что значит злоупотреблять гостеприимством
Гостеприимство Гостеприимный
Хозяин должен выполнять каждую просьбу гостя, а гость не должен просить ни о чём.
На каждой вечеринке есть два разряда гостей: одни хотят пораньше уйти, другие — подольше остаться. Вся трудность в том, что обычно они состоят в браке между собой.
Гостеприимство как качество личности – склонность с охотой, хлебосольно принимать гостей, проявлять особый вид радушия.
У туркестанца по имени Анвар Бек был некогда великолепный и чрезвычайно легконогий, чистокровной породы конь. Не было такого человека, который не мечтал бы обладать этим конем, многие домогались его, но Анвар отказывался продавать коня, какую бы цену ему ни предлагали. И был у него друг, коновод, которого звали Якуб. Тот время от времени приходил к Анвару, надеясь выторговать у него коня. Но Анвар и слышать об этом не хотел. И вот однажды, прослышав, что у Анвара наступили тяжелые времена, Якуб подумал: «А что как пойти к Анвару теперь? По нынешним временам он, конечно, согласится, ведь цена коня так велика, что, продав его, Анвар сразу сможет поправить свои дела». Не теряя ни секунды, Якуб отправился к другу. По обычаю той страны Анвар поприветствовал друга и, прежде чем приступить к обсуждению дел, пригласил гостя к столу, как того требовал закон гостеприимства. Вскоре им накрыли на стол, и они поели с величайшим удовольствием. Когда же Якуб наконец изложил цель своего прихода, бедный Анвар ответил: — Милый друг, теперь нам уже не о чем говорить. Гостеприимство прежде всего. Ты пришел ко мне в тяжелые для меня времена, а не оказать тебе почтения я не мог, поэтому мне пришлось зарезать коня, чтобы было что поставить на стол и наилучшим образом исполнить долг хозяина.
Гостеприимство – это прекрасный способ постепенно избавиться от эгоизма. Эгоизм сужает сознание личности. Гостеприимство, как жизнь ради других, подтачивает корни эгоизма, подталкивает семью выйти из под его влияния, жить не только ради исключительно семейных интересов, но и ради окружающих. Вселенский закон гласит: чем больше человек живет ради других, тем больше в его жизни будет счастья. Гостеприимство служит одним из удивительных способов привнести в свою жизнь счастье. Оно является непосредственной обязанностью семейных людей.
Гостеприимство – это вселенская обязанность, исполняя которую человек пополняет свой «личный духовный счет» благочестия. От накопленного благочестия, как известно, зависят все наши жизненные константы – здоровье, деньги, семейное счастье, знания. Многие духовные традиции прямо заявляют: там, где в семье мир и покой, где правильно сберегаются зерновые, и где гости встречаются должным образом, поселяется богиня процветания. Недаром русская народная пословица гласит: Гость на порог – счастье в дом».
Гостеприимство – это духовный долг каждого человека. Любая семья, обладая какой-то недвижимостью, должна понимать, что гостеприимство – это не просто хочу или не хочу принимать гостей, это железное следование требованиям законов мироздания. У многих возникнет вопрос: так что теперь сделать «жизнь открытых дверей» для всех попрошаек, бомжей, цыган и бесцеремонных людей, которые с порога говорят «Дайте попить, а то так есть хочется, что переночевать негде»? Если проявлять гостеприимство к таким людям, то квартира превратится в цыганский табор, а местные алкоголики будут выстраиваться перед квартирой в очередь за опохмелкой. Когда люди такого типа злоупотребляют гостеприимством, необходимо проявить вежливую жесткость, твердо и спокойно сказать «Нет». Такое поведение не считается пренебрежением своего вселенского долга, здесь не до сантиментов.
