что делают с предателями в картелях
Картельный сговор на рынке: чем опасен и как его раскрыть
Опасность картелей
Антиконкурентные соглашения можно условно разделить на пять типов:
Картели – это горизонтальные соглашения между конкурентами, которые больше всего вредят конкуренции.
Картели считаются самым серьезным видом нарушения антимонопольного законодательства, за них установлена наиболее жесткая ответственность. Если ФАС выявит картель, то административный штраф за него может составить половину от начальной цены торгов (пп. 1, 2 ст. 14.32 КоАП). Если участники картеля извлекли крупный доход (от 50 млн руб.), то должностным лицам грозит уголовная ответственность (ст. 178 УК). Сейчас на рассмотрении Госдумы находится законопроект, согласно которому расходы не будут учитываться при расчете такого дохода (№ 848246-7). «Это означает, что даже если поставщик поставил качественный товар на 100 млн руб., заказчик удовлетворен, а рентабельность контракта составила 5–10%, но в результате сговора цена снизилась лишь на 1% (а без картеля участники торговались бы до минус 3–5%), то все равно есть риск оказаться в тюрьме», – объяснил Ярослав Кулик, управляющий партнер Kulik & Partners Law Economics.
Картели опасны тем, что в итоге страдают потребители. Цены растут, а выбора меньше.
Максим Бульба, партнер, глава практики антимонопольного права CMS Russia CMS Russia Результаты рейтинга «Право-300» будут доступны после 2-го декабря ×
Раскрытие картелей
В 2019 году антимонопольный орган возбудил 424 дела о картелях, из них 320 дел о сговорах на торгах. Именно им ФАС уделяет особое внимание. «Это объясняется двумя факторами. Во-первых, сегмент государственных закупок имеет приоритет для антимонопольной службы, поскольку картели на торгах ведут к перерасходу бюджетных средств. Во-вторых, картели на торгах легче расследовать, в отношении них проще собрать доказательственную базу», – говорит советник Dentons Dentons Результаты рейтинга «Право-300» будут доступны после 2-го декабря × Радмила Никитина.
Процедура расследования картеля обычно начинается с подачи заявления или выявления признаков нарушения. Далее антимонопольный орган проверяет информацию и направляет запросы в государственные органы, банки, операторам торговых площадок. Если обнаружат признаки картеля, то могут провести и внеплановую проверку. Когда выявлено достаточно доказательств, ФАС возбуждает дело о нарушении антимонопольного законодательства.
ФАС может направить в правоохранительные органы запросы о проведении оперативно-разыскных мероприятий и информации для возбуждения уголовного дела по ст. 178 УК.
ФАС получает информацию о признаках картельного сговора от органов прокуратуры, следствия либо самостоятельно (в том числе из электронной переписки).
Андрей Тузов, старший юрист уголовно-правовой практики АБ Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры Результаты рейтинга «Право-300» будут доступны после 2-го декабря ×
Анализ правоприменительной практики показывает, что основными доказательствами при расследовании картелей на торгах являются:
В основе института добровольного раскрытия картелей лежит «дилемма заключенного». Она позволяет конкретному лицу минимизировать риски участия в картеле в ущерб самому картелю и другим участникам.
Ирина Акимова, адвокат, партнер BGP Litigation BGP Litigation Результаты рейтинга «Право-300» будут доступны после 2-го декабря ×
Старший юрист Noerr Noerr Результаты рейтинга «Право-300» будут доступны после 2-го декабря × Татьяна Довгань называет добровольное раскрытие картеля эффективной практикой ФАС. Оно подразумевает полное освобождение от ответственности участника картельного соглашения, который заявил о картеле первым и выполнил ряд условий, необходимых для освобождения от ответственности (ст. 14.32 КоАП). «Остальные участники картеля могут получить снижение административного наказания, если тоже способствовали раскрытию нарушения. Такая практика существует во всем мире», – отметила Довгань.
