что значит разведчик нелегал
«Скрипка Страдивари для спецслужб»: каким должен быть нелегальный разведчик
«Это (учеба в КИ — ред. „360“) — подготовка состава по линии легальной разведки. Но я время проходил подготовку по линии нелегальной разведки, там подготовка идет просто индивидуально, один на один с преподавателем», — отметил президент. Глава государства рассказал и о своем псевдониме в студенческие годы. С легкой руки преподавателей он значился в списках учащихся под фамилией «Платов».
Фото: кадр из фильма «Путин»
Советы под прикрытием
Впервые о нелегальной разведке в СССР задумались почти сразу после образования Советов — в годах. Основная причина создания подобной службы крылась в политической изоляции страны. В то время достоверную информацию о планах зарубежных противников можно было получить только с помощью сил внешней разведки, но у СССР на тот момент были разорваны дипломатические отношения с большинством иностранных государств.
Именно отсутствия легальных каналов получения данных в июне 1922 года коллегия Главного политического управления при НКВД РСФСР утвердила положение о «Закордонном отделении иностранного отдела». В этом документе предусматривалось использование дополнительных инструментов для работы внешней разведки, а на деле в нем были прописаны методы нелегальной работы разведчиков за рубежом.
Одним из первых в роли попробовал себя сотрудник госбезопасности СССР Николай Кузнецов. Во время Великой Отечественной войны советское руководство отправило его в немецкий тыл под именем Пауля Зиберта. За время командировки Кузнецов предупредил Москву о подготовке наступления вермахта на Курской дуге. С помощью других он похитил командующего особыми войсками Германии генерала фон Ильгена. Кроме того, разведчик оповестил о готовящемся покушении на глав СССР, США и Англии во время Тегеранской конференции в 1943 году.
Безопасность мировой элиты на этой встрече обеспечивали другие : супруги Геворк и Гоар Вартанян. Затем в течение 30 лет супружеская чета работала в разных странах мира под псевдонимами Анри и Анита. До сих пор их задания находятся под грифом секретности и не подлежат разглашению.
На фото: супруги Вартанян
Понятие «нелегальная разведка» означает работу разведчиков в иностранном государстве под видом гражданина этой или третьей страны. При таком режиме службы разведчики не пользуются прикрытием со стороны посольств и консульств своей страны, а ассимилируются с местным населением. Об этом «360» рассказал сотрудник службы внешней разведки КГБ СССР при Совете министров СССР Владимир Горовой.
специфики службы нелегальные разведчики должны быть очень бдительными и не давать возможности врагу себя раскрыть. Это важный момент, поскольку в большинстве случаев агента раскрывают предательства сторонних лиц. Впрочем, в такие моменты государство поддерживает своих бойцов и вызволяет их из тюремного заключения путем взаимного обмена пленными
Попасть на службу в нелегальную разведку чрезвычайно сложно, рассказал «360» бывший разведчик СВР Анатолий Максимов. «Во все органы госбезопаности существует серьезный отбор, но в разведку он еще более тщательный. К примеру, когда я проходил собеседование в госбезопасность, выбирали одного сотрудника из 15 кандидатов, а когда пошел в разведку, конкурс был 100 человек на место. А на нелегальную службу попасть еще труднее», — отметил Максимов. По его словам, настоящий профессионал в этой области должен обладать хорошо развитым мышлением, памятью, интуицией, сильным характером, владеть иностранными языками и быть эмоционально устойчивым.
Подготовка занимает не один год и дорого обходится государству, сказал «360» ветеран КГБ Георгий.
Разведчик-нелегал: как не оказаться «под колпаком»
В работе разведчика главное — находить контакт с нужными людьми, уметь правильно построить разговор, вывести его на нужную тему, и при этом не выделяться. А как обсудить с напарником секретные вопросы?… Обо всем этом и многом другом главному редактору «Правды.Ру» Инне Новиковой рассказала разведчик-нелегал с 20-летним стажем, полковник Службы внешней разведки в отставке и писатель Елена Вавилова.
Читайте начало интервью:
— Елена, четверть века вы приезжали в Россию как иностранные туристы. Вы видели как бы со стороны изменения, которые происходят в России. Как вы к ним относились?
— В 1990-е годы было просто обидно за страну, что были неблагоприятные условия для людей. Конечно, мы переживали. Чем могли, мы помогали родственникам. Потом мы видели, что жизнь все-таки улучшается. И даже уже после нашего возвращения ситуация изменилась к лучшему. Облик Москвы и других городов сильно изменился.
