что значит крайний раз
Почему не стоит говорить «крайний раз»
Грамотность на «Меле»
Крик души многих, в том числе кандидата филологических наук Марины Королёвой. Про «крайний раз» наверняка говорят ваши знакомые, а еще в очереди точно хоть раз назначали «крайним», а не последним. Разбираемся, почему говорить так не стоит.
Правильно: последний раз
Изначально употребление слова «крайний» было распространено среди людей, чья профессиональная деятельность связана с риском для жизни. Лётчики, подводники, альпинисты, космонавты — для них это своего рода профессиональный сленг. Они нарочито избегают словосочетаний с прилагательным «последний». Иначе, по их мнению, этот «последний раз» может взаправду стать последним. Вместо этого они говорят «крайний раз». Хорошо, можно их понять (и простить). Но в какой-то момент слово «крайний» ворвалось в повседневную жизнь, и употреблять его стали все кому не лень. «Крайний день в этом году» или легендарное в очереди «Кто крайний?».
13 главных японских мультфильмов. Для взрослых, детей и вообще для всех
Пол и полу: 7 сложных слов, которые могут сделать вас полуграмотным. Почему пол-лимона, но поллитровка
6 детских писателей, которые не любили детей
Ликбез: крайний или последний?
Почему так важно не путать эти слова
Почему так важно не путать эти слова
С чего всё началось?
Замена слова «последний» словом «крайний» является профессионализмом, который пришел из среды летчиков, людей, которым по долгу службы приходится рисковать жизнью. Сыграли свою роль и парашютисты: каждый их шаг в бездну может стать смертельным, поэтому из суеверия они никогда не скажут «последний прыжок». Со временем, как вирус, слово «крайний» перекинулось в среду спортсменов, людей суеверных и боящихся травм, а также в среду, близкую к кинопроизводству. Если вы стоите на летном поле, не стоит поправлять пилота (в среде профессионалов любят заводить отличительные речевые маркеры и маленькие ритуалы), но если самолета рядом нет, лучше говорить правильно.
Почему последний?
«То, после чего уже ничего не будет» — всего лишь одно из значений слова «последний», как в выражении «последний путь». Другое его значение — то, что произошло недавно, после чего еще ничего не было; когда мы говорим «последняя мода» или «последние новости», мы понимаем, что после них придет следующая мода и следующие новости. Последний — однокоренное слово со словом следующий, оно указывает всего лишь на порядок в ряду, так же как числительные первый, второй и третий.
Нельзя заменить «последний» «крайним», потому что они не синонимы. Крайний — это тот, что расположен на краю, а края есть у области в пространстве, край может быть у города, у поля, у стола есть целых четыре края, в группе людей на фотографии есть крайний правый и крайний левый человек.
В общем, это слово по смыслу не подходит к расположенным по порядку вещам или к последовательности событий. «Последний» же — абсолютно безобидное и достойное слово. Да, можно вспомнить, что его употребляют в значении «самый плохой», как в сочетании «последний негодяй», но это зависит от контекста, а найти негативный смысл можно в чем угодно.
Слово «крайний» может иметь негативное значение «тот, на кого свалили всю вину», но если вспоминать об этом каждый раз, мы рискуем превратиться в языковых параноиков, в школьников, нервно хихикающих на словах «кончаю, страшно перечесть», и в уголовников, вздрагивающих от предложения присесть на стул.
«Крайний»… Задолбало… «Говорить „крайний“ вместо „последний“ — ужасно». Учите русский язык.
Журналист и кандидат филологических наук Марина Королева в своей колонке
на сайте «Российской газеты» поделилась с читателями мнением
об употреблении прилагательного «крайний» вместо «последний»:
«Всё, нет больше сил терпеть.
Никакой самый опасный вирус не сравнится с этим прилагательным по скорости распространения.
С ним еще можно было смириться, пока оно не покидало профессиональной среды,
но сейчас, когда оно без боя берет торговые центры, крупные компании, офисы,
я должна сказать о нем всё, что думаю.
Так вот: говорить „крайний“ вместо „последний“ — ужасно!
Безграмотно, неправильно, бескультурно».
Как утверждает Королева, против самого слова «крайний» она ничего не имеет:
«Само по себе прилагательное „крайний“ ничем перед нами не провинилось.
Крайний — находящийся на краю (крайний дом на улице).
Крайний — синоним „последнего“ в таких выражениях,
как „крайний срок“ или „в крайнем случае“.
Крайний — очень сильный в проявлении чего-нибудь (крайние меры, крайняя необходимость)».
«Сегодняшняя ошибка может стать завтрашней нормой».
Действительно ли русский язык стал хуже
Употребление прилагательного «крайний» в смысле «последний» повсеместно распространено.
