что должны делать феминистки
«Лучше быть плохой феминисткой, чем никакой»: почему равноправие касается всех
29 сентября в Москве прошел первый саммит о гендерном равенстве в бизнесе, политике и обществе Forbes Woman Day. Одна из сессий форума называлась «Сложные вопросы о феминизме для простой жизни». Участники говорили о тех, кто прокладывает дорогу равноправию, о провальных попытках поддержать женщин (и об уроках, которые из этих провалов можно извлечь) и о том, почему феминизм — синоним здравого смысла. Дискуссию модерировал журналист Григорий Туманов. Участники:
Ирина Изотова — основательница фестиваля о гендерной грамотности Moscow FemFest;
Настя Красильникова — журналист, фем-активистка, авторка Telegram-каналов «Вашу мать» и «Дочь разбойника»;
Лёля Нордик — экофеминистка, активистка, художница, соорганизаторка акции «Не виновата» в поддержку переживших домашнее насилие;
Дарья Серенко — политическая и феминистская активистка, художница, писательница, соосновательница проекта «Фемдача»;
Юлия Таратута — главный редактор издания Wonderzine;
Марина Ментусова — феминистка, основательница проектов «День Независимости. Альтернативное 8 марта» и keks-prosvet.ru, соосновательница движения «Женщины в белом»;
Кирилл Мартынов — кандидат философских наук, редактор отдела политики «Новой газеты», сооснователь Свободного университета, специалист по политической философии.
О тех, чьи голоса не слышны
Лёля Нордик: Подобные мероприятия, ориентированные на широкую аудиторию, не были бы возможны без работы низовых феминистских движений и активисток, которые в течение многих лет пробивали железобетонную стену стереотипов и обесценивания женского вопроса. На этом форуме представлены многие влиятельные, привилегированные женщины и, возможно, недостаточно представлены те, кто не имеет таких ресурсов, такого доступа к возможностям. У политических активисток, у тех женщин, которые занимаются небезопасной социальной работой и активизмом, далеко не всегда есть платформа для высказываний. Мне бы хотелось, чтобы в будущем в их репрезентации был достигнут баланс.
Дарья Серенко: Здесь не так много зрителей, как на параллельной сессии, где выступает, например, Татьяна Бакальчук. Она входит в список богатейших предпринимателей, но я сейчас думаю о тех женщинах, которые работают в ее компании и подвергались трудовой дискриминации.
Политические активистки подвергаются преследованиям, полицейскому насилию, сейчас в нашей стране много женщин-политзаключенных. А красивые, приятные мероприятия проходят без их участия, без дискуссий о политике. Я бы хотела, чтобы на этих дискуссиях уважаемые владелицы корпораций не только учили нас, как бороться за гендерное равенство, репрезентацию и так далее, но и сами бы учились, например, тому, как не дискриминировать сотрудниц на низовых позициях, как обеспечивать равные права в своих корпорациях.
О «корпоративном» феминизме
Юлия Таратута: Может ли идеологически правая площадка рассуждать о феминизме? Нужно ли помещать на глянцевые обложки активистские идеи? Если ты за все хорошее и против всего плохого, не является ли это способом ухода от налогов и способом понравиться аудитории? Наша редакция путем проб и ошибок пришла к выводу, что активизм, даже в каком-то смысле притворный, лучше, чем его отсутствие. Наличие дискуссии лучше, чем отсутствие разговора как такового. Если кто-то притворяется лучшим, он в какой-то момент становится лучше.
Меня за последнее время пригласили на несколько конференций с абсолютно «правым» образом мыслей, но почему-то крупным бизнесам стало прикольно про это говорить. Я считаю, что это позитивно. Даже если выбирать какие-то удобные темы — pay gap, стеклянный потолок, харассмент, — это уже неплохо.
Марина Ментусова: Лучше быть плохой феминисткой, чем никакой. Я даже с «клятыми корпорациями» люблю сотрудничать и верю, что они могут принести больше пользы, чем вреда, что их нужно делать союзникам. У нас есть цели. Какими инструментами мы будем их добиваться? Конечно, хотелось бы, чтобы максимально прозрачными и этичными. Но если мы можем свои задачи решить в том числе благодаря корпорациям, благодаря селебрити, — давайте их привлекать на свою сторону, завоевывать больше сторонников и сторонниц.