И многие аспекты жизни, которые раньше считались чисто западными, у нас сейчас есть. То есть разница между тем, как там живут люди и как здесь, в общем-то сейчас небольшая. Поэтому даже для наших детей это был не такой разительный контраст. Они нашли много интересного здесь и даже считают, что Москва — намного интереснее, чем европейские столицы или американские города.
— Вы с мужем все эти годы — 25 лет — говорили практически всегда только на английском языке?
— Ну точно не на русском.
— Совсем не было мест, где вы могли спокойно поговорить? А как вы обсуждали свои рабочие моменты?
— Да, это — сложность, безусловно. Во-первых, нельзя было говорить явно, можно было только как-то завуалировано. Но если нужно было что-то обсудить в плане выполнения задания, мы искали возможность пойти туда, где нас бы не смогли подслушать, установить устройство. Это…
— Магазины, рынок?
— Нет. Магазины не очень подходят.
— Ванная?
— А при включенной воде?
— В доме — вообще никогда. В машине тоже — нет. И даже в ресторанах, где, в принципе, можно на расстоянии уловить какие-то звуки, нет. Подходит, например, пробежка в лесу. Вот это — более-менее нормальная ситуация, где можно было остановиться на лужайке и что-то обговорить. Прогулка в парке, когда дети, например, играют на детской площадке, мы естественным образом, как все родители стоим в сторонке, наблюдаем и о чем-то говорим. Вот эти моменты, в принципе, позволяли обсуждать.
— А в толпе? Считается, что там, где много шума, легче быть не услышанным…
— В толпе трудно контролировать каждого человека. Хотя, конечно, мы знали, что никто за нами специально не следит, иначе бы мы это видели, естественно, замечали. Но тем не менее, это все-таки опасно, ведь ты не знаешь, кто там мимо проходит. Поэтому лучше — нет. С точки зрения шума, да, он заглушает. Но о важном и тайном нужно всегда говорить только вдвоем, без посторонних. Это — самый лучший вариант.
— У вас с супругом было много общих знакомых или в основном разные круги общения?
— Не совсем разные круги. Ведь мы работали вместе и очень хорошо дополняли друг друга. Сначала я знакомилась в одном кругу, он — в другом, а потом эти люди становились нашими общими друзьями. Это, в принципе, нормально. И это очень хорошо, когда есть такая возможность подойти с разных концов и завязать знакомство на бытовой почве.
Например, при посещении каких-то мероприятий я знакомилась с женщинами, а потом через них мы знакомились с их мужьями, которые были более, возможно, важны в нашей работе. И мы таким образом создавали общие знакомства. В принципе, это хорошо работает.
— Вам нужно было выводить разговор на какую-то тему. Вы начинали прямо говорить что-то о России или об интересующем вас предмете?
— Нет. О России — никогда, и свой интерес, естественно, не стоит показывать. Это было бы совершенно неправильно. Но ведь можно подойти к вопросу о России с каких-то других сторон. Например, взять всю Европу, Восточную Европу… А там уж они сами начнут говорить про Россию. В этом как раз смекалка должна быть и подход.
Ведь работа разведчика — интеллектуальная. Нужно продумать много, нужно подготовиться. А сам разговор может быть очень коротким. Главное, что он должен выглядеть естественно. Но минутному разговору иногда предшествует довольно глубокая работа. И опять же очень важно взаимодействие между нами.
Например, я начинаю говорить на какую-то тему, а муж подхватывает и продолжает в нужном русле. И так мы дополняем друг друга. Это достаточно хороший прием. Но, естественно, никаких вопросов в лоб никто не задает. Нужно все это так умело обставить, чтобы человек даже не почувствовал, но при этом вызвать его на какой-то нужный разговор.
Это позволяет узнать его мнение, получить сведения о каких-то конкретных вопросах. Это не всегда срабатывает, кстати. Очень много бывает разочарований. И бывает, что ты столько сил потратил на то, чтобы до этого человека добраться, а потом он вдруг не идет на контакт с тобой. Такое случалось, конечно, достаточно часто.
Здесь главное — не разочаровываться и и не опускать руки. В этом — характер. У нас эти качества, я так поняла уже из опыта, были изначально. Но именно благодаря опыту они приумножились, стали более явными и сильными. И когда мы только начинали работать, прежде всего мы работали над собой. Надо было учиться правильно общаться, находить подход к людям для обсуждения каких-то вопросов с ними.
