел от зеркала. Только сейчас, когда стал записывать, вспомнил, что так ничего и не сказал. Вспомнил и опять чуть не умер от смеха” (юноша).
“Мне очень понравилось это упражнение. Почувствовала себя легко и безоблачно. Казалось, у меня нет никаких дел и забот” (девушка).
Давайте рассмотрим ответы подробнее, проанализируем их. Вы видите, что они распадаются на несколько групп.
В трех ответах люди говорят о том, что не смогли выполнить задание, причем это сопровождалось очень неприятными переживаниями, и еще один юноша тоже не смог его выгнить, но ему все время было очень смешно. Трое выполнили легко. При этом у одной девушки переживания были неприятные, у другой — напротив, очень приятные, а у одного юноши — вообще никаких. И наконец, один просто не выполнил условий работы и отказался выполнять упражнение, поскольку оно показалось глупым. Надо сказать, что три основные группы выделяются почти всегда. К какой из них относитесь вы? Я хочу, чтобы вы определили это сейчас, до того, как дана интерпретация.
То, что мы сейчас с вами сделали, — очень простая проба на любовь к себе, или, пользуясь принятым в научной литературе выражением, принятие себя. Эта проба считается довольно грубой, выявляющей лишь наиболее явные случаи “нелюбви к себе”. Но дело в том, что в группе неудачников эта грубая проба, что называется, “работает”.
Думаю, вы сами понимаете, что те, кто не смог выполнить задание, для кого оно оказалось трудным и неприятным, не любят, не принимают себя. Причем, как показывают специальные исследования, это относится не к внешности, хотя она тоже играет здесь (как и вообще в нашем представлении о себе, в нашей “Я-концепции”) немалую роль, но к себе в целом как личности, как индивидуальности. Как ни странно, о том же говорит и смех. Так проявляется защита, сопротивление. Об этом же обычно свидетельствует и отказ от выполнения этого нехитрого упражнения, вне зависимости от того, как этот отказ объясняется — глупостью упражнения, как в нашем случае, или, например, тем, что не смог найти подходящего зеркала, или забывчивостью. Суть одна — вы избегаете под самым нелепым предлогом того, чтобы сказать о любви к себе. (Отметим, кстати, что часто мне пишут о том, что, выполняя упражнение, испытывают смущение, поскольку любить себя некрасиво, неприлично. Но при этом одни все же смогли выполнить упражнение, хотя и испытывали некоторое неудобство, а другие, основываясь на этой точке зрения, отказались от его выполнения. Что касается того, хорошо это или плохо, то мне кажется, об этом очень ясно говорит приведенный выше эпиграф. Но для нас сейчас важен факт — смог или не смог выполнить упражнение.)
Теперь о тех, кто смог, достаточно легко и просто, выполнить это задание. Мне бы хотелось обратить ваше внимание на то, как отличаются их переживания. Вот юноша, который остроумно описывает свои действия: “Подошел. Постоял…” На основании этого самоотчета можно предположить (и наши дальнейшие встречи это предположение подтвердили), что для него это задание оказалось неактуальным, он вообще никогда не задумывался ни о себе, ни о своих внутренних потребностях. Можно сказать, что он жил внешней жизнью и проблемы “Я” для него просто не существовало. Другими словами, такое полное безразличие к тому, что он делал, указывает на известное безразличие к себе и к своему внутреннему миру.
Две девушки, легко выполнившие упражнение, принимают, любят себя. Но интересно, что такое отношение сопровождается совершенно разными эмоциями. Так что любовь к себе вовсе не гарантирует постоянного ощущения радости жизни.
Но важно другое — отсутствие любви к себе, внимания к себе и заботы о себе лежит в основе многих проблем и трудностей нашей жизни. Поэтому вам необходимо полюбить себя, полюбить искренне и открыто.
Именно благодаря этому вы сможете действительно справляться с тем, что мешает вам жить сейчас, и еще с тем многим, что будет мешать в будущем, сможете преодолеть свою проблему, а главное, по-настоящему полюбить другого человека и сделать счастливыми своих будущих детей.