Говорит об этом не только Марина Королева,
но и, например, пользователи портала The Question:
«Почему говорят „не последний, а крайний“, что это, откуда?».
Эсхрофемизм — это изнанка эвфемизма.
Сначала вместо запретного слова появится «блин»,
а потом придется запрещать глагол «блеять»
Эту пунктирно намеченную схему нужно все время помнить,
чтобы не превратить нынешнее поколение школьников
да и взрослых носителей языка в малограмотных неврастеников,
для которых живая речь, чтение и письмо становятся передвижением по минному полю».
Марина Королева призывает читателей
не примерять профессиональные суеверия на повседневную жизнь:
«Грамота.ру цитирует „Большой словарь русского жаргона“ В. М. Мокиенко и Т. Г. Никитиной,
где слово „крайний“ в значении „последний“ сопровождается пометами авиационное, космическое.
Это можно понять: летчики, парашютисты, полярники опасаются говорить о последних полетах,
экспедициях.
Слово „последний“ кажется им пугающим — последний, другого не будет…
Понять можно — но перенимать?!».
ps
Когда мне говорят «Крайний», я отвечаю «с какой стороны?»
Человек впадает в ступор некоторые отвечают «Ну последний».
ну и в ответ «Ну вот так и говори, как положено!»
pps
Ещё одно разъяснение:
Прислали к нам как-то нового замполита служить.
Целого капитана 2 ранга из штаба флотилии — то ли пенсию быстрее заработать хотел,
то ли оклад повыше нужен был, то ли к повышению готовили — хрен их знает
— пытаясь разобраться в сексуальных хитросплетениях хитрожопых витязей
из воспитательной службы, и безногий ногу сломал бы.
День-два он походил по кораблю, с ласковой улыбочкой заглядывая в хмурые лица подводников,
и случилось у нас собрание офицерское.
Командир устроил разбор полётов предыдущего выхода в море и накручивал хвосты на будущий.
— Товарищи офицеры! — начал командир. — По результатам последнего выхода в море…
— Прошу разрешения, товарищ капитан первого ранга! — радостно вскочил в этом месте
новоиспечённый подводник.
— Но в данном случае нужно говорить «крайнего», а не «последнего»!
— Что, простите моё старческое слабоумие?
— командир и не понятно от чего больше опешил:
или от того, что его кто-то осмелился перебить, или от того, что его кто-то осмелился поправить.
— Я говорю, что нельзя говорить слово последний, а надо говорить слово крайний!
— дааа, чутья у замполита нового, конечно, с гулькин хер, тот ещё психолог, сразу видно.
Конечно же, если вы штабной офицер, программист, таксист,
какой-нибудь там офисный работник и так далее,
то обязательно используйте слово «крайний» вместо «последний» везде,
где это уместно и неуместно — так вас будет легче отличать от нормальных людей.
ps
Комментарии закрыл, т.к у исключительных …ов (вместо «…» дописать на своё усмотрение)
не умеющих вести адекватный диалог, аж истерика начинается при срыве их шаблона.
«Крайний» или «последний»? Про суеверия в языке.
В связи с участившимся неверным употреблением слова «крайний» (например, «в крайний день», » в крайний раз» и т.д. ) не смогла пройти мимо данной статьи.
Часто в очереди можно услышать «Кто крайний?» Что значит «крайний»? Кто это крайний?! Или вот «садиться» на стул уже никто не предлагает — только «присаживаться». Это из прокурорского лексикона позаимствовано, что ли? Естественно, такая ненормальная ситуация в первую очередь затронула жителей нашей культурной столицы. О том, как возникают ошибки речи и в чём причина их живучести вопреки нормам русского литературного языка, рассказывает филолог, профессор Санкт-Петербургского государственного университета Татьяна Садова.
В словаре С. И. Ожегова «суеверие» определяется как «предрассудок, основанный на вере во что-нибудь сверхъестественное». Но часто эта вера имеет глубокие мифологические корни и потому не случайна. Люди считают, что слово имеет реальную, предметную силу, поэтому стараются заменить нежелательное слово более мягким, с их точки зрения более уместным. Это древнейший речевой механизм — не называй того, чего хочешь избежать.
Так, мы остерегаемся при расставании говорить «прощай», предпочитая «до свидания». Интуитивно мы связываем ситуацию «прощай» с расставанием «навсегда», в то время как «до свидания» наверняка обещает встречу в будущем. Ситуация прощания — и вновь на уровне речевой интуиции — «привязана» к обряду прощания с умирающим: он всех прощает, и ему всё прощается.
«Слово — это ёмкий и содержательный знак конкретной национальной культуры. В большинстве родных слов носитель языка считывает культурный код, который воспринимается им явно или на уровне языковой интуиции», — говорит Татьяна Садова.