— Это, конечно, очень важно в работе разведчика, но это же и в обычной жизни важно, ведь мы все тоже хотим расти, хотим развиваться, заводить новых знакомых, обрастать связями.
— Конечно, это все — естественное поведение для человека. Разведчику важно, в первую очередь, не выделяться.
Беседовала Инна Новикова
К публикации подготовил Юрий Кондратьев
Читайте продолжение интервью:
Добавьте «Правду.Ру» в свои источники в Яндекс.Новости или News.Google, либо Яндекс.Дзен
Быстрые новости в Telegram-канале Правды.Ру. Не забудьте подписаться, чтоб быть в курсе событий.
Посол, ученый, нелегал: уникальная история «сотрудника особого резерва»
Неделю назад перед нами предстал разведчик-нелегал-художник. Он рассказал, как нелегал должен владеть иностранным языком — на уровне родного. Но как бы ни был интересен его рассказ, его самого мы показать не могли. Да и представился он нам явно псевдонимом: Павел Андреевич.
С необходимостью изучать иностранные языки понятно. Но что все-таки с внешностью? И что с семейным положением? Для того чтобы разговор у нас получился иллюстративнее, применим полученные знания к разведчику-нелегалу, чей портрет после нашего репортажа постоянно выставлен не только в фойе СВР.
Желтенький особнячок в центре Москвы — российский академический Институт Латинской Америки.
— Это какого периода, как вы думаете?
— Думаю, 40-е годы.
— Резидентура в Аргентине, а может быть, в Монтевидео, в Уругвае, да? Ну, что?
— Вешаем.
Портрет мы вешаем с научным руководителем Института Латинской Америки РАН Владимиром Давыдовым. А тот, о ком говорим, это.
На Западе этого южного красавца знали в том числе под именем Теодоро Кастро — так его звали в Риме. В знаменитом фильме «Римские каникулы», когда агенты спецслужб и полиция ищут пропавшую принцессу, где-то воспроизведены и поиски его, вдруг пропавшего посла в Риме и в Ватикане от Центральноамериканской Республики Коста-Рика. На самом деле, это был получивший приказ исчезнуть советский разведчик Иосиф Григулевич.
— Он внешне ведь не очень был на русского человека похож?
— Нет, абсолютно не русского. Но поэтому, я думаю, он хорошо смотрелся в Латинской Америке. Его внешность вполне соответствовала латиноамериканским стандартам, — рассказывает Владимир Давыдов.
Итак, с искомой для разведчика-нелегала внешностью, будем считать, понятно — пока. А что с искомым семейным положением?
Еще на прошлой неделе мы вспомнили и отрывок из американского сериала «Американцы», где было показано, как еще в СССР знакомят нелегала-юношу и нелегала-девушку и, по сути, приказывают: вы будете мужем и женой. В СВР тогда объяснили, что это карикатура.
— Нет. Не так. Не так. Все это происходит по любви, — уверил глава Службы внешней разведки Сергей Нарышкин.
Но все-таки: а как это происходит? Рассказ о жене разведчика-нелегала Григулевича дополняет бывший куратор как раз латиноамериканского направления в тогда еще не СВР России, а ПГУ КГБ СССР.
«Один раз я прямо в лоб спросил ее: «Лаура, ты вообще знала, что выходишь замуж за советского разведчика?» Она сказала: «Да, знала. Он сказал мне накануне свадьбы, что работает на советскую разведку. Но поскольку я была таких же абсолютно убеждений с точки зрения идеологии, у меня не было колебаний принять его предложение и стать его спутницей жизни», — рассказывает генерал-лейтенант КГБ в отставке Николай Леонов.
— По-моему, этот союз был очень естественный, и он помогал обоим выжить в этих тяжелых условиях, — считает Давыдов.
— А жена у него была мексиканка, да?
— Мексиканка.
Она — мексиканка. Он — литовский караим. Значит, этим агентам переучиваться на иностранцев было не нужно? Но испанский ему все же нужно было учить. Но давайте сначала разберёмся даже не в национальностях, а в терминах.
— Одна тонкость с точки зрения терминологии. Правильно я понимаю, что тот иностранец, который работает на российскую разведку, пусть даже из самых лучших идейных соображений, он все-таки агент? А разведчиком-нелегалом ты считаешься, если ты гражданин России?
— Ну, в подавляющем большинстве случаев, — отвечает Сергей Нарышкин.
— Ну, насколько я понимаю, большинство тех иностранцев, которые начинали работать на советскую, российскую разведку, потом приезжали сюда, получали гражданство, советское или российское?
