что значит владение имуществом
Владение законное, незаконное, юридическое и физическое // Анализ в определении Верховного суда об источнике повышенной опасности
Недавно гражданская коллегия Верховного суда (ВС) выпустила любопытное определение, в котором довольно подробно разобрала варианты владельческих ситуаций. Вопрос о том, кто является владельцем, встал в контексте правил об источнике повышенной опасности. За рулем чужого автомобиля был человек, которому собственник дал ключи и регистрационные документы. Является ли он владельцем? Если да, то отвечать за ущерб должен именно он.
Нижестоящие суды разошлись во мнениях. С одной стороны, была высказана позиция, что при таких обстоятельствах водитель является владельцем. Так посчитали первая и кассационная инстанции. С другой стороны, апелляция сочла, что для признания водителя владельцем необходимы еще доказательства наделения правом на владение, в качестве которых может выступать, например, доверенность. Так как ее не было, то владельцем продолжает быть собственник.
Верховный суд не поддержал полностью ни один из вариантов. Он аккуратно обошел вопрос о праве на владение. Действительно, чтобы признать кого-либо владельцем, совсем не обязательно, чтобы у него было право на владение. Это очевидный тезис, который не учла апелляция. При этом ВС не согласился и с выводом о том, что владение как факт было передано водителю. В определении довольно подробно изложено то, какие бывают виды владения. Это описание заслуживает цитирования (выделение полужирным мое).
«Под владением в гражданском праве понимается фактическое господство лица над вещью. Такое господство может быть владением собственника, а также обладателя иного вещного права, дающего владение; владением по воле собственника или для собственника (законное владение, которое всегда срочное и ограничено в своем объёме условиями договора с собственником или законом в интересах собственника); владением не по воле собственника (незаконное владение, которое возникает в результате хищения, насилия, а также вследствие недействительной сделки).
При рассмотрении настоящего спора стороны не ссылались на то, что автомобиль «Toyota Avensis» находился в чьём-то незаконном владении. Соответственно, суду следовало разрешить вопрос, находился ли он во владении собственника либо во владении другого лица по воле собственника, имея в виду, что для признания того или иного субъекта владельцем источника повышенной опасности необходимо установить наличие одновременно как факта юридического владения, так и факта физического владения вещью.
При этом необходимо учитывать, что письменная доверенность не является единственным доказательством наделения лица, не являющегося собственником, правом владения транспортным средством, а факт управления транспортным средством, в том числе и по воле его собственника, не всегда свидетельствует о законном владении лицом, управлявшим им, данным транспортным средством.
В связи с этим передача транспортного средства другому лицу в техническое управление без надлежащего юридического оформления такой передачи не освобождает собственника от ответственности за причинённый вред».
Итак, для протокола отметим, какие виды владения выделяет ВС.
Владение законное и незаконное, на первый взгляд, разделяются по критерию воли собственника. Однако в тексте определения этот критерий не выдержан последовательно. Например, законным может быть владение «по воле собственника или для собственника». Видимо, бывают случаи, когда владение для собственника бывает не по его воле. В свою очередь, к владению незаконному отнесено владение вследствие недействительной сделки. Известно, однако, что бывают недействительные сделки без пороков воли. В таком случае владение все же следует считать полученным по воле собственника, но незаконным.
Наконец, ВС прямо пишет, что «факт управления транспортным средством, в том числе и по воле его собственника, не всегда свидетельствует о законном владении». На этой фразе я ниже остановлюсь подробнее.
Есть еще владение юридическое и физическое. Что понимается под каждым из них, понять не менее сложно, чем разобраться в критерии разделения законного и незаконного владения. Очевидно только, что под юридическим владением понимается не само право на владение, так как ВС написал, что владение — это «фактическое господство». Вероятно, что это владение, основанное на праве. Главное — оно может отличаться от физического владения. Иными словами, у вещи могут быть два разных владельца — юридический и физический.