Примеры картелей
Пример международного картеля – океанский картель. Океанские контейнерные перевозки очень влияют на международную торговлю. Стоимость таких перевозок составляет значительную долю в цене товара, а ценовые сговоры на этом рынке могут иметь крайне негативное влияние как на мировую экономику, так и на экономику отдельных государств. В результате нескольких десятков внеплановых выездных проверок хозяйствующих субъектов выяснилось, что российские агенты крупнейших океанских контейнерных перевозчиков устанавливали и поддерживали цены на международном рынке перевозок.
Также известен «картель под гипнозом». В ходе разбирательства один из бывших участников картеля заявил, что на сознание людей оказывалось психологическое воздействие с помощью гипноза и других техник. ФАС признала ООО «Аксонмед», ООО «Сатори», ООО «Интермед», ООО «Дивайс», ООО «Лотос» и ООО «Эквипмед» виновными в заключении и реализации картельного соглашения при участии в государственных закупках на поставку медизделий и средств для уборки помещений. Картель был реализован на 111 электронных аукционах для нужд государственных и муниципальных учреждений здравоохранения в 18 субъектах России. Действовал картель более трех лет, сумма его доходов превысила 735 млн руб. Компании – участники картеля договорились не снижать цены на торгах и разделить между собой аукционы. После заключения госконтрактов бюджетные средства проводились через подставные компании с целью вывода денег из легального оборота и уклонения от уплаты налогов. Схема реализовывалась следующим образом: одна из компаний картеля закупала необходимую продукцию у производителей, передавала ее по документам «серым» компаниям, а те – победителям торгов. В результате большая часть прибыли оставалась на счетах «серых» компаний, которые затем осуществляли их незаконное обналичивание.
Как живут наркокартели?
Вторым транспортом по популярности является субмарина. Этот транспорт используют примерно с 2000 года. В 2000 ФБР обнаружили субмарину в Колумбии, которая вмещала в себя до 200 тонн кокаина.
Обычно в субмарине находится от 1 до 3 людей и она перевозит от 30 до 100 тонн кокаина. Такие субмарины обычно топят, после того как с помощью них доставят груз.
На сегодняшний день, субмарины оснащены огромным количеством разных крутых аппаратов и компьютеров, которые не дают ее вычислить. И она спокойно может пройти расстояние до 5000 км.
Также, крайне популярны сверхлегкие самолеты. Это некий конкурент дронам, который по конструкции, как планер. Один такой стоит примерно 3000$.
Весомый плюс, такие самолетики не могут летать высоко, из-за этого радары их не могут вычислить. В 2009 году приграничные службы США обнаружили сто таких самолётов, в 2011 уже в два раза больше. Поймать удалось лишь несколько из них.
В основном связь среди мелких подрядчиков происходит через интернет, в основном это мессенджеры основанные на Jabber. Но люди по крупнее и более серьезные картели обзаводятся собственными радио-вышками. Располагают они их глубоко в лесу.
В ноябре 2012 года мексиканская армия обнаружила два радио-хаба, в которых находились несколько солнечных панелей, генераторы, компьютерное оборудование, усилители радиочастот и 17 радиоприёмников.
Используют ли социальные сети?
Неудивительно, что члены наркокартелей пользуются для общения электронной почтой и социальными сетями. Однако для этого им приходится придумывать собственный жаргон. Например, фраза «Пиво уже холодное» означает «Я в пути». Фраза «Пойдем в кино» означает «Они следят за мной, деньги у меня».
Недавно пойманный босс картеля «тамплиеров» Сервандо Гомез Мартинез активно использовал социальные сети. Мартинез, которого чаще называли La Tuta (учитель) делал заявления и угрожал своим врагам в аудиозаписях и видео.
Картели также нанимают хакеров, которые вычисляют анти-картельных блогеров. Последние публикуют в социальных сетях информацию о картелях. Часто такую, которая мешает работе наркодиллеров. В ноябре 2014 года Картель «тамплиеров» похитил Марию Рубио, которая была зарегистрирована в Twitter под ником @Miut3. Девушка часто предупреждала в Twitter о стычках наркокателей в городе Рейноса. Она также публиковала посты, в которых мотивировала жертв картелей не молчать и идти в полицию.
