что значит апостольская и соборная церковь
Почему Церковь называется апостольской?
Сегодня, братья и сестры, апостол Павел обращается ко всем нам с такими словами: «Если для других я не Апостол, то для вас Апостол; ибо печать моего апостольства – вы в Господе» (1 Кор. 9:2). Эти слова напоминают нам о важнейшей характеристике нашей Церкви. В «Символе веры» мы поем: «Верую во единую, святую, соборную и апостольскую Церковь». Эти четыре качества: единство, святость, соборность и апостольство – главные признаки истинной Церкви. О последнем качестве, апостольстве, у нас есть повод сегодня поговорить.
Прежде всего нужно сказать, что именем «апостол» в Писании обозначаются не только ученики Христовы. Апостолом именуется Сам Христос. Например, в Послании к евреям говорится: «Уразумейте Посланника и Первосвященника исповедания нашего, Иисуса Христа» (Евр. 3:1). Слово «Посланник» здесь является переводом с греческого «апостолос». Также служение Христа называется апостольством: в Послании к галатам написано: «Когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего [Единородного]» (Гал. 4:4). «Послал» (по-гречески «эксапестилен») образуется от того же корня, что и слово «апостол». Таким образом, Христос является, если позволительно будет так выразиться, Апостолом Бога-Отца.
Христово апостольство несет на себе и Его Церковь, которая есть Тело Христово. Отсюда можно понять один из смыслов именования нашей Церкви «Апостольской Церковью». Церковь носит это высокое звание согласно цели своего бытия. Миссия Церкви в мире есть миссия Христова, апостольская. Церкви дана заповедь: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф. 28:19). Это очень важный момент – великое повеление Христа адресовано не только апостолам и их приемникам, епископам, но всей Церкви, и касается всех нас. Если бы обязанность проповедовать свою веру лежала только на епископах и священниках, то церковная история не знала бы лика равноапостольных мирян. Не было бы в наших святцах ни равноапостольной Феклы, ни святой Нины Грузинской, ни великого князя Владимира и княгини Ольги, ни равноапостольных Константина и Елены. Эти люди не имели священного сана, но просветили светом христианства тысячи людей. Или, например, святой Григорий, просветитель Армении, он хоть и принял священный сан, но уже после того, как благодаря ему христианство стало официальной религией Армении.
Конечно, братья и сестры, это не значит, что мы все должны сегодня же выбежать на улицу с Библией в руках и начать бросаться на прохожих. Нет. Проповедовать можно по-разному, и не об этом сейчас разговор. Важно осознать саму мысль: к проповеди призвана вся Церковь. А как эта мысль будет реализоваться в жизни верующего, это уже личное дело для каждого из нас.
Итак, Церковь называется апостольской по цели своего бытия. Далее – такое название она носит по своему основанию. Павел пишет в Послании к ефесянам, что Церковь утверждена на «основании Апостолов и пророков» (Еф. 2:20). Что это значит? Именно апостолы стояли у истоков исторического бытия Церкви, передали ей учение веры и жизни, установили по заповеди Господа Таинства и священнодействия, положили начало ее канонической структуры. Апостолы являются основателями целого ряда Поместных Церквей, которые потом, в свою очередь, стали матерями многих других Поместных Церквей.
Далее, Церковь называется апостольской потому, что в ней сохранилось апостольское Предание. Этот пункт – важнейший. Если бы все православные хорошо ознакомились с этим положением, вряд ли кто-то нашел бы веские причины для перехода из православия в протестантизм (что, к сожалению, случается). Начиная от дня Пятидесятницы и до нашего времени в Церкви непрестанно течет живой поток благодати Святого Духа, передаваемый через Таинства, и возвещается правильное учение о домостроительстве нашего спасения. И это – главное. Что нужно человеку для спасения? Правильная вера и благодать Божия. Приходит в храм человек – и слышит слова истины и здравого смысла. Приходит – и получает прощение грехов и благодатную силу для возрастания в вере. Церковь Христова дарит человеку величайшую драгоценность: правильное учение о том, как спасаться, и действенные средства для совершения своего спасения. Все это содержится в апостольском Предании.
Итак, вот три причины, по которым Православная Церковь называет себя апостольской: по цели своего бытия, по основанию, по наличию в ней апостольского Предания.
