что такое автобиографическое произведение
Автобиографические произведения русской литературы
(что в них схожего и чем они отличаются).
В автобиографических произведениях главным всегда является сам автор, и все описываемые события передаются непосредственно через его восприятие. И все же эти книги – прежде всего художественные произведения, и приведенные в них сведения нельзя воспринимать как реальную историю жизни автора.
Все герои рассказанных историй – дети.
За основу сюжета авторы взяли изображение картин духовного роста маленького человека. Повествуя о прошлом своего героя не в хронологической последовательности, а рисуя картины наиболее сильных впечатлений, оставшихся в сознании ребенка, художники слова показывают, как воспринимал эти события реально существовавший человек того времени, о чем он думал, как он ощущал мир. Автор дает читателям почувствовать «живое дыхание» истории.
Главное для писателей – это не события эпохи, а их преломление в душе растущего человека; психология героев, их отношение к жизни, трудное обретение себя.
Все писатели своими произведениями утверждают, что основа жизни ребенка – любовь, которая ему нужна от других и которую он готов щедро дарить людям, в том числе и близким.
Уроки детства осмысляются героями всю жизнь. Они остаются с ним как ориентиры, которые живут в их совести.
Сюжет и композиция произведений основываются на жизнеутверждающем мировосприятии авторов, которое они передают своим героям.
Все произведения обладают огромной нравственной силой, которая необходима сегодня растущему человеку как противоядие против бездуховности, насилия, жестокости, захлестнувших наше общество.
Изображенное в произведениях видится как бы одновременно и глазами ребенка, главного героя, находящегося в гуще событий, и глазами мудрого человека, оценивающего все с позиций большого жизненного опыта.
Что же отличает эти автобиографические произведения?
и открывают перед читателем детские впечатления своих героев.
Жизнь маленьких героев складывается и освещается писателями по-разному.
Автор говорит об общности судьбы ребенка с народом, показывает, какие богатые возможности таятся в душе русского человека, какой одаренностью и талантливостью может он обладать.
Герой «Детства» всматривается в эту жизнь, в окружающих людей, пытается понять истоки зла и враждебности, тянется к светлому, отстаивает свои убеждения и нравственные принципы.
В повести «Мои университеты» сильно публицистическое начало, что помогает читателю глубже понять личность Горького, его мысли, чувства. Главным уроком этой повести является мысль писателя о том, что человека создает его сопротивление окружающей среде.
Детство персонажей других писателей согрето лаской и любовью родных. Свет и тепло семейной жизни, поэзия счастливого детства бережно воссоздаются авторами произведений.
Но тут же возникают и острые социальные мотивы: неприглядные стороны помещичьего и аристократически-светского бытия рисуются отчетливо и без прикрас.
Отличительной чертой характера Николеньки является стремление к самоанализу, строгому суду своих мыслей, побуждений и поступков. Он винит, казнит себя не только за недостойные поступки, но даже слова и мысли. А ведь это – муки чуткой детской совести.
Иная картина в повествовании о юности героя. В нем сохранились прежние устремления и благородные душевные качества. Но он воспитан в ложных предрассудках аристократического общества, от которых освобождается только к концу повести, и то лишь пройдя через сомнения и серьезные размышления и встретив иных людей – не аристократов.
Книги о детстве и юности создавались и до Толстого. Но Толстой первым внес в историю становления человеческой личности тему острой внутренней борьбы, нравственного самоконтроля, раскрывая «диалектику души» героя.
Тёма Карташев («Детство Тёмы») живет в семье, где отец отставной генерал, дает вполне определенное направление воспитанию детей. Поступки Тёмы, его шалости становятся предметом наиболее пристального внимания отца, сопротивляющегося «сентиментальному» воспитанию сына, «вырабатывающего» из него «противную слюнявку». Однако мать Тёмы, женщина умная и тонко образованная, придерживается иного взгляда на воспитание собственного сына. По её мнению, любые воспитательные меры не должны уничтожить в ребенке человеческого достоинства, превращать его в «огаженного звереныша», запуганного угрозой телесных наказаний.
Недобрая память об экзекуциях за проступки сохранится у Тёмы на долгие годы. Так, спустя почти двадцать лет случайно оказавшись в родном доме, он вспоминает место, где его секли, и собственное чувство к отцу, «враждебное, никогда не мирящееся».
