что значит слова причастие и тайная вечеря
Иуда, тайная вечеря и причастие вторая публикация
Если по большому счёту, то мессию предал не Иуда, его предали все 12 апостолов.
Из всех последователей Христа самое, пожалуй, большое внимание писатели и историки уделяют личности Иуды Искариота, предавшего Иисуса за 30 серебряников. Причина, вероятно, в том, что до сих пор не раскрыты до конца мотивы, которые побудили Иуду к этому неблаговидному поступку. Мир до сих пор недоумевает, как могло случиться, что мессию, богочеловека мог предать один из его ближайших сподвижников?! И ещё большее недоумение вызывает поведение Иисуса Христа: как он мог допустить, чтобы его так подло предали? Ведь от него не были тайной даже мысли окружавших людей.
Впервые обратить внимание на эти явные противоречия в поступках как простого человека, так и мессии меня заставила книга Александра Меня «Сын человеческий». Там он выразил сомнение в том, что Иисус мог приблизить к себе человека нечестного и, тем более, доверить ему деньги общины. Однако дальше этого Александр Мень в той книге не пошёл. О причинах этого мы можем только догадываться, хотя дальше в той же книге он дает ключ к пониманию этих противоречий. Он обращает наше внимание (и доказывает цитатами из Евангелия) на то, что 12 апостолов до самого последнего момента не понимали своего Учителя, до последнего его вздоха.
12 только после физической смерти Иисуса смогли, наконец, осмыслить заповедь о непротивлении злу. Явившись же к ним в виде Духа святого, Учитель дал им понять, что простил им их заблуждение, и поручил им продолжить Его дело.
Великий художник ошибся, на тайной вечере не было гневных взглядов, обращённых на Иуду Искариота. Были 12 ближайших учеников Иисуса, боявшихся поднять глаза и взглянуть на него. Иисус прямо указал на Иуду, как на предателя, но не было удивлённых возгласов за столом, никто не предложил никаких действий, чтобы воспрепятствовать исполнению предательского замысла. Не потому ли, что все 12 были заодно за исключением, может быть, Иоанна?
* * *
На всех богослужениях в христианских церквях не обходятся без возгласа «Господи, помилуй!». Мы привыкли к этому, считаем обязательной частью обряда и вкладываем в эти слова просьбу к Богу простить нас за наши грехи, которые мы совершаем в своей жизни. При этом странным кажется, что просить о помиловании должен даже младенец, не успевший в своей жизни нагрешить. Учёные проповедники говорят, что ничего плохого нет, если безгрешный младенец попросит у Бога прощения за те грехи, которые он, возможно, совершит в будущем.
Между тем, эта просьба, мольба о помиловании появилась у христиан сразу же после воскрешения Христа и явления Его апостолам в виде духа святого. Этот возглас «Господи, помилуй!» тогда имел вполне конкретный смысл. Апостолы, обращаясь к Христу, просили о помиловании за конкретное преступление, которое они совершили перед Христом. Простить можно за проступок, нечаянную ошибку; о помиловании речь заходит в случае доказанного преступления, за которое полагается суровая кара.
Обычно учёные церковники говорят, что обряд причастия ввёл Иисус на тайной вечере. После тайной вечери впервые обряд причастия апостолы осуществили при принятии в свой коллектив апостола Павла. Именно тогда в причастие был вложен особый смысл.
И поныне христианские священники обряд причащения вменяют в обязанность всем прихожанам (членам церкви). Тот обряд апостолы ввели как эзотерический (тайный) в своей среде. А как иначе? Они всегда хранили от людей тайну о своём коллективном предательстве Христа и не собирались раскрывать перед ними скрытый смысл обряда причастия. Церковники же распространяют этот обряд на всех людей и таким способом существенно разгружают свои плечи от непосильной ноши ответственности за преступление апостолов перед Христом, совершённое без малого две тысячи лет назад. Правильно говорят: мы все не без греха. Только вот такими мы становимся только после принятия обряда причастия, а не из-за первородного греха, которого просто не существует.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Данная публикация является точным повторением первой публикации, которая была удалена в связи с тем, что в рецензиях одного из собеседников обнаружились элементы психолингвистического программирования. Желающие посмотреть первую публикацию, а также ознакомиться со всеми рецензиями и ответами на них могут извлечь её из архива сайта Стихи.Ru по ссылке:
http://www.stihi.ru/2003/06/18-165
В настоящее время ведётся работа по обобщению материалов обсуждения первой редакции, после завершения которой обзор материалов будет помещён здесь в виде рецензии либо во вторую редакцию данной публикации.
