держи форму а содержание подтянется
Кузнецова Т. «Маленькие хитрости и хорошие привычки» для начинающих пианистов
(для тех, кто преодолел азы начального обучения)
нередко звучит с назойливым акцентом на первой ноте группы, «не гладко». Мысленно измени группировку, начиная играть с i предшествующей ноты
например, в сонате №9, 1 часть Л. Бетховена или в этюде № 6 А. Шитте из «25 маленьких этюдов», К. Черни опус 299, этюд № 7.
например, первое предложение «Французской песенки» П. Чайковского. Смена пальцев на одной ноте в медленном темпе — «след в след» — придаст окончанию большую выразительность.
и других вариантах альбертиевых басов учитывай то, что на сильную долю (если аккомпанемент в левой руке) попадает слабый (пока) 5-й палец, а на слабую — тяжелый 1-й палец. Неустанно работай над мерностью звучания, без провалов и выкриков, умей снимать зажимы, напряжения, дели руку на две части: помогай 5-му пальцу всей ладошкой, а остальные ноты играй легкими пальцевыми движениями. Добиться звучания и удобства можно многими способами, например, с остановками 5-го пальца на сильной доле. Ищи другие, свои способы!
Держи форму а содержание подтянется
Интервью с Валерией Устиновой для журнала «Эксперт»
Как говорил Бертольт Брехт,
держите форму, содержание подтянется.
Если оно есть, конечно
Сейчас происходит формирование новой элиты,
тех, кто говорит «своим голосом»
В голосе и теле руководителя заключено 90% его могущества. Но чтобы овладеть этим естественным инструментом, надо еще научиться естественности. В качестве школы рекомендуется театр.
Обрести «свой голос» призывает руководителей в своей новой книге гуру менеджмента Стивен Кови, чтобы прийти «от эффективности к величию». Мэтр использовал голос как метафору врожденных даров каждого человека, мало задействованных в нашей трудовой рутине. Вышла всем метафорам метафора. Голос ведь и есть могучий ресурс личной эффективности, который никогда в таковом качестве не рассматривали применительно к менеджменту.
Психологи говорят: если честно смотреть на жизнь, все, что успевает делать менеджер, — это ставить задачу и контролировать ее выполнение. И голос здесь имеет колоссальное значение: человек так устроен, что в первые минуты контакта 55% внимания слушателей занимают невербальные характеристики — поза, мимика, жесты, а 38% — паравербальные, это тембр голоса, темп и манера речи, интонация, и лишь 7% внимания уделяется собственно смыслу сказанного! Древние греки и вовсе считали, что в диафрагме, где рождается дыхание, живет душа человека, значит, вся сила личности должна проявляться в голосе. Русское слово «язык» этимологически означает «я»-«звук», то есть человек или «я-зык», или «я-не-зык».
Сейчас, когда менеджер без МВА уже редкость и у всех в распоряжении имеется набор «правильных» текстов для осуществления повседневного руководства компанией, стало очевидно, что нужно что-то еще. Как минимум — форма для имеющегося содержания. И вот «Эксперт» обнаружил, что многие из успешных руководителей, о которых писал журнал, давно это поняли — мало того, уже нашли или ищут свою форму с помощью Валерии Устиновой, актрисы, театрального педагога и бизнес-консультанта и генерального директора центра «Мир диалога».
Устинова предлагает использовать опыт, наработанный в храме совершенной или почти совершенной коммуникации, а именно в классическом театре.
Речь идет об обретениивозможности влияния, которой обладает театр. Тема театра в бизнес-образовании вообще-то не новость. В западных книгах по менеджменту руководителей то и дело призывают уподобиться театральному режиссеру, а компании в качестве тимбилдинга практикуют театральные постановки, где на репетициях зачастую приходится силой заставлять рядового сотрудника, играющего господина, лупить бутафорской палкой гендиректора-«слугу». Когда у подчиненного получается, все ликуют, особенно гендиректор. Типичный подход механистической тренинговой школы, когда человека натаскивают на ту или иную роль, не заморачиваясь, комфортна ли она для него. Многие, так и не привыкнув к «чужой» маске, просто уходят с работы.