16 октября 2014 года с Twitter-аккаунта Фелины было опубликовано сообщение «Друзья и семья. Моё настоящее имя — Мария Дель Розарио Фуэнтес Рубио. Я врач. Сегодня моя жизнь подошла к концу». Несколько следующих твитов были отправлены подписчикам девушки. В них содержалось предостережение о том, что «картели ближе, чем вы думаете».
А я всегда говорил, что дроны идеальны для мелкогабаритных грузов. Поэтому их и запретят к буям вместе со всяким авамоделизмом. Чтобы не составляли конкуренцию ГНК.
А еще дипломатическая почта есть. Идеальный канал доставки.
И еще картели творят такие казни своих врагов, по сравнению с которыми казни исламистов это детские утренники..
Это вам на Амазон с Гуглом, люди на самой волне
Такой же доход от торговли водой в бутылках
Государство в государстве. Как мексиканские наркокартели стали на одну ступеньку с властью
Этот процесс будет долгим, на ликвидацию бедности уйдет не одно десятилетие, а пока в Мексике продолжаются убийства. Девять повешенных на мосту, застреленный футболист и его мать, убитый журналист. Часто они становятся случайными жертвами разборок как между самими наркокартелями, так и стычек преступников с правительственными войсками.
Откуда взялись наркокартели
Рождение и становление большинства современных мексиканских наркокартелей связывают с личностью бывшего агента федеральной судебной полиции Мексики Мигеля Анхеля Феликса Гальярдо. Сегодня этот человек находится в тюрьме. Отбывает 37-летний срок заключения за убийство агента управления по борьбе с наркотиками.
Гальярдо посадили в 1989 году. А в 1980-м он вместе с пособниками основал картель Гвадалахары, который занимался транзитом колумбийского кокаина в США.
Дело в том, что основные пути транзита в те годы пролегали через острова Карибского бассейна. А точкой проникновения наркотиков на территорию США была Флорида. Когда американские правоохранители стали прикладывать больше усилий по отработке этих путей, колумбийские производители обратили свой взор на Мексику. Там уже была создана инфраструктура по торговле марихуаной и опиумом, которая подходила под нужды колумбийцев. Вся эта сеть брала свои истоки еще раньше, с конца 19-го века и особенно со времен сухого закона в США, когда мексиканские бутлегеры в 1920-х годах и позже занимались контрабандой алкоголя на территорию США.
Эти группы контрабандистов были в основном семейными. Опиумом, например, торговали эмигранты из Китая, которые в большом количестве населяли северные регионы Мексики. Марихуану же выращивали и провозили на север уже местные семейные предприятия.
Что касается колумбийского кокаина во второй половине 20-го века, то он в первую очередь сделал бизнес таких контрабандистов сверхприбыльным. Рентабельность их работы резко выросла, так как цена на килограмм кокаина в Колумбии и в США разнилась в 50 раз. На этой благодатной почве бывший правоохранитель Мигель Гальярдо и решил построить наркоимперию. Он мог получать доход в куда бóльших размерах, чем его предшественники, торговавшие марихуаной. Доллары потекли рекой, когда мексиканские контрабандисты стали брать плату за свои услуги с южноамериканских партнеров не наличными, а товаром.
Картель Гвадалахары контролировал бóльшую часть незаконной торговли наркотиками в стране, а также коридоры транзита через мексикано-американскую границу. Естественно, все это не могло работать без протекции отдельных политиков. Коррупция в Мексике и тогда, и сейчас остается главной проблемой, благодаря которой наркокартели столь сильно укрепились, превратившись по сути в государства в государстве. Картелю Гвадалахары, как пишут историки, покровительствовала разведывательная служба и тайная полиция Dirección Federal de Seguridad.
Наркотрафик в это время становился все более изощренным и сложным, появлялись новые методы воздушной и морской контрабанды. Модель мелкой семейной фирмы более не была жизнеспособной. Мелкие группы наркоторговцев были либо вытеснены, либо поглощены новым гегемоном.
