что россии делать с чечней
Феодальные превращения: что делать с Чечней?
Судя по всему, одна из основных версий следствия по делу об убийстве Бориса Немцова основана на том, что оно произошло на религиозной почве. Аресты жителей Чечни и предъявленные им обвинения служат подтверждением этого. Так ли это на самом деле, покажет суд.
Но в этой печальной истории имеется не только криминально-юридическая составляющая, но и политическая сторона со своими последствиями.
Главным из которых является то, что нынешняя модель управления Чечней себя исчерпала.
Как известно, в начале 2000-х способом разрешения тянувшегося уже десять лет конфликта была избрана не политика постепенного включения Чечни в правовое поле России, а курс на создание феода, чей глава был бы связан с руководством страны (конкретно с Владимиром Путиным) вассальными отношениями при главенства принципа «вассал моего вассала не мой вассал». За счет неформальных личных ресурсов глава Чечни обеспечивал и обеспечивает надлежащий порядок и нужный электоральный результат, за что получил полную свободу рук в своих владениях.
В Москве сочли, что построение исламского государства в «мягком» варианте — наилучший выход для Чечни, соответствующий менталитету ее населения. Обязательные платки для женщин, массовое строительство мечетей, упоминание всуе о набожности стали отличительными приметами республики. Постоянное муссирование мусульманской тематики было следствием принципиальной установки не на отделение власти от религии, а на их слияние. Предполагалось, что за счет этого первая будет контролировать вторую.
Но результатом стало взаимовлияние, при котором обратное воздействие религии на власть было чуть не меньшим.
Попытка сохранения пресловутой «идентичности» обернулась реанимацией архаичных практик — феномен достаточно подробно описанный в научной литературе. На постсоветском пространстве они действуют как эрзац неработающих светских законов, как фиговый листок «права сильного». Квазирелигиозные установления в формально светском государстве неизбежно начинают доминировать.
Решение о построении «исламского государства-lite» было принято из тактических, а не стратегических соображений. Более того, оно стало лишь следствием желания персоналистского регионального режима (и стоящего за его спиной Кремля) найти опору в массах. Но, как сегодня выясняется, результат получился парадоксальным — борьба с исламскими экстремистами под лозунгом умеренного ислама привела к росту радикальных настроений в стане борцов. Современная Чечня — тот случай, когда крайности сходятся. Точнее, изначально не имелось противоположных точек зрения, обе противоборствующие стороны расходились не в каких-то идеологических вопросах, служивших лишь маскировкой, а в том, кому будет принадлежать полнота власти со всеми вытекающими. Как известно, нынешний чеченский режим напрямую происходит от той части боевиков, которая проиграла схватку за власть и потому сделала ставку на Москву. Ахмад Кадыров был как муфтий Чечни, ни больше ни меньше.
Впрочем, нечто подобное уже проходили все республики Северного Кавказа.
Важнее другое: теперь Кремлю необходимо научиться работать с политическим исламом, ибо одно дело «шайтаны» в горах или подполье, другое — вполне лояльные ему местные правоохранители, похоже, даже не видящие противоречия в собственной позиции — служить светскому режиму и восклицать «Аллах акбар!» Обратно ситуацию не развернуть, чеченский феод строился на основе мусульманской идентичности (с сильной клановой составляющей по факту), а на возвращение к светской модели у Москвы нет ни сил, ни желания, ни времени. Поэтому остается один только путь — осторожно и кропотливо выводить политический ислам из «серой зоны». Прежней ситуации, вполне устраивавшей Кремль, когда «свои» хорошие мусульмане воют с «чужими» плохими, и на кой-какие шалости первых можно закрывать глаза, и все вроде остается в рамках федеральных законов в целом, уже не будет.
Нужна ли России Чеченская республика?
Сегодня на просторах интернета часто можно услышать мнение, что России нужно перестать кормить Чечню. Согласно их мнению, если Чечня отделятся, то наша страна избавится от проблем. Но можно ли согласиться с этим утверждением?