Но, если люди, неожиданно пришедшие к вам в гости, не относятся к этой категории, то семья обязана их принять, будь то даже малознакомые вам люди. Нарушив свой долг, семья вскоре наблюдает следующее – гость, не встреченный должным образом, забирает у членов семьи определенный запас благочестия и оставляет ей «взамен» часть своей плохой кармы. Не принимая незваного гостя, семья его осуждает, а осуждение людей тут же притягивает в нашу жизнь то, за что мы его осуждали. Иными словами, мы забирает у осуждаемого его плохую карму, отдавая свою хорошую. В то же время, принятый незваный гость оставляет в семье часть своего благочестия, тонкого благословения, благодарности и очищает дом или квартиру от грехов. Ради этого «Что есть в печи, на стол мечи».
Гостеприимный хозяин – друг всем своим гостям. Даже когда в гости пришел недруг, по законам гостеприимства он ведет с ним дружелюбно и доброжелательно. Гость по другим очевидным признакам может догадаться, как к нему относятся в доме. Менандр подметил: « Если ты направился к другу в гости, то вид его детей, еще до того как ты зашел в дом, скажет тебе, почитаем ли ты своим другом. Если дети встретят тебя радостно, можешь быть уверен, что друг любит тебя и ты ему дорог. Но если его дети не вышли тебе навстречу, значит, твой друг не желает тебя видеть. Тогда повернись и, не раздумывая, возвращайся домой».
Гостям дважды радуются: встречая и провожая. Если гость бесцеремонен, если он не считается с хозяевами, любое гостеприимство превращается для хозяев в муку. Есть такая восточная мудрость: «Гость необходим хозяину, как дыхание человеку. Но если дыхание входит и не выходит — человек умирает». Дмитрий Емец так описал образ идеального гостя: «Идеальный гость — это гость, который пригласил себя сам и принес с собой еду. Потом убрался в квартире хозяина, сам с собой поговорил в конспективном режиме, скромно поцеловал хозяина в щеку, потряс лапку и исчез. Полное гостевое самообслуживание».
Есть такая интересная притча. Один человек пришёл в гости к своему знакомому. Обрадованные встречей, гость и хозяин обнялись, расцеловались, стали расспрашивать друг друга о здоровье, о здоровье детей и жён, не зная, как выразить свою радость. Хозяева бросили к ногам гостя ленту зелёно-красного цвета и всё спрашивали, как случилось, что он приехал, что он вспомнил хозяев. — Ну, жена, готовь постель гостю, прикажи зарезать курицу, подай вина, завари кофе, приготовь обед. Жена постелила гостю разукрашенный розами арцахский ковёр, сверх ковра постелила матрац, сверх матраца одеяло и, наконец, подушку. Через день хозяева убрали подушку, через два — одеяло, через три — матрац. На четвёртый день гость стал прощаться с хозяевами и собрался уходить. Хозяева дома спросили: — Почему уходишь от нас так рано, что случилось, чем мы тебе не угодили, кто тебя обидел? Не уходи, оставайся ещё. Гость ответил: — Вы мне ничего плохого не сделали, а ухожу я не рано. Я должен был уйти тогда, когда вы убрали подушку.
Гостеприимство А. П. Чехова «не знало границ». Многие современники Чехова вспоминали о необыкновенном гостеприимстве и том внимании, с которым писатель относился к каждому, кто приезжал погостить в его доме. Чуковский писал: «Он был гостеприимен, как магнат». В Мелихове, где писатель прожил семь лет со своей семьей, поток гостей не иссякал никогда: приезжали и знакомые, и незнакомые, и по приглашению самого Чехова, и просто так – посмотреть на знаменитого писателя. Об одном из таких незваных гостей, публицисте Меньшикове, вспоминал брат Чехова: «…и вдруг к нам приехал в полном смысле человек в футляре: штатский, в больших калошах, в теплом ватном пальто с приподнятым воротником и с громадным дождевым зонтиком, несмотря на сухую летнюю погоду. В Мелихове вздохнули с облегчением, когда он уехал». В Мелихове любили бывать и многочисленные родственники Чеховых, и люди творческие – Левитан, Гиляровский, Браз, Немирович-Данченко, Щеглов, Потапенко, приезжала сюда и будущая жена писателя Ольга Книппер. «Моя усадьба стоит как раз на Каширском тракте, и всякий проезжий интеллигент считает должным и нужным заехать ко мне погреться, а иногда даже и ночевать остаться», — писал Чехов Суворину 8 декабря 1893 года. По воспоминаниям одного из современников, в Мелихове Чехов «принимал у себя в таком беспримерном количестве, словно у него был не дом, а гостиница». «Спали на диванах, и по нескольку человек во всех комнатах, — писал о многочисленных гостях брат писателя Михаил, — ночевали даже в сенях».