– Михайловский проводит своего героя, доброго, впечатлительного, горячего мальчика, через все горнила жизни. Не раз его герой попадает, как Жучка, «в вонючий колодец». (Образ Жучки и колодца неоднократно повторяется в тетралогии как символ тупикового состояния героев.) Однако герой способен возрождаться. Сюжет и композиция семейной хроники построены как поиски выхода из кризисов.
«Мой компас – моя честь. Двум вещам поклоняться можно – гению и доброте»,- говорит Карташев своему другу. Точкой опоры в жизни для героя станет работа, в которой раскроются таланты, духовные и физические силы героя.
В основе повести И. Шмелева «Лето Господне» лежат впечатления детства и отражение мира детской души. Дом, отец, народ, Россия – все это дано через детское восприятие.
В сюжете мальчику отведено срединное положение, некий центр между отцом, кипящим в делах и заботах, и спокойным, уравновешенным Горкиным, которого богомольцы принимают за батюшку. А новизна каждой главы – в открывающемся взору ребенка мире Красоты.
Вся повесть словно сыновний поклон и памятник отцу, сотворенный в слове. Очень занятый, отец всегда находит время для сына, для дома, для людей.
Один из современников пишет о нем: «…Велика власть таланта, но еще сильнее, глубже и неотразимей трагизм и правда потрясенной и страстно любящей души… Никому больше не дано такого дара слышать и угадывать чужое страдание, как ему».
«Детство Никиты». В отличие от других произведений, в повести Толстого каждая глава представляет законченный рассказ о каком-то событии из жизни Никиты и даже имеет свое название.
С детских лет А. Толстой полюбил волшебную русскую природу, узнал богатую, образную народную речь, уважительно относился к народу и всеми этими качествами наделил и Никиту.
Поэзия разлита во всем, что окружает этого мальчика – нежного, наблюдательного и очень серьезного. В самых обыкновенных событиях жизни Никиты автор находит неизъяснимую прелесть. Он стремится опоэтизировать окружающий мир и заражает этим стремлением других.
В этом произведении, рассказанном с шутливой улыбкой, раскрыт большой мир и глубокие чувства взрослых и детей.
Как видно из анализа произведений, жизнь одних героев складывается безмятежно и спокойно в счастливой семье (Сережа Багров, Никита).
Другие персонажи шалят, мучаются, влюбляются, страдают, теряют родителей, борются, ставят перед собой трудные философские вопросы, над которыми с рождения и до смерти бьется мыслящий человек.
Автобиография
Автобиография это описание своей жизни, собственная биография — жанр документально-художественных произведений, преимущественно в прозе. Слово автобиография произошло от греческих autos — сам, bios — жизнь и grapho, что в переводе означает — пишу. Впервые термин автобиография употребил английский поэт-романист Роберт Саути в 1809 году.
Виды автобиографии
Для произведения в автобиографическом стиле, характерно описание специфического человеческого образа и времени действия повествования. Тексты автобиографии рассказывают о жизненном пути автора, с видом «от первого лица».
Формально автобиография, это структурированный набор данных о человеке и его жизни. Историческую ценность автобиографического произведения можно оценить лишь по истечению определенного промежутка времени. С годами, художественная часть повествования может затмить собой документальную и наоборот.
Литературная автобиография
По большей части произведения данного типа состоят из документальных свидетельств и описаний. Факты главенствуют над художественной составляющей текста. Все события описываются с точными датами, метами и действующими лицами. Участники повествования реальные люди, никакого вымысла.
Автобиографическое произведение ограниченно временными рамками. Ведь его, в отличие от биографии, автор пишет сам про себя. Действие всегда обрывается на моменте написания.
Многие писатели имеют в своей копилке несколько вариантов автобиографий. Яркими примерами могут послужить такие мастаки русской литературы, как С.А.Есенин, М.Ю.Горький, М.А.Булгаков и другие авторы. Один и тот же автор может написать автобиографию по разным поводам, использую различные стилистические и лингвистические приёмы. Со временем автор может поменять свои убеждения и ценности. Всё это отражается на содержании автобиографических произведений.
Ярким примером изменчивости в повествование является русский писатель М.М.Зощенко. В 1928 году он написал «Автобиографию» для журнала «Бегемотик». Она получилась весёлая и ироничная. Текст «Автобиографии» от 1953 года написан, в сухом и строгом деловом стиле.