=================================================
РАБОТЫ А. МЕНЯ МОЖНО НАЙТИ В ИНТЭРНЭТЕ ПО ССЫЛКАМ:
http://www.krotov.org/library/m/menn/men_ogl.html
В библиотеке Якова Кротова («Сына Человеческого» у него нет).
http://www.vehi.net/men/
Библиотека русской религиозной, философской и художественной литературы «Вехи».
Тайная Вечеря
(см.: Мф 26, 1 7–29; Мк 14, 12–25; Лк 22, 7–38; Ин 13, 1–30)
Накануне праздника Пасхи ученики спросили Господа, где бы Он хотел совершить праздничную трапезу. Господь указал, к кому в Иерусалиме ученики должны обратиться: «Пойдите и скажите ему: “Время Мое близко; у тебя буду праздновать Пасху с Моими учениками”». Ученики сделали все, как им велел Иисус, и приготовили пасхальную трапезу. На этой трапезе присутствовали только Иисус Христос и двенадцать Его апостолов. Все они понимали, что происходит что-то особое, таинственное. «Очень желал Я есть с вами сию пасху прежде Моего страдания», — сказал ученикам Господь.
Однако между учениками возник спор, кто из них должен почитаться старшим. Господь прервал этот спор: «Кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий — как служащий». И, подавая Своим ученикам пример кротости и служения ближним, Господь встал, снял с Себя верхнюю одежду и, взяв полотенце и умывальницу, начал умывать ноги Своим ученикам и отирать их полотенцем. Когда же Он умыл им ноги и надел одежду Свою, то, вернувшись за стол, сказал им: «Знаете ли, что Я сделал для вас? если Я, ваш Господь и Учитель, омыл вам ноги, то и вы должны умывать ноги друг другу».
Еще во время трапезы Иисус Христос сказал, обращаясь к ученикам: «Истину говорю вам: один из вас предаст Меня». Ученики недоумевали: о ком говорит Учитель? Они спрашивали Христа: не я ли, Господи? Иоанн Зеведеев, ученик, которого Господь особенно любил, припав к груди Иисуса, спросил Его: Господи! кто это? Господь ответил: «Тот, кому Я, обмакнув, подам кусок хлеба». И, обмакнув кусок, подал Иуде Искариоту со словами: Что делаешь, делай скорее. Сатана, толкавший ученика Христова на преступление против Учителя, в этот момент окончательно овладел Иудой. Иуда вышел в ночь и поспешил к врагам Господа. Однако никто из учеников не понял слов Спасителя. Они решили, что Господь отослал Иуду купить необходимое к празднику или раздать пожертвования нищим.
Евангельский текст не говорит прямо, причастился ли Иуда Тела и Крови Христовых или же Господь обличил предателя до установления Евхаристии. Но видно, как Господь до последнего пытается пробудить в Своем ученике совесть и удержать его от гибельного шага.
Тайная Вечеря
Тайная Вечеря — последняя трапеза Христа
Накануне крестных страданий и смерти Господь Иисус Христос совершил с учениками Свою последнюю трапезу — Тайную Вечерю. В Иерусалиме, в Сионской горнице, Спаситель с апостолами праздновал ветхозаветную иудейскую пасху, установленную в память о чудесном избавлении еврейского народа от египетского рабства. После вкушения ветхозаветной еврейской пасхи Спаситель взял хлеб и, возблагодарив Бога Отца за все Его милости к роду человеческому, преломил и подал ученикам, говоря: «сие есть Тело Моё, которое за вас предаётся; сие творите в Моё воспоминание». Потом Он взял чашу с виноградным вином, также благословил её и подал им, говоря: «пейте из неё все; Ибо сие есть Кровь Моя Нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов». Причастив апостолов, Господь дал им заповедь всегда совершать это Таинство: «Сие творите в Моё воспоминание». С тех пор христианская Церковь за каждой Божественной литургией совершает Таинство Евхаристии — величайшее таинство соединения верующих со Христом.