Гостеприимство не должно превращаться в «Демьянову уху», как в одноименной басне И.А. Крылова:
«Соседушка, мой свет!
Пожалуйста, покушай». —
«Соседушка, я сыт по горло». — «Нужды нет,
Ещё тарелочку; послушай:
Ушица, ей-же-ей, на славу сварена!» —
«Я три тарелки съел». — «И полно, что за счёты:
Лишь стало бы охоты, —
А то во здравье: ешь до дна!
Что за уха! Да как жирна;
Как будто янтарём подёрнулась она.
Потешь же, миленький дружочек!
Вот лещик, потроха, вот стерляди кусочек!
Ещё хоть ложечку! Да кланяйся, жена!»
Так потчевал сосед Демьян соседа Фоку
И не давал ему ни отдыху, ни сроку;
А с Фоки уж давно катился градом пот.
Однако же ещё тарелку он берёт,
Сбирается с последней силой
И — очищает всю. «Вот друга я люблю! —
Вскричал Демьян. — Зато уж чванных не терплю.
Ну, скушай же ещё тарелочку, мой милый!»
Тут бедный Фока мой,
Как ни любил уху, но от беды такой,
Схватя в охапку
Кушак и шапку,
Скорей без памяти домой —
И с той поры к Демьяну ни ногой.
Бесит, когда родственники и друзья злоупотребляют гостеприимством
Мы с мужем купили 4-комнатную квартиру в ближайшем Подмосковье. Теперь все родственники, знакомые и даже знакомые знакомых просятся у нас остановиться.
Одни едут смотреть Москву и готовы жить у нас по две недели, другие летят на отдых и заглядывают к нам на день-два. Наша квартира превратилась в бесплатный отель. Наличие двух детей — одному два года, другому два месяца — никого не смущает: мол, у вас места много — всем хватит.
Для всех гостей надо готовить, стелить им чистое белье и убирать за ними посуду. Помочь по хозяйству гости предлагают редко. Не говоря уже о том, чтобы купить что-то к столу. Многие дарят подарки детям, но обычно это одежда, которая нам не нравится или которая не подходит по размеру.
Прошлым летом к нам на четыре дня напросился одноклассник моего мужа. В первый же день он постирал в нашей новой ванне черные носки и трусы, от них сошла краска и разводами засохла на ванне. Просморкавшись в умывальник, он за собой не смывал. А потом он перепил нашего домашнего вина, ночью ему стало плохо, и он заблевал всю стену в туалете. И, конечно, не удосужился за собой помыть.
Когда он наконец уехал, я обнаружила, что дорогая надувная кровать, на которой он спал, испорчена. Скорее всего, он включил поддув и переборщил: на кровати появились огромные волдыри, и поверхность сверху лопнула.
После этого гостя я проветривала комнату 3 недели. Было ощущение, что своим парфюмом он полил там стены.
Когда мы написали ему во Вконтакте претензии, он прочитал сообщение, коротко извинился, а через пару месяцев попытался продолжить общение как ни в чем не бывало. Но мы больше не хотим с ним общаться.
Мы поняли, что наш единственный козырь — дети. Всем, кого не готовы видеть в гостях, мы говорим, что они только что заболели кишечным гриппом. Я не верю, что можно накаркать на детей или сглазить. Главное, что отмазка действует и мы наконец стали жить спокойно.