Из автобиографических источников можно получить исчерпывающую информацию не только об этапах жизни писателя, но и о творческих начинаниях и успехах.
Роль автобиографии
Автор не просто пишет про свою жизнь. В автобиографических произведениях можно увидеть самоанализ трудов писателя. Он как бы приоткрывает завесу тайны, рассказывая о событиях, предшествующих написанию текста. Автор даёт читателю собственную точку зрения на свои произведения. Он может выступить в роли стороннего критика собственного творчества. Историческая ценность автобиографических работ зависит от точности изложенных автором фактов. Часто писатели предают события и даты с точность аптекарских весов. Они как бы раскрывают через точное описание дух и веяние своего времени.
Но документальность не всегда сопутствует процессу написания автобиографий. Нередко авторы предпочитают приукрасить или не рассказывать о некоторых событиях в своей жизни.
Автобиографизм
В художественной литературе распространен жанр автобиографизм. Автор бёрет реальные события из своей жизни и переносит их на бумагу, в виде сюжетной линии. По аналогии писатель берёт за основу свою личность и характер, создавая выдуманного главного героя. Художественные автобиографические произведения различны по жанру написания. Это может быть роман – «Другие берега» Владимира Набокова (1954 г.), трилогия – «Детство» (1913 г.), «В людях (1916 г.)» Максима Горького или повесть.
В эпоху Возрождения в автобиографических романах становиться популярна и распространена рефлексия личности. Более ранние произведения – «К самому себе» (2 век) Марка Аврелия и «Исповедь» (примерно 400 год н.э.) Августина Блаженного представлены рассуждениями и философскими выкладками автора на религиозные темы.Европейская автобиографическая литература 17 века наполнена известными политическими и важными в управление государством фигурами: особами королевских фамилий (Маргарита Валуа, Генриетта Английская); кардиналами (Режилье, Мазарини, Рец); писателями (Ф.де Ларошфуко).
Сюжеты пестрят политической деятельностью и военными действиями. Как правило, автор таких произведений выступает в роли исторического арбитра. Тональность повествования полностью зависит от политических воззрений самого писателя.«Исповедь» (1792-1789 гг.), автором которой стал Ж.Ж.Руссо, явилась предвестником нового этапа в развитие автобиографического жанра в литературе. А.Вольтер и П.О.Бормаше тоже дали весомый толчок в развитие жанра.
Автобиографии знаменитых А.Калиостро и Дж. Казановы, по сути своей плутовские авантюрные романы, внесли значительный вклад в развитие жанра. Такие произведения уже не стоит рассматривать, как чисто документальные или исторические. В них превалирует вымысел и фантазия автора.
Автобиография в русской литературе
Первым автобиографическим произведение в русской литературе принято считать «Житие» (около 1673 г.), написанное старцем Аввакумом.
В начале 18 века русские мыслители стали чаще задумываться о роли человека в истории мира, о сознании и психологии бытия. Эта тенденция приводит к развитию жанра автобиографии.
Популярность получает жанр автобиографических записок: «Записки императрицы Екатерины 2» (оригинал на французском языке, переведен на русский в 1907 г.), «Записки» Е.Р.Дашковой (оригинал на французском языке 1804-1806 гг.; переведен на русский в 1859 г.), «Записки из известных всем происшествиев и подлинных дел, заключающих в себя жизнь Г.Р.Державина» (1812-1813 гг.), «Чистосердечное признание в делах моих и помышлениях» Д.И.Фонвизина (1789 г.). Сохранились записи автобиографического характера в личных тетрадях Михаила Лермонтова.
Николай Васильевич Гоголь пишет «Авторские исповеди» (1847 г.). Там он декларирует свои жизненные принципы. Важнейшими качествами он считает честность и непредвзятость суждений, которые читатель может увидеть в последней книге Лермонтова «Выбранные места из переписки с друзьями». Лев Николаевич Толстой рассуждает о смысле существования «образованных» людей в автобиографическом произведение «Исповедь» (1884 г.).
В 20 веке русская автобиографическая исповедь не утратила своей актуальности и популярности. Достойными продолжением трудов великих «отцов» русской автобиографии можно считать: «Перед восходом солнца» (1943 г.) М.М.Зощенко, «охранная грамота» (1931 г.) Б.Л.Пастернака, «Бодается телёнок с дубком» (1990) А.И.Солженицина, «Весёлый солдат» (1998 г.) В.П.Астафьева.