Все это, казалось бы, должно заставить православного человека любить апостолов Христовых, читать их книги, молиться им, изучать их жизнь. Однако в связи с этой темой в нашей церковной жизни наблюдается некоторое повреждение. Во-первых, в православных кругах считается абсолютно нормальным не знать апостольских посланий. Во-вторых, в нашем церковном благочестии отсутствует обязательная графа о частой и усердной молитве апостолам Христовым. Мы гораздо более молимся свв. Николаю, Спиридону, Пантелеимону, Татиане, чем двенадцати апостолам. Почему-то ученики Христовы не заслуживают того, чтобы стать для нас «своими», «родными». Это хорошо станет видно, если обратить внимание, сколько людей стоит в храме на службе Святителю Николаю и сколько на службе, скажем, апостолу Фоме. Или на службе великомученице Варваре и на службе евангелисту Матфею. Это хорошо, что мы так любим Николая и Варвару, но при этом, к сожалению, ясно просвечивается ущербность нашего миссионерского сознания.
Поэтому, братья и сестры, так важно наше самосознание себя как Церкви апостольской. Поэтому и Павел подчеркивает, что мы должны носить «печать апостольства». Апостольство Церкви не просто слова, но мировоззрение. Один из современных богословов писал, что христианин – это тот, кто смотрит на мир глазами апостолов. Апостольство Церкви есть духовная реальность, в которой мы должны жить и спасаться. От апостолов наша вера берет начало, и к ним она и приведет. Ибо так сказано о небесном Иерусалиме, в котором будут обитать все угодившие Богу христиане: «Стена города имеет двенадцать оснований, и на них имена двенадцати Апостолов Агнца» (Откр. 21:14). В городе, основанном на апостольских именах, поселит Господь всех тех, кто имеет на себе печать апостольства, а такими должны быть все мы.
Пусть же слова сегодняшнего чтения помогут нам залатать некоторые прорехи в нашей церковной жизни, которых у нас немало, братья и сестры. И нам не нужно бояться это признавать. Православный человек всегда должен быть готов учиться и исправляться. Когда Православная Церковь скажет, что в Ней все идеально, тогда с минуты на минуту можно будет ожидать конца света. Но пока есть люди, признающие свои болезни и согласные лечиться в Христовой больнице по имени Церковь, мир будет стоять. И в первую очередь это зависит от нас, которым Павел, а в его лице и другие апостолы, говорит сегодня: «Если для других я не Апостол, то для вас Апостол; ибо печать моего апостольства – вы в Господе».
Единая Святая Соборная Апостольская Церковь России
Начало Российской Православной Церкви теряется во глубине веков, Крещение Руси св. князем Владимиром стало лишь одним из этапов длительного процесса обращения Руси ко Христу.
За тысячу лет Греко-Российская Церковь, как она официально именовалась с XVIII в., приобрела мощную организацию, ее приходы имелись в Европе, Азии, Африке и Америке.
Разделенные насильно политическими обстоятельствами, обе части Российской Церкви оставались духовно и мистически едины:
они поминали каноническую церковную власть в лице Митрополита Петра Крутицкого, имели общение в молитве и таинствах.
Терявшие связь со своими Епископами катакомбные священники начинали поминать на Богослужениях Первоиерархов РПЦЗ, а если была такая возможность, то и официально переходили в ее юрисдикцию (например, в 1975 году под омофор Митрополита Филарета, Первоиерарха РПЦЗ, перешла группа из 12 катакомбных священников, окормлявших несколько десятков общин в России).
В Катакомбной Церкви распространялись послания Архиерейских Соборов и Синода РПЦЗ, а в изданиях РПЦЗ публиковались послания Епископов Катакомбной Церкви, переписка иерархов и т.д.
Зарубежный епископат был свободным голосом гонимой советами Катакомбной Церкви в западном мире.
Обе части Российской Церкви отказывались от любых форм сотрудничества с безбожной советской властью, ставившей своей целью полное уничтожение религии в стране.
Эти группы были признаны расколом обоими частями Российской Церкви (и свв. новомучениками, и зарубежным епископатом).
В 1943 году, в самый разгар войны, Сталин с политическими целями объединил остатки обновленческой и сергианской раскольнических групп в новую официальную церковь СССР, которой было присвоено название «Русская православная церковь» (РПЦ).
Для руководства этой структурой был создан особый Совет по делам РПЦ, в который вошли кадровые офицеры НКВД.