Слово на Евангельское чтение в Великий Четверг (15.04.93)
Перед самым началом Своих страстей Господь собирает учеников на Тайную вечерю. Хотя Господь наш имел право сказать: «Я ничего не говорил втайне» (как Он сказал Своим врагам); хотя христианству чуждо настроение заговора и конспирации, а тем более пустая игра в мнимые тайны, в таинственность, в секреты, как это свойственно оккультистам, в сердце христианства — тайна.
Вечеря Христова — тайная. Во-первых, потому, что ученики собираются вокруг Учителя, ненавидимого миром, ненавидимого Князем мира сего, пребывающего в кольце злобы и смертельной опасности, которая являет великодушие Христа и требует верности от учеников. Это требование, нарушенное страшным предательством со стороны Иуды и несовершенно исполняемое другими учениками, которые впадают в дрёму от уныния, от унылых предчувствий, когда им должно бодрствовать с Христом во время моления о Чаше. Петр в оторопи страха с клятвами отрекается от своего Учителя. Все ученики разбегаются.
Евхаристия. София Киевская
Но грань между верностью, хотя бы несовершенной, и полнотой предательства остается. Это страшная грань: непримиримое столкновение между Его великодушием и святостью, между Царством Божиим, которое Он возвещает и приносит людям, — и царством Князя мира сего. Это настолько непримиримо, что, приближаясь к тайне Христа, мы оказываемся перед последним выбором. Ведь мы приближаемся ко Христу так близко, как верующие других религий и вообразить не могут. Они не могут вообразить, что можно так приблизиться к Богу, как мы, когда мы вкушаем Христову плоть и пьем Его кровь. Это помыслить трудно, а каково выговорить! Каково было апостолам услышать впервые слова, которыми Господь устанавливал истину Евхаристии! И горе нам, если мы не испытываем хотя бы малой доли того трепета, который тогда должен был охватить апостолов.
Мы — слабые люди. И когда наши сердца мертвеют, нам хочется благополучия. Но пока у нас живое сердце, грешное, но живое, — о чем тоскует живое сердце? О том, чтобы был предмет любви, бесконечно достойный любви, чтобы можно было такой предмет любви найти и служить ему, не жалея себя.
Все мечтания людей — неразумны, потому что это мечтания. Но они живые, пока живое сердце стремится не к благополучию, а к жертвенной любви, к тому, чтобы нас обрадовали неизреченным великодушием к нам и чтобы нам какой-то долей великодушия ответить на это и верно послужить Царю царствующих и Господу господствующих, который так великодушен к Своим слугам.
Господь наш в лице апостолов назвал нас своими друзьями. Об этом более страшно подумать, чем подумать о том, что мы рабы Божьи. Раб может в поклоне спрятать глаза; друг не может уклониться от того, чтобы встретить взгляд своего друга — укоризненный, прощающий, видящий сердце. Тайна христианства, в отличие от мнимых тайн, которыми ложные учения соблазняют людей, — это как непроницаемая для взгляда глубина прозрачнейшей воды, которая, однако, так велика, что дна мы не видим; да и нет его — дна.
Что можно сказать в этот вечер? Только одно: что Святые Дары, которые будут нам вынесены и поданы, — это те самые тело и кровь Христовы, которые в невообразимом потрясении сердца вкушали апостолы. И это наше собрание — это та самая длящаяся Тайная вечеря. Будем молиться, чтобы нам не выдать Божьей тайны — тайны, которая сплачивает нас со Христом, чтобы мы пережили эту теплоту тайны, не предали ее, чтобы мы ответили на нее хотя бы самой несовершенной верностью.
Блаженный Августин говорил о Евхаристии довольно трудные для нашего малодушного сердца слова. Он толковал Евхаристию, в частности, как призыв к мученическому подвигу: за тело и кровь, которые Христос предал за нас, мы должны быть готовы отдать наше тело и нашу кровь. К подвигу мученичества в полном смысле призваны немногие, и не будем говорить о вещах, слишком для нас высоких. Но если Господь наш предает нам, омыв наши ноги, Свое тело и Свою кровь, как же нам не терпеть великодушно хотя бы те малые невзгоды, которые нам приходится терпеть?!