Что такое автобиографическое произведение
Бронская Л.И. КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ В АВТОБИОГРАФИЧЕСКОЙ ПРОЗЕ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XX ВЕКА (И.С. ШМЕЛЕВ, Б.К. ЗАЙЦЕВ, М.А. ОСОРГИН). — Ставрополь: Изд-во Ставропольского гос. ун-та, 2001. — 120 с. — 500 экз.
Николина Н.А. ПОЭТИКА РУССКОЙ АВТОБИОГРАФИЧЕСКОЙ ПРОЗЫ: Учебное пособие. — М.: Флинта; Наука, 2002. — 424 с. — 3000 экз. — (Филологический анализ текста).
Савина Л.Н. ПРОБЛЕМАТИКА И ПОЭТИКА АВТОБИОГРАФИЧЕСКИХ ПОВЕСТЕЙ О ДЕТСТВЕ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА (Л.Н. ТОЛСТОЙ. «ДЕТСТВО», С.Т. АКСАКОВ. «ДЕТСКИЕ ГОДЫ БАГРОВА-ВНУКА», Н.Г. ГАРИН-МИХАЙЛОВСКИЙ. «ДЕТСТВО ТЕМЫ»): Монография. — Волгоград: Перемена, 2002. — 283 с. — 500 экз.
В современной западной науке исследование автобиографических произведений в последнее время вошло в традицию и стало одним из приоритетных направлений. Начало было положено известной статьей 1956 г. французского критика Ж. Гюсдорфа «Условия и границы автобиографии». В 1971 г. французский исследователь Ф. Лежен в небольшой книге «Автобиография во Франции» дал первое определение автобиографического жанра. За этой книгой последовал ряд других трудов Ф. Лежена, благодаря которым он стал крупнейшим в настоящее время специалистом в области изучения автобиографии. Причем в орбиту этого изучения постепенно стали вовлекаться автобиографические тексты, созданные не писателями, а «обычными» людьми, нехудожественные произведения — в соответствии с общей переоценкой статуса текста и утверждением литературной значимости любого «письма», поскольку, как сформулировал принцип такого подхода Ф. Лежен, «литература не кончается никогда» (его последняя книга, «Дорогой экран», 2000, посвящена дневникам, которые ведутся в Интернете).
В России автобиографические тексты изучены еще недостаточно, основополагающими остаются статьи о мемуарно-биографическом жанре М.М. Бахтина и Л.Я. Гинзбург. Рецензируемые книги представляют определенный интерес в плане разработки подходов к изучению проблемы автобиографии. Их авторам свойственно предпочтение автобиографической художественной прозы, произведений классиков или менее крупных литераторов, опубликованных и написанных на русском языке (хотя целый ряд автобиографических текстов создан россиянами на французском языке). Л.Н. Савина и Л.И. Бронская много места уделяют решению вопроса о жанре: «До какой степени художественная автобиография является жанром?» (Бронская, с. 6); «Где грань между мемуаристикой и художественной автобиографией?» (Савина, с. 166). Ответ: «В личных намерениях автора» (Там же). Способ распознать «личные намерения» не указан. В библиографическом списке, занимающем около двадцати страниц, приведены всего три (!) иностранные работы. При этом масштабность исследования Л.Н. Савиной призваны продемонстрировать в книге изложение идей Канта и Эйнштейна, оперирование такими понятиями, как «пространственно-временной континуум» и «хронотоп». В особенности занята решением «проблемы жанрового своеобразия художественной автобиографии» Л.И. Бронская, приводя пространные цитаты из М.М. Бахтина, Л.Я. Гинзбург и российских курсов по теории литературы. Ф. Лежен знаком автору по некоторым публикациям в журнале «Иностранная литература», а понятие «autofiction», введенное в 1977 г. французским писателем С. Дубровски и ставшее ключевым, вообще не упоминается, тогда как оно призвано доказать необходимость и неизбежность «вымышленного», артистического представления реальных фактов в процессе словесной игры. В результате теоретическое обоснование, занимающее около трети книги Л.