Однако Патриарх мог быть избран только Поместным Собором с участием всех епископов (до 150 иерархов в 1943 году еще томились в тюрьмах, лагерях и ссылках), представителей духовенства и мирян.
Крайне малочисленной группе епископов и духовенства, признавшей митрополита Сергия, была передана часть закрытых в 30-е годы храмов, разрешено открыть духовные учебные заведения, издавать «для служебного пользования» журнал.
Так образовалась современная Московская патриархия, постепенно разраставшаяся и с помощью властей занявшая в сознании русских людей место исторической Российской Церкви.
Почти весь ее епископат находился в тюрьмах и лагерях, там же находилась и значительная часть духовенства, не пожелавшая войти в Московскую патриархию.
Катакомбная Церковь не имела никакого общения с Московской патриархией, духовенство которой часто, по заданию ГПУ, выслеживало и выдавало органам госбезопасности катакомбных священников, активистов и простых мирян.
Непрекращающееся гонение на Катакомбную Церковь в СССР привело к тому, что к началу 90-х годов XX века Катакомбная Церковь Российская уже не имела собственной иерархии.
Вполне естественно, что катакомбные христиане обратились к РПЦЗ, в которой еще сохранялась в чистоте веры законная российская иерархия.
Общины иосифлян в Санкт-Петербурге и Северо-западном крае, а также «буевцы» Воронежской области и катакомбники Московской области окормлялись священником Михаилом Рождественским (+ 1988).
Несколько священников, иеромонахов и архимандрит окормляли «галынцев» Вятской области, Татарстана, Мордовии и Чувашии.
Глава их ветви Архиепископ Антоний (Галынский-Михайловский) умер в Киеве в 1976 году, оставив после себя небольшое количество духовенства и многочисленную паству.
Неумелая политика РПЦЗ в России привела к рукоположению в 1982 году зарубежными иерархами архиепископа Лазаря (Журбенко), пользовавшегося недоверием большинства катакомбников.
Только после начала «перестройки» и после падения советского режима, когда РПЦЗ стала открывать на территории России свои легальные приходы, доверие катакомбников к Зарубежной Церкви восстановилось.
Первым крупным приходом, перешедшим в юрисдикцию Синода РПЦЗ и непосредственно подчиненным Митрополиту Виталию, стал приход Цареконстантиновского храма в Суздале.
Спустя почти год после его присоединения, 10 февраля 1991 года, настоятель прихода архимандрит Валентин (Русанцов) был рукоположен в Брюсселе во Епископа Суздальского.
В это время к Российской Православной Свободной Церкви (РПСЦ) (так были названы канонические структуры РПЦЗ в России) начинают присоединяться катакомбные общины.
Одновременно через покаяние принимаются покинувшие МП священники с приходами.
В самом Суздале и окрестностях все катакомбники становятся, наряду с вышедшей из МП паствой владыки Валентина, прихожанами Цареконстантиновского собора и других храмов РПСЦ.
Создаются также новые общины и приходы.
Недоверие катакомбников к Архиепископу Лазарю, окормлявшему «нелегальную» часть РПСЦ, побуждало их обращаться к Епископу Валентину Суздальскому.
Как правило, общины направляли в Суздаль своих доверенных лиц для того, чтобы точно узнать, что представляет собой РПСЦ, ее иерархия и духовенство, действительно ли они исповедуют Истинное Православие.
В Суздаль приезжают представители «буевских» и «иосифлянских» общин Воронежа и Санкт-Петербурга, которые присоединяются к РПСЦ.
Нынешняя настоятельница Ризоположенского монастыря в Суздале схиигумения Евфимия приехала в Суздаль из общины воронежских катакомбников.
В 1992 году к РПСЦ присоединяется большое количество катакомбных общин «галынцев» Вятского края, а их священник протоиерей Валентин (рукоположенный в 1965 году Архиепископом Антонием (Галынским)) в 1997 г. постригается в монашество и рукополагается в Суздале во Епископа Яранского.
В Суздаль из разных мест приезжают катакомбные монахини, для которых Епископ Валентин создает монастырь в честь св. Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского (святитель Иоанн был духовным отцом свят. Антония (Галынского) и поддерживал с ним переписку).
В 1991-93 годах в Суздаль приезжают катакомбники с Кавказа.