— Они становились сотрудниками и, оставаясь в статусе особого резерва, были нашими офицерами.
— Вы не первый раз сегодня употребляете словосочетание «особый резерв». Это ваша внутренняя терминология для нелегалов?
— Да. Все-таки разведчик-нелегал — это профессиональный термин. Но он и в хорошем смысле художественно-бытовой. А в нормативных документах эта категория сотрудников разведки называются «сотрудники особого резерва».
Григулевич потом и стал жить в Москве. То есть, он, иностранец по происхождению, стал сотрудником. Но вот чтобы понять, о каких серьезных вещах мы будем говорить дальше, нам пригодится, по идее, шутейный фильм о Джеймсе Бонде. Итак, как мы выяснили, по российской терминологии, Джеймс Бонд — не агент, а сотрудник своей службы. Но какой сотрудник?
— Найджел Смолл-Фосетт, Британское посольство.
— Как поживаете, Найджел?
— Извините за опоздание. Так как вы подпольный агент, я принял предосторожности, чтобы не было слежки.
— Поэтому вы кричали мое имя на всю гавань?
— О Боже, правда? О, извините. Черт! Я в этом всем новичок.
Внимание! Пусть по английской терминологии Бонд все-таки «агент», но на задании он никогда не говорит, что он не британец. Скрывает не национальность и гражданство, а профессию. А вот российские разведчики-нелегалы скрывают и то, и другое.
Вспомним еще раз 2010 год, когда мы увидели современных российских нелегалов, раскрытых в США из-за предательства. И если иные славяне похожи на белых американцев, то один из них носил имя Хуан Ласаро, был как бы латиноамериканец. Но он — русский Михаил Васенков. Первый вывод: со времен, когда через Монтевидео из Буэнос-Айреса в Бразилию и дальше в Европу перебирался караим Григулевич, на роль «латинов» в Управлении «С» стали подбирать и славян.
— Сергей Евгеньевич, талантливый вам коллектив попался!
— Удивительно талантливый.
— Это же все творчество сотрудников службы внешней разведки, да?
— Талантливый с традициями. История службы написана удивительными людьми.
— У Вас за спиной Григулевич, который работал послом Коста-Рики при Ватикане, будучи советским разведчиком.
Самое поразительное: Григулевич не изображал из себя посла, он был им. Он пользовался таким доверием тогдашнего коста-риканского президента, что тот сам ему предложил должность на выбор.
«Он пользовался очень большим влиянием на самого Папу Римского. И, как говорили, раз в неделю он делал доклад ему о международном положении», — рассказывает Давыдов.
Откуда о Григулевиче так много знает такой мирный человек, как членкор РАН Владимир Давыдов? Так для него Григулевич — коллега-ученый. Вот он показывает его книги: о латиноамериканских героях и, конечно, о Ватикане.
В Москве Григулевич стал крупнейшим латиноамериканистом, одним из «крестных отцов» ИЛА. И именно в этом качестве поехал как-то в тогдашнюю Прагу, в редакцию журнала «Проблемы мира и социализма». Соорганизатор тех встреч, уже знакомый нам Владимир Давыдов, говорит, что сотрудники журнала из числа латиноамериканцев-коммунистов были в полном восторге.
— Они в полном восторге были, потому что видели перед собой крупнейшего ученого, не догадываясь о том, что это бывший нелегал?
— Они знали. Кое-что знали. Он ведь начинал как агент Коминтерна, со временем поменял, скажем так, адрес. Но сначала это был агент Коминтерна.
Итак, ответ на еще один вопрос. Похоже, какие-то традиции российской нелегальной разведки действительно оттуда, из времен Коминтерна. А еще, похоже, бывших разведчиков действительно не бывает. Григулевич, уже давно будучи ученым, узнал, что в СССР едет один важный латиноамериканский гость, и пошел к Леонову.
«Я вам гарантирую успех этой вербовки, крупнейшего плантатора, богатого, влиятельного человека, бывшего президента Коста-Рики».
Доложил Крючкову. Тот поднялся со стула, долго ходил по кабинету и говорит: «Заманчивое предложение». Но говорит: «Наверное, все-таки мы воздержимся от этого предложения». Когда я сообщил это решение Григулевичу, он говорит: «Эх, вы, ребята! Не романтики вы, прагматики вы. Я бы, конечно, завербовал», — вспоминает Леонов.
Конечно, нелегал-Григулевич работал в ту эпоху, когда большое значение имела и идеология.