И. Бронской, позволяет сделать заключение об «особом жанровом образовании», которое представляет собой «автобиографическое повествование» (с. 58), а также другие не менее «содержательные» выводы: о том, что писатели русского зарубежья разрешали «проблему духовного человека» и что их в не меньшей степени «волновали проблемы этнонациональной ментальности (русская идея)» (с. 81). Опора этих писателей на классические традиции и в то же время разрушение традиций объясняются требованиями иного исторического опыта. Наиболее спорным представляется утверждение о том, что «автобиограф отражает объективную реальность» (с. 12). Мы полагаем, что если автобиография что и отражает, то прежде всего усилия автора по созданию собственного образа и собственной версии своей жизни. Возникающее в начале книги ценное сопоставление мемуарной прозы писателей-эмигрантов первой волны с произведениями Джойса, Пруста, Кафки и В. Вульф не получает должного развития. Западноевропейская традиция представлена, с одной стороны, «Исповедью» Руссо (что не вызывает возражений), а с другой, почему-то только книгой Ж. де Сталь «Десять лет в изгнании», тогда как это сочинение опирается на давнюю традицию французских аристократических мемуаров. Неверно утверждение автора о том, что «отличительной особенностью автобиографической прозы середины девятнадцатого века от (sic!) аналогичной западной прозы является обостренный, повышенный интерес к изображению детства» (с. 43). Первым в автобиографическое произведение ввел тему детства Руссо, и с тех пор изображение детства стало общим местом подобных сочинений по всей Европе. Рассмотрение конкретных особенностей построения автобиографического текста, механизмов создания своего «я» с опорой на западноевропейскую и русскую традицию было бы, думается, более продуктивным, чем абстрактное теоретизирование. Повод к таким надеждам дают сами авторы. Л.И. Бронская делает ряд интересных наблюдений относительно суггестивного уровня, поэтического элемента рассматриваемых в книге произведений, сказовой манеры Шмелева, кинематографичности повествования Осоргина. Л.Н. Савина отмечает неучтенные «христианские традиции» (с. 60) в произведениях Аксакова, влияние на писателя агиографического жанра, наличие в автобиографических повестях о детстве ситуаций «потерянного рая» и «блудного сына», роль игры.
Более конкретный подход — систематизация лингвистических аспектов русской автобиографической прозы — обеспечивает безусловную ценность работе Н.А. Николиной. В ее книге рассматриваются художественные и нехудожественные произведения (в библиографическом списке их 473). Автора отличает хорошее знание как отечественных, так и иностранных работ, приведено определение автобиографии, данное Ф. Леженом, текст предстает не как отражение реальности, но как средство ее преображения и создания своего читателя, а «я» — как образ, в котором, по выражению Мальро, отражается наше неповторимое искажение мира. Решение проблемы жанра ведется с опорой на совершенно определенные особенности автобиографического дискурса, на систему речевых средств: установка на достоверное сообщение о своей жизни (то, что Ф. Лежен называет автобиографическим пактом или соглашением), стандартизированный характер заглавий (в них устойчиво присутствуют понятия времени и/или пространства), стереотипность лексических объединений, образных формул, обилие общих мест. Уделено большое внимание проблеме адресата, элементам «автокоммуникации» (когда автор обращается к самому себе), роли «чужого» слова, а также «другого» в формировании своего «я». Интертекстуальность автобиографических произведений рассмотрена с точки зрения наличия в них эпиграфов, заглавий цитатного характера, использования сравнений и метафор чужих текстов, а также включения в основной текст писем и разного рода документов. Прослежена эволюция автобиографического жанра, начиная с автоагиографий и вплоть до особого этапа (XX в.), когда воспоминания стали отличаться все большей субъективностью, ассоциативностью, нелинейным характером и тягой к мифологическим обобщениям. Автор делает справедливый вывод о том, что «обостренное внимание к своему “я” не приводит к его абсолютизации и к торжеству “эгоцентризма” в автобиографической прозе» (с. 394).