Для окормления катакомбных общин Кавказа и Юга России катакомбный монах Серафим, подвизавшийся много лет в горах Абхазии, в 1994 году был рукоположен во Епископа Сухумского.
В Суздаль приезжает и известная исповедница (25 лет проведшая в лагерях) и организатор катакомбных приходов на Кубани и Украине монахиня Серафима (Санина), которая назначается игуменьей суздальского катакомбного монастыря в честь св. Иоанна Шанхайского.
По ее примеру многие катакомбные общины Украины и Белоруссии присоединились к РПСЦ.
Искателей Истинного Православия привлекал в РПСЦ образ Церкви, свободной от сергианства и экуменизма, овеянной ореолом катакомбного исповедничества, обладающей каноническим авторитетом РПЦЗ и имеющей законное иерархическое преемство с дореволюционной Российской Церковью.
Однако быстрому росту РПСЦ помешали неканонические и провокационные действия некоторых архиереев РПЦЗ, приведшие, в конце концов, к дискредитации самой РПЦЗ в России и к конфликту Синода с Российскими архиереями.
Назначенный представителем Синода в Москве Епископ Каннский Варнава (Прокофьев) демонстративно прибег к покровительству фашистской организации «Память», наивно полагая, что она объединяет всех истинных патриотов России и является влиятельной политической организацией, которая способна «восстановить православную монархию».
Епископ Валентин, видя, что деятельность Епископа Варнавы ведет к компрометации и дискредитации РПЦЗ, отказался от сотрудничества с ним.
В результате «Память», стремившаяся к полному контролю над РПЦЗ в России (в чем многие верующие небезосновательно видели определенный «политический заказ»), начала свою борьбу против Суздальского Епископа, оклеветав его перед Синодом РПЦЗ.
Ее поддержали некоторые архиереи РПЦЗ, с некоторых пор стремящиеся к соединению с МП и, по мере отхода от дел престарелого Митрополита Виталия, захватившие власть в Зарубежном Синоде.
В результате противоречия между руководством Синода РПЦЗ и российскими архиереями, придерживающимися истинно-православных, катакомбных позиций, нарастали.
После того, как все их просьбы о справедливом суде и восстановлении попранных свв. канонов Синод РПЦЗ оставил безрезультатными, они были вынуждены административно отделиться от РПЦЗ, образовав, на основании указа св. Патриарха Тихона и органов Высшего Церковного Управления при нем за № 362 от 20 ноября 1920 г., автономное самоуправление в марте 1994 года.
Они рукоположили еще трех епископов для Российской Церкви: Феодора, Серафима и Агафангела.
Год спустя, после неудачных попыток найти приемлемый способ самоуправления российских приходов, 11/24 февраля 1995 года, Синод РПЦЗ неканонично запретил в священнослужении сразу пять Епископов Российской Церкви.
Это запрещение было незаконным еще и потому, что было совершено без требуемого канонами церковного суда.
Тем самым Синод РПЦЗ сделал попытку узурпировать власть над Катакомбной Российской Церковью, власть, принадлежащую лишь Всероссийскому Поместному Собору.
В результате произошел раскол между Синодом РПЦЗ и Российской Церковью.
Незаконные действия иерархов РПЦЗ в отношении Церкви в России поставили сам Зарубежный Синод на грань канонического раскола.
В 1995 году Архиепископ Лазарь и Епископы Вениамин и Агафангел вернулись в РПЦЗ, а в РПСЦ осталось лишь три архиерея во главе с Архиепископом Валентином (Русанцовым).
В мае 1995 года Суздаль посетил многолетний управляющий Архиерейским Синодом РПЦЗ, известный церковный историк и канонист Преосвященный Епископ Григорий (Граббе).
Он полностью поддержал решения российских архиереев о выходе из административного подчинения Зарубежному Синоду ради сохранения чистоты веры и св. канонов.
Между тем, в результате постоянных встреч Архиепископа Берлинского Марка (РПЦЗ) с руководством МП (в частности, с самим патриархом) между МП и Синодом РПЦЗ была достигнута договоренность одновременно снять священный сан с Епископа Валентина (Русанцова), который был помехой в деле воссоединения РПЦЗ с МП.
Российские архиереи признали эти действия не имеющими никакого канонического значения, поскольку они были направлены против священнослужителей, не состоявших в клире РПЦЗ, а МП никак не могла и не может признаваться за Церковь.