Любовь к себе и “Я-концепция”
Почему же так важно любить себя? За ответом обратимся к Эриху Фромму, чья книга “Искусство любить: Исследование природы любви” является одним из лучших психологических анализов этого, как написано в учебниках психологии, “высшего человеческого чувства”. Всего две очень маленькие цитаты: “Любовь — ответ на проблему человеческого существования” и “Любовь — это активная заинтересованность в жизни и развитии того, к кому мы испытываем это чувство”. Ну а если это кажется вам слишком слащавым и романтичным, то вот более сухие факты. Многие врачи — психиатры и психотерапевты — усматривают причину таких серьезных заболеваний, как неврозы, в неумении, неспособности любить себя. А психологи рассматривают принятие себя, любовь к себе как основу того сложного психологического образования, которое называется Я-концепцией и включает всю совокупность знаний, представлений человека о самом себе, систему его многочисленных самооценок (т. е. эмоционального отношения и оценки различных сторон своей личности) и те формы поведения, которые вызываются этими представлениями и самооценками. “Я-концепция” — это то, что мы имеем в виду, когда говорим о себе: “Я”. Многие психологи закономерно считают это образование центральным в личности. “Я-концепция” обеспечивает нашу целостность, точнее, целостность нашего психического облика, нашего внутреннего мира, восприятие получаемой о себе информации. Характер интерпретации собственного опыта определяет то, что человек ждет от себя, какие цели он перед собой ставит, какие достижения он будет воспринимать как успех, а какие — как неудачу (в психологии это называется уровень притязаний). И эта сложная конструкция, выполняющая столь жизненно важные для нас функции, покоится на простом фундаменте — любви к себе общем принятии себя. Если это есть, то очень велика вероятность того, что все остальные элементы “Я-концепции” будут развиваться нормально, человек сможет правильно оценить свои успехи и недостатки в разных областях, понять, когда он плох, когда хорош. Нет — и обязательно перед нами деформированная структура “Я”, с самыми разнообразными искажениями самооценки, представлений о себе, с мощной системой защитных и манипулятивных механизмов.
Хочу подчеркнуть, что это не пустые слова, не гипотезы и не декларации, а строго доказанные положения.
Приведу лишь два, на мой взгляд, достаточно выразительных доказательства. Выдающийся американский психолог А. Маслоу — автор теории, согласно которой в основе полноценного развития личности лежит стремление к самоактуализации, т. е. раскрытию своих собственных уникальных потенций, благодаря чему формируется тот самый “актуализатор”, о котором мы говорили. Свою теорию А. Маслоу развил и доказал, анализируя биографии выдающихся представителей рода человеческого: А. Швейцера, Б. Спинозы, Дж. Вашингтона, А. Эйнштейна, П. Кропоткина (да-да, не удивляйтесь, наш замечательный анархист) и многих других. Все эти люди, с точки зрения А. Маслоу, смогли полностью реализовать себя, достичь высокого уровня актуализации своего внутреннего потенциала. Среди характерных качеств их личности — высокий уровень самопринятия, самоуважения.
Хочется надеяться, что я смогла вам показать необходимость любви к себе. Что же делать? Можно ли повлиять на это? Вместо ответа мне хотелось бы привести выдержку из книги известного психотерапевта В. Сатир: “К счастью для всех нас существуют способы повышения самооценки в любом возрасте, поскольку самооценка возникает в результате научения. Формирование самооценки происходит постоянно на протяжении всей жизни человека. Поэтому, пока он жив, заняться этим никогда не поздно. ” Она так формулирует самую главную мысль своей книги: “Всегда есть надежда, что ваша жизнь может измениться, потому что в каждый ее момент вы узнаете что-то новое. Сущность человеческой жизни состоит в том, что человек находится в постоянном движении, он развивается и меняется на протяжении всей жизни. Чем старше мы становимся, тем труднее нам меняться, тем больше времени занимает процесс развития. Однако знать, что все люди меняются, — это первый шаг. И пусть не каждый из нас хороший человек, но все мы обучаемы”.
И далее В. Сатир приводит то, что она часто говорит самой себе о собственной самоценности. И этот гимн самой себе мне очень хочется привести целиком: “Итак, декларация моей самоценности.
Во всем мире нет никого в точности такого же, как Я. Есть люди, чем-то похожие на меня, но нет никого в точности такого же, как Я.
Поэтому все, что исходит от меня, — это подлинно мое, потому что именно Я выбрала это.