В отечественной практике обучения менеджеров с некоторых пор наметился альтернативный подход, его представители пытаются расширять возможности личности не за счет новых масок, а за счет естественной трансформации. Так, метод Виталия Булавина из школы менеджеров «Арсенал» основан на «расчистке» сознания, освобождении от старого опыта для принятия нового (см. «Линии жизни вашей фирмы», «Эксперт» № 34 за 2005 год). Валерия Устинова как воспитанница системы Станиславского предпочитает расчищать память тела. Все роли есть внутри человека, но для того, чтобы любая из них стала естественной в нужный момент, необходимо вначале найти ее точный телесный рисунок.
— Валерия, почему театральные методы коммуникации считаются идеальными?
— Какова была цель театра в Древней Греции? Самыми уважаемыми людьми античного полиса были хореги — те, кто организовывал Великие и Малые Дионисии, театральные действа из нескольких пьес, которые проходили два раза в год, целый день от восхода до заката. Все жители полиса должны были там присутствовать. Более того, было время, когда избирать и быть избранным, то есть быть полноценным гражданином, мог только человек, просмотревший весь репертуар Великих Дионисий — «Федру», «Электру», «Эдипа», «Птиц», «Троянок»…
Прорыдался, пережил — и идешь с очищенным мозгом дальше, ведь идея мистерии — это движение из тьмы на свет. Дионисии выполняли восстановительную функцию для полиса. Это была часть процессов, которые сейчас называются работой с ограничениями и со старыми непродуктивными навыками. Как на некоторых тренингах пишут, «с гарантированным инсайтом», то есть с обязательными сшибками осознанности. Театр в изначальном значении — это место положительной трансформации, причем гарантированной. Отсюда и сила театральных методов коммуникации.
Высокая опера — единственное, что у нас в цивилизованном мире осталось от мистериального мира, — тоже абсолютная, предельная коммуникация. Ты погружаешься в мир гармонии, созданной гармонией многих модальностей восприятия: звуковой, зрительной, ритмической, вибрационной. В состоянии, близком к трансовому, — а именно это переживает человек во время полифонического звучания оркестра и сплетения голосов, — порождаются новые мыслеформы. Идет гармонизирующая настройка клетки человека.
— Звук, то есть музыка и голос, — главный инструмент этой настройки?
— Да. В начале прошлого века дамам с истерией врачи назначали слушание церковных мужских хоров. А в пятидесятых пластинки с записями Марии Бабановой предлагались в Америке как психотерапевтическое средство. Кстати, в Англии, Франции, Америке регулярно выпускают диски с лучшими голосами как носителями культуры страны. И у нас скоро выходит первый диск проекта «Эхо небес», где актеры, обладатели уникальных голосов, читают русскую классику. Голос — это одна из национальных идей, если хотите.
Да и в науке воздействие слова, заряженного разными эмоциями, изучается давно. В Институте проблем управления РАН, например, под руководством доктора биологических наук Петра Гаряева доказали, что слово меняет структуру воды, а мы состоим из Н2О на восемьдесят процентов. Так что, отправляя наше бренное тело в хорошую оперу, мы, как говорил мой учитель Вячеслав Дудченко, запускаем программу «необратимых позитивных изменений». В театры высокого мистериального уровня ходят уже не только семьями, но и компаниями. В La Scala ложи выкупаются корпорациями на год.
— По-другому нельзя добиться этих самых необратимых позитивных изменений?
— Один из инструментов лидерства — самозатачивание, поиск своих ценностей, а это возможно только в трансовом состоянии. Нельзя вот так, сидя попой на стуле, набрать что-то про свои ценности на компьютере. Но и игнорировать вопросы «что ты хочешь», «что ты можешь», «зачем ты», «про что ты», тоже нельзя — тогда и начинаются псориазы или проблемы с сердцем. Олег Жданов, один из сильнейших консультантов по стресс-менеджменту (он уже двадцать пять лет отбирает и готовит космонавтов), всегда рисует схему энергетического баланса. И у менеджера, и у космонавта существует обязательная стадия активности и обязательная стадия восстановления. Объем затрат должен быть равен объему восстановления, как-то это сдвинуть или «договориться» с собой нельзя. Если схема восстановления нарушается, страдает и рабочая составляющая. Мы не можем придумать ничего нового и вообще очень устаем. Местом вынужденной трансформации бывает и больничная койка: тебя «переключают» в другой режим, там ты гарантированно увидишь, что ты делаешь неправильно.