Ещё 15 лет назад Чечня ассоциировалась с войной и разрухой. Но сегодня в 2020 году услышав слово Чечня в головах россиян всплывает Грозный-сити, стадион Ахмад-арены и самая крупная в Европе мечеть. Тем не менее некоторые критики считают, что России нужно избавиться от Чечни, мол тогда страна заживет богата без «надоедливых нахлебников».
Однако, на мой взгляд – это огромное заблуждение, и в случае отделения Чечни у России возникнет ещё больше проблем, а у самих чеченцев начнутся внутренние конфликты и военные противостояния.
Что ж приведу несколько примеров разбив их по пунктам, которые будут говорить об обратном, в случае отделения Чечни от России, итак:
1. Конфликты внутри чеченских кланов. Внутри вайнахских народов существует сложная тейповая система. В связи стем, что Кадырова поддерживает Путин, то ему удается держать баланс между кланами. Однако в случаи независимости, Чечни Рамзана Кадырова сразу же разорвут на части, мир тут же будет прекращен, начнутся клановые и межэтнические конфликты.
2. Новые горячие точки. В случае независимости, внутриклановые разборки приведут к возникновению Третий Чеченской войны. Все это приведет к новой горячей точки у границ России.
3. Поток беженцев. Война в Чечне приведёт к массовым процессам миграций и в первую очередь в саму Россию. Миллионы беженцев создадут огромные проблемы для нашей страны.
4. Терроризм. Вооруженные конфликты в Чечне приведут к росту террористических и экстремистских группировок. Ваххабизм как раковая опухоль начнет массово распространяться по всему Северному Кавказу. Начнутся теракты не только на Кавказе, но и по всей России.
5. Распад России. Независимость Чечни приведет к экономическому и политическом кризисы в самой России, страна будет разорена. Начнутся сепаратистские настроения во многих регионах РФ, которые приведут к распаду всей страны.
Выше приведенные примеры я считаю кошмарным сном для всей России. Те, кто не согласен с моим мнением, вспомните 90-е годы, когда желание боевиков независимости Чечни, привела к двум военным компаниям, усилению политического и экономического кризиса и росту антиправительственных настроений.
Остров Чечня. Что будет с республикой после ухода Владимира Путина
Похороны убийцы французского учителя лишний раз продемонстрировали: чеченская тема — одна из самых сложных для будущего России.
Затем Магомадов сообщил, что Анзорова не хоронили с почестями. Однако на видео, предположительно снятом на похоронах, видно: тело сопровождает много людей. Они беспрерывно скандируют славословия покойному. Сельский глава тут же сам себя опроверг: «Для всего исламского мира он герой. Во Франции и Европе “голубые” герои, а здесь нет». Звучат предложения назвать именем Анзорова улицу в селе.
История была бы неполной без участия Дмитрия Пескова. Он ответил на вопрос о похоронах так, как и полагается любому российскому чиновнику, кроме Рамзана Кадырова, когда речь заходит о Чечне: мол, ничего не знаю, не ведаю, не слышал. Впрочем, «речь идет о террористическом акте, который не подлежит ничему, кроме как глубокому осуждению и неприятию», добавил аltеr ego Владимира Путина, вступив таким образом в заочную полемику со своими соотечественниками из Урус-Мартановского района, которые, судя по видеокадрам, считают деяние покойного не просто похвальным, но и богоугодным. Бог, с их точки зрения, справедливо покарал Самюэля Пати смертью за «клевету на пророка».
Жители села Шалажи вольны хоронить своих покойников как им угодно. Однако и откровенная ложь сельского старейшины, и уклончивость президентского пресс-секретаря, и крики «Аллах акбар», слышные на видео, напомнили о том, о чем в России не принято говорить на публике: Чечня, формально один из регионов федерации, на самом деле живет по своим правилам. Она, скорее, напоминает государство, находящееся с Россией в конфедеративных отношениях.