Мне принадлежит все, что есть во мне: мое тело, включая все, что оно делает; мое сознание, включая все мои мысли и планы; мои глаза, включая все образы, которые они могут видеть; мои чувства, какими бы они ни были, — тревога, удовольствие, напряжение, любовь, раздражение, радость; мой рот и вое слова, которые он может произносить, — вежливые, ласковые или грубые, правильные или неправильные; мой голос, громкий или тихий; все мои действия, обращенные к другим людям или ко мне самой.
Мне принадлежат все мои фантазии, мои мечты, все мои надежды и мои страхи.
Мне принадлежат все мои победы и успехи. Все мои поражения и ошибки.
Все это принадлежит мне. И поэтому Я могу очень близко познакомиться с собой. Я могу полюбить себя и подружиться с собой. И Я могу делать так, чтобы все во мне содействовало моим интересам.
Я знаю, что кое-что во мне озадачивает меня, и есть во мне что-то такое, чего я не знаю. Но поскольку я дружу с собой и люблю себя, Я могу осторожно и терпеливо открывать в себе источники того, что озадачивает меня, и узнавать все больше и больше разных вещей о себе самой.
Все, что Я вижу и ощущаю, все, что Я говорю и что Я делаю, что Я думаю и чувствую в данный момент, — это мое. И это в точности позволяет мне узнать, где Я и кто Я в данный момент.
Когда Я вглядываюсь в свое прошлое, смотрю на то, что Я видела и ощущала, что Я говорила и что Я делала, как Я думала и как Я чувствовала, Я вижу, что не вполне меня устраивает. Я могу отказаться от того, что кажется неподходящим, и сохранить то, что кажется очень нужным, и открыть что-то новое в себе самой.
Я могу видеть, слышать, чувствовать, думать, говорить и действовать, Я имею все, чтобы быть близкой с другими людьми, чтобы быть продуктивной, вносить смысл и порядок в мир вещей и людей вокруг меня.
Я принадлежу себе, и поэтому я могу строить себя.
Я — это Я, и Я — это замечательно”.
А нам это дает главный совет: ЛЮБИТЕ СЕБЯ. Как можно чаще повторяйте декларацию собственной самоценности.
Конечно, я думаю, не надо объяснять, что любовь к себе и принятие себя таким, каков ты есть, не означает, что вы можете делать все, что вам заблагорассудится, не считаясь с окружающими. Последнее характерно как раз для человека, который не любит себя, а потому вынужден защищаться и утверждать себя в окружающем мире. Подлинная любовь к себе предполагает трезвый самоанализ и четкий самоконтроль. Она не исключает ошибок, неудач, даже поражений, но позволяет человеку относиться к ним, как к вехам на жизненном пути, а не как к конечной остановке. Она позволяет рассматривать жизнь как путь самоактуализации, открытия своей уникальности, своей собственной индивидуальности. Вам, наверное, знакомо такое утверждение: “Человек — это микрокосм”, т. е. каждый человек — это Вселенная. И хоть Вселенные, как говорят, сталкиваются и разбегаются где-то там, в районе световых лет, все же ни одной Вселенной нет смысла утверждать дать себя за счет другой. Мне кажется, что именно в этом смысл теории самоактуализации и значения любви к себе.
Встреча с самим собой и с другим
С Богом мы встречаемся тогда, когда Он нас взыщет. Спаситель нам сказал: Стучите, и отверзется вам (Мф. 7,7). И мы можем стучать, порой долго, потому что Господь знает, что мы не готовы для встречи, не готовы оказаться лицом к лицу с Живым Богом; ибо встретиться с Богом, это всегда — прийти на суд; это то же, как встретиться с безусловной красотой, безусловной истиной, безусловной правдой. Перед лицом этой красоты, этой истины, этой правды, в конечном итоге — Божественной святости, мы стоим безответными. И поэтому часто Господь ждет того времени, когда мы достаточно созреем, чтобы произнести над собой суд и когда мы станем способными принять и Его безусловный, справедливый, нелицеприятный суд, но в нем увидеть не свое осуждение, а Божий призыв, Божий зов к тому, чтобы нам вырасти в полную меру человеческого достоинства, нашего человеческого призвания стать человеком в полном смысле этого слова. И переживая этот опыт встречи с Богом, которая является одновременно нашим спасением и страшным судом, пророк Исаия, а за ним апостол Павел говорили: Страшно впасть в руки Живого Бога (Евр. 10,31)…
И еще есть в этой встрече другое. Когда Господь ее допускает, когда Он решает, что настало время, что мы созрели, что мы можем стать лицом к лицу с Ним и Его судом, с Его спасением, — встреча с Богом всегда является началом новой жизни. Но такой новой жизни, которая не обязательно является более легкой, более привлекательной, а новой в том смысле, что эта жизнь в каком-то смысле ничем не похожа на нашу обычную жизнь; это жизнь, в которой царствует правда Божия, а не правда человеческая, истина Божия, а не человеческие истины, Божие измерение, а не человеческие измерения; это новая жизнь, в которой мы должны вырасти и жить в меру Самого Христа, взять на себя ответственность за жизнь мира, так же как Христос, вместе с Ним и той же ценой, какой Христос берет эту ответственность. Когда Иаков и Иоанн просили Его о том, чтобы сесть по правую и левую сторону Его славы, когда Он придет победителем, Он им сказал: А готовы ли вы пить чашу, которую Я буду пить, креститься крещением, которым Я буду креститься? — то есть погрузиться, если нужно, в тот ужас, в который Я буду погружен. Об этом нам говорит и это раскрывает перед нами вся Страстная седмица.