Когда Гальярдо все-таки арестовали в 1989 году, он решил раздробить свой бизнес, чтобы его нельзя было уничтожить всего одним решением правоохранительных органов. Через своего адвоката наркобарон устроил встречу с самыми заметными наркоторговцами страны, на которой были распределены площади и территории зон ответственности и влияния.
В результате этого дробления и дележки возникло несколько независимых друг от друга преступных организаций, которые контролировали различные пути трафика наркотиков из Южной Америки в Северную. Гальярдо надеялся, что благодаря своим связям с колумбийцами он сможет контролировать все эти картели как один наднациональный орган… Однако с переводом в 1993 году в тюрьму строгого режима он потерял всякие рычаги влияния над мексиканскими наркобаронами. Вассалы начали жить собственной жизнью, часто — конкурентной.
Мексиканские наркокартели с тех пор расплодились в огромном числе. Они отличаются и от своих предшественников начала века, и от империи, построенной Феликсом Гальярдо. Тренд на консолидацию, который тот задал, исчез вместе с ним в тюрьме. Из картеля Гвадалахары выделились картели Тихуаны и Хуареса. И несмотря на свои общие корни, они в 1990-х были непримиримыми врагами. Появлялись все новые конкуренты в лице картеля Синалоа, организации Белтран Лейва, а недавно зародилась совсем юная организация картель Халиско «Новое поколение». Именно этим бойцам принадлежала техника на том эпичном видео.
Раскол породил новые расколы. Слабость оставшихся групп привела к тому, что голову подняли другие выскочки. Пошел так называемый процесс атомизации.
Этот процесс дробления сегодня является одной из главных причин зашкаливающего уровня насилия в Мексике. Десятки тысяч человек погибли из-за конфликтов, которые не затухают между сторонниками разных картелей. На место выпавших из обоймы бизнесменов к рулю картелей приходят беспринципные киллеры, а сама верхушка не всегда способна своим авторитетом контролировать региональные отделения.
Отсюда и самодеятельность, когда вместо основного источника заработка в виде торговли наркотиками вооруженные до зубов преступники начинают зарабатывать вымогательством, похищением людей, грабежами и т. д.
И весь этот сброд сейчас отделился от политической системы Мексики. Точнее, она утратила влияние над тем, что и породила. Если с боссами наркокартелей 20—30 лет назад еще шла какая-то закулисная торговля о протекции, то сейчас они с большего предоставлены сами себе и не собираются отчитываться за свои поступки ни перед кем.
Как уже говорилось, многочисленные картели и правительственные войска находятся в состоянии постоянного конфликта. Картель Тихуаны считался одним из самых больших и жестоких в Мексике. Но когда в середине нулевых большинство его боссов погибло или оказалось за решеткой, картель потерял значительную часть своего влияния в борьбе с картелем Синалоа. Не помог и альянс, заключенный с картелем Халиско. Теперь Синалоа контролируют большинство тихуанской территории.
Десять лет назад сообщалось, что картель Синалоа вошел в сговор с федеральным правительством и вооруженными силами, чтобы уничтожить другие картели. С тех пор несколько преступных группировок вступили в Синалоа в качестве филиалов. Главарь Хоакин Гусман (он же Эль Чапо) в 2016 году был схвачен, экстрадирован в США. Но на его место пришел еще более кровожадный наркобарон.
Организация Белтран Лейва считается распущенной с 2014 года, когда был арестован последний ее лидер. Примерно та же судьба постигла картель Хуареса.
Но на осколках этих группировок продолжают тлеть головни новых организаций, которые хотят урвать свой кусок от наркотрафика. И история эта кажется бесконечной.
Картели: преступление и наказание… Кого и за что?
Когда в конце нулевых ФАС России провел так называемые «волны дел» против вертикально интегрированных нефтяных компаний (ВИНКов) и наложила на ТНК-ВР, «Роснефть», ЛУКОЙЛ, «Газпром нефть» оборотные штрафы в совокупном размере более 20 млрд руб., это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Нарушение ВИНКов было квалифицировано как злоупотребление доминирующим положением, а их рыночное положение было оценено как «коллективное доминирование».