В октябре 1998 года РПСЦ была перерегистрирована под названием «Российская Православная Автономная Церковь» (РПАЦ).
В настоящее время в состав епископата РПАЦ входят 12 епископов. Глава Церкви в марте 2001 года был возведен в сан Митрополита.
Минувший год ознаменовался для Российской Церкви новым витком гонений.
Несмотря на то, что мнимая «вина» Митрополита Валентина не была доказана совершенно, а суд не установил даже дату совершения «преступлений», Первоиерарху РПАЦ был вынесен «условный приговор».
Вся эта позорная процедура подробно освещалась СМИ, особенно телевидением.
Стадо словесных Христовых овец, содействующее Духу Святому, умножается.
Епархиальный мужской монастырь во имя св. Иоанна Предтечи. г. Новосибирск
Верую во едину святую, соборную и апостольскую Церковь, — возвещает символ нашей веры.
Но как может быть едина Церковь, когда мы знаем Православную, Католическую, Лютеранскую, Англиканскую, Армянскую и другие церкви? Потому, ответим мы, что только одна из этих Церквей имеет полное право действительно называться Церковью, все же прочие именуются церквами лишь по принятому обычаю, вроде того, как в письмах именуют того, к кому пишут, «милостивым государем», а себя — «покорным слугой», хотя оба выражения ни мало не соответствуют действительности.
Церковью по настоящему может быть только одна, потому что с Церковью неразрывно звание носительницы полной и совершенной истины, а полная и совершенная истина может быть только одна. Если в вещах важных и точных высказывается два или несколько различных мнения, правым может быть только одно, а все прочие — неправильны.
Но и сама Православная Церковь может ли быть едина, если в Ней мы видим отдельные Церкви: Русскую, Греческую, Сербскую, Болгарскую, Румынскую? Все эти поместные Церкви составляют одну Православную Церковь. Они суть даже не части Церкви, потому что Церковь — полнота Истины, не дробима на части, но лишь местные, обусловленные характером народа или государства, отдельные выявления одной и той же Церкви. Своеобразие каждой поместной Церкви может быть очень велико, но единство будет оставаться ненарушенным, даже не затронутым, если не нарушена, не затронута церковная истина.
Воздух по всей земле совершенно одинаков и повсюду одинаково животворящ, пока не нарушен его химический состав. Но картины, которые через воздух совершаются, поля, которые он овевает, степень его влажности — очень разнообразны, но разнообразие это происходит не от воздуха, а от особенностей местностей, которые животворит воздух. Так и Церковь, повсюду единая, разнообразно проявляется в русском, греческом и других православных народах. Но все эти народы принадлежат одной Церкви, пока исповедуют одну, едино истинную веру.
Каков смысл деления на Церковь видимую и невидимую, на Церковь небесную и земную?
Это деление существует только в отношении человека, но не по существу. По существу же — Церковь невидимая, глава Которой — Христос, в Которую входят ангелы и все спасенные люди, и Церковь видимая, составляющаяся из живущих на земле православных людей, — одна и та же. Если муравей смотрит с земли на человека и видит только палец ноги, а весь остальной человек: голова, рука, ноги и туловище, теряются в высоте от муравьиного взора, то для такого муравья наблюдаемый им человек разделяется на часть видимую — ближайший палец ноги, и часть невидимую — все прочее. Но по существу такого деления в человеке нет. Так и Церковь, по существу совершенно единая, разделяется для нас на доступную нашему зрению, и Ту, Которая нашему зрению недоступна. Но в полной мере такая разделенность остается для нас только пока мы, подобно муравью, созерцающему человека, наблюдаем Церковь извне, со стороны, как посторонние Ей. Когда же мы входим в Нее, как частицы Ее тела, эта разделенность исчезает для нас, и мы ясно, хотя и невыразимо, ощущаем всю полноту, все неделимость Ее жизни.
Внешне единство Церкви проявляется в единстве Ее Таинств, в том, что крещенный православным русским, греческим или сирийским священником, человек вступает в одну и ту же Церковь, исповедуясь — получает от одной и той же Церкви отпущение грехов, причащаясь — приобщается одной и той же благодати. Внутреннее же единство есть единство духа. Многие спаслись (напр. некоторые мученики) не приобщившись, ни к одному из Таинств Церкви (даже и крещению), но никто не спасается, не приобщившись внутренней святости церковной, ее вере, надежде и любви.