— Да, лидеров анархо-троцкистов.
— Выполнял приказ?
— Да.
Но здесь же:
— Я не считаю возможным мазать все черной краской. Я думаю, что если мы будем мазать нашу историю черной краской, мы не поймем не только прошлое, но и будущее.
Времена действительно меняются. Управление «С» остается. И, естественно, ответы на все вопросы оно дает только своим сотрудникам. Вот, пожалуй, единственное, что мы, гости, смогли узнать еще.
— Нелегалы только у России есть?
— У меня нет достоверных данных о том, есть ли в какой-либо или в каких-либо разведывательных службах иностранных государств отдельные подразделения, которые занимаются нелегальной разведкой, — отвечает Сергей Нарышкин.
— У меня есть.
— Да?
— Я в открытой печати видел, как повязали израильтян с новозеландскими и, кажется, ирландскими паспортами.
— Хорошо. Но точно то, что ряд разведок других стран используют отдельные методики, приемы нелегальной разведки.
— Но такая вот устоявшаяся служба только у России?
— Конечно. Самые большие традиции, самый большой опыт. И отчасти в этой связи служба внешней разведки России может считаться одной из самых мощных и самых эффективных в мире.
Пожалуй, единственное уточнение-предположение. Как мы знаем, мощная разведка была у ГДР. Но нелегалам из Восточной Германии не нужно было переучиваться на другую национальность: они могли выдавать себя за западных, но немцев.
Еще на Кубе была большая кампания за освобождение «пятерки» — пятерки кубинских разведчиков, сидевших в тюрьмах США. То есть, у Кубы тоже есть нелегалы. С одним из них у нас после его освобождения было интервью. Но опять же: приодевшись, кубинцы из
Гаваны могут выдавать себя за кубинцев из Майами, а контролируя акцент, они могут выдавать себя и за других латиноамериканцев. Они ведь почти все испаноязычные. Язык учить не надо.
То есть, опыт России и Израиля по превращению своих людей в представителей совершенно иных национальностей — действительно уникален. Вполне вероятно, что эти наши предположения — неполные.
Рассекреченная разведчица Нетыкса раскрыла приемы нелегалов
Она могла бы стать балериной, ее супруг — скрипачом или великим ученым. Но они стали разведчиками-нелегалами, и свои таланты к искусству и науке использовали для того, чтобы добывать секретные сведения для Центра.
Имена супругов Виталия и Тамары Нетыкса рассекретил в январе 2020 года директор Службы внешней разведки Сергей Нарышкин. Увы, Герой России Виталий Вячеславович до этого момента не дожил (умер в 2011 году). Но его супруга сейчас передо мной. Ей, кажется, немного неловко, что к ней столько внимания со стороны СМИ, но она живой свидетель подвига ее мужа. И своего собственного подвига.
О том, как знания искусства помогают вербовке, как ее муж чуть не стал президентом чужой страны, и как он предотвратил теракты в Москве, полковник в отставке Тамара НЕТЫКСА в откровенном интервью обозревателю «МК».
Долгие годы ее звали на чужбине Анна-Мария. Фото: Из личного архива
СПРАВКА «МК»
За рубежом у разведчиков родились сын и дочь, которые узнали, что они русские только после возвращения. На родине Виталию Нетыксе было присвоено звание генерал-майора и Героя России.
Свадьба разведчиков состоялась в Москве. Фото: Из личного архива
Где влюбляются разведчики
— Тамара Ивановна, в вашей жизни сюжетов — на несколько книг хватит. И уж в одном интервью все точно не рассказать. А вот о чем вы бы хотели сами поведать нашим читателям?
— Дайте подумать… Не все ведь в принципе пока можно рассказать. Мы не настолько давно с мужем вернулись в Россию, и еще живы те, кто нас может узнать. Часть нашей работы по-прежнему засекречена.
Я бы хотела рассказать, почему мы выбрали эту профессию. Но при этом не хотелось бы, чтобы наша беседа была про напускной патриотизм. Вы только представьте, Виктор был из академической семьи (его предки дворянского рода). Умный, интеллигентный, красивый… — как говорится, 10 пунктов из 10. Он мог стать всемирно известным ученым или инженером. А стал разведчиком.
— Как вы с ним познакомились? Только не говорите, что по заданию Центра.
— Еще в институте. Учились вместе в МАИ, только я на втором курсе, он на четвертом. Он был в комитете комсомола, являлся ленинским стипендиатом, так что все мои подружки были в него влюблены. Но мы с ним не пересекались до 29 февраля 1968 года (я этот день навсегда запомнила).