Казалось бы, а при чем тут название данной статьи и волны дел против ВИНКов? Многие просто не помнят, что базовой версией, которая изначально рассматривалась ФАС России, был именно картель. Но правоприменение в части расследования картелей тогда находилось в зачаточном состоянии, поэтому была использована хитрая формула, построенная на квалификации действий ВИНКов как злоупотребление коллективным доминирующим положением.
С того времени практика расследования картельных дел шагнула далеко вперед: ФАС России стал проводить более-менее качественные выездные проверки, изымать большие базы данных, анализировать эти базы, устанавливать IP и MAC-адреса, даже «цифрового кота» себе завели… В 2019 году количество уголовных дел, возбужденных по ст. 178 УК РФ (картель), и вынесенных по ним приговоров начало расти по экспоненте. Вот только базовые понятия, используемые правоприменителями, остались на уровне нулевых.
Когда мы говорим про картель, удивительнее всего то, что до настоящего времени в российском законодательстве полностью отсутствует его нормативное определение, самой дефиниции картеля попросту нет.
Что это? Закон о защите конкуренции дает только общее описание последствий антиконкурентного соглашения между конкурентами, которое и признается картелем. Между тем, не совсем ясно, чем картель в данном случае отличается от других форм объединений предпринимателей-конкурентов, например, консорциума или горизонтального концерна.
И благо бы это была просто схоластика и рассуждения правоведов и экономистов на тему дефиниций, но вопрос уже заключается в конкретных реальных сроках лишения свободы конкретных бизнесменов. То есть, проще говоря, единого мнения, что же такое картель, в правовой реальности нет, а реальные сроки есть.
В этой связи нужно сказать, что внесенный Правительством России в Госдуму так называемый «антикартельный пакет» поправок в УК РФ и ряд других нормативных актов уже не столь важен, как многие могли бы подумать. Помимо достаточно сомнительных и косметических нормотворческих конструкций, которые там есть и которые не меняют ничего по сути, антикартельный пакет не только не решает вопрос с вышеописанной терминологической определенностью, но и убирает из состава преступления по ст. 178 УК РФ необходимость доказывать ограничение конкуренции. Оно просто презюмируется. Так называемый запрет per se становится абсолютным, а предприниматели полностью лишаются возможности доказывать, что их соглашение не было картельным и могло нести пользу как конкуренции, так и потребителям.
Но даже это не самое печальное. Печальнее всего то, что, убирая у следователя по уголовному делу необходимость доказывать ограничение конкуренции, норма ст. 178 УК РФ становится по сути отсылочной к норме ст. 11 Закона о защите конкуренции, а основной блок доказательств с этими поправками может быть реплицирован правоохранительными органами из антимонопольного дела, рассмотрение которого велось ФАС России. Видимо, именно так понимается нашими нормотворцами гармонизация антимонопольного и уголовного законодательств.
Но позвольте! А о какой репликации можно в принципе говорить? Ведь между анализом поведения фирмы (такое инструментально вполне допускается) и анализом поведения отдельных лиц, в том числе работающих в той или иной фирме, нет и не может быть никакого тождества! Это означает, что логику взаимодействия между компаниями в контексте применения антимонопольного законодательства нельзя без оговорок проецировать на исследование взаимодействия физических лиц в рамках разных компаний, а также в рамках одной и той же компании.
Базовый принцип презумпции невиновности гласит, что любое лицо может подлежать уголовной ответственности только за те преступления и их последствия, в отношении которых установлена вина этого лица. Для юридического лица (а именно о действиях юридических лиц идет речь в рамках расследования антимонопольных дел) не требуется доказывания психологического и интеллектуального отношения к совершаемым действиям, как того требует УК РФ, если речь идет о преступлениях конкретных физических лиц. Формула вины для юридического лица выглядит следующим образом: юридическое лицо не предприняло всех от него зависящих мер для предотвращения правонарушения. Все предельно объективно и без психологической составляющей.