Все же, несмотря на цитирование Р. Барта, М. Фуко, У. Эко и другие непременные ссылки, придающие блеск современным филологическим штудиям, в книге Н.А. Николиной недостает характеристики европейских истоков русской автобиографии, повлиявших и на ее дискурс. Не случайно автор среди жанров, на базе «скрещения» которых родилась автобиография в России, называет только жития, исповедь и проповеди (с. 9). Впрочем, и этот перечень русских источников не полон, так как не включает такой существенный для формирования русской автобиографии жанр, как летописи. Было бы интересно сопоставить речевые формулы и стереотипы русской автобиографической прозы и этих жанров (в книге Н.А. Николиной речь идет лишь о влиянии сказа и об имитации устного рассказа в ряде текстов). Но ведь весьма значительной была в то же время роль европейских, прежде всего французских, мемуаров XVII—XIX вв., а также европейских романов, написанных от первого лица, и фиктивных мемуаров, имеющих ту же повествовательную структуру (их расцвет начался в XVIII в.). Эти произведения также представляли собой устойчивый тип высказывания, усвоенный русской автобиографией, в которой скрещивались тенденция «умолчания», лаконизма, создания автопортрета сквозь призму внешних событий, анекдотов, характерная для европейских аристократических мемуаров, и тяга к исповедальности, к интроспективной глубине, свойственная романам руссоистского типа. Привело ли «увеличение количества слов, обозначающих эмоции и эмоциональные состояния», к созданию текстов, ориентированных на душевную обнаженность? Как установка на изображение внутренней жизни регулировалась книжными стереотипами, почерпнутыми в сентименталистской, позднее романтической литературе? Почему Н.Б. Долгорукая называет женщин «слабыми сердцами», демонстрируя одновременно, в том числе и на речевом уровне, исключительную твердость и категоричность? Какова роль французского языка в автобиографических текстах русских эмигрантов? Таковы некоторые возникающие при чтении книги вопросы. Переход в XIX в. от «одноголосого» мемуарного повествования к «многоголосому», включающему диалоги, чужую речь, был в значительной мере обусловлен вытеснением «одноголосого» эпистолярного романа европейским романом нового типа, начавшим складываться в 1830-е гг. При учете европейской традиции интертекстуальные связи русской автобиографии были бы представлены более подробно.
Книга А.О. Большева среди обозреваемых нами работ стоит несколько особняком. Она посвящена не проблеме автобиографического письма, но тому, что автор называет «исповедническим автобиографизмом», который бросает свет «на подводную часть айсберга личности автора» (с. 4). Автобиографические тексты, содержащие «самопрезентацию» автора, с самого начала исключаются из поля зрения, зато потаенный «внутренний человек» начинает расшифровываться в текстах романного жанра, в ключевых произведениях А. Фадеева, Ю. Олеши, Б. Пастернака, В. Шаламова, Ю. Домбровского, А. Солженицына, А. Битова, В. Белова, В. Распутина и некоторых других. А.О. Большев, понимая, что «автобиографическое начало» присутствует в большинстве художественных произведений, особо исповедальными называет те, «в которых количество проецируемого сокровенно-личностного переходит в качество, а установка (нередко бессознательная) на исповедь становится доминирующей», «возникает эффект прикосновения к болевым точкам…» (с. 4). Разумеется, такой подход выводит исследование автора из области изучения законов и механизмов построения автобиографии. Ему более важен «психоаналитический инструментарий», без которого «нельзя обойтись» при изучении в особенности «темных уголков» души (с. 4). И тогда оказывается, что в «любом поражающем нас художественном образе» есть «элементы внутреннего мира автора» (с. 6). Такой подход не лишен интереса, как и психоанализ вообще, и автор достаточно убедительно доказывает, что в отрицательных героях Фадеева, Олеши и Домбровского нашли воплощение собственные слабости писателей, что в «Докторе Живаго» «сексуальное начало выступает как важнейший регулятор человеческого поведения» (с. 32), что Шаламов был одержим комплексом отцеубийства (в том числе и в широком смысле, отсюда его неприятие русских классиков), что Солженицын являет пример раздвоенности между «исследователем, аналитиком, гуманистом», с одной стороны, и «мстителем, борцом и пророком», с другой (с. 86), что В. Белов одержим страхом перед женщиной вследствие идеализации матери и угрозы инцеста, а героини-старухи Распутина становятся персонификацией автора, испытывающего тягу к смерти, как, впрочем, и Битов с его «желанием небытия» (с. 167). Художественный текст сводится к жизненным травмам, навязчивым идеям автора, которые, как правило, засвидетельствованы в документальных материалах: письмах, дневниках, воспоминаниях современников, так что художественные произведения служат лишь дополнительной, пусть более яркой и захватывающей, иллюстрацией зафиксированных фактов. Кроме того, следует ли вообще искать в литературе правду о писателе? Не являются ли «сокровенное», «потаенное», по сути, фантазмами, которые текст не скрывает, а наоборот, активно создает?