Это первая встреча. Когда соблаговолит Господь приблизиться так, чтобы мы могли стать перед Ним, тогда начинается наша судьба, тогда перед нами встает вопрос: как я отвечу на зов Божий. Конечно, в теории мы все отозвались бы — мы все отзываемся — безусловным согласием, безусловной готовностью. Но на деле это не так. Да, пока мы не поставлены перед лицом испытания, пока наша вера, наша преданность не испытываются опасностью, риском — мы готовы; но когда вдруг перед нами встает испытание, мы не всегда отвечаем на него той же готовностью.
Вторая встреча — встреча с самим собой. Казалось бы, мы все время живем с собой; казалось бы, нам не с кем «встречаться». На самом деле — есть с кем; есть в каждом человеке глубины, куда он боится заглянуть; есть в каждом человеке внутренний разлад, которого он страшится. Остаться с самим собой — одна из самых страшных вещей, которые могут случиться с человеком, если он этого не делает по собственному почину, а только по необходимости. Быть перед лицом себя самого: без прикрас, без защиты, без всего того, что мы ставим между этим порой страшным или просто пугающим, или прямо вызывающим отвращение видением — и нашим взором. Больше всего нам мешает стать перед самими собой именно этот страх: что я увижу, если откроются мои глаза? Что я увижу, если снимется завеса? Когда мы этому себя подвергаем, мы часто испытываем сначала просто скуку: мы привыкли развлекаться; мы привыкли отвлекать собственное внимание от себя тысячью вещей, из которых многие сами по себе и хороши, и достойны внимания, но которые мы употребляем, чтобы закрыться от пугающего нас одиночества. А когда мы начинаем заглядывать глубже, нам порой делается страшно. Не от того, что мы видим, а от того, что мы вступаем в совершенно нам не известную область: кто знает, какие чудовища поднимутся из этих глубин? Сколько злобы, сколько горечи, сколько лжи, сколько неправды, сколько страха? Сколько жадности — и душевной, и духовной, и телесной? Сколько вражды, сколько холодного безразличия, сколько жестокости я увижу, если загляну в себя? И нам действительно страшно заглянуть.
Но если мы этого не делаем, если мы отказываемся от этой самой страшной, самой пугающей встречи, то мы никогда не найдем в себе мужества ни Бога встретить, ни человека. Бога — потому что Бог проливает в наши глубины Свой неумолимый свет; свет, который раскрывает перед нами все то, что мы покрываем тьмой, все то, что закрываем от себя. Поэтому не одно легкомыслие, не одна забывчивость или безразличие нам мешают стать перед Богом, а сознание: стань я перед Ним — не только должен я начать жить по-новому (потому что, став другом Божиим, я не могу больше жить, словно я Ему враг или чужой), но передо мной раскроется то, чего я не хочу видеть. Иоанн Кронштадтский в своем дневнике отмечает, что Бог нам никогда не раскрывает того, от чего мы можем отшатнуться, пока не увидит, что в нас созрела достаточная вера и окрепла надежда; только тогда дает Он нам видеть нечто из того, что Он в нас видит всегда: Он раскрывает перед нами нас самих в нашей жадности и в нашем уродстве, только когда Он уверен, что мы можем устоять. И поэтому, когда, по милости Божией заглянув в себя или просто потому, что кто-то отдернул завесу и заставил нас увидеть что-то, чего мы не хотели раньше видеть, мы увидим себя более страшными, более неприглядными, мелкими, жадными, жалкими, чем мы думали, — тогда мы, с одной стороны, должны это осознать; но с другой стороны, вспомнить себе в укрепление, что Бог нам этого не дал бы узреть, если бы Он не знал, что мы можем устоять перед этим видением. В каком-то отношении можно сказать, что способность видеть себя все худшим и худшим — искренно, по-настоящему, в свете Божием — говорит о том, что Бог нам все больше и больше доверяет, что Он все больше и больше видит в нас способность сразиться со злом и победить — конечно, только с Его помощью. Поэтому, хотя есть этот ужас и боль видения зла в себе, должно быть одновременно сознание, что это — знак Божиего доверия. И на это доверие должно, конечно, отозваться достойно: так, чтобы это доверие было дано не напрасно.