Для физического же лица оценка его отношения к содеянному жизненно необходима для оценки его деяния, так как без вины не может быть наказания. Форма вины дает возможность отделить преступление от непреступного деяния, а содержание вины позволяет отделить друг от друга сходные по объективным признакам составы преступлений. Примером такого разграничения может служить отделение уголовно наказуемого картеля (статья 178 УК РФ) от мошенничества (статья 159 УК РФ) и организации преступного сообщества (статья 210 УК РФ).
Чем же картель отличается от иных составов преступных деяний в области экономических отношений, например, от того же воровства? Ответ достаточно прост. Объектом посягательства. Если у вас на улице украли кошелек или гадалка на вокзале выудила определенную сумму денег — объектом посягательства будет ваше имущество и общественные отношения частной собственности.
Если же о фиксации цен договорились АЗС, ранее ставившие несколько отличающиеся цены, а вы вдруг видите, что АИ-95 стал стоить везде не 48, 47,5, 49 и т. д. руб., а, скажем, фиксировано 50 руб., то объектом посягательства является уже не имущество, а охраняемая законом и государством конкуренция. Сверхдоход от монополистической деятельности картелистов — это овеществленный результат такой деятельности. Из этого и проистекает отношение топ-менеджеров компаний к конкретным бизнес-практикам компании.
Сговор тех же конкурирующих заправок о фиксации цен — это без сомнения картель.
Конкуренция приносится в жертву монополистической сверхприбыли. И топ-менеджеры это прекрасно понимают.
Однако, когда договоренность участников торгов заключается в том, что один из них не участвует в торгах и не снижает цену — это не картель, это имитация конкуренции, т. е. обман заказчика с целью получить завышенный гонорар. К картелю это не имеет ни малейшего отношения и является банальным мошенничеством, т. е. хищением чужого имущества путем обмана или злоупотреблением доверия. К сожалению, в сознании правоприменителей не удается разграничить соглашение, заключенное с целью ограничения конкуренции, от соглашения, заключенного с целью имитации конкуренции. Не удается это сделать именно потому, что терминологический аппарат законодательства не дает четкого понимания, что же такое картель и на что он посягает. Вместе с тем картель и мошенничество — это далеко не одно и то же.
Чтобы это лучше понять, подумаем над тем, а у кого и что ворует картелист? Представим себе, что 2 компании договорились не конкурировать и зафиксировали цены. Что они украли? Заметим, цены остались на прежнем уровне, но маржинальность компаний выросла. Почему? Потому что до картеля конкуренция «съедала» доход бизнеса. Устранив конкуренцию, предприниматели сэкономили затраты на возможные инвестиции, на маркетинг, на инновации в продукцию. Конкурировать-то незачем, поэтому можно не развиваться. Таким образом, в классическом картеле картелисты если и «воруют», то в первую очередь у конкуренции и свои же издержки. Эта картина разительно отличается от сговора на торгах. Намеренно не будем сговор на торгах называть картелем, т. к. в этом случае никакой экономии не достигается, а участники торгов лишь имитируют конкурентную борьбу, дабы залезть в карман к заказчику. То есть объектом посягательства тут является не конкуренция как таковая, а имущество заказчика, которое обманом у него изымается.
В отличие от банального хищения денежных средств картель представляет собой достаточно сложное в экономике явление. Со своими законами развития, жизненным циклом, бизнес-моделями, взаимодействием участников и пр. Но не все картели приносят безусловный вред экономике, как бы странно для многих это сейчас не прозвучало. Безусловно, таких картелей немного в общей массе, но поверьте, они есть. Правда, чтобы убедиться в этом, требуется почитать не только научно-практический комментарий к Закону о защите конкуренции, но хотя бы что-нибудь из классиков австрийской экономической школы или, по крайней мере, того же Доминика Арментано.