Дарья Серенко: Я хочу напомнить про кейс «ВкусВилла» (рекламную кампанию с участием ЛГБТ-семьи: вскоре после публикации ролик был удален, компания принесла за него извинения, а героини ролика столкнулись с травлей и были вынуждены уехать из страны. — Forbes Woman). Я думаю, очень долго всем [в компании] пришлось обивать пороги, чтобы этот кейс состоялся. А потом из-за него семья была вынуждена эмигрировать. Поэтому компаниям стоит быть очень аккуратными и консультироваться с активистками в тот момент, когда они реализуют социальную повестку.
Лёля Нордик: Совершать ошибки — нормально: никто из нас не рождается идеальными феминистками с правильным представлением о социальной справедливости. Нас этому не учат в школе, по крайней мере, в России. Люди проходят долгий путь от «я не такая, как все эти феминистки». Я против того, чтобы кэнселить всех, кто оступился и свернул куда-то не туда. Но нужно делать работу над этими ошибками. Если вы действительно разделяете все эти ценности, то важно реагировать на фидбэк и давать прозрачный ответ: да, мы могли сделать что-то не так, но мы готовы меняться к лучшему.
О позиции «против феминизма»
Я считаю, что можно не называть себя феминисткой, но важно признать, что женоненавистничество, которым пропитано все вокруг, — это ужасно.
Юлия Таратута: Я недавно читала интервью какого-то известного режиссера. Он спрашивал, почему все влюбились в феминизм, ведь в сегодняшнем обществе нужно защищать не женщин, а мужчин, потому что никто не думает о том, как им тяжело приходится, особенно когда они неконвенциональные. Но только феминизм и интересуется этим вопросом! Другого места, в котором кого-то интересовали бы социальные роли, вопросы власти и иерархий, конвенциональности, неконвенциональности, просто нет. Именно феминистские ресурсы поднимают вопросы о несоразмерности нагрузок [мужчин и женщин], функций, ролей. Мы говорим о том, что важно для всех.
Мужчины боятся почувствовать вину, и начинается слепое отторжение феминизма
Кирилл Мартынов: Если какой-то мужчина заявляет, что он про-феминист, это ровным счетом ничего не говорит о том, хороший ли он человек, — он может быть полным мерзавцем, подонком, идиотом. Но если мужчина этого не заявляет, то это совсем какой-то абсолютный ноль, абсолютная бесчувственность, неготовность чисто номинально соответствовать какому-то здравому смыслу. Говорить, что ты не феминист или не про-феминист, — все равно, что говорить, что ты сторонник крепостного права. Что мир, в котором одни люди эксплуатируют других, не дают им развиваться и жить так, как те хотят, — нормальный.
Я удивлен, насколько маленькую роль тема гендерного равенства играет в российской демократической повестке до сих пор. Множество активисток и множество ребят поняли, что гендер — достаточно фундаментальная вещь и что довольно трудно бороться с политической диктатурой, если ты занимаешься харассментом на работе. К сожалению, до более широкого круга прогрессивно мыслящих представителей среднего класса эта мысль все еще не доходит. Они могут быть оппозиционерами, но при этом не видят никакой гендерной перспективы и либо позитивно, либо нейтрально относятся к патриархальным практикам. Мне кажется, стоит более интенсивно говорить о том, какую большую роль дискуссия про гендерное неравенство играет в большой политике.
Ирина Изотова: Мы все застреваем в своих пузырях, в своих социальных кругах. Я часто слышу от женщин: «Я не подвергалась насилию», «Я не сталкивалась с сексизмом». Это прекрасно. Но нельзя отрицать существование проблем. Если не хотите участвовать в чем-то, реально что-то делать, то хотя бы не мешайте. Это обращение в том числе и к женщинам, которые не особо ассоциируют себя с фем-повесткой.