Итак, 29-го числа я с девчонками направлялась в столовую, а он стоял в коридоре с другом (мы до сих пор очень дружим, соседи по даче). И он сказал товарищу: «Если вон та девушка сейчас обернется, то она станет моей женой». Он меня имел в виду. Я оборачиваюсь. Он подбегает ко мне: «Можно вас в кино пригласить?» Конечно! На следующий день мы вместе катались на лыжах, и он сделал мне предложение руки и сердца.
— То есть на второй день после знакомства?
— Да. Я, правда, засмеялась, восприняла это как шутку. Он у меня спросил: «Вы любите музыку Сен-Санса?» Конечно, я любила, ведь он написал «Лебедя»! Потом мы вместе ходили с ним на все скрипичные концерты, у нас даже был абонемент. Виктор сам замечательно играл на скрипке (он, кстати, окончил музыкальную школу). Через год в мае мы расписались в только что построенном Дворце бракосочетания им. Грибоедова. Вот говорят, что в мае жениться — это маяться. Дай бог, чтоб все так маялись, как мы с ним! Мы ни на один день не расставались. Командировки были, конечно, но мы всегда с ним на связи, то есть мысленно, духовно были вместе.
— И как студент, да еще скрипач попал в разведку?
— Сначала один его товарищ попал туда. И муж попросил его помочь с трудоустройством. За неделю до свадьбы я была у Виталия в гостях (жил в крохотной комнатушке в самом центре Москвы у тети, которая была из знаменитого рода Римских-Корсаковых). И вот он пошел меня провожать в общежитие. Зашли под арку, и Виталий вдруг так серьезно: «Подожди, я должен сказать очень важное. Я пойду работать в разведку. Это неизменно. Ты и теперь согласна быть со мной?» Я ответила: «Конечно, да!» Понимаете, он сразу поднялся в моих глазах на 20 ступеней. Мы были очень большими романтиками, влюбленными в свою страну. Мы выросли на фильме «Подвиг разведчика». Уже потом я узнала, что прототипом главного героя был разведчик-нелегал Кузнецов. С ним работала (они были в одном партизанском отряде) испанка Патрия, известная как Африка де лас Эрас. Много лет спустя она стала моим тренером.
Как вы уже догадались, сначала в разведку взяли мужа, а потом и меня.
Платок на телефон и запас анекдотов
— Расскажите, как вас обучала легендарная испанка?
— Помню, мы сдали экзамен, и наш куратор говорит: «Завтра вы пойдете к настоящей испанке, она будет вашим тренером». Я всю ночь стояла возле зеркала, подбирала наряд, смотрела, как работает моя мимика при произношении иностранных слов. Ужасно волновалась.
И вот я звоню в дверь ее квартиры, Патрия открывает и, не здороваясь, спрашивает: «Хорошо пахнет?» Я растерялась. Что это значит? Пароль? Я по-испански произнесла речь, что рада знакомству и все такое. А она снова: «Хорошо пахнет?» Оказалось, она сделала пиццу — сама замешивала тесто, сверху помидоры, соус, базилик, чеснок. И, конечно, запах от всех этих ингредиентов был сильный. И потом я села за стол, несколько разочарованная первой встречей, а она улыбнулась: «Ну ладно. Теперь давай говорить по-испански».
Патрия настолько сразу к нам прониклась, что оставляла ночевать у нее. На следующее утро к ней приходили другие ребята, а мы тихонечко уходили.
Мы с ней часто гуляли по Москве. Она быстро поняла, что я люблю искусство, а на улице Горького был книжный магазин «Дружба», и там работали потомки испанцев, которые приехали в Москву после Гражданской войны. И вот она: «Пойдем, мы купим тебе книги». Понимаете, испанский нельзя учить просто так. Надо знать культуру, искусство. И Патрия меня учила этому. Она очень хорошо рисовала, иногда говорила: «Давай мы с тобой натюрмортик нарисуем». В общем, она была проводником в мир искусства.
— А вы по образованию искусствовед?
— Я потом получила это образование. Уже там, за границей.
— А учила великая испанка каким-то чисто «разведческим» приемам?