Как может быть Церковь свята, если составляющие Ее люди грешны, при том не только рядовые Ее члены, но и пастыри, и архипастыри, и даже патриархи?
Церковь свята не святостью людей, в Нее входящих, но святостью своей главы (не метафорической или образной, но действительной) — Христа, с Которым она составляет один организм. Святость же людей, т. е., чистота, свобода от грехов, нужна для них потому, что только святостью люди могут войти в Церковь, в Которой не может быть ничего нечистого, ибо Она одно тело со Христом. Всяким грехом человек отпадает от Церкви, покаянием же восстанавливается в Ней, пока после смерти (а иногда, в исключительных случаях, еще и до смерти) не сделается он или совершенно причастным Церкви, не отпадающим от Нее, наследником Царствия Божия, Которое и есть Церковь, или совершенно чуждым Ей, сыном погибели.
Без святости не может быть причастности к Церкви. Не об исключениях, но обо всех христианах говорит апостол Петр: «вы народ святой» (1 Петр. II, 9). Всех нас призывает Господь: «будьте совершенны (т. е., святы), как Отец ваш совершен» (Мф. V, 48), и апостол Павел разъясняет: «ныне, когда вы освободились от греха и стали рабами Бога, плод ваш есть святость, наконец (как следствие) жизнь вечная», т. е., жизнь в Церкви (Рим. VI. 22).
Если мы согрешаем, то тотчас же можем мы и встать через покаяние, снова согрешив, снова каяться, хотя бы семижды семь раз в день, не уставая, не ослабляясь в покаянии, потому что оно есть дверь в Церковь. «Примири и соедини его святой Твоей Церкви», — так говорит священник в молитве на таинстве Покаяния, разрешая отъединившегося грехами, но покаянием возвращающегося в Церковь грешника.
Вот почему так важно быть православным, т. е., стоять всецело на точке зрения Церкви — считать за зло все, что она называет злом и считать за добро все, что она называет добром. Если не сойдет человек с этой почвы церковной, то даже и глубоко погрязши в грехах, всегда легко отыщет он путь к покаянию и восстановлению единства с Церковью.
Наоборот, горе тому человеку, который не согласен с Церковью во всем ее понимании зла и добра. Согрешая уже не только по слабости или небрежению, но по убежденности, что тот или иной грех есть добро, такой человек не найдет пути к покаянию, не восстановит своего единства с Церковью, пока не отвергнет своего своеволия и своемудрия и не покорит их разуму церковному.
Итак, свята наша Церковь, хотя и входят в нее здесь на земле грешные люди. Но входят они в нее только в святые моменты своей жизни, только святыми сторонами своей души, и чем более они вкореняются в нее, в ее благодатную жизнь, тем святее они становятся, и святость самых святых людей не от них самих, но от Церкви Святость же Церкви — не от людей, в нее входящих, как Глава с телом. И нет иной святости, кроме церковной. Все добро, вся святость, какая только есть во вселенной, где бы она ни находилась, — нераздельно принадлежит Церкви.
Что значит соборная (по-гречески — кафолическая) Церковь? Не значит ли это всемирная, и в таком случае не больше ли подходит к этому определению Церковь латинская, более Православной распространенная по свету?
Слово кафолический имеет несколько смыслов. Заключается в нем и понятие всемирности, что особенно любят подчеркивать латиняне, переводя слово кафолический словом универсальный. Но всемирность в приложении к Церкви не значит наибольшую распространенность в свете, тем более не означает наибольшую многочисленность последователей, потому что тогда мы должны были бы отказать в кафоличности Церкви первых лет христианства, когда она распространена была лишь в Палестине, и все ее чада вмещались в одну горницу, и первых веков, когда Церковь была известна только в Римской империи; наоборот, должны будем признать кафоличным арианство в IV веке и несторианство с VII по Х век, когда эта ересь широко распространилась по миру, а Православная Церковь, в которую входила тогда и Латинская, охватывала лишь берега Средиземного моря. Наконец, будем вынуждены признать кафоличность буддизма, наиболее многолюдной из религий.
Нет, всемирность в приложении к Церкви значит другое. Значит, что она не связана ни с каким государством или народом, но все люди всего мира имеют совершенно одинаковую возможность и право быть ее чадами, что она одинаково может распространяться на все народы и страны, и никто, ни греки, ни русские не имеют никакого права претендовать на преимущественное обладание ею.