Бесит! Читатели — о вещах и явлениях, из-за которых они впадают в ярость
Заходи, гостем будешь: сакральное гостеприимство
Что такое гостеприимство, интуитивно понимают все. Как правило, мы внимательны и предупредительны к тем, кого пригласили в дом: готовы предложить им угощение и сказать пароль от вайфая. А если с гостем что-то случится — например, он поранится или выпьет лишнего, — именно хозяин будет суетиться вокруг с аптечкой либо стаканом воды. В культуре не так уж много видов отношений, предполагающих заботу, направленную на взрослого человека, который не приходится нам родственником или романтическим партнером. Откуда же взялось настолько трепетное отношение к гостеприимству, которое мы сохраняем и сегодня? Рассказываем о том, почему важны хлеб и соль, за что на самом деле был уничтожен библейский Содом и как проблема гостеприимства осмысляется в философской антропологии.
Гостеприимство как добродетель и общение с божеством
Эллинистическое представление о гостеприимстве имело глубоко ритуальную природу. Долг гостеприимства связывали с Зевсом Ксениосом, под защитой которого были странники.
Зачастую в древних культурах гостями оказывались не только знакомые, но и незнакомцы. Важный момент, касающийся древнего гостеприимства, связан с тем, что приютить кого-то и дать ему кров нередко означало спасти ему жизнь. Например, если дело происходило в холодную пору и в небезопасных местах. Иногда гость был болен или ранен и искал возможности подлечиться. Не зря латинское слово hospes (гость) отразилось в корнях слов «госпиталь» и «хоспис». Если же за странником гнались, хозяину следовало встать на его сторону и защитить того, который нашел приют под его кровом.
Греческая добродетель гостеприимства называлась xenía, от слова «чужой» (xenos). Греки полагали, что чужак может оказаться кем угодно, в том числе самим Зевсом. Поэтому тому, кто соблюдал правила гостеприимства, следовало пригласить гостей в дом, предложить им ванну и угощение, усадить на почетное место, а потом отпустить с подарками.
Считалось неприличным задавать вопросы до того, как визитеры будут напоены и накормлены.
Ритуал ксении предъявлял требования как к хозяевам, так и к гостям, которым полагалось благовоспитанно вести себя под чужим кровом и не злоупотреблять гостеприимством.
Троянская война началась из-за того, что Парис похитил Елену Прекрасную у Менелая, поправ законы ксении. А когда Одиссей отправился на Троянскую войну вместе с другими героями и долго не мог вернуться домой, его дом оккупировали мужчины, просившие руки Пенелопы. Несчастная Пенелопа вместе с сыном Телемахом были вынуждены кормить и развлекать 108 женихов, из уважения к Зевсу Ксениосу не смея выгнать их прочь, хотя те годами объедали дом. Вернувшийся Одиссей навел порядок, перебив засидевшихся гостей из своего богатырского лука, — не только потому, что те осаждали его супругу, но и потому, что они нарушили ритуал. И в этом Зевс был на его стороне. Убийство Одиссеем циклопа Полифема тоже связано с этой темой: Посейдон так возненавидел героя потому, что монструозный сын бога был убит не в бою среди чистого поля, а в собственной пещере.
К тому же умение соблюдать законы гостеприимства было связано с благородством и социальным положением гражданина и выступало символом цивилизованности.
Стоики полагали, что моральный долг по отношению к гостям состоит в том, чтобы оказывать им почести не только ради них самих, но и ради собственной добродетели — чтобы совершенствовать душу.
Они подчеркивали, что добрые чувства должны не ограничиваться связями крови и дружбы, но распространяться на всех людей.
В римской культуре представление о божественном праве гостя закрепилось под названием hospitium. В целом для греко-романской культуры принципы были едины: гостя полагалось накормить и развлечь, а на прощание часто дарились гостинцы. Римляне с характерной для себя любовью к законам определили отношения между гостем и хозяином юридически. Договор скреплялся особыми жетонами — тессерами (tessera hospitalis), которые изготавливались в двойном экземпляре. Ими обменивались, и потом каждый из участников договора хранил свой жетон.
Идея замаскированного божества, которое может посетить твой дом, — общая для многих культур. В такой ситуации разумно на всякий случай оказать достаточные почести. Обиженный бог может наслать на дом проклятия, а вот хорошо принятый — щедро наградить. В Индии существует принцип Atithidevo Bhava, который так и переводится с санскрита: «гость — Бог». Он раскрывается в историях и древних трактатах. Например, «Тирукурал», сочинение по этике, написанное на тамильском (одном из языков Индии), говорит о гостеприимстве как о великой добродетели.