Не забывайте, что лидеру нужно трансформировать не только себя, но и сотрудников. «Мотивировать» и значит исполнить «мотив», в котором прозвучат и твои ценности, и ценности того, кого ты мотивируешь, то есть такой, чтобы у него в голове что-то срезонировало с задачами компании. Вот нам официанта пришлось три раза переспрашивать (интервью проходило в кафе. — «Эксперт»). Почему у него такая дикция? Потому что это все не его ценности. Он не хочет тратиться. Если у официанта ценности в другом месте и он себя видит манагером в офисе, он и говорит «салат», как «сало».
Сцена как бизнес-школа
— Понятно, что театр может быть полезен менеджеру в качестве места перезагрузки. А сами театральные технологии можно использовать в сфере бизнеса?
— Театр — очень хорошая метафора бизнеса. На сцене люди изо дня в день решают, по сути, такие же задачи, что и те, кто работает в офисе. И решают очень хорошо. На своем спецкурсе Ехесutive МВА я сразу объясняю, что с точки зрения решения многих задач я не вижу разницы между лидером, актером и менеджером. To lead означает «вести», to act — «действовать», to manage — «справляться» или «изменять что-либо», а в испанском manage и вовсе означает «управлять руками», править лошадью, то есть воздействовать на ситуацию непосредственно. Впрочем, в русском языке картина гораздо интереснее, потому что упор делается не только на сам акт воздействия, но и на его смысл. Корень слова «управлять» идет от слова «Правь», это от древних славян, считавших, что мирозданием управляют три силы: Явь — явленный мир, Навь — мир неявленный, потусторонний, и Правь — путь правды, праведности, по которому должен следовать человек в жизни.
— Путь правды в менеджменте — это что?
— В эзотерическом смысле это путь к Богу. Можно назвать это поиском гармонии — между духовным и физическим, идеальным и реальным. В мире бизнеса Навь — это то, что узнают по книжкам и приходят после МВА с уверенностью, что знают, «как это работает». Явь — бардак и хаос, который мы имеем в реальности. Менеджерам с МВА часто не хватает как раз осознания реальности. А Правь может и должна уравновешивать реальное и идеальное, создавать баланс и давать силу.
— И театр умеет находить этот баланс лучше, чем бизнес?
— Конечно. Ведь баланс, или гармония, — самое естественное состояние человека. А в театре естественности обучают как профессии, там фальшь и демонстративность — ругательные слова (и корень-то у «демонстративности» — «монстр»), актеров сразу учат найти в себе монстров и обезвредить.
— Чему учат в театре?
— Переключению между ролями. Если у вас только что был неприятный разговор на совете директоров, а через пять минут вам надо идти зажигать и мотивировать подчиненных — не надо изменять себе, как думает большинство. Надо встретиться с другой своей субличностью. Актеры, бывает, параллельно играют два спектакля, на большой сцене и на малой. Или со съемок едут на сцену, а со сцены, меняя грим в машине по дороге, — на съемки.
Или возьмите самонастройку, самомотивацию. Как вы думаете, все артисты московских театров жаждут выйти сегодня в семь часов на сцену, рвать себе кишки и глотку, играть со своими бывшими женами и мужьями? Но, попадая на полтора часа в простроенное пространство сцены, произнося текст роли, актер настраивается настолько, что способен перевернуть что-то в душах сидящих в зале, воздействовать на них, программировать их рациональное бессознательное.
Я уж не говорю о построении команды и создании уникального продукта — сплошь и рядом режиссер, работая с теми, кто есть, создает спектакль в установленный срок. Управление талантами, конечно же. Большие режиссеры — супермастера нематериальной мотивации. Они умеют найти зону резонанса — найти в каждом человеке то, что он должен с помощью роли разгадать в себе, показать, как решение этой роли решает его личные задачи, причем не всегда впрямую показать. Это и есть лидерство, причем оно естественное, то есть без ущерба для здоровья. Лидер — человек, который должен вносить и реализовывать не просто решения, а непопулярные решения. Вопрос, какой ценой он это делает. Если потом он за ночь три раза бегает от жены к любовнице и обратно, или прыгает с Тибета без парашюта, или в гейзерах купается — значит, цена его решения неадекватна цене восстановления.
— Неужели непопулярные решения бывают без моральных потерь?
