что значит бежать впереди паровоза
Прививка от йожыка, или зачем бежать впереди паровоза?
Стоит человек перед паровозом, который готовится тронуться: спускает пар, пыхтит. Человеку не очень уютно: сзади огромная железная махина, скрежещущая, издающая резкие звуки. Человек почему-то должен перед ней бежать. И, не понимая зачем, он бежит. Сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее, чтобы не быть раздавленным. Человек испытывает тревогу, затем страх, злость, потом усталость, которая закономерно сменяется безразличием. Зачем человек это делает? Не проще сесть в паровоз и поехать на нём, чтобы добраться до нужного пункта? Ведь именно так и задумывалось, когда создавали паровозы?
То же самое происходит с нашими детьми, когда они учатся читать вместо игры, а потом идут в школу и начинают учиться писать. Спросите у первоклашек, какой предмет для них самый трудный, непонятный и нелюбимый? Большинство ответит: «Письмо!». Задайте детям постарше такой же вопрос. Ответ в большинстве случаев будет таков: «Русский язык». Что же мы, взрослые, натворили, что дети не любят свой родной язык, своё родное средство познания мира, общения, думания? Всё просто: мы сделали родной язык непонятным, нелогичным, страшным из-за обилия исключений и отсутствия системы. Это и есть паровоз, впереди которого дети бегут, ускоряются и боятся быть им раздавленными. Инстинкт самосохранения должен просто вопить: «Сверни, убеги!», что и делают в итоге наши дети. Носители богатейшего, мудрейшего языка не умеют и не знают, как пользоваться его неисчерпаемыми ресурсами, – вот итог нашей глупости.
А всё начинается с нашего желания пораньше научить ребёнка читать быстро, бегло, без запинок. Вопреки природе, вопреки законам развития мозга, мы тащим ребёнка в развивающие центры, заставляем читать дома, нарушая тем самым его святое и законное право на игру, которая необходима ему сейчас, как воздух всем нам. Ведь именно в игре гармонично развивается воображение, концентрация внимания, умение договариваться и понимать друг друга, мелкая и крупная моторика, находчивость, смекалка, абстрактно-образное мышление (когда палочка может быть и лошадкой, и мечом, и молотком, и писать/рисовать ей можно, и даже кого-то живого ею можно изобразить). Все эти важные для процесса познания и обучения качества естественно, легко и весело развиваются в игре. В игре же собираются предметные и функциональные знания о мире, чувственный и эмоциональный опыт – всё то, что потом поможет ребёнку понимать, осознавать и запоминать прочитанное.
Очень часто встречается такая ситуация: ребёнок быстро читает, но либо совершенно не понимает о чём, либо лишь догадывается о половине прочитанного. Простой тест подтверждает это. Дайте шестилетке небольшой рассказ об обезьянке, собачке или другом животном, и поместите под рассказом картинку, например, со слоном. В большинстве случаев быстро прочитавший вслух рассказ шестилетка на вопрос, о чём этот рассказ, скажет: «О слоне». И это не значит, что ребёнок невнимательный, несобранный и т.п. Это значит, что мозг ребёнка еще не дозрел до чтения. Да, он научился озвучивать написанное, но, чтобы его понимать, нужен практический опыт, который и черпает ребёнок в своей основной деятельности – в игре
Ведь чтение – это не что иное, как перевод графических символов в смыслы. И цельный смысл складывается не на уровне слогов, слов, словосочетаний, а на уровне предложений. Беглое чтение, а не озвучивание, рождается там, где смысловой единицей восприятия текста становится целое предложение. И к этому нужно идти постепенно, накапливая опыт чтения (понимания) слов, словосочетаний, простых нераспространённых и простых распространённых одним второстепенным членом предложений. А иначе это бессмысленное озвучивание написанного, которое явно не привьёт ребёнку любовь к чтению и не познакомит с ощущением режиссирования во время чтения сказки, рассказа, книги. Ведь именно за это ощущение мы любим читать книги. Это ощущение режиссёра-творца и делает чтение необходимым и интересным занятием.
Из-за нашей торопливости, тревожности за будущее ребёнка (соседский-то уже читает – большего добьётся, чем мой) получается печальный результат: старшие школьники очень часто не дорастают до понимания цельного предложения как смысловой единицы текста. Отсюда берут свои истоки проблемы с пунктуацией, отсутствие системного мышления и недоумение, зачем кому-то может хотеться читать.