Только там, помимо портретов Путина, везде висят портреты предыдущего главы региона, отца нынешнего. Сам глава, одетый в некую особую форму, проводит на телекамеры длительные совещания, на которых ругает силовиков и раздает им директивы. Или собирает многотысячные митинги — то в свою поддержку, то в защиту мусульман Бирмы. В его честь названы улицы и парки Чечни. Когда началась эпидемия COVID-19, он первый, не спросив разрешения Москвы, закрыл республику для въезда жителей других регионов.
Представим себе судьбу губернатора Челябинской области или даже главы соседнего с Чечней Дагестана, учини он нечто подобное. Ведь для всей остальной России такие действия, такие совещания, такие митинги, такие высказывания — это прерогатива исключительно одного человека, президента страны. И разумеется, никто в России не может и помыслить выступить с угрозами главе иностранного государства. А Кадыров может без всяких последствий публично поносить Эмманюэля Макрона и оправдывать убийцу Самюэля Пати. Предание земле террориста едва ли состоялось бы в таком публичном формате без негласной санкции Грозного, считает много лет занимающаяся темой Чечни журналист Елена Милашина.
Похороны Анзорова отражают важный элемент полуофициального образа Чечни. Ислам в республике не просто антизападнический. Это в России норма. Кремль поощряет такие тенденции у всех «традиционных» конфессий. 30 лет обучения российских имамов и богословов в арабских странах тоже сделали свое дело — теории заговора и антисемитизм в среде российских мусульман укоренены ненамного слабее, чем в Дамаске или Каире. Однако публичные проявления ислама в Чечне часто имеют резко антисветский, радикальный характер. Если бы не снег и зимняя одежда людей на кадрах видео из села Шалажи, можно было бы подумать, что это съемка похорон ближневосточного «шахида». Представить себе такое в Башкирии или Адыгее сложновато.
Примеры особого статуса Чечни можно приводить еще долго. При этом бюджет республики два последних десятилетия минимум на 85 процентов формируется за счет прямого федерального финансирования.
Какие бы люди ни встали во главе российских государственных институтов после ухода со сцены путинского режима, им придется решить проблему особого статуса Чечни.
Строго говоря, путей может быть всего два: попытаться встроить республику в федеральный мейнстрим, ликвидировав персоналистское правление и лишив республиканское руководство привилегий, или оставить все как есть, но дать остальным регионам такую же независимость от центра. Российский исторический опыт подсказывает, что новая власть скорее выберет первый вариант. Это может привести к конфликту с местными элитами, возможно, очень жесткому. Ведь даже нормальные выборы провести в Чечне будет нелегко из-за их сопротивления. Второй вариант, на первый взгляд, кажется опасным для единства страны. Однако после бесконечной и бессмысленной путинской централизации новому Кремлю было бы логично дать регионам максимальную свободу. Но какой должна быть ее степень?
Главный вопрос: как отнесется к изменениям чеченское общество? С одной стороны, из того самого «85-процентного» бюджета ему перепадает немного, а давление кадыровской системы испытывают многие. С другой — память о войне в чеченских семьях жива, а представления об окружающем мире во многом сформированы пропагандой, замкнутостью и традициями. Глядя на кадры из села Шалажи, понимаешь: это один из символов того вызова, с которым столкнется и новое — надеюсь, демократическое и легитимное — российское руководство, и российское общество. Включая не абстрактную «Чечню», а вполне конкретный чеченский народ.
Чеченский вызов станет для нового российского руководства не менее серьезным, чем замирение с Украиной.
Остров Чечня. Что будет с республикой после ухода Владимира Путина
Затем Магомадов сообщил, что Анзорова не хоронили с почестями. Однако на видео, предположительно снятом на похоронах, видно: тело сопровождает много людей. Они беспрерывно скандируют славословия покойному. Сельский глава тут же сам себя опроверг: «Для всего исламского мира он герой. Во Франции и Европе “голубые” герои, а здесь нет». Звучат предложения назвать именем Анзорова улицу в селе.