На самом же деле здесь, мне кажется, смешиваются две классификации владения. «Юридическое и неюридическое» владение — это владение, основанное и не основанное на праве на владение. Я склоняюсь к мысли, что такое разделение совпадает с законным и незаконным владением. «Нефизическое и физическое» владение — это владение опосредованное и непосредственное. Выделение «физического» владения в таком контексте подразумевает, что у вещи могут быть два владельца. Иными словами, ВС, кажется, признает возможность хорошо известного двойного владения в российском праве, однако не ясно, насколько это признание осознанно. Впрочем, едва ли стоит спорить с тем, что двойное владение есть в российском праве.
Наконец, есть еще некое «техническое управление» — фраза, использованная для иллюстрации ситуации, когда кто-то контролирует вещь, но не является ее владельцем. Такое положение тоже хорошо известно теории владения в виде фигуры так называемого владеющего слуги (от Besitzdiener в немецком праве): кто-то получает власть над вещью, но находится под контролем ее владельца. В таком случае последний продолжает быть владельцем в глазах права.
Верховный суд, очевидно, связывает ситуацию «технического управления» с упоминаемым им фактом управления по воле собственника, который «не всегда свидетельствует о законном владении». Надо признать, что фраза построена крайне неудачно. Может показаться, что тот, кто «технически» управляет машиной, является в таком случае ее незаконным владельцем. В действительности же он просто не является владельцем.
В итоге рассуждения ВС, мне кажется, довольно сильно запутали ситуацию для нижестоящих судов. Достаточно четкой характеристики различных видов владения в определении нет. Суды, я боюсь, при новом рассмотрении этого дела увязнут в рассуждениях о том, каковы критерии «технического» управления и в чем его отличие, например, от «юридического» (?) управления.
На мой взгляд, в этом споре можно было дать более простое указание: выяснить, был ли водитель нанят собственником. Если был, то его можно признать «владеющим слугой», а реальным владельцем будет собственник. Если же водитель не был работником, то он являлся владельцем. У кого были «регистрационные документы», была ли «доверенность на управление» — не важно. Важно, кто фактически контролировал движение автомобиля и каковы были его юридические отношения с собственником.
Статья 209. Содержание права собственности
1. Собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения своим имуществом.
2. Собственник вправе по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие права и охраняемые законом интересы других лиц, в том числе отчуждать свое имущество в собственность другим лицам, передавать им, оставаясь собственником, права владения, пользования и распоряжения имуществом, отдавать имущество в залог и обременять его другими способами, распоряжаться им иным образом.
3. Владение, пользование и распоряжение землей и другими природными ресурсами в той мере, в какой их оборот допускается законом (статья 129), осуществляются их собственником свободно, если это не наносит ущерба окружающей среде и не нарушает прав и законных интересов других лиц.
4. Собственник может передать свое имущество в доверительное управление другому лицу (доверительному управляющему). Передача имущества в доверительное управление не влечет перехода права собственности к доверительному управляющему, который обязан осуществлять управление имуществом в интересах собственника или указанного им третьего лица.
Комментарий к ст. 209 ГК РФ
1. В п. 1 комментируемой статьи дана общая характеристика правомочиям собственника. Право собственности составляет важнейший институт подотрасли вещного права и системообразующее ядро отрасли гражданского права в целом.
Понятие объекта права собственности не зависит от оборотоспособности этого объекта. В собственности находятся как объекты, не изъятые из оборота и ограниченные в обороте, так и объекты, изъятые из оборота (см. коммент. к ст. 129 ГК).
Вторым (родовым) признаком права собственности является его абсолютность. Удовлетворение интереса собственника зависит лишь от его действий; собственник не нуждается в чьей-либо помощи, чьем-либо посредничестве.
Нарушение целевого назначения при использовании вещи не является противоправным, если только при этом не нарушаются права и законные интересы третьих лиц, а также основы правопорядка и нравственности. Так, использование земельных участков или жилых помещений в нарушение их целевого назначения может привести к прекращению права собственности на них (см. коммент. к ст. ст. 285, 293 ГК).