Речевые табу не редкость в нашем общении. Часто именно такие запреты порождают ряды синонимов, по мнению людей смягчающих или окольно называющих нечто опасное или сакральное. Так, в русском языке существует множество синонимов к слову «умер»: «отошёл», «скончался», «преставился», «усоп». Из этикетных соображений биологический факт смерти человека обозначается рядом описательных выражений, синонимичных по значению: «приказал долго жить», «уснул навеки», «покинул этот мир», «ушёл от нас» и др. Это наша культурная традиция.
Одно из самых обсуждаемых сегодня речевых суеверий связано с выбором слова в паре «крайний — последний». Лингвисты утверждают, что эти слова синонимичны, но не всегда взаимозаменяемы.
«Норма литературного языка и элементарная культура речи призывают нас задавать вопрос: «Кто последний?» — и никак иначе», — подчёркивает Татьяна Садова. Навязчивое употребление слова «крайний» вместо «последний» она связывает с наивными представлениями о реальности произнесённого. В словаре В. И. Даля «последний» определяется как «конечный, за которым нет другого», в то время как «край» — «полоса, ближайшая к наружности; грань, кромка, рубеж». Другими словами, за «последним» ничего нет, да и сам «последний» — это «низший, плохой и худший по качеству», последний человек. Неслучайно провожать в последний (не крайний!) путь — это «хоронить». То есть слово «последний» в культурном отношении весьма содержательно. Таким образом, языковая интуиция подсказывает людям, что крайний — это всего лишь внешний, конечный относительно остального, а вот последний — это уже навсегда, за ним — пустота. Так что выбор «крайнего» относительно «последнего» объяснить можно, но это вовсе не означает, что следует нарушать норму: надо правильно говорить «крайний нападающий», но… «последний в очереди»!
Жаргонное «присесть» вместо «садиться» обрело популярность по тому же речевому принципу — суеверному нежеланию навлечь словом беду на другого человека. Мотивация здесь тоже ясна — выражение «сесть в тюрьму», сжимаясь до слова «сесть», конечно, не произносится вслух в определённой общественной среде. «Однокоренное «присесть» кажется более уместным и «неопасным» словом. И все-таки следует говорить «Садитесь!», а не «Присаживайтесь!». Современный литературный язык при определении нормы вряд ли должен ориентироваться на жаргон», — советует профессор Садова.
Не только суеверия, но и культурные архетипы служат причинами намеренного замещения одних слов другими. К примеру, социальные причины, связанные с иерархией общества. Для выражения почтения к руководителям любого уровня в языке есть целый разряд эвфемизмов, то есть слов и выражений, не способных оскорбить слуха и чувств этих людей. Например, начальники не «спят», а «отдыхают», не «опаздывают», а «задерживаются», не «бездельничают», а «работают с документами» и т. д.
Социально-историческими причинами можно объяснить и то, что произошло в 1990-х годах, когда были сняты запреты на сексуальную тему, и целый ряд вполне нейтральных слов приобрёл вульгарное значение. Люди начали заменять их другими. Так, слова «сосать», «соска», «кончить», «конец», потоком хлынувшие прежде всего с киноэкранов, стали настойчиво ассоциироваться с сексуальной сферой. Но наше общество постепенно выздоравливает, и это очевидно. По данным многих исследований, в последние годы эти слова находятся в так называемом «пассивном запасе».
Речевое поведение зависит от множества факторов — в семье, на улице, в официальной обстановке один и тот же человек говорит по-разному, речевая ситуация порой сама диктует свои сиюминутные правила. Но есть общеязыковая норма, и это показатель культуры речи в самом прямом и высоком смысле.
«Важно понимать, что при выборе слов и других речевых единиц человек, по сути, определяет свое отношение к речевой культуре, то есть делает выбор: соблюдать литературную норму или нарушать её, следуя речевым суевериям или иным соображениям и заблуждениям», — считает профессор Садова.
«Крайний» или «последний»: речевые суеверия и нормы литературная норма.
Все чаще в очереди вместо привычного вопроса «Кто последний?» можно услышать «Кто крайний?», а «садиться» на стул уже никто не предлагает — только «присаживаться». О том, как возникают речевые суеверия, и в чем причина их устойчивости вопреки существующим нормам русского литературного языка, рассказывает филолог, профессор Санкт-Петербургского государственного университета Татьяна Садова.