О мужчинах-союзниках
Многие мужчины, кажется, боятся, что феминистки отнимут у них их образ жизни. В этой логике мир представляет из себя пирог, который мы делим. Условно говоря, до феминизма 90% пирога принадлежала мужчинам, а всё остальное делили между собой домохозяйки. Если пирог будет поделен иначе, у мужчин будет всего меньше. Это в теории игр называется игрой с нулевой суммой: кто-то всегда выигрывает, а кто-то проигрывает. Но не все игры так устроены, и я надеюсь, что в той социальной игре, в которую мы играем, могут выигрывать многие люди, многие движения. И если женщины станут счастливее и свободнее, от этого выиграют мужчины, потому что общество в целом станет и счастливее, и богаче.
Лёля Нордик: Главная ошибка, которую совершают мужчины, считающие себя союзниками феминистского движения, — они начинают учить женщин «правильному» феминизму. Или начинают критиковать фем-активисток за «неправильный» фем-активизм. Но самая первостепенная задача мужчин-союзников заключается в том, чтобы вести диалог с другими мужчинами, теми, кто проявляет харассмент, шутит сексистские шутки, нарушает трудовые права женщин в своих компаниях. Поскольку в нашем патриархальном обществе мужчины скорее прислушаются к другому мужчине.
Вторая часть работы — помогать женщинам с ресурсами, давать им платформу. Не выходить на первый план, а помогать настраивать социальный лифт, который позволит женщинам, у которых нет достаточных ресурсов, получить какие-то возможности.
Настя Красильникова: Чем мужчины могут помочь фем-активисткам? Вот мой муж сегодня будет укладывать нашего сына спать. А перед этим он приготовит ему обед и ужин. Еще я попросила его помыть пол, а утром он по собственной инициативе помыл посуду. Мне кажется, что это очень важный уровень взаимодействия мужчин и женщин. Потому что когда изо дня в день женщина приходит домой, и на ней после рабочего дня еще четыре часа домашнего труда, это невыносимо. Невозможно заниматься никакой борьбой, никакой работой и вообще быть здоровым, полноценным человеком, если на тебе несколько рабочих смен.
Ира Изотова: Я не согласна с тезисом, что мужчины, которые не называются про-феминистами, — плохие люди. Они могут просто не понимать, что это такое, не касаться этой темы никогда в своей жизни, но краем уха слышать какие-то стереотипы. Я заметила, что люди не хотят изучать эту тему потому, что мешает не интеллектуальный барьер, а эмоциональный. Мужчины боятся почувствовать вину, и начинается слепое отторжение феминизма. Проработать этот момент можно только через тщательное изучение темы.
Дарья Серенко: Мне кажется, чтобы быть союзником или союзницей в любых движениях за равные права, можно просто взять за правило спрашивать, задавать вопросы: как я могу помочь? чем я могу быть полезен или полезна? чего не хватает в данном контексте? что я могу добавить? Как я могу использовать свой ресурс или свою платформу? Для этого не нужно читать учебники по гендерным исследованиям, достаточно элементарной эмпатии. Мне кажется, что иногда это даже более конструктивная стартовая позиция, чем какие-то интеллектуальные конструкции.
Феминистка Интерсекциональная феминистка — об отношениях, волосатых ногах и бытовом сексизме
За последние годы слоган «Girl power» прочно закрепился в массовой культуре: модные бренды обыгрывает тему феминизма в принтах и слоганах, запускаются отдельные медиа для феминистски настроенных женщин, а кандидаты в президенты громко заявляют о своем отношении к проблеме неравенства полов. Однако кажется, что многим россиянам до сих пор не совсем понятно, кто такие феминистки, кого они ненавидят, чего хотят, против чего протестуют и как строят отношения с мужчинами. The Village поговорил с активной феминисткой о ее отношениях с обществом, партнером и своим телом.
Путь к феминизму
Я не была феминисткой до 21 года, сейчас мне 24. На меня повлиял уход из православной церкви: там я стала ощущать давление на себя как на женщину. У меня, в принципе, было два пути: либо в монахини, либо замуж и рожать детей. Понятно, что я сейчас упрощаю и далеко не все храмы, батюшки и верующие люди это поддерживают, но я столкнулась именно с таким отношением и ушла из храма, потому что у меня были другие планы на жизнь. В принципе, многие мои подруги на тот момент (у меня были и неправославные подруги) были феминистками, и в разговорах с ними эти взгляды начали формироваться.