Во-первых, оно выражается в непосредственном господстве над вещью, т.е. самостоятельном и открытом осуществлении над нею хозяйственной власти.
В свою очередь, незаконное владение подразделяется на добросовестное и недобросовестное. Добросовестность незаконного владельца проявляется в тех случаях, когда он не знал и не мог знать о незаконности своего владения. В остальных случаях незаконный владелец является недобросовестным.
Классификация незаконного владения на добросовестное и недобросовестное имеет юридическое значение для решения вопроса о приобретении права собственности по приобретательной давности (см. коммент. к ст. 234 ГК), а также для калькуляции расчетов по доходам и расходам между истцом (собственником) и ответчиком (незаконным владельцем) при удовлетворении виндикационного иска (см. коммент. ст. 303 ГК). Вопрос же о добросовестности законного владельца не имеет правового значения.
В судебной практике часто возникает вопрос о действительности договора купли-продажи вещи, если на момент его заключения продавец не являлся ее собственником. Такой договор только на основании этого факта не должен признаваться недействительным. Продавец вправе во исполнение договора купли-продажи приобрести вещь уже после его заключения, а затем произвести ее отчуждение покупателю.
Формами распоряжения вещью также являются ее уничтожение и отказ от права собственности на нее. Об уничтожении (гибели) вещи см. коммент. к ст. 235 ГК.
Понятие собственного усмотрения можно определить как правомерную деятельность по выбору наиболее оптимального варианта реализации предоставленных правомочий. Показателен тот факт, что согласно ГК 1964 г. правомочия собственника по владению, пользованию и распоряжению имуществом осуществлялись «в пределах, установленных законом» (ст. 92). Следует считать достижением действующего Кодекса смещение акцентов на возможность осуществления собственником правомочий прежде всего по своему усмотрению.
8. Из п. 2 комментируемой статьи вытекает, что ограничение права собственности возможно путем принятия закона или иного правового акта. В то же время по общему правилу п. 2 ст. 1 ГК ограничения гражданских прав могут вводиться только федеральным законом. Учитывая высшую юридическую силу п. 3 ст. 55 Конституции, право собственности может быть ограничено только федеральным законом (см. также п. 1 Постановления ВАС N 8).
В то же время ограничения права собственности, даже устанавливаемые федеральными законами, имеют пределы. Право собственности может быть ограничено не произвольно, а только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (ст. ст. 34, 36, п. 3 ст. 55, ст. 56 Конституции, п. 2 ст. 1 ГК).
10. Следует понимать, каким образом влияет возникновение ограниченного вещного права на объем права собственности. В таком случае право собственности как бы сжимается, так как правомочия владения и пользования по определению переходят к субъекту ограниченного вещного права. Право собственности само становится, по сути, ограниченным вещным правом, пока переданные вещно-правовые правомочия не вернутся к собственнику. Если к субъекту ограниченного вещного права переходит и правомочие распоряжения, то право собственности вообще приобретает характер так называемого голого права (ius nudus). В то же время собственник вещи по определению не может быть субъектом ограниченного вещного права на нее.
10. Седьмой (видообразующий) признак права собственности состоит в том, что оно является бессрочным, так как не ограничено по закону или договору каким-либо сроком.
11. В литературе можно встретить разные подходы к определению права собственности, главными из которых являются следующие два, противоположные друг другу.
Так, в определение права собственности некоторые авторы предлагают включить большее число правомочий, нежели это предусмотрено традиционной для нашего законодательства триадой владения, пользования и распоряжения. Однако при более детальном анализе оказывается, что другие перечисляемые «сверхвозможности» собственника являются лишь оттенками трех традиционных правомочий и вполне укладываются в данное выше определение права собственности.