История была бы неполной без участия Дмитрия Пескова. Он ответил на вопрос о похоронах так, как и полагается любому российскому чиновнику, кроме Рамзана Кадырова, когда речь заходит о Чечне: мол, ничего не знаю, не ведаю, не слышал. Впрочем, «речь идет о террористическом акте, который не подлежит ничему, кроме как глубокому осуждению и неприятию», добавил alter ego Владимира Путина, вступив таким образом в заочную полемику со своими соотечественниками из Урус-Мартановского района, которые, судя по видеокадрам, считают деяние покойного не просто похвальным, но и богоугодным. Бог, с их точки зрения, справедливо покарал Самюэля Пати смертью за «клевету на пророка».
Жители села Шалажи вольны хоронить своих покойников как им угодно. Однако и откровенная ложь сельского старейшины, и уклончивость президентского пресс-секретаря, и крики «Аллах акбар», слышные на видео, напомнили о том, о чем в России не принято говорить на публике: Чечня, формально один из регионов федерации, на самом деле живет по своим правилам. Она, скорее, напоминает государство, находящееся с Россией в конфедеративных отношениях.
Только там, помимо портретов Путина, везде висят портреты предыдущего главы региона, отца нынешнего. Сам глава, одетый в некую особую форму, проводит на телекамеры длительные совещания, на которых ругает силовиков и раздает им директивы. Или собирает многотысячные митинги — то в свою поддержку, то в защиту мусульман Бирмы. В его честь названы улицы и парки Чечни. Когда началась эпидемия COVID-19, он первый, не спросив разрешения Москвы, закрыл республику для въезда жителей других регионов.
Представим себе судьбу губернатора Челябинской области или даже главы соседнего с Чечней Дагестана, учини он нечто подобное. Ведь для всей остальной России такие действия, такие совещания, такие митинги, такие высказывания — это прерогатива исключительно одного человека, президента страны. И разумеется, никто в России не может и помыслить выступить с угрозами главе иностранного государства. А Кадыров может без всяких последствий публично поносить Эмманюэля Макрона и оправдывать убийцу Самюэля Пати. Предание земле террориста едва ли состоялось бы в таком публичном формате без негласной санкции Грозного, считает много лет занимающаяся темой Чечни журналист Елена Милашина.
Похороны Анзорова отражают важный элемент полуофициального образа Чечни. Ислам в республике не просто антизападнический. Это в России норма. Кремль поощряет такие тенденции у всех «традиционных» конфессий. 30 лет обучения российских имамов и богословов в арабских странах тоже сделали свое дело — теории заговора и антисемитизм в среде российских мусульман укоренены ненамного слабее, чем в Дамаске или Каире. Однако публичные проявления ислама в Чечне часто имеют резко антисветский, радикальный характер. Если бы не снег и зимняя одежда людей на кадрах видео из села Шалажи, можно было бы подумать, что это съемка похорон ближневосточного «шахида». Представить себе такое в Башкирии или Адыгее сложновато.
Примеры особого статуса Чечни можно приводить еще долго. При этом бюджет республики два последних десятилетия минимум на 85 процентов формируется за счет прямого федерального финансирования.
Какие бы люди ни встали во главе российских государственных институтов после ухода со сцены путинского режима, им придется решить проблему особого статуса Чечни.
Строго говоря, путей может быть всего два: попытаться встроить республику в федеральный мейнстрим, ликвидировав персоналистское правление и лишив республиканское руководство привилегий, или оставить все как есть, но дать остальным регионам такую же независимость от центра. Российский исторический опыт подсказывает, что новая власть скорее выберет первый вариант. Это может привести к конфликту с местными элитами, возможно, очень жесткому. Ведь даже нормальные выборы провести в Чечне будет нелегко из-за их сопротивления. Второй вариант, на первый взгляд, кажется опасным для единства страны. Однако после бесконечной и бессмысленной путинской централизации новому Кремлю было бы логично дать регионам максимальную свободу. Но какой должна быть ее степень?