Схожего мнения о статусе гостя придерживается иудаизм. К Аврааму и Лоту под видом обычных путников пришли посланные Богом ангелы.
Именно нарушение жителями Содома, где жил Лот, законов гостеприимства стало спусковым крючком для кары Господней.
Лот принял пришельцев с почтением, предложил им омыться и переночевать, испек для них хлеб. Однако развращенные содомляне пришли к его дому и стали требовать выдачи гостей, намереваясь их «познать». Праведник наотрез отказался, заявив, что скорее отдаст на познание своих девственных дочерей. Идти на крайние меры не пришлось — ангелы взяли дело в свои руки, поразив всех кругом слепотой, и вывели Лота с семьей из города, который после этого был сожжен огнем с небес.
Ветхозаветные принципы перекочевали и в христианскую культуру, где были подкреплены особым статусом паломников и странников. Учение Христа, который обращался не к народностям и сообществам, а к каждому человеку персонально, предполагало отношение к чужакам как к братьям. Сам Иисус и его ученики вели кочевой образ жизни, совершая проповеднические путешествия, и многие оказывали им гостеприимство. Во всех четырех Евангелиях присутствует история о фарисее Симоне, который позвал Иисуса на пир, но не принес воды и не помазал гостю головы маслом. Зато Иисусу омыла ноги местная грешница, которую тот поставил фарисею в пример. Традиция помазания гостей оливковым маслом, в которое иногда добавляли благовония и специи, была распространена у многих восточных народов и символизировала уважение и передачу благодати.
Мифологическое гостеприимство: непростые гости и унесенные призраками
Если у греков и в монотеизме гость — это бог, то в традиционных культурах, не имеющих развитого пантеона, это духи предков, маленький народец или жители иного мира. Эти существа далеко не всегда дружелюбны, но если приноровиться, их можно умилостивить.
В языческом представлении у всякого места есть невидимые хозяева, и если с ними не договориться или испортить отношения — быть беде. Исследователи славянских обрядов описывают практики угощения духов, совпадающие со способом, каким традиционно скреплялись хозяйско-гостевые отношения между людьми, то есть хлебом-солью.
Подношения для домовых, баенников, полевиков, русалок, полудниц и других хозяев окрестных локаций назывались «относы». Существует множество описанных практик кормления хлебом, кашей и молоком домового, мифологического домовладельца, по отношению к которому люди выступают квартиросъемщиками.
Крестьяне Смоленской губернии угощали русалок, чтобы те не портили скотину. А в Курской губернии, согласно записям этнографов, хлебом-солью встречали даже купленных коров, чтобы показать животным, что в доме им рады.
Считалось, что в особые дни года, когда граница между явью и навью становится тоньше, существа, живущие по ту сторону, наносят людям визиты. Самое подходящее для этого время — поздняя осень, когда световой день сокращается так, что кажется, будто его нет, либо начало зимы, пора первых морозов. До сих пор существуют отголоски календарных ритуалов, связанных с мифическими гостями. Внешне безобидное хеллоуинское trick or treat и христианское рождественское колядование, ассимилировавшее древние обряды, — их отражение. Кстати, ghost (призрак) — это тоже гость в мире живых.
Церковь систематически пыталась бороться с языческими обрядами колядования. В христианском представлении такие гости — нечистая сила, и «хлебосольный» диалог с ними невозможен. В некоторых областях запрещалось пускать колядующих в дом, либо жители находили компромисс между народной и христианской традициями, одаривая «нечистых» гостей через печное окошко или очищая их освященной крещенской водой.
Дед Мороз, скандинавский Юлебукк с Евльским козлом, исландские Йоласвейнары, исландский же Йольский кот — всё это гости, которые приходят из потустороннего мира зимними вечерами, когда стены трещат от холода.
Сегодня они, облагороженные христианизацией, стали рафинированными детскими и коммерческими образами, но когда-то это были мрачные пришельцы, которые зачастую требовали жертвоприношений.