— По крайней мере, потери бывают меньше, если лидер принят теми, кому он это решение приносит, как принимаемы великие актеры публикой. Они имеют аванс доверия. Они могут говорить со сцены что-то нелицеприятное, заставлять зрителя смеяться или плакать над собой, их все равно примут. Как, например, сохранить лояльность сотрудников компании при серии увольнений? Только если в прошлой жизни сформирован запас доверия к решениям шефа. Правильно организованная коммуникация ни много ни мало продлевает жизнь.
Так что артистизм становится необходимым инструментом работы менеджера, более того, атрибутом выживания. Под артистизмом я понимаю не дурное лицедейство, а естественную силу воздействия, которой невозможно противостоять. Сергей Эйзенштейн называл это «полонением восприятия». Тогда возможно и влияние. Политики это хорошо знают. Наполеон брал уроки у Тальма, Фурцева публично заявляла, что учится у Марецкой, Иосиф Райхельгауз как режиссер помогал Ельцину в первый выход к депутатам Федерального собрания после операции на сердце.
Кстати, театр, по Циприану Норвиту, тоже дорога к Богу — te atrium — atrium Dei, то есть умение держать ситуацию, лицо, время, содержание. Все это не приходит само по себе. Этому надо учиться.
Как заговорить своим голосом
— Если артистизм необходим для менеджера, значит ли это, что есть люди, просто не подходящие для управления по этому критерию, не наделенные такой силой?
— Эта сила есть у каждого. Это артистизм, под которым подразумевается оптимизация послания, избавление от всего, что его искажает.
— А что его искажает?
— Я бы так назвала основную проблему — «естественность как исчезающая коммуникативная категория». Мы долго жили в воспитательной парадигме «молчи, за умного сойдешь», когда категорически не рекомендовалось спорить с догмами (а значит, и с любым начальством). Человек лишался права голоса. И физиологически голос шел за человеком — зажимался, затыкался, закрывался. (Вспомните школьно-детсадовское «закрой рот».) И конечно, народ не должен был владеть искусством формулировать свое мнение, сверять его с совестью, излагать и защищать его, и поэтому логике, риторике и этике в школах не обучали. Сейчас же мы имеем огромные проблемы и с самопредъявлением, которого бизнес требует в обязательном порядке, и с «прочитыванием» другого человека. Почему у нас так переоценены специалисты по коммуникациям, внешним и внутренним? Потому что «белые воротнички» не могут договориться с «синими», руководители — с подчиненными, сотрудники — с клиентами.
— Что же нужно, чтобы заговорить своим голосом?
— Убрать с его пути преграды, зажимы, зашитые в эмоциональной и телесной памяти. Тогда вы откроете в себе естественную, реальную многовариантность, существующую в каждом из нас. Например, всем занятым в сервисе явно не помешает найти свою улыбающуюся часть, привыкнуть к ней и знать, как ее активировать, вместо того чтобы натягивать на лицо улыбку по приказу начальства.
— Что такое зажим?
— Телесное проявление психологической защиты — мышечный зажим. Зажимается глотка, и мозг моментально становится «примитивным» и выбирает всего из двух реакций: бей или беги. И тогда, общаясь, я либо нападаю, либо становлюсь жертвой. Виталий Сундаков, путешественник с мировым именем, говорит, что самое главное при встрече с племенем людоедов — предъявление ненапряженного тела, так называемый навык «боевой» естественности. А голос просто выдает вас с потрохами. Голос — это отражение личности.
— В чем у менеджера обычно проявляется несоответствие голоса и личности?
— Профессиональная болезнь современного менеджера — своего рода усыхание личности, проявляющейся через голос. Человек отлично умеет жестко ставить задачу, отчитывать, увольнять, голос его слушается. Но на такой простой задаче, как поздравить женщин своей компании с Восьмым марта или просто похвалить подчиненного, его начинает «колбасить». А ведь если шеф четко и уверенно поручает сделать сложный отчет, а потом нехотя и без явного интереса выслушивает и комментирует результаты (то есть не может пропеть весь «мотив» до конца) — это сильнее травмирует, чем недоплаченные рубли. Если твой успешный карьерный рост был связан с умением жестко выстраивать отношения двадцать четыре часа в сутки, то на каком-то этапе количество переходит в качество, человек не видит себя и верит себе в роли воодушевляющего лидера.
— Что с этим предлагает делать театр? Как заставить голос служить себе?