Главный вопрос: как отнесется к изменениям чеченское общество? С одной стороны, из того самого «85-процентного» бюджета ему перепадает немного, а давление кадыровской системы испытывают многие. С другой — память о войне в чеченских семьях жива, а представления об окружающем мире во многом сформированы пропагандой, замкнутостью и традициями. Глядя на кадры из села Шалажи, понимаешь: это один из символов того вызова, с которым столкнется и новое — надеюсь, демократическое и легитимное — российское руководство, и российское общество. Включая не абстрактную «Чечню», а вполне конкретный чеченский народ.
Чеченский вызов станет для нового российского руководства не менее серьезным, чем замирение с Украиной.
Больше текстов о политике и обществе — в нашем телеграм-канале «Проект “Сноб” — Общество». Присоединяйтесь
«Люди просто выживали» Руины, банды и шариатские суды: как Чечня жила между двумя войнами
25 лет назад Чечня переживала сложное время: с одной стороны, только закончилась первая чеченская война, с другой — она фактически была предоставлена сама себе. 17 октября 1996 года коалиционное правительство возглавил подписавший Хасавюртовские соглашения с чеченской стороны Аслан Масхадов, который считался сторонником диалога с Москвой. Но спокойная жизнь в республику так и не пришла — в Чечне похищали людей, происходили стычки между группировками и даже публичные казни. О жизни чеченского общества в период между двумя войнами «Ленте.ру» рассказал доктор исторических наук, автор книг и научных публикаций по новейшей истории Чечни Аббаз Осмаев.
«Лента.ру»: Почему заключение Хасавюртовских соглашений не означало конец проблем России и Чечни?
Осмаев: Сам по себе факт подписания какого-либо договора не означает непременного решения всех проблем. Соглашения отодвигали определение статуса Чечни на 2001 год. На мой взгляд, это означало лишь то, что российская власть никоим образом не желала отделения Чеченской Республики. Руководство, любая партия или просто человек любой страны, согласившийся на отделение от нее какой-либо части, сразу подвергает себя сокрушительной критике.
В Чечне были десятки тысяч убитых (точной цифры не существует, но пишут и говорят о 120 тысячах погибших) и полторы тысячи пропавших без вести (этих людей задерживали представители силовых структур), плюс разрушенные города и села. Одним росчерком пера эта проблема, естественно, не решалась.
Практически сразу после подписания Хасавюртовских соглашений и в Думе, и повсюду начали говорить, что это ничего не значащий акт. Покойного генерала [Александра] Лебедя выставляли в таком свете, будто он действовал по собственной инициативе, а не по поручению президента России
В тот момент центру требовалось выйти из ситуации, сохранив лицо. С этой целью и заключался договор. Следующие три года наглядно показали, что особого значения Хасавюртовским соглашениям никто не придавал.
Чечня в тот период отвечала признакам суверенного государства?
Независимость на бумаге и фактическая независимость — большая разница. Республика оставалась связана с Россией всеми кровеносными сосудами и артериями. Дорожная система-то одна. Выехать за границу, кроме как по территории России, можно было только через Грузию. Однако в то время такого пути фактически не существовало. В ходу по-прежнему был рубль. Ичкерия (запрещена в России) продолжала зависеть от российского финансирования, пенсионного обеспечения. Да, в политической области делались заявления о независимости. Но какая независимость могла быть, например, в экономике? В разрушенной республике не осталось ни одного работающего предприятия.
И.о. президента Ичкерии Зелимхан Яндарбиев после Хасавюрта взял курс на исламизацию. Как это происходило?