Помолимся, чтобы нам никогда не забывать тайны, в которую мы взяты великой тайной — Тайной вечерью, чтобы нам никогда не выдать ее врагам видимым и невидимым, никогда не иметь окамененного нечувствия в отношении к ней. И чтобы наше сердце рвалось послужить Царю царствующих, который так милосерден, так близок — до последней близости, до близости вкушаемого нами Яства.
И еще одна мысль должна посетить каждого, кто слушает это Евангельское чтение. Мы видим, что Господь наш в земной Своей жизни соблюдал ветхозаветный Закон. И в город Иерусалим Он пришел в связи с тем циклом празднеств, которые были у иудеев, — между иудейской Пасхой и иудейской Пятидесятницей. Он пришел не разрушить, но исполнить, и Его жизнь началась с того, что Он по Закону подвергся обрезанию. Почему же в одном Господь наш так последовательно бросал вызов законничеству — в вопросе о полном бездействии, которого иудейские законники требовали от человека в субботу?
Конечно, это учит нас тому, что доброта важнее обряда, важнее обрядовой правильности, это избавляет нас от опасности обрядоверия. И всё-таки, кажется, дело не только в этом. Что значило для верующего иудея особо строгое почитание субботы? — Что творящая деятельность Бога окончена к седьмому дню: в седьмой день Бог опочил от трудов Своих, и эта завершенность Божьего творения празднуется каждую субботу.
И бездействие верующего — свидетельство о его вере в то, что мир изменен не будет. (Хотя у иудеев во времена Христа было учение, не очень ясное, о будущем веке и о воскресении, в которое верили фарисеи; саддукеи, впрочем, отрицали его, так что это еще не было всеобщей верой.) Если празднуется покой Бога, понимаемый как полное бездействие, как прекращение Его творчества, значит, мир стабилен. Это описано со скорбной красотой в книге Екклесиаста: что было, то и будет.
Этому Господь наш противопоставляет другое учение, не разрушающее смысл Ветхого Завета, но его дополняющее: покой Бога — это не прекращение Его творчества (хотя мир Божий завершен и совершенен в той мере, в какой он не испорчен действием падших духов и падших людей). Мы и сейчас, видя каждое творение Божье — распускающиеся ветви весной и любое другое творение, — слышим слова Творца о том, что это весьма хорошо.
Всё же замысел Бога еще не осуществлен — замысел о преображении мира. Бог создал нас людьми, а мы сами себя сделали падшими людьми. Но Бог хочет нас возвести к такому достоинству, для которого апостол Иоанн в своем послании не находит и слов, говоря: мы сейчас дети Божии, но не знаем, чтo будем. И слова Господа: Отец продолжает делать, продолжает творить, и Я продолжаю. Знамение этого — исцеление в субботу.
Милость Божия безгранична, щедра, она упреждает человека, его просьбы и мольбы, не говоря уже о его исправлении. Но милость Божия требовательна. Мы знаем, как мы себя ведем с чужими маленькими детьми и со своими детьми. Чужих маленьких детей, за которых мы не несем ответственности, мы рады приласкать, если уж не вовсе злые люди, дать им что-нибудь сладкое, обрадоваться за них и ничего от них не требовать. Мы за них не отвечаем. Это для них и для нас радость на мгновение, не имеющая продолжения и дальнейшего смысла. Но Бог добр к нам не как чужой дядюшка, который дарит нам конфетку и идет своим путем, ничего от нас не требуя. Христос встречает исцеленного Им человека и напоминает ему о том, что великая милость, им полученная, — это одновременно и требование: не греши. Чем больше Бог нам дает, тем больше Он от нас и требует.
Еще лучше будет, если мы поймем, что Его требовательность к нам — это самое лучшее, что Он нам дает. Слова «не греши» были сказаны человеку, исцеленному от очень тяжелой, очень длительной болезни, вызволенному из горчайшей беды. Но каждый из нас, даже живущий благополучной и как будто безопасной жизнью, не знает, над какими безднами проводит его, не зрящего, не видящего этих бездн, рука Божия. И эти слова обращены к каждому из нас: не греши, чтобы с тобой не сделалось чего худшего. Ибо даже те из нас (а много ли таких среди нас?), у кого нет воспоминаний о прошедшей мимо, чудом миновавшей тяжелой беде или беде уже настигшей и потом отступившей, имеют все основания знать, что с нами каждое мгновение может быть много хуже. Мы привели себя и Божий мир в такое состояние, когда беды должны с нами случаться. И благоразумно нам — не говоря о том, что это долг благодарности — не грешить, потому что не по грехам нашим поступает с нами Господь.