Так зачем бежать впереди паровоза, если на нём можно спокойно ехать и делать всё сообразно законам природы? Сначала играть, потом, играя, озвучивать буквы и их сочетания, потом, играя, читать слова и словосочетания, потом дорасти до предложений и маленьких текстов. И всё это расслабленно, в радость, без нелепой гонки и соревнований с соседом. А потом, смотришь, а ребёнок уже сидит с книжкой. И вроде вот он, здесь, а в глазах неведомый нам мир, а он там творит и упивается своим с автором сотворением. Красота! И пишет он потом грамотно, и знаки препинания для него вдруг обрели смысл и стали понятны и любимы (а как иначе для тех, кто понимает?).
Но вернёмся к нашему паровозу. Сколько раз за время взросления ставим мы перед ним своих детей – не сосчитать. Мы опишем ещё один: умение писать орфографически правильно.
Вот приходит ребёнок в первый класс. Любящие родители, воспитатели постарались создать ему мотивацию для обучения. Хоть и не совсем понимает ребёнок, что его ждёт, но учиться готов, настроен, хотя немного тревожен: новое место, новые люди, 40 минут сидеть, не двигаясь и не разговаривая за партой, – всё это понятно.
И вот он приходит на урок с целью научиться писать. А ему предлагают на слух определять звуки в словах, записывать их сначала схемами, потом транскрипцией. Долго-долго концентрирует своё внимание ребёнок на звучании слов и передаче этого звучания на письме. И уже в этом действии наблюдаются абсурд, нелогичность: пришли писать, а работаем со звучанием. Закономерный вопрос: зачем мне это? При этом ребёнок задействует все ресурсы для запоминания «звучащего» облика слов в письменном виде: двигательную память (пишет рукой), зрительную память, слуховую, артикуляционную. Таким путём проникает в память наших детей и там закрепляется неправильный облик слова. И это происходит именно в тот, самый благоприятный для знакомства с правильным обликом слов период, когда ребёнок готов знакомиться, познавать и дружить с родным языком. Но если друг непонятен, небезопасен, непредсказуем, то дружба с ним вряд ли получится.
Так и начинают взрослые знакомить ребёнка с языком не как с системой, а как с хаосом. А потом искренне удивляются, откуда взялись «йожыки», «йулы», «каровы», «малако», «шупки» и т.д. И говорят, что ребёнок труднообучаем, советуют нанять репетиторов, ищут логопедические причины неграмотности.
Ведь совершенно логично и понятно, что если мы учимся писать, то знакомимся с буквами (а не со звуками). Мы смотрим, как пишется слово правильно, проговариваем это написание и прописываем его. Очевидно, что в письме буквы важнее и главнее звуков, а не наоборот. Да и в орфографии господствует морфологический принцип, согласно которому все части слов (приставка, корень, суффикс, окончание) пишутся единообразно и в сильных, и в слабых позициях, их написание зависит от того, какое место они и слово занимают в системе языка, а все варианты частей слова (чередования) исторически обусловлены и легко объяснимы (за исключением, пожалуй, приставок на З-С).
Так и делали примерно до конца 80-х годов, пока не начали на свой вкус кроить и перекраивать программы под влиянием фонематической традиции. И растёт у нас безграмотность как на дрожжах.
Конечно, если мы привели ребёнка в школу, то мы по умолчанию приняли правила игры и должны подчиняться той программе, по которой работает учитель. Но влиять на эту абсурдную ситуацию мы однозначно можем
Известный методист Дмитрий Иванович Тихомиров ещё в 1888 г. говорил так: «Если вы хотите, чтобы ваш ребенок грамотно писал, заставляйте его читать, как написано, и не бойтесь, что он будет так же говорить, потому что дети понимают – мы говорим не так, как пишем».
В 40-е годы ХХ века нейропсихолог Александр Романович Лурия установил, что письмо регулируется работой речедвигательного аппарата. Иными словами, записывая текст, человек как бы продиктовывает его себе, обычно не осознавая этого. Следовательно, очень важно диктовать себе слова так, как они должны быть записаны, а не так, как они слышатся. Это орфографическая диктовка, которой предшествует орфографическое чтение.
Читая так, как написано, ребёнок создаёт себе фонд правильных образов слов. Стоит ли его торопить с переходом на орфоэпическое чтение (так, как звучит)? Ответ очевиден, на наш взгляд. Затем эти правильно запомненные слова автоматически будут извлекаться из его памяти во время диктантов, изложений и сочинений.
Итак, первый совет, не торопите ребёнка отказываться от орфографического чтения в пользу орфоэпического.
А второй совет таков: пишите слова, словосочетания, предложения под орфографическую диктовку дома.
Не больше 10 минут (дольше смысла нет).