— А как же! И в первую очередь она учила внимательности. «Вот вы поедете в поезде, — говорила она. — И там можете встретить…» И рассказывала, как вести себя в разных ситуациях. Понимаете, если б не она, и не было бы этой подготовки, я не знаю, как бы все произошло. Вот, к примеру, еду в поезде (дело было в Европе), ко мне подходит кондуктор и говорит: «Вы когда пойдете обедать? Вас в ресторане ждет сюрприз». И ко мне за столик сажает девушек, которые той же национальности, что я по паспорту, и которые могли бы меня разоблачить. Я не растерялась, вела себя с ними уверенно.
Или вот мы с мужем приехали в одну страну, заходим в испанский ресторан, сидим, болтаем с хозяином. «Кто вы? Откуда?» Отвечаем, конечно. И тут он неожиданно: «О! Сейчас придет на обед начальник полиции того города, откуда вы родом. Вам будет приятно с ним пообщаться». Что делать? Но мы готовились к подобным ситуациям, знали очень много анекдотов, которые можно рассказать, чтобы снять напряжение. И потом всегда спасала любовь к искусству, знание музыки, живописи — это поразительно работало, тем более на уровне тех людей, которые были интересны разведке.
— Чему еще учила Африка де лас Эрас?
— Вот, например, в гостинице надо попросить, чтобы разбудили завтра в 6 часов (времена тогда были другие, мобильников не было). И она учила: «В номере сразу на телефон положи платок. Когда тебя утром будут будить, ты спросонья не скажешь: «Алё», «Здравствуйте» или что-то такое русское». То есть платок был знаком, напоминанием.
В одной стране я познакомилась с женщиной, она меня потом привела к своим друзьям, и я осталась у них на какое-то время пожить. И они мне столько дали, что потом никто никогда не сомневался в моей национальности. И с языком отшлифовали, и про обычаи я все узнала. И я в первую ночь сказала им автоматически: «Спокойной ночи». У меня все внутри похолодело. Они мне отвечают: «Буэнос ночес». То есть они не поняли, что это я по-русски сказала. Похожи по звучанию «буэнос ночес» и «спокойной ночи». Наверное, иногда надо делать такие ошибки, чтобы потом их уже никогда не повторить.
Семья нелегалов на отдыхе. Фото: Из личного архива
Лучшая ученица балерины Алонсо
— Правда, что вы на балерину учились?
— С 1-го по 10-й класс я ходила в балетную школу. Я очень любила балет. А когда была на Кубе, мне посчастливилось присутствовать на встрече двух великих балерин — Галины Улановой и Алисии Алонсо. Это все было в рамках конгресса партии (на нем я познакомилась еще и с Фиделем Кастро).
— А вы тогда кто по легенде были?
— Мы были будто бы русскими студентами, приехавшими на Кубу по линии культуры. Естественно, на самом деле мы там уже серьезно работали по заданию разведки.
И вот встреча Улановой и Алонсо. Уланова мне говорит: «Тамарочка, а вы давно бросили балет?» Я говорю: «А откуда вы знаете?» — «А я вижу, как вы ходите». И я присутствовала при их беседе, они много по-французски говорили, я им переводила. Очень интересная была беседа. Алонсо уже тогда плохо видела, танцевала с большими поддержками. Но она знала наизусть все сценарии мира. Один раз она упала на сцене, но ориентировалась… Так вот тогда на той встрече Алонсо рассказывала, что у нее есть школа в Бразилии, рассказывала про разных учеников. Я это запомнила, и мне это потом пригодилось для легенды.
— Вы выдавали себя за балерину?
— Почти. Я говорила, что училась в бразильской балетной школе Алонсо. Прошло много лет. Приезжает в эту страну с гастролями кубинский балет, и мы с дочерью идем на представление. После спектакля моя приятельница говорит: «Я вас смогу отвести на фуршет, где будет твоя преподавательница Алонсо. Вы хотите с ней встретиться?» Ну что мне оставалось ответить? «Конечно, хочу». И вот она подводит меня к Алонсо и говорит ей: «Ваша ученица Анна-Мария. Узнаете?» Я была готова ко всему. Но она меня «узнала», обняла со словами: «Это моя самая любимая ученица была». Моя дочка, которая стояла рядом, была в полном восторге! Ведь мама встретилась со своей легендарной учительницей.
— Имя Анна-Мария сами придумали?
— Нет. Это сделали за меня. Вообще я не должна бы озвучивать своего имени, но оно очень популярное там, где мы жили. Половину женщин так зовут, поэтому, думаю, можно сказать.
Я знала, что у Алонсо на самом деле была ученица Аннушка. Я навела справки про ее балет… Ну и когда она меня узнала, весь район говорил: «Анна встретилась со своей учительницей Алонсо».