Помолимся о том, чтобы Бог воздвиг наши расслабленные души, расслабленные сердца и чтобы он совершил дело возрождения нашего Отечества. И мы сегодня должны ещё молиться о душах тех, кто своей кровью заплатил за победу нашего Отечества. Мы должны также вспоминать людей, отдавших свою жизнь в русской диаспоре за спасение тех, кому угрожала бесчеловечность гитлеровского режима. Мы должны вспоминать таких людей, как мать Мария. Помолимся о том, чтобы, как расслабленный, потерявший земную надежду, наше Отечество не по нашим грехам получило бы здравие. Аминь.
(Аверинцев С.С. Духовные слова, М.: Свято-Филаретовский православно-христианский институт, 2007. С. 71-78)
Богослужение на Тайную Вечерю:
Тайная Вечеря в иконах и картинах
В Четверг Страстной седмицы Церковь вспоминает Тайную Вечерю. На Тайной Вечере было установлено таинство Евхаристии.
Причащались ли апостолы на Тайной Вечери или это был только прообраз причащения?
Юрий Шокин
Здравствуйте, Алексей Михайлович!
Иногда говорят, что на Евхаристии каждый раз совершается Тайная Вечеря. Но разве можно так говорить, если апостолы тогда еще не имели тех чувств, рассуждений и духовного опыта, которые они приобрели впоследствии после Жертвы и Воскресения Христа? Поэтому я думаю, что Тайная Вечеря и причащение учеников на трапезе есть только прообразы Евхаристии и причащения Телом и Кровью Христа. Евхаристия это нечто большее и глубинное, чем трапеза на Тайной Вечере.
В связи с этим возник вопрос этой темы.
Как могли ученики Христа причащаться Телом Христа на Тайной вечере, если Он еще не пострадал и не воскрес, а Тело Его на тот момент было обычным смертным Телом, как у всех людей? Ведь не обладало на тот момент Тело Христа чудесными свойствами воскресшего Его Тела. Это безумие относить слова «ядите, сие есть Тело Мое» к тому Телу Христа, которое ученики видели перед собой. Я думаю, что нельзя приобщиться Святых Тайн от того Человеческого Тела, которое Христос имел до Своей смерти и которое видели апостолы. Поэтому, наверное, можно сказать, что ученики на Тайной Вечере принимали обычный хлеб и вино, а не то Тело Христа, в котором Он пребывал перед ними и которое еще не воскресло.
В дополнение к этому скажу, что по этому вопросу я нашел два ответа, но оба меня не устроили.
1. Первый ответ Ваш. Отвечая на вопрос о Тайной Вечере, Вы пишите, что «как до Своих Крестных Страданий, так и после, Господь обладал не какими-то там различными Телами, а одною и тою же человеческой Плотью» и «человеческая природа Христа обожилась…в момент воплощения». «Несмотря на то, что Господь установил Таинство Святой Евхаристии до Своего Воскресения, то есть до прославления (Своего) человеческого естества, Тело и Кровь Его были обожены и обожены сполна». Как я понял Вас, свойства Тела Христа якобы были одними и теми же, как до Его Крестных Страданий, так и после Воскресения Его. Поэтому Вы объясняете, что апостолы причащались на Тайной Вечере тем же Телом Христа, что и после Его Воскресения.
Однако если допустить, что Тело Христа до смерти могло в любой момент принимать свойства воскресшего Тела или проявлять божественные свойства, то страдания Христа и слова «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» есть просто спектакль. Ведь в любой момент, и во время страданий также, Он мог принять и проявить свойства воскресшего Тела или божественные свойства Тела, которым не присущи ни страсти, ни страдания, ни тление. Такое понимание о неизменности свойств Тела Христа приходит в противоречие с принесением Жертвы Христа и несовместимо со страданиями Христа на Кресте.