— Чтобы решить задачу, надо выйти за ее пределы. Сначала определить невербальные послания, они выдают въевшиеся в подкорку жесткие сценарии общения. Для этого используется, например, нарезка кинофрагментов с конфликтными ситуациями. В какой-то момент пленка останавливается, и нужно мгновенно парировать выпад персонажа с экрана. Человек с огромным изумлением обнаруживает, что реагирует одинаково, привычно на любое начало диалога. Работает бессознательный алгоритм ответа — тон, тембр, поза, жесты. Например, каждый раз конфликт продолжается по схеме «дурак!» — «сам дурак!». Потом мы прорабатываем отдельные элементы телесного поведения, речи и голоса, осознаем, что коммуникативный репертуар вообще-то гораздо шире, а используется только небольшая его часть. Следующий этап — понять, что вы действительно хотите сказать людям. Где вы можете быть естественным. Только в этом случае голос проявится в полной мере. Ко мне часто приходят уставшие люди, у которых никак не включается звук. Не может человек свободно проявить голос, а надо проводить компьютерную диагностику. Знаете, как у российской аудитории включить звук с гарантией? Предложить человеку от души сказать: «Да не пошли бы вы все»!
— А если нужно сказать что-то принципиально другое, не посылать же всех и всегда?
— Голос влияет не только на слушателя, но и на вас. Это самый лучший инструмент самоубеждения и самонастройки. Мы берем текст (художественный или из бизнес-литературы), который отражает идеи, близкие человеку. Как правило, люди сами вспоминают: про это так классно сказал Стивен Кови, Ричард Брэнсон, Лев Толстой или Джек Лондон. Дальше работаем над созданием «видеоролика», добиваясь оптимального результата. Анализируем каждый дубль по мельчайшим нюансам поведения — так же, как в театре актеры отрабатывают каждую реплику. С каждой следующей пробой человек приближается к новому образу, который закрепляется в эмоциональной памяти как родной и позитивный. Он доставляет удовольствие. И поэтому вытесняет прежние слипшиеся установки.
Необязательно использовать литературу, можно поработать и с собственным убеждением. Директор департамента одной компании был убежден, что его люди сами не знают, чего хотят, поэтому, как их ни мотивируй, толку не добьешься. В его устах это звучало так: «Где солдата ни целуй — всюду ж…а». Мы перевели это в более благозвучную форму: «За несколько дней до смерти Зигмунд Фрейд сказал: “Выслушав тысячу историй о людских несчастьях, я пришел к выводу, что человечество обречено быть несчастным и причина этому одна: человек просто не знает, чего хочет”». Надо было видеть, с каким удовольствием он начал с этого выступление перед коллективом!
— Выступить он выступил, а как ему дальше жить? Чем ему поможет Фрейд, когда придется опять выступать, по другому поводу?
— Есть такое понятие — неусомневаемый опыт. Никто не может подвергнуть его сомнению или даже оценке — хорошо это или плохо, гениально или ужасно. Это просто есть. Пример такого неусомневаемого опыта — принадлежность к элите. Князь Ухтомский, заполняя уже после революции какую-то анкету, в соответствующей графе написал: «князь». Ему так аккуратно подсказывают, мол, вы же бывший князь, да? Он ответил: разве бывают бывшие сенбернары? Услышав однажды свой настоящий, свободный голос, человек никогда не будет прежним. Речь идет все о тех же ресурсах эмоциональной памяти. «Все, что человек видел, слышал, ощущал, хранится, как в банке данных, в височных долях серого вещества и теоретически может быть оттуда извлечено», — утверждал Ясудзи Миясита, профессор Токийского университета. Если вы в юности играли в волейбол, через двадцать лет вы легко сможете отработанным некогда ударом послать мяч, подкатившийся к ногам, через сетку. Я предлагаю людям пережить эффект принятия себя, своего голоса, своей личности на Кипре, в античном театре Курион, которому две с половиной тысячи лет. Когда человек приезжает домой с Кипра, ощущение себя как посвященного не рассасывается, а становится частью банка памяти.
— Неужели достаточно один раз это пережить, чтобы потом всю жизнь использовать?
— Это вопрос мотивации, и без регулярной практики, конечно, не обойтись. По Станиславскому: «от трудного — к привычному, от привычного — к легкому, от легкого — к приятному». Уверенность порождает внутреннюю свободу, а внутренняя свобода находит свое выражение в физическом выражении человека, в пластике его тела. Если тебе с таким новым телом хорошо, то ты запускаешь в себя ту самую «позитивную необратимую программу». Ты контролируешь разницу в свободе и напряжении. И создаешь свой новый внутренний динамический стереотип звучания, дыхания, мышечного движения. Это, конечно, занимает некоторое время.