Иногда, наоборот, указывается на бесполезность и даже вредность включения триады правомочий в определение права собственности, так как она противоречит полноте этого права. Однако никакого противоречия в данном случае нет. Во-первых, триада сформулирована столь удачно, что вбирает в себя любые возможные варианты действий собственника, причем на необходимом уровне абстрактности. Во-вторых, в определение права собственности в комментируемой статье заложены не только триада, но и указание на собственное усмотрение.
12. В п. 3 комментируемой статьи в общем виде содержится правовое регулирование отношений собственности на землю и иные природные ресурсы. При применении этого пункта следует учитывать нормы специального законодательства: гл. 17 ГК, ЛК, ЗК, Водного кодекса, Закона об обороте земель сельскохозяйственного назначения, Закона об охране окружающей среды, Закона об экологической экспертизе и т.д. (см. также коммент. к ст. 129 ГК).
13. Как уже было сказано выше, собственный интерес не встречается в обязательственных правах. Так, доверительный управляющий согласно п. 1 ст. 1012 ГК осуществляет указанные правомочия сугубо в интересах собственника или указанного им третьего лица (выгодоприобретателя). Чтобы подчеркнуть разницу между правом собственности и доверительным управлением, законодатель специально в п. 4 комментируемой статьи указал, что передача имущества в доверительное управление не влечет перехода права собственности к доверительному управляющему.
Судебная практика по статье 209 ГК РФ
Повторно исследовав и оценив представленные в дело доказательства, руководствуясь положениями статей 209, 210, 307 Гражданского кодекса Российской Федерации, статей 39, 155, 158, 162 Жилищного кодекса Российской Федерации, постановлением Правительства Российской Федерации от 06.05.2011 N 354 «О предоставлении коммунальных услуг собственникам и пользователям помещений в многоквартирных домах и жилых домов», принимая во внимание условия заключенного сторонами договора, суд апелляционной инстанции поддержал выводы суда первой инстанции о наличии у ответчика задолженности за предоставляемые жилищные услуги за период с 01.10.2014 по 31.12.2017 в размере 305 039, 76 руб.
Отменяя постановление суда апелляционной инстанции, и оставляя в силе решение суда, суд кассационной инстанции руководствовался статьями 209, 210, 420, 421, 431, 432, 549, 550, 551, 555 ГК РФ, положениями Налогового кодекса Российской Федерации.
Учитывая установленные судом первой инстанции обстоятельства, в том числе, показания свидетелей о работе магазина в спорном периоде, в их совокупности и взаимосвязи, доказанность инспекцией, что в спорный период предприниматель являлся собственником магазина, который использовался предпринимателем в предпринимательской деятельности, а также отсутствие доказательств того, что магазин эксплуатировался иным лицом, характер взаимоотношений с которым не предполагал осуществление налогоплательщиком предпринимательской деятельности, суд кассационной инстанции пришел к выводу о том, что инспекцией проверка проведена в установленном порядке, оспариваемое решение соответствует требованиям налогового законодательства.
Удовлетворяя иск, суды руководствовались статьями 209, 291, 395, 1102, 1103 Гражданского кодекса Российской Федерации, нормами Жилищного кодекса Российской Федерации, Правилами содержания общего имущества в многоквартирном доме, утвержденными постановлением Правительства Российской Федерации от 13.08.2006 N 491, и исходили из отсутствия у ответчика как прежней управляющей компании оснований для удержания после прекращения управления МКД денежных средств, собранных с собственников помещений этого дома на осуществление капитального и текущего ремонта имущества МКД, и не израсходованных на эти цели.
Статьей 209 Гражданского кодекса Российской Федерации предусмотрено право собственника на владение, пользование и распоряжение своим имуществом, что дает ему право в соответствии со статьей 304 указанного Кодекса требовать устранения всяких нарушений его прав, хотя бы эти нарушения и не были соединены с лишением владения.