Протоиерей Владимир Воробьев говорит о разных Телах Христа: «Это таинство соединяет небесное с земным, воплощает Сына Божия на Земле, и он приходит к нам снова и снова, а точнее, остается с нами, являясь нам во плоти. Не в той, которую имел 2000 лет назад, родившись от Девы Марии. Теперь Господь избирает иную плоть — истинную брашну и истинное питие. Мы не смогли бы иначе приобщиться Св. Таин, если бы Тело и Кровь его были подлинными человеческими телом и кровью».
Может быть в Вашем ответе я что-то не так понял. Если Вас не затруднит, поясните, пожалуйста, более подробно в связи с моими сомнениями.
Извините за такой пространный вопрос.
С уважением Юрий Шокин.
Евхаристия: Пятидесятница или Тайная вечеря?
Недавно, рассуждая о женском служении, я сказал, что женщина может быть старшей в церковном собрании, что неоднократно подтверждалось в церковной истории начиная с первых веков. Она может быть старшей и в церковных служениях милосердия, или, например, просвещения, или миссии. А если она пророчица и попадает в ситуацию, когда нет других старших в собрании или если там одни сёстры, то она может приносить и какое-то благодарение.
На самом деле, это дары, которые даны всем в Народе Божьем. Только женщина не должна быть каким-то иерархом, иерархическим лицом. Сейчас, когда говорят о женском священстве, то предполагают, что женщин надо ввести в иерархию, чтобы они прямо стали или епископами, или пресвитерами – в современном смысле этих слов. Это нелепо. И всё-таки женщина вполне может возглавлять то или иное собрание верных, хотя обычно женщина на этом месте – это нормальный «бич Божий». Когда сестра становится старшей в собрании, особенно если в нём есть братья, которые такой ответственности не тянут, как нередко у нас в стране это бывает с современными братьями, то эти качества «бича Божьего» у женщин всё время будут присутствовать.
Были же времена, когда иерархических лиц в церкви не было, а евхаристия совершалась, без евхаристии церковь никогда не жила
Женщина и раньше, в истории церкви, могла совершать таинство крещения, таинство причащения, таинство слова, таинство любви и мира, таинство агапы. Всё это она могла делать при определённых условиях. Однако в современной церковной традиции для того, чтобы совершать таинство благодарения, обязательно нужно канонически признанное иерархическое лицо. Но это не рок! Были же времена, когда иерархических лиц в церкви не было, а евхаристия совершалась, без евхаристии церковь никогда не жила. Её могли совершать апостолы, затем как епископы-пресвитеры, так и пророки и, возможно, пророчицы, которых не стало в церкви как раз в связи с началом иерархических отношений, с рождением в ней иерархии. Недаром главный пафос монтанистов, обличавших церковь в отступлении от первоначальных порядков в конце II – начале III века, был именно в том, что христиане отходят от самих евангельских основ, что они возвращаются назад, к Ветхому Завету. И это было справедливо: церковь действительно отступала к Ветхому Завету прежде всего через установление иерархии, на тот момент одночинной, и законов самоправедности из-за неверного понимания слов Христа о Законе, который надо не нарушить, а «исполнить» (в смысле «восполнить»).
Рембрандт. Пророчица Анна. 1631 год. Источник: Wikimedia Commons
Итак, если мы вернёмся к новозаветным основаниям церковной жизни, то увидим, что нет ничего принципиально невозможного, недоступного для женщины в том, чтобы приносить от имени всего церковного собрания молитву благодарения, анафору. Ведь если посмотреть на каждую из частей этой молитвы (префацио – вступление, анамнесис – воспоминание, эпиклесис – призывание Святого Духа, интерцессио – ходатайство), то мы не найдём нигде никакого препятствия к тому, чтобы их совершала и произносила женщина. У неё что – памяти нет? Есть. Она не может вступительные слова благодарения произнести? Может. Не может призывать Духа Святого? Любой верный может. Она не может ходатайствовать за других? Может. Да, в Ветхом Завете женщина это делать не могла, а в Новом Завете – может. Итак, если всё разложить по полочкам, то по отдельности она всё это делать может. Так почему же всё вместе она всё-таки делать не может?
Что же ещё ей нужно для совершения евхаристии? Пророческий дар. Это до сих пор у нас в экклезиологии не осознано или забыто. Как забыто или не осознано и то, что для такого харизматического совершения евхаристии вообще не нужен предстоятель. Нужен именно председатель в собрании, как в древности и говорили, а не предстоятель.