Третий род встречи — встреча с нашим ближним. Причины, почему она не случается или почему она часто бывает такая неполная, сложные. В основе, можно сказать, что безразличие слепо; если человек, который передо мной, мне до конца безразличен, если мне никакого дела нет до его судьбы и до его личности, я никогда не окажусь способным ни судьбу его прочесть, ни личность его познать. А безразличие, холодность, беспечность, наша способность пройти мимо человека — неизмеримы. Мы закрываемся от самых близких людей этим безразличием и остаемся слепы, бесчувственны; мы улавливаем поверхность событий и самые очевидные человеческие реакции, но не понимаем ни событий, ни реакций. Активная, злая нелюбовь, ненависть, отвращение имеют другие свойства; они нам позволяют видеть только дурное, только безобразное, только уродливое в человеке; больше того: они превращают в безобразное, в уродливое то, что на самом деле порой прекрасно — но нам не под стать; что прекрасно, но нам непонятно, потому что эта красота нам чужда. Видеть по-настоящему может только любовь. Божественная любовь видит все; человеческая, ограниченная любовь способна прозреть во многое — при условии, что есть хоть какая-то доля человеческой любви, способной отрешиться от себялюбия, способной обратить действительно свое внимание на другого. Господь нам открывает видение той красоты, которую Он видит в человеке. Много лет тому назад отец Евграф Ковалевский говорил: Когда Бог смотрит на человека, Он не видит в нем добродетелей или совершенств, которых в нем еще нет; но Он видит в нем неувядаемую его красоту… И вот любовь открывает перед человеком видение красоты: порой еще не раскрывшейся, которая может быть под спудом, под завесой, но есть там. Бог, глядя на нас, изуродованных грехом, видит нас, как мы можем видеть древнюю икону, которая подвергалась осквернению, от которой осталось, может быть, очень немногое; но если такая икона дается в наши руки — с какой бережностью мы на нее смотрим, как мы переживаем с внутренним чувством ужаса и боли, что святая икона могла быть осквернена, что такая красота могла подвергнуться изуродованию. Как бережно мы ее держим в руках, словно раненого человека, словно бойца, который пострадал в бою, который, может быть, и при смерти, но в котором остается нечто незабываемое по величию и по красоте. Так нас видит Бог; но тогда как икона может быть непоправимо испорчена, человек непоправимо испорченным не бывает никогда. О человеке можно сказать то, что мы слышим на Страстной седмице каждый год в пророчестве Иезекииля о костях. Пророк видел целое поле мертвых костей. Оживут ли кости сия? — спрашивает Господь пророка. Тот отвечает: Ты один это знаешь. И говорит Господь: Прорцы, то есть прореки, скажи человеческими устами Мое всесозидающее животворное слово… И по силе этого слова кости обрастают плотью, бегут по ним жилы, обтягивается кожа; и когда Господь вдыхает в них дух, они встают, как великий полк, как толпа живая, ожившая, воскресшая. Так бывает с каждым: с каждым из нас, когда мы думаем о себе самих, и с каждым человеком, если мы думаем о других. Но для этого надо смотреть на человека и в человека с верой, с уверенностью, что в нем красота неумирающая, красота, которую ничто не может изуродовать до конца, красота, которую мы называем образом Божиим. И то же самое можно сказать о человечестве в целом, которое тоже совокупно несет в себе образ Божий, несмотря на уродство, которое бросается в глаза. Но бросается в глаза поверхностное; Феофан Затворник говорил: золото на дно идет, стружки по поверхности речки плывут… Это нам надо помнить: когда мы видим, как плывут стружки, не думать, что кроме них ничего нет в этой реке.