— То есть мышечные стереотипы меняются, когда меняется голос? А наоборот?
— Чтобы встретиться с другим собой, иногда нужно, наоборот, сначала отключить голос. Ко мне обратилась женщина, недавно неожиданно для себя назначенная министром одной небольшой республики (это было соломоново решение, чтобы не выбирать кого-то из представителей двух враждующих партий). «Я профессионал в своей области, но совершенно непубличный человек, — объяснила она, — и когда начинаю говорить при большом стечении народа, просто глупею».
Мы просмотрели ролики местного ТВ, которые привезла дама. И обнаружили, что «поглупение» начинается в тот момент, когда она берет на себя внимание. Она еще ничего не сказала, но уже со стула поднимается, как побитая собака, и на первой же фразе «Уважаемые коллеги…» задает такой мощный сценарий «я — жертва ситуации», что надо обладать недюжинной силой, чтобы из него потом вылезти. Я прошу ее проговорить, что она чувствует в этот момент. Что на самом деле она могла бы сказать всем? Далее идет монолог дамы, что на фиг ей нужно все это назначение. Мы смотрим пленку без звука и видим другого человека. Яркого, уверенного в своей правоте, активно существующего в своей позиции. Значит, этот вдохновляющий лидер существует, но спит до поры до времени. Мы его будим и ставим на службу хозяину, даем почувствовать собственное неусомневаемое лидерство.
Танго с курьером
— Вы говорили о двух проблемах лидерства — самопредъявлении и «прочитывании» другого, то есть не только голоса, но и слуха. Что же у нас со слухом?
— Влияния не бывает без восприятия. Восточная управленческая премудрость, ее часто упоминают на МВА, гласит: хороший начальник не тот, который принимает правильные решения в сложных ситуациях, а тот, который их не допускает, потому что по мельчайшим деталям видит все еще не начавшиеся возможные сценарии.А увидев, управляет через все известные ему приемы, техники и системы.
— А чем здесь полезен театральный опыт?
— Приехал к нам в Et Cetera канадский режиссер ливанского происхождения Важди Муавад. На читке пьесы все начинают рыдать. Никто слушать это не может, это война, инцест, бог знает что еще… все равно как нас с вами в анатомический театр засунуть. Никто не понимает, как это играть, у нас такого в принципе не играли. Там длиннющие монологи по три страницы, много кричат, никакого действия нет, никакого психологизма нет, иногда человек стоит на сцене десять минут и смотрит в зал. Потом выясняется, что далеко не все актеры, на которых он рассчитывал, свободны для участия в постановке, у многих съемки. Это он тоже принимает как объективную реальность. Он ни слова не говорит по-русски. У него два месяца, чтобы поставить спектакль. Через два месяца театральные критики признали, что этот спектакль — «Пожары» — безусловное событие. К слову, в Канаде и во Франции этот спектакль также был признан событием года.
Но главное — он сделал шедевр воспроизводимым. Попробуйте поставить что-нибудь инаковое, какой-нибудь спектакль Кабуки, и сразу уезжайте домой, как он. Актеров можно всех отправлять к психоаналитику, потому что они не знают, за что держаться. Но он сумел защитить их, заранее понимая, что спектакль парадоксальный для московской театральной афиши. Он помогал актерам готовиться к неприятию публикой этого спектакля, учил быть защищенными и неотторгаемыми.
— Как ему это удалось все это?
— Он дал им массу знаков, связывающих его ценности, их ценности и собственно спектакль, проговорил все это. Одна из его рекомендаций: каждый раз в зале будет сидеть один человек, которому ваша история будет страшно важна — играйте для него. (Ситуация типичная не только для театра: когда вы, например, много раз проводите одну и ту же презентацию, наступает истощение. Подумайте об одном человеке в зале, которому очень нужен ваш продукт, это греет сильнее, чем мысли обо всем человечестве.) Он всем подарил на прощание блокнотики — записывайте, пожалуйста, все, что вы захотите мне сказать, я потом приеду и обменяю. Он пишет письма в театр: дорогие мои, когда я покинул вас, душа моя исполнилась тем-то и тем-то, мне грустно, что я не с вами. Их вывешивают на доске объявлений. Дальше просто начинается знаменитый шлягер Сержа Гинзбура «Не покидай меня». Все наши видавшие много чего актеры ходят к этому листу, как к китайскому дацзыбао. Бегаешь по театру и постоянно видишь, что у этого листочка кто-нибудь стоит и переживает какие-то сильные чувства.