Говоря о служении в церкви старших, нам нужно различать предстоятельство и председательство
В чём же разница между председателем и предстоятелем? Председатель – тот, кто старший за общей трапезой или в каком-либо ответственном собрании. Если это социальное поле, например, то это может быть председатель парламента. Дико сказать «предстоятель парламента». Но вот когда, например, царь приходит куда-нибудь, в системе абсолютной монархии, он ведёт себя именно как предстоятель. Даже если он просто сидит на стуле, он воспринимается всеми как иерархическое лицо по отношению ко всем остальным. Он – «над» всеми. И папа римский тоже «над», и император тоже «над» всеми. Отсюда папизм, папоцезаризм, и цезарепапизм. Поэтому, говоря о служении в церкви старших, нам нужно различать предстоятельство и председательство. Предстоятель всегда нужен в иерархическом собрании, в общине же не нужен предстоятель – в общине, как и в братстве, нужен председатель.
Члены Крестовоздвиженского православного трудового братства, 1904-1907 г.
В церкви можно было пойти и ещё дальше, чтобы избежать этого очень большого соблазна иерархизма, то есть возвращения в Ветхий Завет. Можно было бы и на евхаристии воспоминать не столько Тайную вечерю, сколько Омовение ног и Пятидесятницу.
Тайная вечеря предшествует Голгофе, а Пятидесятница актуализирует Новый Завет – рождение Церкви Христовой как Церкви Духа Святого
Омовение ног часто неоправданно ставят в параллель с Тайной вечерей, Та́инственной тра́пезой. Но в евангельском контексте эти события никак не связаны, они вообще как бы не видят друг друга. Совершенно не случайно у ап. Иоанна есть Омовение ног и нет Тайной вечери, а у других евангелистов есть Тайная вечеря, но нет Омовения ног. Омовение ног – это тоже образ кеносиса Христа, как и Тайная вечеря. Они прообразуют и предваряют Голгофу. Но в Омовении ног уже есть какой-то переход от символа к его реализации, к его осуществлению. Это, конечно, тоже ещё не Пятидесятница, но это то, что значительно ближе к Пятидесятнице, чем Тайная вечеря. Тайная вечеря предшествует Голгофе, а Пятидесятница актуализирует Новый Завет – рождение Церкви Христовой как Церкви Духа Святого. До этого же Церковь Христова – ещё только собрание учеников, которые сами ничему учить не могут, а могут только учиться.
Тайная вечеря всегда будет предшествовать Голгофе: она указывает на Голгофу и прообразует её, она ведёт к Голгофе. Это нужно Церкви, поэтому воспоминание Тайной вечери важно всегда сохранять, но иногда, может быть, не как главное и тем более не как единственное содержание таинства евхаристии. Тайная вечеря нам нужна, потому что на Голгофе заключается Новый Завет. Если человек ещё только идёт к этому моменту заключения Нового Завета в своей жизни или если он только начинает эту жизнь в Новом Завете, то Тайная вечеря для него будет на первом месте. Но если он хочет уже приносить плоды жизни в Новом Завете, то ему необходима Пятидесятница, тут она выходит на первый план. И Омовение ног к Пятидесятнице ближе, чем Тайная вечеря. В нём тоже открывается тайна Любви Христа, только не предваряющая, а более актуализируемая в действии. Это событие уже приоткрывает само содержание жизни в Новом Завете, а не только говорит о её возможности. Тайная же вечеря безусловно привязана к Голгофе: «это тело Моё», «это кровь Моя», и это главное на Тайной вечере. Хотя на ней важно и то, что участники общаются за общей трапезой, что есть это общение и сама эта община.
Так вот, если Тайную вечерю ещё можно увидеть как ветхозаветную иерархическую трапезу, предшествующую Голгофе, то Пятидесятница – что-то совсем новое. Хотя и Голгофа – откровение новой реальности, и Пятидесятница. Но всё-таки это разные откровения, это как бы разные ступени откровения, хотя то и другое может получить своё выражение в евхаристии. Я уверен, что в день Пятидесятницы, если апостолы пошли на евхаристию, – а они, конечно, после сошествия Святого Духа пошли на евхаристию со всеми уверовавшими, – то это было уже не воспоминание Тайной вечери, а воспоминание Христа, Который даровал им Духа Святого и Новую Жизнь и открыл двери Царства Небесного. А это и есть тип неиерархической евхаристии, ориентированной на события Пятидесятницы.