И вот перед каждым из нас — задача встречи с нашим ближним. Для этого надо научиться смотреть с целью увидеть, слушать с целью услышать. И это нам нелегко дается, это нас страшит. Потому что услышать — это значит связаться с судьбой человека, увидеть — это значит связаться с судьбой человека. Встречается нам знакомый или посещаем мы больного и спрашиваем: Ну, как. И наш знакомый или больной глядит на нас с надеждой и со страхом: неужели этот человек поставил вопрос, на который он хочет получить ответ? Неужели этот человек хочет узнать и, значит, свою судьбу с моей соединить? Из глаз, из звука голоса звучит и надежда, и страх; и человек часто отвечает: да ничего, спасибо… И как часто, как постоянно бывает, что мы довольствуемся этими словами; эти слова нас освободили, он нас не затянул в свою судьбу, он не потребовал нашего участия, он не сказал того слова, после которого я не могу отвернуться с безразличием; я смотрел ему в глаза и увидел мольбу, надежду, страх — но я закрыл свои глаза и услышал только слова, и теперь я свободен; я знаю, что ему «Да ничего, не так плохо», — а значит, и хорошо, может быть. А услышь ты звучанье голоса, вглядись ты в глаза и увидь выражение этих глаз — и нельзя так уйти… Но если это допустить, то надо отозваться; и не только добрым словом, не только мгновенным поступком, а завязав отношения или вступив в круговорот событий и отношений, которым, может быть, не будет и конца. А каждый думает: неужели не хватает у меня моего горя? моей заботы. Или просто: неужели я дам этому дню, который изо всех дней такой тихий, спокойный, радостный, омрачиться одним словом этого человека? Да, я его люблю, но он может все одним словом разрушить; лазурь, весенний день превратится в пасмурный, холодный зимний вечер; все будет покрыто туманом, все станет холодным, радость потухнет… И мы отходим.
И вот тут нужно в себе воспитать очень много мужества, чтобы заглянуть человеку в глаза, с тем чтобы увидеть правду его слов, вслушаться в звук голоса; чтобы услышать правду или ложь в этих словах. И нужно порой много мужества, чтобы сказать человеку: Не притворяйся, не лги, не говори мне, что хорошо, — это неправда; у тебя душа болит, тебе страшно, тебе одиноко и ты больше не веришь, что даже твой друг, самый близкий, отзовется; ты меня отстраняешь, потому что ты изверился в человеческой отзывчивости… Для того, чтобы найти в себе это мужество, надо преодолеть многое. Первое — это себялюбивый страх о том, что моя спокойная жизнь может вдруг стать неспокойной, что мое благополучие может заколебаться, что свет может померкнуть, что радость может затмиться. Мы всегда о себе думаем и себя переживаем, будто мы — центр нашей собственной жизни, да и жизни других. Помните притчу Христову о добром самарянине. Законник спрашивает Христа: кто же мой ближний. Он чувствует, что центр — он сам и оглядывается вокруг: кто ближний? Христос ему отвечает: ты ближний тому, кто в тебе нуждается; он — центр. Ты призван войти в его нужду… Вот этого мы не умеем делать, не умеем ощутить, что не я в центре, что всякий человек, который около меня — и близкий, и дальний, и встречный, и поперечный — имеет свою полную, законченную судьбу, и он для Бога так же дорог, для Бога он значит так же много, как и я; и если бы меня вообще не было, этот человек был бы таким же значительным в глазах Божиих. Я могу быть случайным обстоятельством в его жизни — или проходящим, или добрым, или злым; но этот человек существует сам по себе перед Богом, он — не часть моей жизни, не обстоятельство в моей жизни, он — человек. Он призван Богом жить, Его познать и достигнуть той полноты, которая есть в одном Боге; призван войти в Царство Божие. Над этим надо задумываться и чаще, и глубже, потому что это для нас не естественно.