Рассматривая спор, суды руководствовались статьями 209, 210, 216, 296, 298, 299, 309, 310 Гражданского кодекса Российской Федерации, статьями 154, 155, 158, 167, 169, 170, 181 Жилищного кодекса Российской Федерации и исходили из доказанности факта наличия задолженности, а также обязанности именно МВД России по ее оплате.
Собственник вправе по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие права и охраняемые законом интересы других лиц, в том числе отчуждать свое имущество в собственность другим лицам, передавать им, оставаясь собственником, права владения, пользования и распоряжения имуществом, отдавать имущество в залог и обременять его другими способами, распоряжаться им иным образом (пункт 2 статьи 209 Гражданского кодекса Российской Федерации).
При указанных обстоятельствах указание суда апелляционной инстанции на то, что Дмитриева Т.В. сознательно не заключила договор по отчуждению единственного пригодного для ее проживания жилого помещения, сделано без учета того, что истица заключила оспариваемый договор как дееспособный субъект гражданско-правовых отношений, обладающий свободой волеизъявления на заключение гражданско-правовых договоров и свободой по распоряжению собственным имуществом (пункт 2 статьи 1, пункт 1 статьи 9, статьи 209 Гражданского кодекса Российской Федерации).
Владение (проект комментария к п. 1 ст. 209 ГК)
Выкладываю проект комментария к ст. 209 ГК в части, относящейся к владению. Как обычно, прошу указать на ошибки и недоговоренности, отсутствие ярких примеров из практики и т.д. Не будем, однако, забывать о законах жанра – это все же просто комментарий, а не попытка написать исследование на тему владения.
Комментируемое положение п. 1 ст. 209 ГК говорит о праве владения, принадлежащем собственнику, имея в виду, что собственник на основании принадлежащего ему права собственности вправе осуществлять владение своей вещью. Эта возможность может быть утрачена собственником по различным основаниям (см., например, п. 2 комментируемой статьи и комментарий к нему), однако общее правило таково. Более того, именно владение вещью обычно служит внешним проявлением права собственности, что дает основание некоторым правопорядкам устанавливать презумпцию права собственности владельца движимой вещи, а российское право с древности и поныне использует термин «владелец» для обозначения лица, имеющего право на вещь, т.е. прежде всего собственника (см., например, ст. 2 ФЗ «О рынке ценных бумаг», ст. 1 ФЗ «Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств», ст. 3 Кодекса внутреннего водного транспорта Российской Федерации и т.д.).
Однако для описания содержания этого права (или правомочия) необходимо прежде всего понимание того, чем является само по себе владение. Такое понимание критически важно для частноправового регулирования.
Например, владение требуется для добросовестного приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя – и будет ли оно, если по условиям договора неуправомоченный отчуждатель передал вещь не непосредственно покупателю, а по его указанию третьему лицу (например, заключившему с покупателем договор аренды)? Возможно ли приобретение права собственности по давности владения, если владелец в течение срока владения передавал вещь в аренду? Это важно и для определения надлежащего ответчика, для выбора правильного способа защиты своего нарушенного права (например, российское право допускает защиту путем предъявления иска о признании зарегистрированного права на недвижимое отсутствующим только в случае, если истец не утратил владение). Может ли владеть недееспособный? На эти и многие другие вопросы нельзя ответить, не имея четкого представления о том, что есть владение.
Между тем владение до сих пор продолжает оставаться одним из тончайших вопросов частного права. Согласия нет даже по вопросу о том, является ли владение правом или фактом. Римские юристы, на мнение которых частное право до сих пор ориентируется – согласитесь, мало кто может похвастать подобной цитируемостью, – полагали (по крайней мере, как считают историки римского права), что владение – это просто фактически сложившееся положение дел, а потому владеть может и лицо, никакими правами на вещь не обладающее; впрочем, владение могло породить некоторые юридические последствия.