Орфоэпическое чтение и орфоэпическая диктовка – это та самая прививка от «йожыка», при помощи которой мы можем защитить наших детей от системы, создающей все условия для развития и распространения безграмотности.
С самого начала первого класса, начиная с коротеньких текстов по 10-15 слов, печатайте с ребёнком (пока он не освоил письменные буквы
Всё то, что они транскрибировали на уроке, переводите в письменную речь, читайте это орфографически, затем пишите под орфографическую диктовку и обязательно проверяйте. Самоконтролю, который потом позволит проверять себя на диктантах, изложениях, сочинениях, учиться нужно начинать сейчас.
О других нетрудных и бесплатных способах развития орфографической и пунктуационной грамотности читайте в наших следующих статьях.
И комфортного нам всем путешествия в страну знаний и дружбы с великим, могучим, богатейшим русским языком.
Ольга Баркова,
учитель русского языка, инструктор Академии «Аксония»
Прививка от йожыка, или зачем бежать впереди паровоза?
Стоит человек перед паровозом, который готовится тронуться: спускает пар, пыхтит. Человеку не очень уютно: сзади огромная железная махина, скрежещущая, издающая резкие звуки. Человек почему-то должен перед ней бежать. И, не понимая зачем, он бежит. Сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее, чтобы не быть раздавленным. Человек испытывает тревогу, затем страх, злость, потом усталость, которая закономерно сменяется безразличием. Зачем человек это делает? Не проще сесть в паровоз и поехать на нём, чтобы добраться до нужного пункта? Ведь именно так и задумывалось, когда создавали паровозы?
То же самое происходит с нашими детьми, когда они учатся читать вместо игры, а потом идут в школу и начинают учиться писать. Спросите у первоклашек, какой предмет для них самый трудный, непонятный и нелюбимый? Большинство ответит: «Письмо!». Задайте детям постарше такой же вопрос. Ответ в большинстве случаев будет таков: «Русский язык». Что же мы, взрослые, натворили, что дети не любят свой родной язык, своё родное средство познания мира, общения, думания? Всё просто: мы сделали родной язык непонятным, нелогичным, страшным из-за обилия исключений и отсутствия системы. Это и есть паровоз, впереди которого дети бегут, ускоряются и боятся быть им раздавленными. Инстинкт самосохранения должен просто вопить: «Сверни, убеги!», что и делают в итоге наши дети. Носители богатейшего, мудрейшего языка не умеют и не знают, как пользоваться его неисчерпаемыми ресурсами, – вот итог нашей глупости.
А всё начинается с нашего желания пораньше научить ребёнка читать быстро, бегло, без запинок. Вопреки природе, вопреки законам развития мозга, мы тащим ребёнка в развивающие центры, заставляем читать дома, нарушая тем самым его святое и законное право на игру, которая необходима ему сейчас, как воздух всем нам. Ведь именно в игре гармонично развивается воображение, концентрация внимания, умение договариваться и понимать друг друга, мелкая и крупная моторика, находчивость, смекалка, абстрактно-образное мышление (когда палочка может быть и лошадкой, и мечом, и молотком, и писать/рисовать ей можно, и даже кого-то живого ею можно изобразить). Все эти важные для процесса познания и обучения качества естественно, легко и весело развиваются в игре. В игре же собираются предметные и функциональные знания о мире, чувственный и эмоциональный опыт – всё то, что потом поможет ребёнку понимать, осознавать и запоминать прочитанное.
Очень часто встречается такая ситуация: ребёнок быстро читает, но либо совершенно не понимает о чём, либо лишь догадывается о половине прочитанного. Простой тест подтверждает это. Дайте шестилетке небольшой рассказ об обезьянке, собачке или другом животном, и поместите под рассказом картинку, например, со слоном. В большинстве случаев быстро прочитавший вслух рассказ шестилетка на вопрос, о чём этот рассказ, скажет: «О слоне». И это не значит, что ребёнок невнимательный, несобранный и т.п. Это значит, что мозг ребёнка еще не дозрел до чтения. Да, он научился озвучивать написанное, но, чтобы его понимать, нужен практический опыт, который и черпает ребёнок в своей основной деятельности – в игре
Ведь чтение – это не что иное, как перевод графических символов в смыслы. И цельный смысл складывается не на уровне слогов, слов, словосочетаний, а на уровне предложений. Беглое чтение, а не озвучивание, рождается там, где смысловой единицей восприятия текста становится целое предложение. И к этому нужно идти постепенно, накапливая опыт чтения (понимания) слов, словосочетаний, простых нераспространённых и простых распространённых одним второстепенным членом предложений. А иначе это бессмысленное озвучивание написанного, которое явно не привьёт ребёнку любовь к чтению и не познакомит с ощущением режиссирования во время чтения сказки, рассказа, книги. Ведь именно за это ощущение мы любим читать книги. Это ощущение режиссёра-творца и делает чтение необходимым и интересным занятием.