Первой ступенью на пути к феминизму была антистадия — стадия смеха и отрицания. Я начинала читать материалы, посвященные феминизму, и думала: «Боже, это так ужасно смешно, нелепо — фу! Феминистки тупые». Мы с друзьями и подругами шутили об этом, но в какой-то момент я поняла, что то, над чем я смеюсь, занимает меня гораздо больше, чем сам смех. Гендерные ограничения стали казаться мне нелепыми. Я пережила наконец тот след, который оставила на мне балетная школа с ее ограничениями веса, питания, догмами о том, как должна выглядеть женщина, что такое красота. Тогда пришло это изменение отношения к своему телу, понимание того, что такое женское, тоже изменилось.
Потом стала изучать, чего феминистки хотят, почему вообще в 2017 году они никак не могут успокоиться? У женщин вроде уже есть все права? На деле оказалось, что бытовой сексизм существует вопреки всем правам, которые есть у женщин.
Я резко сменила имидж. Наконец-то обрезала свои ненавистные волосы — такой карикатурный шаг: что первым делом должна сделать феминистка? Постричься! Я стала по-другому одеваться и перестала носить каблуки, перестала мучить себя процедурами, которые мне были не нужны, перестала что-то делать со своим телом, чтобы кому-то нравиться. Я и так нравлюсь кому хочу, если хочу, а остальное я делаю для себя. Я ощутила себя другим человеком. Активисткой я стала в марте 2016 года, когда сделала свой первый художественный проект.
ЖизньЕсть над чем работать: Зачем нужен феминизм в XXI веке
Текст: Елена Низеенко
В 2016 году в обществе всё ещё нет однозначного отношения к феминизму и ясного понимания его целей и методов. Даже люди, в целом поддерживающие права женщин, часто считают, что феминизм уже ни к чему, а все мы живём в мире победившего равноправия. Но на самом деле целая обойма до сих пор актуальных глобальных проблем связана с гендерным неравенством. Во многих странах от пола по-прежнему зависит качество жизни: и то, насколько вы можете самостоятельно выбрать жизненный путь, и то, какие дальнейшие возможности предоставляют общество и государство. Разбираемся, какие основные проблемы существуют у женщин в России и других странах.
Насильственные обычаи
Женщины из разных уголков планеты и сегодня подвергаются унизительным и смертельно опасным процедурам. Калечащие операции на женских половых органах кажутся далёкой полумифической традицией, но их осуществляют прямо на территории России в наши дни. Женщин часто калечат ещё в детстве: без медицинских показаний частично или полностью удаляют внешнюю часть гениталий. В том числе в антисанитарных условиях, с тяжелейшими последствиями для здоровья и с целью ограничить сексуальность. С этими практиками пытаются бороться: например, в России в этом году начались проверки, в других странах, как в Гамбии, процедуру запрещают законодательно.
Девушек выдают замуж, не спросив согласия, в том числе в подростковом возрасте; крадут из семьи; используют их для так называемого временного брака. Женщин убивают их родственники, называя это «убийствами чести». Иногда порядки определённой местности противоречат закону — увы, это тот самый случай, когда позиция «у нас так заведено» становится как будто законной. Эти практики обычно считают религиозными, хотя они не всегда заложены в религии.
Современный феминизм борется в том числе и за то, чтобы женщины могли самостоятельно распоряжаться своей жизнью и своим телом, и борьба с насильственными обычаями — одна из его важных задач.
Гендерный разрыв в работе
Во многих странах формально распространены идеи карьерного равноправия: каждый человек волен сам решать, как он хочет работать и нужно ли ему это вообще. Но на практике пол по-прежнему ощутимо влияет на карьерные возможности. Киты, на которых стоит гендерное неравенство: разрыв в оплате труда мужчин и женщин (его индекс на сегодняшний день по-прежнему ненулевой во всех странах); «стеклянный потолок», а также то, что женщинам и мужчинам нужно прикладывать неравные усилия для достижения одной и той же должности.