В современной континентальной цивилистике владение также традиционно понимается скорее как факт, фактическое состояние дел, рассматриваемое независимо от наличия или отсутствия у лица какого-либо права на эту вещь, хотя раздаются и голоса в поддержку признания владения субъективным правом. В английском же праве владение считается правом на том простом основании, что владение защищается законом: если лицу предоставляется защита, это лицо обладает правом.
В континентальных кодификациях нередко прямо указывается на фактическую природу владения. Например, ст. 3422 ГК Луизианы определяет владение как фактическое состояние, ст. 521-1 ГК Каталонии и ст. 1909 ГТК Аргентины говорят о владении как о фактической власти над вещью. Раздел «Основные вещные права» ГК Перу открывается определением владения: владение есть фактическое осуществление полномочий собственника (ст. 896). Draft Common Frame of reference (DCFR), созданный Рабочей группой по созданию Европейского гражданского кодекса и Группой по исследованию действующего частного права ЕС (документ иногда напрямую применяется судами европейских государств, а иногда ложится в основу новых кодификаций – см. новый ГК Молдовы) в статье VIII.-1:205 определяет владение как «наличие прямого или опосредованного физического контроля над вещами». В комментариях разработчиков DCFR специально отмечается, что владение не понимается как право на вещь.
Но в чем же заключается это фактическое состояние? Прежде всего это – фактическое господство над вещью, фактическое обладание ею. Разумеется, это фактическое обладание не может пониматься буквально, как постоянный физический контакт с вещью – в таком случае нам пришлось бы забыть о возможности длительного владения практически любыми вещами, даже небольшими, а владение недвижимостью стало бы практически невозможным.
Однако достаточно ли одного фактического господства, чтобы считаться владельцем? Или в расчет необходимо принимать и волю осуществляющего его лица? Ответ на этот вопрос составляет серьезное затруднение для частного права, и на его основе возникли две основные концепции владения.
Теория Ф.К. фон Савиньи обосновывалась ссылкой на авторитет римского права, которое вроде бы действительно признавало владение лишь за тем, кто владел имуществом как своим, не признавая чьей-либо еще власти над вещью. Однако в то же время римские юристы признавали владельцами, например, эмфитевта и залогодержателя, которые совершенно точно знали, что собственниками вещи они не являются.
Чтобы примирить свою концепцию с римскими текстами, служившими ей фундаментом, Ф.К. фон Савиньи призывает на помощь категорию производного владения, объявив владение эмфитевтов и т.п. исключениями из общего правила. Он указывал, что первоначальный владелец может переносить право владения на того, кто за него осуществляет право собственности, а значит, кроме первоначального владения, покоящегося на держании и animus domini, должно признаваться еще и производное владение, основывающееся на первоначальном владении другого лица. Первоначальный владелец, передавший вещь в производное владение, перестает быть владельцем. Это, в свою очередь, должно означать, что передавший свою вещь эмфитевту собственник переставал владеть, поскольку – по мнению римских юристов, – владение двух лиц одновременно немыслимо.
Таким образом, концепция владения начинает дробиться, и появляются его разновидности: владение первоначальное и производное. Однако признание возможности производного владения признавалось лишь вынужденным отступлением от основных принципов владения, и возможным только в случаях, указанных в законе.
Те же лица, обладание которых вещью не входило в число признаваемых законом исключений, признавались лишь держателями, то есть владение за ними не признавалось. Поэтому арендатор с точки зрения этой концепции не являлся владельцем со всеми вытекающими из этого последствиями. При этом лицо, передавшее вещь в держание, продолжает владеть ею – одним лишь фактом того, что сохраняет «волю владеть».
Объективная теория владения.
Разработка объективной теории связывается с именем Р. фон Иеринга, который не стеснялся называть теорию Ф.К. фон Савиньи «самым худшим из того, что когда-либо сделано юриспруденцией в области насильственного извращения фактов и нездоровой софистики…». Основной целью его критики было учение о необходимости animus possessionis.