В словаре С. И. Ожегова «суеверие» определяется как «предрассудок, основанный на вере во что-нибудь сверхъестественное», но эта вера зачастую имеет глубокие мифологические корни и потому отнюдь не случайна. Люди считают, что слово имеет реальную, предметную силу, поэтому стараются заменить нежелательное слово другим, с их точки зрения более уместным. Это древнейший речевой механизм — не называй того, чего хочешь избежать. Так, мы остерегаемся при расставании говорить «прощай», предпочитая «до свидания», потому что интуитивно связываем ситуацию «прощай» с расставанием «навсегда», в то время как «до свидания» обещает встречу и в будущем. Ситуация прощания — и вновь на уровне речевой интуиции — имеет культурную «привязку» к обряду прощания с умирающим (он всех прощает, и ему все прощается).
Слово — это емкий и содержательный знак конкретной национальной культуры. В большинстве родных слов носитель языка считывает культурный код, который воспринимается им явно или на уровне языковой интуиции.
Речевые табу не редкость в нашем общении, часто именно такие запреты порождают ряды синонимов, по мнению людей смягчающих или окольно называющих нечто опасное или сакральное. Так, в русском языке существует множество синонимов к словоформе «умер»: «отошел», «скончался», «преставился», «усоп». Из этикетных соображений биологический факт смерти человека обозначается рядом описательных выражений, синонимичных по значению: «приказать долго жить», «уснуть навеки», «покинуть мир» и др. Это наша культурная традиция.
Одно из самых обсуждаемых сегодня речевых суеверий связано с выбором слова в паре «крайний — последний». Лингвисты утверждают, что эти слова синонимичны, но не всегда взаимозаменяемы.
Норма литературного языка и элементарная культура речи призывают нас задавать вопрос: «Кто последний?» (скажем, в очереди) — и никак иначе.
Настойчивое употребление слова «крайний» вместо «последний» эксперт также связывает с наивными представлениями о реальности произнесенного слова. В словаре В. И. Даля «последний» определяется как «конечный, за которым нет другого», в то время как «край» — «полоса, ближайшая к наружности; грань, кромка, рубеж». Другими словами, за «последним» ничего нет, да и сам «последний» — это «низший, плохой и худший по качеству» (последний человек). Неслучайно провожать в последний (не крайний!) путь — это «хоронить». То есть слово «последний» в культурном отношении весьма содержательно. Таким образом, языковая интуиция подсказывает людям, что крайний — это всего лишь внешний, конечный относительно остального, а вот последний — это уже навсегда, за ним — пустота. Так что выбор «крайнего» относительно «последнего» объяснить можно, но это вовсе не означает, что следует нарушать норму: «крайний нападающий», но «последний в очереди».
Жаргонное «присесть» вместо «садиться» активизируется по тому же речевому принципу — суеверное нежелание при помощи слова навлечь беду. Мотивация здесь также ясна — выражение «сесть в тюрьму», сжимаясь до слова «сесть», конечно, не произносится вслух в этой среде. «Однокорневое «присесть» кажется более уместным и «неопасным» словом. И все-таки нормативно «Садитесь!», а не «Присаживайтесь!»», — объясняет профессор Садова.
Современный литературный язык при определении нормы вряд ли должен ориентироваться на жаргон.
Не только суеверия, но и культурные архетипы являются причинами намеренного замещения одних слов другими. Очевидны, например, социальные причины, связанные с иерархически устроенной жизнью общества. Так, для выражения почтения к руководителям любого уровня в языке есть целый разряд эвфемизмов, то есть слов и выражений, не оскорбляющих слух и чувства этих людей. Например, начальники не «спят», а «отдыхают», не «опаздывают», а «задерживаются», не «бездельничают», а «работают с документами» и т. д.
Социально-историческими причинами можно объяснить и то, что произошло в 1990 годах, когда не стало запретов на так называемую сексуальную тему и целый ряд вполне нейтральных слов приобрел вульгарное значение. Люди начали сторониться их, заменяя другими, чтобы не натолкнуться на хамство и распущенность, царившие в то время в живой речи. Так, слова «сосать», «соска», «кончить», «конец», потоком хлынувшие прежде всего с киноэкранов, стали настойчиво ассоциироваться с сексуальной сферой. Но общество выздоравливает, и это очевидно. По данным многих корпусных исследований, в последние годы эти слова находятся в пассивном запасе.
Филолог отмечает: речевое поведение человека зависит от множества факторов — в семье, на улице, в официальной обстановке один и тот же человек говорит по-разному, речевая ситуация порой сама диктует свои сиюминутные правила. Но есть общеязыковая норма, и это показатель культуры речи в самом прямом и высоком смысле. «Важно понимать, что при выборе слов и других речевых единиц человек, по сути, определяет свое отношение к речевой культуре, то есть делает выбор: соблюдать литературную норму или нарушать ее, следуя речевым суевериям или иным соображениям и заблуждениям», — заключает профессор Садова.