В сказках и мифах есть и обратный вариант — человек отправляется в мир иной погостить. С этимологической точки зрения это слово происходит от древнерусского погостити, «побывать в гостях». Правда, происхождение не так уж очевидно, его связывают с такой смысловой цепочкой: «место гощения купцов (постоялый двор) > место пребывания князя и его подчиненных > главное поселение округа > церковь в нем > кладбище при церкви > кладбище». Тем не менее кладбищенский дух в слове «гостить» вполне ощутим.
Пропп прямо указывает, что Баба-яга из сказок — хранительница царства мертвых. Поход к ней в гости — это часть инициации, демоверсия смерти.
В сказках ягой может быть и старуха, и старик, и животное — например, медведь. Цикл мифологических сюжетов про путешествие в страну фей, царство лесовиков или в подводный мир к русалкам — это вариации на тему шаманских трипов и обрядов перехода. Человек случайно или намеренно попадает в мир иной и возвращается с приобретениями, но, допустив ошибку, рискует навлечь на себя большие неприятности.
Нарушение запрета в ином мире — верный способ поссориться с духами и не вернуться домой, умерев навсегда. Даже три медведя в сказке про Машеньку (Златовласку в саксонском варианте) говорят о том, что чужие вещи без спроса лучше не трогать. Путешествие Машеньки — это визит «на ту сторону», который чудом закончился без потерь. «Кто сидел на моем стуле и сломал его?» — вопрошает медведь, и девочке приходится уносить ноги.
Этот сюжет раскрывается, в частности, в мультфильме Хаяо Миядзаки «Унесенные призраками», основанном на синтоистских верованиях и образах ёкаев, японских мифологических существ. В отличие от западных бесов и демонов, эти создания могут и не желать человеку зла, но вести себя с ними лучше осторожно. Родители девочки Тихиро нарушают магический запрет, беспечно отведав еду в пустующем городке, куда случайно забрели во время переезда, и превращаются в свиней. Так что Тихиро приходится работать на сверхъестественных существ, чтобы вызволить свою семью. Мультфильм Миядзаки доказывает, что в более-менее современном мире мистические правила те же: стоит только, совершив «поворот не туда», нарушить законы чужого места — и ёкаи заберут тебя навсегда.
Ритуалы гостеприимства
Со сложными взаимоотношениями в древнем мире, где чужак мог оказаться как божеством, так и убийцей, связаны многие ритуалы этикета, которые мы практикуем до сих пор.
В традиционной культуре человек живет в центре мира, по краям которого обитают львы, драконы и псоглавцы. Таким образом, мир делится на «своих» и «чужих».
Культурный смысл гостеприимства в том, что человек впускает в свое личное пространство Другого — чужака, пришельца — и обращается с ним так, словно тот «свой».
Кажется, это понимали на протяжении всей истории культуры — по крайней мере, с тех пор, как наши предки оценили преимущества межплеменных ритуальных обменов по сравнению с войной «всех против всех», которую описывал Томас Гоббс.
Попасть из одной категории в другую можно с помощью особого обряда перехода. Через такой обряд проходит, например, невеста, входя в мужнину семью в новом качестве. А умерший человек отправляется из мира живых в царство мертвых. Ритуалы, связанные с переходом, подробно описал антрополог и этнограф Арнольд ван Геннеп. Он делил их на прелиминарные (связанные с отделением), лиминарные (промежуточные) и постлиминарные (обряды включения).
Гость символически соединяет мир своих и чужих, и чтобы принять чужака, его нужно особым образом встретить. Для этого использовались устойчивые фразы и повторяющиеся действия. У разных народов ритуалы оказания почестей гостям иногда были довольно причудливыми.
Племя тупи из Бразилии считало хорошим тоном рыдать при встрече гостя.
Судя по всему, яркое выражение эмоций, как это бывает с родственниками и любимыми после долгой разлуки, должно было сделать общение искренним.
Женщины приближаются, садятся на пол у гамака, закрывают руками свое лицо и приветствуют гостя, без передышки восхваляя его и плача. Гостю со своей стороны во время этих излияний также полагается плакать, но если он не умеет выжать из своих глаз настоящие слезы, то должен по крайней мере испускать глубокие вздохи и придать себе по возможности самый печальный вид.