Из-за нашей торопливости, тревожности за будущее ребёнка (соседский-то уже читает – большего добьётся, чем мой) получается печальный результат: старшие школьники очень часто не дорастают до понимания цельного предложения как смысловой единицы текста. Отсюда берут свои истоки проблемы с пунктуацией, отсутствие системного мышления и недоумение, зачем кому-то может хотеться читать.
Так зачем бежать впереди паровоза, если на нём можно спокойно ехать и делать всё сообразно законам природы? Сначала играть, потом, играя, озвучивать буквы и их сочетания, потом, играя, читать слова и словосочетания, потом дорасти до предложений и маленьких текстов. И всё это расслабленно, в радость, без нелепой гонки и соревнований с соседом. А потом, смотришь, а ребёнок уже сидит с книжкой. И вроде вот он, здесь, а в глазах неведомый нам мир, а он там творит и упивается своим с автором сотворением. Красота! И пишет он потом грамотно, и знаки препинания для него вдруг обрели смысл и стали понятны и любимы (а как иначе для тех, кто понимает?).
Но вернёмся к нашему паровозу. Сколько раз за время взросления ставим мы перед ним своих детей – не сосчитать. Мы опишем ещё один: умение писать орфографически правильно.
Вот приходит ребёнок в первый класс. Любящие родители, воспитатели постарались создать ему мотивацию для обучения. Хоть и не совсем понимает ребёнок, что его ждёт, но учиться готов, настроен, хотя немного тревожен: новое место, новые люди, 40 минут сидеть, не двигаясь и не разговаривая за партой, – всё это понятно.
И вот он приходит на урок с целью научиться писать. А ему предлагают на слух определять звуки в словах, записывать их сначала схемами, потом транскрипцией. Долго-долго концентрирует своё внимание ребёнок на звучании слов и передаче этого звучания на письме. И уже в этом действии наблюдаются абсурд, нелогичность: пришли писать, а работаем со звучанием. Закономерный вопрос: зачем мне это? При этом ребёнок задействует все ресурсы для запоминания «звучащего» облика слов в письменном виде: двигательную память (пишет рукой), зрительную память, слуховую, артикуляционную. Таким путём проникает в память наших детей и там закрепляется неправильный облик слова. И это происходит именно в тот, самый благоприятный для знакомства с правильным обликом слов период, когда ребёнок готов знакомиться, познавать и дружить с родным языком. Но если друг непонятен, небезопасен, непредсказуем, то дружба с ним вряд ли получится.
Так и начинают взрослые знакомить ребёнка с языком не как с системой, а как с хаосом. А потом искренне удивляются, откуда взялись «йожыки», «йулы», «каровы», «малако», «шупки» и т.д. И говорят, что ребёнок труднообучаем, советуют нанять репетиторов, ищут логопедические причины неграмотности.
Ведь совершенно логично и понятно, что если мы учимся писать, то знакомимся с буквами (а не со звуками). Мы смотрим, как пишется слово правильно, проговариваем это написание и прописываем его. Очевидно, что в письме буквы важнее и главнее звуков, а не наоборот. Да и в орфографии господствует морфологический принцип, согласно которому все части слов (приставка, корень, суффикс, окончание) пишутся единообразно и в сильных, и в слабых позициях, их написание зависит от того, какое место они и слово занимают в системе языка, а все варианты частей слова (чередования) исторически обусловлены и легко объяснимы (за исключением, пожалуй, приставок на З-С).
Так и делали примерно до конца 80-х годов, пока не начали на свой вкус кроить и перекраивать программы под влиянием фонематической традиции. И растёт у нас безграмотность как на дрожжах.
Конечно, если мы привели ребёнка в школу, то мы по умолчанию приняли правила игры и должны подчиняться той программе, по которой работает учитель. Но влиять на эту абсурдную ситуацию мы однозначно можем
Известный методист Дмитрий Иванович Тихомиров ещё в 1888 г. говорил так: «Если вы хотите, чтобы ваш ребенок грамотно писал, заставляйте его читать, как написано, и не бойтесь, что он будет так же говорить, потому что дети понимают – мы говорим не так, как пишем».