Но главное значение слова кафолический не в смысле всемирный, а в том, что передано славянским и русским словом соборный.
Святые равноапостольные братья Кирилл и Мефодий прекрасно могли бы или оставить слово кафолический без перевода, как это сделал Запад, или перевести его словом всемирный или вселенский. И то, и другое слово было в их времена (к их временам относится перевод песнопения «Всемирную славу от человек прозябшую…» и выражение Вселенская Церковь, Вселенский Собор). Но они предпочли слово соборный, каковое слово выражает идею не только видимого соединения многих, но и возможности такого соединения, идею единства во множестве.
Значит ли это, что Церковь Православная есть Церковь семи Вселенских Соборов, и что Вселенский Собор есть высший в ней авторитет?
Да, и это значит, но не это главное. Соборной кафолической Церковь была еще задолго до Вселенских Соборов, прежде даже до самого первого. Иерусалимского Собора святых апостолов, от самого своего основания, ибо наравне с ее единством и святостью, соборность является основным свойством Церкви.
Господь мог бы спасти каждого человека в отдельности, отдельного человека или отдельный народ привлекая к Себе.
Но не таков план Божий. Он основал Церковь — собор людей, подобный Предвечному Божиему Собору, и не отдельным людям, но соборному единству их открыл Он Свою волю. Свое учение, дал великую и страшную силу благодати.
Соборность Православия проявляется в том, что православные христиане, поскольку они живут в Церкви, как бы ни были различны внешние условия их существования, — веруют, мыслят и чувствуют совершенно одинаково, не сговариваясь о том предварительно.
В 1938 г. происходила конференция православных и англикан. Среди православных были русские, греки, сербы, румыны, болгары и сирийцы — люди разных народов и рас, разных культур и культурных уровней, у которых в мирской жизни не было ничего общего между собою. Но в деле веры, поскольку они оставались на почве Церкви, были они совершенно единодушны (к сожалению, некоторые из участников этой конференции, хотя и были официально православными, но не оставались на церковной почве; это надо всегда помнить, что не официальная принадлежность делает человека православным, а церковность ума и воли). В то же время другие участники конференции, принадлежавшие к одному народу, к одной культурной среде, во всех вкусах и обычаях представлявшие полное единство, в деле веры глубочайшим образом разобщены, хотя и принадлежали официально к одной и той же Церкви.
При том, в Православной Церкви единство обеспечивается не внешним авторитетом, подобным авторитету папскому в Церкви латинской, а исключительно внутренним единством жизни. Это единство жизни есть соборность.
В самые первые века христианства при величайшем напряжении жизни церковной, когда христиане полностью и совершенно жили в Церкви, и вне Церкви не было у них никаких интересов, эта соборность проявлялась с особенной силой. На разных концах тогдашнего христианского мира: в Испании и в Месопотамии, в Мавритании и в Галлии, христиане не сговариваясь между собою, проводили жизнь настолько совершенно внутренне единую, что христианин, перенесенный из Дамаска в Массилию, чувствовал себя в церковной общине чужой страны совершенно так же, как у себя на родине. И все, что без официальных собраний, без особых постановлений вырабатывалось тогда внешне пестрыми, но внутренне совершенно едиными, разнообразными христианскими общинами, было выявлением воли и жизни Духа Святого, живущего в Церкви. Впоследствии, когда явилась к тому возможность, этот же дух соборности, орган Святого Духа, стал проявляться на собраниях епископов, получивших торжественное наименование Вселенских Соборов, дерзновенно, с полным сознанием своего на то права, заявлявших: «изволися Духу Святому и нам».