Пророкам предоставляли возможность совершать евхаристию без ограничения времени, сколько они пожелают
«Дидахи» – единственный полный текст, который нам прямо говорит об этом. В остальных сохранившихся источниках всё говорится очень косвенно и фрагментарно. А в «Дидахи» акцент сделан собственно на новозаветной реальности – на новом откровении и на ведении, новой вере и на вечной Жизни, открытой через Отрока Иисуса, и ещё на собирании Церкви со всех концов земли как единого Тела Христова по образу единого, но преломляемого хлеба, и на усовершении её в Любви Христовой. Там же мы читаем установление о том, чтобы пророкам предоставляли возможность совершать евхаристию без ограничения времени, сколько они пожелают.
Колофон с датировкой рукописи, содержащий текст «Дидахи». 1056 год. Источник: Wikimedia Commons
К сожалению, у нас очень мало источников, которые говорят о том, как изначально совершалась в церкви евхаристия. Но совершенно ясно, что на ней всегда было воспоминание всего домостроительства Церкви, куда входила и Тайная вечеря, и Дар Духа Святого на Пятидесятницу, а акцент можно было делать или на одном, или на другом. Эпиклесис по крайней мере говорит нам о том, что Пятидесятница так или иначе всегда воспоминалась.
Евхаристия тогда была кульминационной частью агапы как общинной или братской трапезы, как раз свидетельствует и о её первоначальной неиерархичности
Очень хороша была сама идея христианской благодарственной трапезы, но люди как-то часто забывают, что первоначально, до середины II века, трапеза эта не была только евхаристией, что это была в первую очередь агапа, которая лишь завершалась евхаристией. А вот агапа как раз в нормальном случае неиерархична, в отличие от евхаристии в её современном понимании. И то, что евхаристия тогда была кульминационной частью агапы как общинной или братской трапезы, как раз свидетельствует и о её первоначальной неиерархичности. Позже агапа и евхаристия поменялись местами, и агапа стала завершением таинства благодарения, а не его началом.
Внешне это произошло лишь по благочестивым соображениям, ради благоговения перед Телом и Кровью Христа. А по сути это была в церкви целая революция, именно потому, что через это открылась дверь для появления в ней иерархии и для введения в церковную жизнь принципов закона и права и, как следствие, для законничества и формализации веры в ней, для превращения христианства из способа, основания и нового образа жизни в религию, которая всегда частична, всегда оттеснена в частную сферу. Именно это привело потом и к государственному христианству. Этот главный сбой, из которого потом вырастет и вся константиновская эпоха церковной истории, случился как раз в середине II века, хотя задатки всего этого были и в I веке – с самого начала, с апостольских времён (если иметь в виду все четыре типа первоапостольского предания в церкви – не только иоанновский, но и павловский, петровский и иаковлевский).
Конечно, нужно понимать, что задатки, мешающие раскрытию духовных даров, существуют в жизни всегда. Харизматикам всегда было трудно, но церковь каким-то образом всё-таки узнавала и признавала своих пророков и странствующих апостолов (то есть прямых учеников апостолов, которые не находились в составе общины, а переходили из общины в общину, чтобы осуществлять «кафолические связи» между ними, потому что иначе, без таких связей, эти общины превратились бы в песок, – как нам когда-то рассказывал в духовной академии тогда ещё её ректор, архиепископ Кирилл (Гундяев)). А сейчас, даже если где-то, предположим, и есть странствующие апостолы и есть пророки, то они ходят в юродивом виде, они юродствуют. Это значит, что церковное сообщество – те, кому принадлежат господствующие в церкви порядок и мораль, – не признаёт их за своих. Но церковь всегда многообразна, в ней всегда есть настоящие святые, в том числе подлинные харизматики.
Всё это относится не только к православной церкви, но и к католикам, и к протестантам. К сожалению, вся эта тематика совершенно не разработана и не осознана. Ещё должны будут в церкви собраться люди, которые об этом заговорят.
80 лет назад перешёл в жизнь вечную епископ Макарий (Опоцкий)