Поэтому не всякое фактическое обладание вещью может считаться владением: не следует признавать владением те случаи обладания чужими вещами, которые очевидно не связаны с интересом обладателя: например, обладание прислуги вещами хозяина, обладание носильщика чемоданом пассажира и т.п.
Таким образом, предлагаемую Р. фон Иерингом модель правильнее было бы назвать «мягкой субъективной теорией», поскольку для признания владения все же требовалось наличие интереса – пусть и предполагаемого.
В первом проекте ГГУ (§ 797) указывалось, что «владение вещью приобретается через достижение фактической власти над вещью в сочетании с волей держателя обладать вещью как своей». Под влиянием работ Р. фон Иеринга разработчики ГГУ от «жесткой» субъективной теории предпочли отказаться, указав в § 854, что владение вещью приобретается установлением фактической власти над нею; согласно же § 856 владение прекращается, если владелец фактическую власть над вещью оставляет или теряет каким-либо иным образом.
В то же время лицо, которое держит вещь для другого и не имеет намерения использовать вещь в своих интересах, владельцем согласно § 855 ГГУ не признается. Аналогичное положение содержится, в частности, в ст. 33 Закона Эстонии о вещном праве: «Владельцем не является лицо, осуществляющее реальную власть над вещью в соответствии с распоряжениями другого лица в его хозяйстве или на предприятии» (часть 3). Иными словами, в «германской» модели владения фактическое обладание вещью независимо от намерений владельца признается владением, если иное прямо не предусмотрено законом. Следовательно, не только арендатор, но и хранитель считаются владельцами.
Но если владение есть фактическая власть над вещью, осуществляемая в своем интересе, означает ли это, в частности, что собственник утрачивает владение, передав свою вещь в аренду? Утвердительный ответ, логично выводимый из объективной теории, может оказаться неудобным практически. Например, это будет означать лишение лица, передавшего вещь в аренду, возможности воспользоваться иском о признании зарегистрированного права отсутствующим или возможности стать собственником способом, требующим владения (через владение по давности).
Чтобы обосновать отрицательный ответ на подобные вопросы в рамках избранного подхода, германская наука частного права создает понятие опосредованного владения, которое в § 868 ГГУ определяется так: если лицо владеет вещью в качестве узуфруктуария, залогодержателя, арендатора, нанимателя, хранителя или на основании иного подобного правоотношения, в силу которого оно вправе или обязано по отношению к другому лицу временно владеть определенной вещью, то последнее также является владельцем (опосредованное владение). Лицо же, владеющее принадлежащей ему вещью, является самостоятельным владельцем вещи (§ 872). Согласно статье 33 Закона Эстонии о вещном праве лицо, владеющее вещью на основании отношений аренды, найма, хранения, залога или иных отношений подобного рода, дающих ему право на временное владение вещью другого лица, является прямым владельцем, а другое лицо – косвенным владельцем (ч. 2). Иными словами, владелец, передавший свою вещь во временное владение другого лица, не перестает владеть, но владеет опосредованно; тот же, кому передана вещь, тоже владеет и считается прямым (непосредственным, самостоятельным) владельцем – и так происходит еще одно усложнение категории владения.
Опосредованное владение, безусловно, входит в противоречие не только с учением римских юристов, для которых было само собой разумеющимся, что владение вещью в полном объеме двумя лицами невозможно, но и с теориями Ф.К. фон Савиньи и Р. фон Иеринга, поскольку у опосредованного владельца нет corpus possessionis, а у прямого – нет воли владеть вещью как своей. Однако авторы ГГУ разумно сочли, что сухую теорию порой полезно принести в жертву жизненным потребностям, согласно которым владение должно признаваться за лицом, которое не утратило совсем свое фактическое отношение к вещи.