Кроме того, мы друг с другом обращаемся, в той или другой мере, или как паразиты, или как жадные звери. Как часто мы живем друг другом, как бы пожирая друг друга, отнимая у человека покой, радость, сердечную чистоту и столько богатых его свойств, питаясь ими, пользуясь ими. Нам надо научиться не брать, а давать и не ожидать ничего в обмен или в награду. Это Христовы слова, не мои: давать так же щедро, как нам дано от Бога; даром вы приняли, даром и давайте (Мф.10,8). Чего у нас нет, что бы мы не приняли, чего у нас нет, что бы мы не получили или от Божественной, или от человеческой любви? И поэтому надо установиться так, что мое призвание — быть внимательным, вдумчивым, другом и слугой моего ближнего; все, что у меня есть, я должен быть готов ему дать и никогда не потребовать обратно, и никогда не упомянуть о том, что я чем-то пожертвовал для него, и никакой благодарности не ожидать; потому что дать, послужить активно, вдумчиво, умно полюбить человека — это самое высшее, что нам может быть дано, это наша привилегия; это даже не наш «долг».
И последнее, что мешает нам встретить человека, — это страх: что другой человек может у меня отнять? Какой опасности он может меня подвергнуть? Это очень реально, потому что мы все друг для друга опасны, поскольку мы все жадны, поскольку мы все себялюбивы, поскольку мы себя или своих ощущаем центром жизни. И вот нам страшно перед ближним, и ближнему страшно перед нами. И эти два страха, две жадности, два себялюбия замыкают двух людей, которые могли бы быть лицом к лицу или друг перед другом. Отец Лев Жилле как-то сказал: мы боимся заглянуть человеку в глаза, потому что не можем этого сделать без того, чтобы и он мог заглянуть в глубины нашей души, — вот чего мы боимся и в переносном смысле, и в прямом. Но это относится в значительной мере и к нашей встрече с Богом.
И вот тут перед каждым из нас вопрос стоит во всей остроте. Мы закрываемся от Божией любви, мы не задумываемся над тем, что она значит, какая ее мера, не только потому что мы легкомысленны и пусты, но потому что очень было бы страшно соответственно отозваться. Бог говорит в Евангелии, мы слышим Его слова, Он говорит нам: если ты хочешь вырасти в полную меру своего человечества, если ты хочешь стать достойным человеком, вот перед тобой картина того, каким ты должен быть… И вместо того, чтобы воспринять это как потрясающую картину красоты, к которой мы призваны, мы говорим: это заповеди, это — Божии приказания; мой долг — попробовать их исполнить… И отношения взаимной любви, все наше соотношение с Богом мы превращаем в попытку принять Его заповеди, будто это внешние приказы, и свести их до минимума, найти способ, чтобы они были наименее требовательны. И тогда вместо христианской жизни получается изуродованное Евангелие.
Вот три встречи; о четвертой я ничего не хочу сказать подробнее того, что еще в VI веке святой Максим Исповедник говорил: человек создан как гражданин двух миров; своей плотью и душевностью он принадлежит этому земному, вещественному миру, но своим духом он принадлежит Богу. И призвание человека, во-первых, в себе соединить Божественное и земное начала; а во-вторых, найдя путь к Богу, увлечь за собой всю тварь. Это наше призвание.
Так ли мы смотрим на окружающий нас мир? Являемся ли мы вождями этого мира в Царство Божие? Строим ли мы град человеческий, который был бы впору, в меру града Божия? Относимся ли мы к вещам, к природе, к видимому миру, который нас окружает, с тем благоговением, которое мы должны к нему иметь, помня, что все вещество этого мира стало сродни Богу через воплощение Христа, через Его плоть?
Вот все встречи наши. Святой Симеон Новый Богослов говорил: если ты хочешь научиться молиться чисто, научиться чистой молитве — примирись с Богом, примирись с собой, примирись с ближним, примирись с вещами, которые ты трогаешь… Задумаемся над тем, каково наше соотношение: есть ли встреча между нами и Богом? Жаждем ли мы этой встречи не для того, чтобы получить от Бога больше того, что Он уже дал, а для того, чтобы сродниться с Ним и стать на земле как бы Его голосом, Его сострадательным взором, Его руками? Находим ли мы в себе достаточно мужества, чтобы войти в себя и стать цельными, а не раздробленными внутренне; преодолеть не только напряжение, но и войну, которая идет между умом и сердцем, волей и желаниями, плотью и правдой в нас? И как мы смотрим на ближнего? Встречаем ли мы когда-либо даже самых нам дорогих и близких, и чем являемся мы для мира, который Бог создал на блаженство вечное: злом или добром, вождями или губителями?