Джеймс Джордж Фрэзер, «Фольклор в Ветхом завете»
Адаптированный к внутреннему, «своему» миру чужак больше не несет опасности, поэтому его полагалось символически включить в клан. Представители африканского народа луо из Кении дарили гостям, как из соседней общины, так из другого народа, надел земли из своего семейного участка. Предполагалось, что в обмен те будут приглашать дарителя на семейные праздники и поддерживать его в бытовых делах.
Большинство ритуалов гостеприимства завязаны на совместном приеме пищи. Уже упоминавшееся классическое сочетание хлеба и соли — альфа и омега исторического гостеприимства. Не зря хороший хозяин называется хлебосольным. Это угощение рекомендует для примирения с врагом «Домострой», оно же было обязательным атрибутом русских свадеб. Традиция характерна не только для славян, но практически для всех европейских и ближневосточных культур. В Албании в ход идет хлеб погача, в Скандинавских странах — ржаной хлеб, в еврейской культуре — хала (в Израиле арендодатели иногда даже оставляют эту выпечку, чтобы поприветствовать новых жильцов). Повсеместно считалось, что отказаться разделить с хозяином трапезу — это оскорбление или признание недобрых намерений.
Кроме пищи, хозяин мог предложить гостю разделить ложе с его дочерью или женой.
Этот обычай, существовавший у многих первобытных обществ, носит название гостеприимного гетеризма. Такая практика имела место в Финикии, Тибете, у народов Севера.
Потом гостя требовалось соответствующим образом проводить, снабдив гостинцами, которые связывали его с посещенным местом и служили своего рода знаком открытия локации. Так и сегодня многие коллекционируют сувениры из путешествий. А обмен подарками остается популярным этикетным жестом. Правда, теперь бутылку вина или угощение к чаю чаще приносят гости.
Какими бы ни были ритуалы гостеприимства, это всегда сочетание протекционизма и доверия. Хозяин берет гостя под свою защиту, но в то же время сам открывается ему. В сакральных практиках гостеприимства гость — и бог, и незнакомец из внешнего загадочного пространства. Поэтому через Другого происходит постижение божества и осуществляется связь с внешним миром за границами привычного.
Теория гостеприимства
Традиционно гостеприимство было предметом интереса в основном этнографов, которые изучают, как оно связано с конкретными народными традициями и обрядами. Кроме того, оно осмыслялось филологами. Например, лингвист Эмиль Бенвенист рассматривал то, как термины, которыми описываются гостеприимство и статусы задействованных в нем людей, составляют языковую палитру, связанную с этим явлением. С точки зрения социологической науки гостеприимство рассматривают как социальный институт, который сформировался по мере развития путешествий и торговых связей и наконец индустриализировался до современной коммерческой сферы. Во всех этих случаях предметом исследования становятся конкретные формы выражения, но не идет речи об общих онтологических основаниях.
Однако в последнее время о гостеприимстве стали чаще говорить с точки зрения глобальной аналитики. Такой подход предполагает, что оно существует в культуре как самостоятельное явление, наполняющееся теми или иными традиционными практиками. Существуют смыслообразующие бинарные оппозиции — внутреннее и внешнее, Я и Другoй, — и все взаимодействия строятся по этому принципу. Идея Другого, который является центральным персонажем сюжетов о гостеприимстве, в современном гуманитарном знании приобрела особую значимость. В первую очередь всё это — проблематика философской антропологии, хотя дискуссия о том, в каких формах Другой нам является и как с этим быть, ведется практически повсеместно в социокультурном и политическом поле.
Взаимодействие с Другим и чуждым строится одновременно по двум линиям — интереса и отторжения — и колеблется между этими полюсами. В мире глобализации различия между людьми стираются, а жизнь всё больше унифицируется. Придя к коллеге в гости, современный горожанин с большой вероятностью обнаружит там такой же столик из «Икеи», как и у него дома. Любая информация легкодоступна. И вероятность встретить что-то принципиально иное снижается. Возникает парадоксальная ситуация. С одной стороны, достоинством современности считается возможность сорвать покровы со всего непонятного: аудитория новых медиа обожает просвещаться и читать про развенчание мифов. С другой стороны, в «расколдованном» мире растет запрос на новые впечатления и экзотику, вызванный тоской по неизведанному. Возможно, с этим связаны желание современной философии осмыслять нечеловеческое и интеллектуальная мода на всё «темное».