Российское законодательство запрещает указывать желаемый пол кандидата в вакансиях, но некоторые работодатели всё равно предпочитают рассматривать на должность в первую очередь мужчин. А тексты вакансий для девушек могут дополнить подробностями, не имеющими отношения к профессиональным качествам. В некоторых странах до сих пор существуют списки запрещённых для женщин профессий; при этом, по оценке Всемирного банка, в России женщины сталкиваются с наибольшим количеством карьерных ограничений в мире — для них запрещены 456 видов работы. Запрет большего числа из них для российских женщин связывают исключительно с предполагаемым вредом для репродуктивного здоровья — во многом это результат политики, ставящей женщине в приоритет рождение ребёнка. Во время собеседования и в процессе работы женщины нередко испытывают и другие трудности — сталкиваются с харассментом, предвзятым отношением, дискриминацией. Кроме того, женщинам часто приходится совмещать работу с заботой о детях. Рабочие пространства зачастую совершенно не приспособлены для матерей.
Установка «мужчины от природы амбициознее, способнее и должны зарабатывать больше женщин» мешает принять здравую мысль: разделение на «мужское» и «женское» в карьере притянуто за уши и лишь закрепляет неравное распределение власти в обществе. Феминизм обращает внимание на то, по каким системным законам работает это неравенство, как оно мешает работе в тех или иных сферах, на перекос позиций, при котором у мужчин по умолчанию на старте больше очков.
Репродуктивное насилие
Решение рожать или нет должно принадлежать самой женщине, но сторонники пролайф-движений отказываются давать им такую возможность. Противники абортов считают, что у прерывания беременности не может быть оправдания, и стремятся защитить в первую очередь будущего ребёнка, а не права, жизнь и здоровье самой женщины. Но сторонники пролайферской точки зрения и государственные представители антиабортной политики часто упускают из виду то, как отличается официальная риторика государства от реальной ситуации с поддержкой материнства. Простая мысль о том, что между желанной беременностью и беременностью от изнасилования лежит пропасть, также нередко игнорируется пролайферами.
Изнасилования
В нашем обществе много насилия, и важно находить в себе силы говорить о нём. Это страшная и повседневная проблема, но, хотя она не нова, язык для её обсуждения возникает только сейчас. Женщин с детства учат мерам, которые якобы должны помочь защититься от насилия: рассказывают, как опасно заговаривать с незнакомцами, ездить автостопом, выходить гулять поздним вечером, путешествовать в одиночестве, идти в неблагополучные районы без сопровождения, пить алкоголь. Это сложнейший квест по избежанию изнасилования, который невозможно пройти до конца, так как в нём упущено главное: контроль над ситуацией всегда на стороне насильника, и даже при соблюдении всех условий безопасности риски быть изнасилованной одинаково высоки вне зависимости от длины юбки и времени суток.
Феминизм выводит проблему сексуального насилия из тени, призывает обсуждать и решать её. Браться за это совсем нелегко, но важно начать — создавать сети поддержки для женщин, безопасные пространства, где можно выговориться и получить реальную помощь. Главное, к чему нам нужно прийти, — к безусловному осуждению насилия и пониманию, что проблема остро стоит не только в нестабильных, немирных и бедных регионах, но и во всём мире.
Сексуальная эксплуатация
Торговля женщинами и детьми занимает основной объём многомиллионной ежегодной торговли людьми. Как отмечает международная коалиция по борьбе с торговлей женщинами, 87 % пострадавших — жертвы сексуальной эксплуатации. Для решения проблемы предлагаются меры, в разной степени оправдавшие или дискредитировавшие себя — от криминализации клиентов до легитимизации проституции, — но факт остаётся фактом: торговля женщинами повсеместна, хотя зачастую невидима обществом, и недопустима. Текущая ситуация угрожает не только свободе женщин, но и их физическому и психологическому здоровью — по сути, она функционирует по тем же законам, что и рабочее рабство.