Соборность не есть общее подчинение современному или древнему авторитету, не есть рабское повиновение распоряжениям о том, как надо веровать или думать, не есть и кропотливое изыскание по вопросу о том, как о том или ином учили и думали в древности. Православный христианин верит и исповедует не так, как это приказывает ему делать тот или иной патриарх или архипастырь, не так, как это предписывает тот или иной древний святой отец, но так, как подсказывает ему его совесть, его сознание, живущее в Церкви, но эту совесть свою, это сознание он постоянно проверяет голосом Вселенских Соборов, святых отцов и тех своих современников, о которых он знает, что они подлинно живут в Церкви. И если он обнаруживает в своей совести и в своем сознании расхождение с ними, он не утверждает свое сознание в противность сознанию церковному, как протестант, и не подчиняется рабски, внешне авторитетному голосу Собора или архипастыря, но сознавая, что если его сознание вошло в противоречие с сознанием церковным, значит в его сознании есть какая-то капитальная погрешность, и нужно не простое подчинение, но исправление всего духовного своего облика покаянием и смиренной молитвой, пока он не достигнет снова внутреннего единства с Церковью. Стояние в соборности не легко. Оно требует постоянного духовного напряжения и подвига. Но ведь об этом, как и о всей жизни в Церкви, говорит Христос: «Царство Небесное (т. е. Церковь) усилием берется, и употребляющие усилие (по-славянски — нудящие себя, т. е., принуждающие) восхищают его» (Мф. XI, 12).
В каком смысле мы называем Церковь апостольской, хотя в ней многое переменилось со времен апостольских?
В том смысле, что Церковь наша и ныне внутренне совершенно та же, что и во времена апостольские, несмотря на изменения обрядов и положений церковных со времен апостолов. Церковь и ея члены знают внутренним знанием веры единство и неизменность своего духа, который есть дух Божий.
Внешние, непризванные, видят изменение внешнего обряда внешним знанием, не постигающим внутреннего. Церковь же сама признает себя неизменной, и со времен апостольских никогда не признала ложью того, что она когда-нибудь признавала за истину.
Впрочем, не апостолы определяют Церковь, но Церковь, как тело Христово и голос Духа Святого, определяет апостолов. Продолжая дело Христово. Церковь наименовала апостолами таких служителей своих, как Климент, Тимофей, Тит и др., которые, может быть, никогда при жизни не видели Христа; потом назвала равноапостольными множество иных из разных стран и народов. Церковь же лишала апостольства тех, кто не сохранил верности ей, как, например апостола Николая. Она же назначала новые виды служения себе, как, например, служение пресвитерское или диаконское, которым давала части апостольских полномочий. Церковь авторизировала или не авторизировала апостольские писания и тем установила канон св. Писания, который находят себя вынужденными признавать и те, кто отвергает Церковь.
Ученый историк знает, что в первые века нашей эры было много книг, носивших название евангелий, еще больше было посланий апостольских, из которых некоторые только назывались так, некоторые же действительно принадлежали перу апостолов. Церковь не стала делать ученых изысканий, не бесспорных и ныне о принадлежности или непринадлежности тех или иных писаний тем или иным апостолам. Она просто авторизировала, т. е., признала четыре евангелия, двадцать одно послание, одно историческое и одно пророческое повествование Нового Завета и пятьдесят книг Ветхого Завета — своими, т. е., заявила, что эти книги не от того или иного апостола, не от того или иного пророка, но от нее, от Церкви; это ее голос, и кто хочет повиноваться ее голосу, будет повиноваться, не как раб, но как свободный сын, в радостном на то полном согласии своего сердца этому ее голосу.
Прочие же евангелия и послания Церковь или отвергла совсем, как несогласные с нею, или же придала им меньший авторитет, как, например, послания ап. Варнавы, послания ап. Климента, пророческие видения ап. Ермы и др. Но и из отвергнутых евангелий и иных писаний она взяла то, что согласно с нею. Так, например, многие богородичные праздники, многие сказания церковные, записанные в наших минеях и синаксариях взяты из отвергнутых, так называемых апокрифических евангелий.
И все это творила Церковь в полном согласии с голосом Духа Божия, живущего в ней.
Но на этом дело Церкви не остановилось. Оказалась нужда в дальнейшем разъяснении учения Христова.
Самих по себе истин, необходимых для человеческого спасения, собственно, очень немного. Для того, чтобы спастись, не нужно быть богословом, но существование неверия и появление лжеучений ставило и ставит перед христианами все новые и новые вопросы, которые вызывали и вызывают развитие богословской науки, являющейся ответом Церкви на задаваемые ей вопросы.
Так, вслед за Священным Писанием, в узком смысле слова, появляются дальнейшие Писания Церкви, которые также священны, потому что все священно, что исходит от Нее, что Церковь признает своим, священна вся жизнь ее.
И в этом океане святости и священности все мы призваны быть, потому что мы исповедуем единую, святую, соборную и апостольскую Церковь.