В поисках непознаваемого и в стремлении увидеть человека в ином свете исследователи обращаются к темам смутного и запредельного, будь то философия ужаса Лавкрафта, философия мрака или жупел консерватизма.
В то же время процессы глобализации предполагают взаимодействия, в ходе которых актуализируется идея чужака, а проблема гостеприимства приобретает новую остроту. Идеал мультикультурализма предполагает, что европейское общество встретит гостей с распростертыми объятиями, а те будут вести себя доброжелательно. Однако миграционные конфликты и кризисы доказывают, что речь зачастую идет не просто о другом, а о чужом, нередко экспансивном и агрессивном. Впрочем, есть разные мнения о том, можно ли говорить о гостеприимстве как о политическом явлении или оно непременно должно быть личным. Политическая философия оперирует понятием государственного гостеприимства, которое проявляется по отношению к гражданам других государств или иммигрантам. Другие исследователи считают, что политическое гостеприимство не является подлинным, поскольку в этом случае речь идет не о человеколюбии, а о праве.
Жак Деррида делил гостеприимство на два типа — «условное» и «абсолютное». Понятое в «условном» смысле, это явление регулируется обычаем и законами, а также дает участникам субъектность: мы знаем, каковы имена и статус людей, вступающих в отношения гостей и хозяев (как раз на такой случай римляне чеканили свои токены).
Понимание же гостеприимства в «абсолютном» смысле предполагает опыт радикальной открытости «неизвестному, анонимному другому», которому предлагается войти в наш дом без всяких обязательств, даже не называя имени.
В каком-то смысле такое принятие другого во всей его полноте — это возврат к архаической идее «гостя-бога». В чем-то схожую трактовку историк Питер Джонс дает любви:
«Люди рассматривают любовь почти как соглашение: я заключаю с тобой договор, мы влюблены друг в друга, мы вместе составляем это соглашение. Думаю, опасность состоит в том, что такой подход не признает радикальные проявления любви — что любовь может показать вам что-то за пределами вашей личности».
Гость у Деррида трактуется через образ Чужеземца в диалоге Платона — это чужак, «опасные» слова которого ставят под сомнение хозяйский логос. Таким образом, «абсолютное» гостеприимство у Деррида связано с центральной для него идей деконструкции всевозможных «центризмов».
Тем не менее пока фаллологоцентризм не собирается исчезать, и иерархии, к сожалению одних и удовлетворению других, никуда не делись.
С этим связаны многие горячие вопросы этики: как остановить чужую экспансию без эскалации конфликта, можно ли уважать морально неприемлемые аспекты чужой идентичности, как примирить свободу слова и признание каких-то взглядов неприемлемыми, как различить комплимент и оскорбление?
Тем не менее, возможно, сакральная сторона не ушла, а просто мигрировала, и функции трансцендентного принял на себя сам Другой. Социолог Ирвинг Гоффман связывал значимость этикета с тем, что тот занял место религиозного ритуала: вместо Бога мы сегодня поклоняемся личности и индивиду, а этикетные жесты (приветствия, комплименты, знаки уважения) играют роль жертвоприношений этой фигуре.
Возможно, этим обусловлена чувствительность миллениалов и постмиллениалов к этике: попрание психологического комфорта или личных границ другого рассматривается как покушение на «божество».
Таким образом, с точки зрения философской антропологии понятие гостеприимства касается базовых онтологических проблем, которые сегодня приобретают новую актуальность и остроту. С одной стороны, мало кто хочет, чтобы его мир заняли чужаки и чтобы его субъектность и мышление разрушились. С другой, интерес к чуждому и непонятному — часть стратегии познающего ума и способ увидеть себя глазами Другого.