Расследование картеля требует достаточно сложных операций по анализу рынка и товарных потоков, установлению всех участников рынка и условий (барьеров) доступа на рынок, его концентрации, по оценке предрасположенности рынка к картелизации или выявлению признаков уже состоявшейся картелизации, и еще многое другое. Всего этого не нужно делать при расследовании сговоров на торгах, так как в сговоре на торгах конкуренция и вред для нее уходит на второй план. Все это словно само собой разумеется, главное, на чем фокусируется антимонопольный орган, заключается в механизмах достижения договоренностей конкурентами и количестве выручки, которую они извлекли.
Наверно поэтому в СМИ мы очень давно уже не слышали про классические картели на товарных рынках, выявленные ФАС России. 99% новостного контента, связанного с борьбой с картелями, изобилуют иллюстрациями сговоров на торгах. То на фармацевтическом рынке, то на строительном, то на рынках ЖКХ. Последним трендом ФАС России явились сговоры уже на биржевых торгах, в рамках которого было рассмотрено пилотное дело в отношении ряда трейдеров и анонсирована волна дел по расследованию картелей на биржевых торгах нефтепродуктами. А пока в прессе продолжают мелькать заголовки типа «ФАС России раскрыл хищение бюджетных средств через сговор на торгах» или «Картель — то же воровство, только другим способом».
Корневая проблема отсутствия качественного скачка в борьбе с картелями (не думаете же вы, что классические картели куда-то делись?) и невозможности перехода к сложным материям товарных рынков и ограничения конкуренции заключается в терминологической ущербности нормативной базы. Нужно сказать, что из непонимания картеля как явления и отождествления его с обычным воровством проистекают, в том числе, и проблемы оценки дохода картелистов, который также до конца четко не определен.
Без решения проблем с категориальным аппаратом мы не то что не перейдем от запретов per se к куда более прогрессивным правилам разумного подхода (rule of reason), но и не сформируем четкую и непротиворечивую правоприменительную практику и не перестанем делать фактические ошибки I и II рода — наказание добросовестных предпринимателей и уход от ответственности настоящих картелистов.
И если для административных процедур ФАС России цена ошибки — это административный штраф, хоть и оборотный многомиллионный, то для уголовных процедур цена ошибки — это конкретная жизнь конкретного человека. Причем вес судебной ошибки в обвинительном приговоре суда гораздо больше, нежели чем в оправдательном, так как одно неверное обвинение образует социальные издержки, сопоставимые с издержками нескольких ошибочных оправданий по аналогичным преступлениям. Поэтому целью четкого формулирования норм права является значительное снижение затрат на получение информации о возможной ответственности перед законом, а также о четком различии между законным поведением и противозаконным. Это требует четкого и непротиворечивого понимания как у преступника, так и у правоприменителя, что же является преступным деянием. Отсутствие этого понимания делает невозможным вынесение обвинительного приговора в рамках уголовного преследования.
Тот факт, что неточности формулировок или пробелы закона будут порождать правовые ошибки, снижающие положительный эффект санкций, дает возможность обсуждать поставленные вопросы гораздо шире, чем проблематика статьи 178 УК или даже уголовного законодательства в целом.
Начав эту заметку с примера антимонопольных дел против ВИНКов, пожалуй, следует им и закончить.
Не вызывает сомнения, что антикартельный мейнстрим и стремление в последние годы ставить эксперименты на бизнесе, расследуя самые невероятные «картельные» комбинации, сейчас не оставили бы шанса для нефтяников, чтобы их дела пошли по пути установления фактов злоупотребления коллективным доминирующим положением. Если тогда в росте цен на нефтепродукты в тренде было винить монополистов, то сейчас рост цен как на бензин, так и на все без исключения товары массового потребления увязывают с функционированием картелей. Поэтому фактов синхронности поведения при установлении ВИНКами цен на бензин было бы вполне достаточно для того, чтобы ФАС России инициировал проверку ВИНКов именно на предмет создания картеля. Ведь ставки в картельном деле — уже не просто штраф, а уголовная ответственность. Причем не совсем понятно, кого и за что.