Больше, чем 17 мгновений
— Везение для разведчика много значит?
— Конечно. Однажды мы ехали в автобусе, я была уже беременна. Заходит пожилая женщина. Муж вскочил, подал ей руку, она села рядом со мной. Потом она пригласила нас к себе домой. И мы подружились. Она к нам относилась с такой любовью! Потом мы уехали из этой страны, она нам писала письма, все звала к себе. И она стала прототипом тети мужа и ни у кого сомнений не возникало. Она всегда подписывалась: «Ваша тетя». Мои дети были уверены, что она наша тетя. Мы посылали ей фотографии, подарки, она нам в ответ что-то тоже. Понимаете, как это важно было для нашей легенды! И таких везений было очень много. Не семнадцать мгновений, а гораздо больше за эти годы. Я думала иногда, а что если бы мы это пропустили? Разведчик не имеет права ничего пропускать, нам надо схватывать все. Потому что за ним стоит целая страна.
— Тосковали по дому?
— Да, конечно. Если приезжал с гастролями советский цирк или театр, мы всегда спешили купить билеты. Помню, как-то приехал Куклачев с кошками, я взяла на спектакль дочку. Как она радовалась! И она понятия не имела, что и Куклачев, и эти артистки-кошки приехали с ее исторической родины, что она сама — русская девочка.
Однажды мы стояли на мосту, и проплывал пароход с флагом СССР. Слышалась русская речь. И это были такие счастливые мгновения. Мы были словно завороженные. И после этого с таким вдохновением мы принялись за работу. Потому что понимали — за нами великая страна.
— Вот про работу хотелось бы побольше. В основном добывал сведения муж?
— Он был старшим. Я ему помогала. Но много информации приходило и через меня. Вербовали мы всегда вместе.
— Вы работали против тех стран, в которых жили?
— Нет, мы собирали там данные про их соседей. Безусловно, в основном нас интересовала политическая, экономическая информация, в которой больше всего нуждалась наша страна. Если нужно было что-то по техническим вопросам, тут помогало образование моего мужа. Он был сильным математиком. Уже за границей он окончил еще несколько университетов. У него был свой бизнес. Потом он занял высокий пост. Мужу даже предлагали стать президентом.
— Серьезно?
— Ну это смешно, конечно, но факт. Он не мог выставить свою кандидатуру, хотя наверняка победил бы.
— Вы вернулись на родину, когда та перестала быть СССР?
— Да. Помню, были в шоке. Мы вернулись в абсолютно другую страну. Но мы продолжили работать. Муж добыл в 1996 году информацию о взрывах, готовящихся в Москве.
— Тогда удалось предотвратить их?
— Да, я думаю, что да. Эта информация не случайно попала к нему. Мой муж был гениальным человеком. И он действительно родился быть разведчиком. И как люди к нему тянулись, как его уважали, как он работал со своими агентами и так далее, — это была просто ювелирная работа. Вот так он и узнавал обо всем, что могло причинить вред нашей стране.
— Вас с мужем не предавали?
— Нет. Потому что нас очень берегли, к нам никого там не подпускали, и потому, что мы сами всегда все проверяли. Для нас было самое главное: сделать все, вернуться и остаться неизвестными. Не у всех разведчиков это получается, некоторых предают. Но в паре работать всегда легче. Когда мужчины одни работают, им очень тяжело. Женщина напоминает про проверки, про то, что всегда нужно быть начеку, она шестым чувством предвидит сложные ситуации, она улыбкой снимает напряжение. У разведчицы это должно быть в крови, иначе ты рискуешь не только собой, ты рискуешь делом и своей страной! И ты не имеешь права этого делать.
И я сейчас, когда учу молодежь, говорю: «Мы — не ушедшие легенды, как Кузнецов, — мы живые, мы еще можем вам все передать». Я не могу понять, как можно плохо говорить про нашу родину или говорить «быдло» про наших людей. У меня все внутри возмущается. Я не со всем согласна, мне не все нравится, но родина-то у нас одна. А сколько желающих ее раскромсать, оторвать кусок, там кусок, унизить ее. Я не могу слышать, когда нас так унижают, когда такие грубости там повторяют, а здесь некоторые этому радуются. Я не могу этого принять.
Уже после возвращения я увидела «Белое солнце пустыни». Думаю, что космонавты любили этот фильм за великую фразу: «За державу обидно». За державу иногда бывает очень обидно. Хочется сказать некоторым: «За что вы свою родину-то обижаете?»