Уже тогда за употребление спиртных напитков стали наказывать палочными ударами. С одной стороны, это была дань настроениям, царившим в республике. С другой — власти надеялись, что арабские страны оценят нововведения и окажут помощь
Однако надо понимать, что отношения арабского мира с СССР и затем с Россией строились и продолжают строиться вовсе не на признании независимости одного из субъектов. Ни одна арабская республика не пойдет на то, чтобы портить отношения с Россией из-за какой-либо ее части, как бы она ни называлась.
«Традиционный ислам или ваххабитского толка — надо было выбирать»
В отличие от Яндарбиева, Масхадов в 1996-м хотел строить светское государство. Ичкерия действительно в какой-то момент оказалась на грани гражданской войны?
Да, некоторая поляризация в обществе присутствовала. Но до серьезного конфликта бы не дошло. Тот же Масхадов жестко против исламизации не выступал. Еще [первый президент Ичкерии Джохар] Дудаев говорил: «Если нас признают, мы пойдем по светскому пути. Но чем больше будет давление, тем сильнее станем склоняться к исламу». Это было как бы предупреждение.
Когда у тебя не получается построить то, что ты хочешь, приходится выбирать направление, где тебя больше поддержат. Нет работы, нет зарплаты, много проблем. Что может консолидировать в такой ситуации? Политики считали — ислам. Есть ислам традиционный, есть ислам ваххабитского толка. Надо было выбирать: будем ли наказывать за воровство отрубанием рук, введем ли раздельное обучение для мужчин и женщин и так далее. Еще во времена Кавказской войны чеченское общество не особо воспринимало жесткую исламизацию, а уж за годы советской власти выросли поколения людей… Да, они совершали необходимые обряды. Но идти в сторону, условно, «афганизации» мало кто был готов. Если между группировками и случались стычки, то они были вовсе не за чистоту ислама. Элементарная борьба за власть.
Казалось бы, кто может сильнее желать исламской республики, чем муфтий Ахмат Кадыров. Однако и при Дудаеве, и позже он отмечал: «Мы еще не готовы». Ислам — это не черные знамена, хиджабы, теракты и прочее. Хотелось бы напомнить характеристику Аллаха в одной из основных сур Корана: «Аллах — милостивый и милосердный». Вот с этой позиции и надо подходить к исламу. Каждый политик или политическая группа понимают ислам по-своему. В результате мы получаем людей, которые взрывают мечети или взрываются сами…
Оппоненты обвиняли Масхадова в проведении пророссийской политики. По делу?
Это одна из форм политики, когда соперничающие силы обвиняют друг друга, те — в ваххабизме, эти — в пророссийскости.
Думаю, Масхадов понимал, что проблемы Чечни не решить без России. Зарплаты и пенсии Саудовская Аравия, что ли, будет платить? Политик должен исходить из того, что он может сделать в той или иной ситуации. Не надо быть полковником Советской армии, как Масхадов, или генералом, как Дудаев, чтобы понимать масштабы России и ее политику
К тому же события 1996-1999 годов показали, что российские войска были выведены из Чечни лишь на расстояние одного перехода.
То есть в течение суток могли вернуться.
Так, в принципе, и получилось. А современные артиллерийские системы, как известно, могут обстреливать территорию с большой дистанции. На мой взгляд, Масхадов исходил из тогдашнего положения вещей: есть Россия и есть Ичкерия, признанная только талибами (запрещены в России) и правительством [первого президента Грузии Звиада] Гамсахурдии. Арабские денежные мешки могли спонсировать какие-то вещи, но содержать всю республику они не станут.
В общем, оппонентам было весьма удобно обвинять Масхадова в пророссийскости. А с кем он должен был договариваться о мире, выстраивать отношения? С Россией. Да, он совершал визиты за рубеж. Его принимали в Англии, Грузии, в других местах. А дальше вопрос опять возвращался к тому, какую позицию займет Россия.
«Женщину и двух мужчин расстреляли на площади»
Какой в то время была повседневная жизнь?