Его технологии очевидны, это профессия, этому можно научиться. Например, шеринг — техника, дающая всем членам группы шанс выразить свои чувства, когда люди говорят за себя и не критикуют то, что говорят другие. Что при этом происходит? Участники группы ощущают, что они не одиноки, сталкиваются со схожими трудностями и борются с ними, это ведет к объединению и к готовности продолжать работу. Еще пример, техники отстранения — помощь актеру увидеть то или иное явление вне привычного контекста, например не работать в привычной русскому актеру технике психологического оправдания. Речь идет о гибкости, необходимой и в бизнесе. Сотрудники часто не могут расставаться со старым знанием, у них нет вкуса к новому, и, если не «отстранять» их от этого, все сваливаются в то единственное, что умеют делать хорошо. Или просто живут в парадигме «деньги надо получать», и приходится нести им откровение: а давай попробуем еще и «зарабатывать».
Но все это не просто процесс из серии «давайте поговорим». Режиссер знает, как этот процесс организован, знает параметры и критерии, как его вести, где остановиться, где, наоборот, еще поговорить. Он абсолютно готов к любой ситуации и не придумывает мучительно каждый раз что-то новое, если, допустим, кто-то опаздывает.
— То есть секрет его управленческого успеха — это виртуозное использование технологий и штампов?
— В театре говорят, что хороший актер отличается от плохого количеством штампов — у плохого их двадцать, у хорошего двести. Хорошего режиссера тоже можно отличить по количеству штампов в работе с командой. Если у тебя в кармане сорок способов решения того или иного конфликта или ситуации, ты можешь решить проблему, над которой другой сидел бы всю репетицию (или весь совет директоров), в пять минут. Но это отнюдь не голое ремесло. Если вы осознаете набор выразительных инструментов, которые могут притягивать и отталкивать — вы сможете выбирать, с каким арсеналом выходить в пространство. А дальше, как говорил Бертольд Брехт, держите форму, содержание подтянется. Если оно есть, конечно. Нам повторяли в ГИТИСе: «Ребята, в театре все уже было. Кроме вас».
— А как вы предлагаете тренировать вот это умение слышать и прочитывать другого?
— Легче всего это сделать через ресурсы собственного тела. Методик тут много. Например, технически люди учатся танцевать базовый квадрат аргентинского танго, восемь шагов. А методологически танго — это мгновенная обратная связь в режиме реального времени. Что происходит, когда пара танцует? Ведущий воздействует на партнера, предлагая ему через минимальное движение следующую танцевальную фигуру (вперед, назад, вправо, влево), сам делает шаг и видит или чувствует, насколько точно и верно понял его партнер, ту ли фигуру он делает. Именно это необходимо в управлении — Хельмут Мольтке, создатель прусской военной доктрины, говорил, что если приказ может быть понят неверно, то он и будет понят неверно. Люди меняются ролями, примеряя на себя роли ведущего и ведомого в диалоге, обнаруживая, какая роль им дискомфортна и почему. Потом меняют партнеров и осознают, что мешает им налаживать контакт с новым человеком. Потом пробуют танцевать с закрытыми глазами, раскрывая коммуникативные навыки, зашитые на телесном уровне, — и часто оказывается, что зажатый партнер, закрыв глаза, танцует на порядок лучше… Все время идет обогащение опыта. Результат — человек сам понимает свои ограничения и начинает с ними работать.
— Какие ограничения отмечают чаще всего?
— Главный вывод, который делают участники, по их признанию, — слушать даже труднее, чем говорить. Им становится очевидным, что говорящему (лидеру) просто необходимо приложить дополнительные усилия, чтобы передать содержание на языке слушающего (подчиненного). Вместо прежней установки «я же ему ясно все сказал, а он ничего почему-то с первого раза не понял, тупица». Кстати, способность войти в состояние ценностей и потребностей другого Дэниел Гоулман, автор книги «Эмоциональный интеллект», называл «танго лимбических систем». И это убеждает сильнее, чем соцпакет и расчеты рентабельности труда.