В 40-е годы ХХ века нейропсихолог Александр Романович Лурия установил, что письмо регулируется работой речедвигательного аппарата. Иными словами, записывая текст, человек как бы продиктовывает его себе, обычно не осознавая этого. Следовательно, очень важно диктовать себе слова так, как они должны быть записаны, а не так, как они слышатся. Это орфографическая диктовка, которой предшествует орфографическое чтение.
Читая так, как написано, ребёнок создаёт себе фонд правильных образов слов. Стоит ли его торопить с переходом на орфоэпическое чтение (так, как звучит)? Ответ очевиден, на наш взгляд. Затем эти правильно запомненные слова автоматически будут извлекаться из его памяти во время диктантов, изложений и сочинений.
Итак, первый совет, не торопите ребёнка отказываться от орфографического чтения в пользу орфоэпического.
А второй совет таков: пишите слова, словосочетания, предложения под орфографическую диктовку дома.
Не больше 10 минут (дольше смысла нет).
Орфоэпическое чтение и орфоэпическая диктовка – это та самая прививка от «йожыка», при помощи которой мы можем защитить наших детей от системы, создающей все условия для развития и распространения безграмотности.
С самого начала первого класса, начиная с коротеньких текстов по 10-15 слов, печатайте с ребёнком (пока он не освоил письменные буквы
Всё то, что они транскрибировали на уроке, переводите в письменную речь, читайте это орфографически, затем пишите под орфографическую диктовку и обязательно проверяйте. Самоконтролю, который потом позволит проверять себя на диктантах, изложениях, сочинениях, учиться нужно начинать сейчас.
О других нетрудных и бесплатных способах развития орфографической и пунктуационной грамотности читайте в наших следующих статьях.
И комфортного нам всем путешествия в страну знаний и дружбы с великим, могучим, богатейшим русским языком.
Ольга Баркова,
учитель русского языка, инструктор Академии «Аксония»
«Бежит впереди паровоза», что обозначает это выражение?
Настолько всё лучшее впереди, что вы даже не представляете насколько.
Кроме меня и не знает никто об этом.
Пусть сочтут эту информацию недостоверной, ложной и не отвечающей действительности.
Если вы спрашиваете мнение каждого человека, то мой ответ таков и никого в заблуждение не ввожу.
Тот, кто заслужил ЛУЧШЕЙ жизни, то ВСЁ лучшее точно впереди и к гадалке не надо ходить.
Аналогичная загадка: что находится посреди земли? Можно долго ломать голову над ней и вспомнить экватор и тому подобное, а отгадка совершенно проста.
Если говорить о позитивном, то можно отметить, наверное, хорошую систему образования, нефтедобычу, неплохой уровень развития тяжелой и пищевой промышленности, а также театр и кинематограф.
Если же говорить о негативе, то, как мне кажется, высок уровень ранней смертности, алкоголизма, безработицы и не очень высокого уровня жизни. В этом, ведь, тоже, к сожалению, можно быть чемпионом((
Во время наступательных действий войсками выдвигается передовой отряд с целью ограждения от вражеской разведки и неожиданного нападения неприятеля. Такой отряд в свою очередь обеспечивает себя патрулями и разведывательными группами.
Бежать впереди паровоза – это… Форекс сленг
Вопрос. Что такое бежать впереди паровоза? Что значит бежать впереди паровоза на форекс?
: бежа́ть впереди́ парово́за;
: бегу́ впереди́ парово́за;
: бежи́м впереди́ парово́за;
: бежи́шь впереди́ парово́за;
: бежи́т впереди́ парово́за;
: бегу́т впереди́ парово́за.
1. Выражение используется для поведения трейдера, который открывает сделки заблаговременно до совершения рынком движения в предполагаемую трейдером сторону. Проще говоря, трейдеру удаётся не только узнать заранее будущее направление тренда, но и успеть совершить сделку.
2. Выражение характеризует нетерпеливость трейдера, говоря о том, что тот поспешил войти в рынок.
Выражения с данным словом:
Встречаются выражения, которые характеризуют рынок, одушевляют его. Например:
— Трейдер снова оказался умнее рынка.
На мой взгляд, это некорректно, рынок это, по сути, борьба продавцов и покупателей и ничего более.
— Трейдер бежит впереди паровоза и не спотыкается о шпалы.
Говорит о том, что трейдеру удаётся несколько раз подряд «всё сделать правильно». Это уже сложно назвать игрой в угадай-ку, так как трейдер системно совершает правильные движения и открывается вовремя. Просто угадать «пару раз» может кто угодно.
— Попытался бежать впереди паровоза и насмешил всех.
Говорит о том, что трейдер совершил неудачную сделку.