Дискриминация меньшинств
Мир пронизывают разные виды неравенства — столкнуться с ним может каждый. Вопросами пересечения разных систем угнетения занимается интерсекциональный феминизм — по сути, такой подход подчёркивает, что важны права всех людей, вне зависимости от их пола, сексуальной ориентации, физического или психического состояния. Приёмы угнетения стандартны и однообразны: человека относят к определённой категории, а затем эту категорию наделяют меньшими, чем «общечеловеческие», правами. Интерсекциональность исследует то, как разные факторы — такие как цвет кожи, сексуальная ориентация, трансгендерность, инвалидность — могут формировать систему угнетения конкретного человека.
Проблема дискриминации в мире стоит всё так же остро: она может проявляться как в прямом насилии и ограничении прав представителей меньшинств, так и в стереотипах, избитых словосочетаниях и оскорбительных шутках. В двадцать первом веке люди по-прежнему не равны в правах — поэтому важно осознавать и адекватно оценивать свои привилегии, а также понимать, что каждый из нас может принадлежать к какому-либо меньшинству и стать жертвой дискриминации. И даже если это никогда не касалось кого-либо лично, это не значит, что проблемы не существует, — зачастую она ближе, чем многие догадываются.
Ограниченный доступ к образованию
Гендерное неравенство объясняется целым рядом причин, и ограниченный доступ к образованию — одна из них. Женщины составляют две трети от общего количества неграмотных людей в мире. По данным ООН, часто девочкам не удаётся получить образование из-за того, что родители считают, что им выгоднее вложить средства в образование мальчиков; девочкам же положено больше заниматься делами по дому, и они чаще вынуждены бросать учёбу, чтобы посвятить себя семье. Отсутствие образования, в свою очередь, не позволяет женщинам выйти за пределы довольно ограниченного круга действий: их задачей становится вести дом, готовиться к браку, рожать детей. По сути, так ставится под сомнение то, что женщины могут исполнять и другие роли, кроме роли матери и жены, достигнуть чего-либо в публичном пространстве. И даже если в стране право на образование по умолчанию доступно всем, девочкам могут мешать негласные гендерные барьеры и недружелюбность «мужской» профессиональной среды.
Пока ректор МГУ желает студенткам факультета психологии стать хорошими жёнами будущим специалистам, которыми гордится университет, а женщины Саудовской Аравии, по закону, должны требовать специальное разрешение для получения высшего образования, о равенстве говорить сложно.
Домашнее насилие
Жертвой насилия со стороны партнёра может стать любой человек, вне зависимости от пола и от того, в каких отношениях он состоит — гетеро- или гомосексуальных, но, по статистике, женщины сталкиваются с ним чаще: например, по данным МВД за 2013 год, женщины составляли 91,6 % пострадавших от насильственных преступлений по отношению к супругу — и нет оснований считать, что за последние три года эта цифра сильно изменилась. По данным ВОЗ, порядка 30 % женщин в мире, состоящих в отношениях, в течение жизни подвергались физическому или сексуальному насилию со стороны партнёра.
Дискриминационные законы
Неравное положение мужчин и женщин обеспечивается не только привычным укладом, но и законодательно. И хотя законы должны быть способом защиты и обеспечения равных прав, зачастую они являются инструментом ущемления. По данным Всемирного банка, в 155 странах есть по крайней мере один закон, ограничивающий экономические возможности женщин, а в 18 странах мужчина имеет право по закону запретить женщине работать. По законам некоторых стран, например Индии, изнасилование женщин в браке даже не считается преступлением.
Одно из наиболее тяжёлых положений в плане законодательства у женщин в Саудовской Аравии: практически все сферы жизни женщин контролируют родственники-опекуны мужского пола. Феминистки этого государства, а также из других стран Ближнего Востока — например, Ирана и Турции — борются с устаревшими законами и порядками.
ООН уже несколько лет ежегодно публикует индекс неравенства полов — и даже по самым оптимистичным прогнозам для достижения гендерного равенства нужны ещё десятилетия. Феминизм развеял уже немало мифов и занимается не только анализом контекстов, в которых становятся возможными насильственные, человеконенавистнические практики по отношению к женщинам. Это инструмент помощи и поддержки, который помогает обнаружить дискриминацию по половому признаку, сделать её видимой для общества и объяснить, как подобные практики нарушают самые базовые права женщин, которые не требуется как-то дополнительно «заслужить», — на свободу и уважение.