Я живу в старинном равнинном селе Старые Атаги (родина чеченского артиста балета Махмуда Эсамбаева — прим. «Ленты.ру»). Это 20 километров от Грозного, который тогда был очень сильно разрушен. Приведу такой пример. На инаугурации Масхадова в городе нашли одно-единственное здание, в котором можно было разместить людей — ДК Химиков на самой окраине. Его отремонтировали в срочном порядке. Больше ничего не было. Электричества не было. После наступления темноты даже в центре становилось жутковато. Кругом развалины, руины. Работы практически не было. Кто-то пытался продавать кирпич, сдавать металлолом, обрабатывать землю. Нефтедобыча свелась к нулю.
В межвоенный период большое распространение получила кустарная добыча конденсата. Люди опытным путем поняли, что можно вырыть яму и наткнуться на золотую жилу. Этот конденсат заливали в бензобаки и ездили. Правда, мотор долго не выдерживал. Районы Грозного покрылись такими ямами. Конденсат гоняли даже за пределы республики. При этом случались пожары, люди получали ожоги, погибали.
Люди в тот период просто выживали… В частном доме можно принести дрова, воду и растопить печку. А в многоэтажках коммунальные системы давно не функционировали
Зато приступили к работе школы и вузы. Я сам преподавал. Люди соскучились по миру. Другое дело — насколько полноценной была эта учеба… В Старых Атагах три школы. Они действовали и в первую войну, и во вторую. Закрывались только на время зачисток.
Там, где сохранились здания поликлиник и больниц, они работали. В Старых Атагах это было. В Грозном же, надо отдать должное электрикам и газовикам, они сделали все возможное, причем фактически голыми руками. Но самое главное, считаю, делали наши учителя и медики. От них зависела жизнь людей и их будущее.
Танцевальные ансамбли и театры функционировали. Ездили по райцентрам и селам. Культурная жизнь продолжалась, хотя было трудно. Проводили конные состязания, скачки. Отмечали праздники. Помню, в декабре 1996 года состоялся «огонек» с участием полевых командиров. Праздновали и 9 Мая, и День независимости Ичкерии 6 сентября. А 12 мая 1997-го был объявлен выходным днем в честь подписания с Россией договора «О мире и сотрудничестве». Религиозные праздники — как мусульманские, так и христианские — тоже были выходными днями.
Почему не работал договор «О мире и сотрудничестве»?
Он вытекал из Хасавюртовских соглашений. Полагаю, при подписании документа никто из российского руководства не собирался его выполнять. Им требовалось выиграть время, чтобы окончательно решить вопрос с сепаратистскими настроениями.
Чечня была похожа на осажденный лагерь?
Нет, свободно выезжали в сопредельные регионы. Например, пенсии оформляли в Ингушетии или в Ставропольском крае. На границах стояла таможенная служба. Кстати, еще при Дудаеве аэропорт спокойно принимал самолеты из других республик. И целые регионы приезжали отовариваться: у нас были очень дешевые товары, привезенные из Ирана, Китая и других стран.
Какие приговоры выносил шариатский суд?
Большим шоком стало, когда на площади Дружбы народов в сентябре 1997 года впервые была проведена публичная казнь. По уголовному делу расстреляли женщину и двоих мужчин. Смертные приговоры суды выносят и в других странах. А тут казнь состоялась прямо в центре города, при большом скоплении народа.
«Ахмат Кадыров не хотел новой войны»
Сразу вспоминаются «Место встречи изменить нельзя», «Ликвидация»…
Всех не проконтролируешь. В Чечне тогда начались похищения людей — одних для обмена, других ради выкупа. Это создавало республике крайне негативный образ. Было много историй с похищениями журналистов.
В адрес Масхадова посыпались обвинения: власть ничего не контролирует. За редким исключением расследования по этим делам не были доведены до конца. Не назывались и имена организаторов и заказчиков
Поэтому в мутной воде послевоенной Чечни многие пытались ловить политическую и экономическую рыбку. Использовали ситуацию.