В современном частном праве встречаются обе концепции владения – и субъективная, и объективная. Например, Закон Эстонии о вещном праве определяет владение как реальную власть над вещью (ст. 32); владение приобретается с получением реальной власти над вещью или над средствами, предоставляющими возможность для осуществления реальной власти над вещью (ст. 36) – то есть исходит из модели Р. фон Иеринга. В то же время ГК Луизианы в ст. 3424 придерживается жесткой субъективной модели и указывает, что владение возникает в результате совпадения animus и corpus: для приобретения владения необходимо иметь намерение владеть как собственник и получить физическое владение вещью.
Впрочем, субъективная и объективная модели в настоящее время очевидно находятся в процессе взаимопроникновения: субъективная допускает владение «не как своим собственным», а объективная признает владение лица, у которого отсутствует реальная власть над вещью.
Своего рода синтез этих конструкций можно видеть в ДЦФР, которым признается и владение «как своим» (VIII.-1:206: Владение как своим), когда лицо осуществляет прямой или опосредованный физический контроль над вещами с намерением поступать с ними как собственник, так и владение, основанное на правоотношения с этим лицом (то есть не как своим!), но осуществляемое владельцем в своем интересе (VIII.-1:207: Владение производного владельца). В статье VIII.–1:205 уже говорится о прямом и опосредованном владении: прямое владение означает физический контроль, который осуществляется лично владельцем; опосредованное же владение осуществляется через производного владельца, который, в свою очередь, может обладать прямым или опосредованным физическим контролем над вещами (VIII.-1:207: Владение производного владельца).
Таким образом, современное частное право различает четыре грани владения: владение может быть оригинарным и производным, которое, в свою очередь, может быть прямым и опосредованным.
Например, собственник А владеет принадлежащей ему вещью. Его владение в этом случае оригинарное и прямое: А владеет вещью непосредственно и как своей. Если А передаст вещь во владение арендатору Б, владение А станет оригинарным и опосредованным, а владение Б будет производным и прямым. Если Б в свою очередь передаст арендованную вещь в субаренду В, сам Б станет владельцем производным и опосредованным, и уже В станет прямым производным владельцем.
Однако что произойдет, если собственник передаст вещь на хранение? ДЦФР вслед за рядом законодательств (например, ст. 1911 ГТК Аргентины, ст. 897 ГК Перу) использует специальный термин – «агент во владении», означающий лицо, которое осуществляет непосредственный физический контроль над вещами от имени либо лица, владеющего ими как своими, либо производного владельца, без намерения и особого правоотношения, необходимых для производного владения и которому лицо, владеющее вещами как своими, либо производный владелец вправе давать обязывающие его указания по поводу использования этих вещей в их интересах (иными словами – не в своем интересе). Лицо также является агентом во владении, если оно случайно получает возможность осуществлять и на самом деле осуществляет непосредственный физический контроль над вещами для лица, владеющего ими как своими, или для их производного владельца. В целях терминологического удобства можно было бы таких лиц называть держателями.
Итак, владение может осуществляться как непосредственно, так и опосредованно. Опосредованное же владение возможно как через прямого владельца, а также и через держателя, при этом последний прямым владельцем не является (до тех пор, пока у него не появится собственного интереса – например, при удержании вещи).
Российский подход к пониманию владения
В российском частном праве понятие владения в настоящее время развивается в основном в судебной практике, которая демонстрирует довольно единообразное понимание владения, в том числе его фактической природы (например, в одном из определений ВСРФ указывается на то, что банк, обладая фактическим владением вещью, не является титульным владельцем – Определение ВАС РФ от 13.07.2011 № ВАС-8527/11 по делу № А47-4690/2010).
Поскольку владение признается фактическим состоянием, возможно владением тем, что не признается объектом гражданских прав – например, самовольной постройкой: «В случае нахождения самовольной постройки во владении лица, не осуществлявшего самовольного строительства, ответчиком по иску о сносе самовольной постройки является лицо, которое стало бы собственником, если бы постройка не являлась самовольной» (Определение Верховного Суда РФ от 24.04.2018 № 19-КГ18-2).
Понимание этого фактического состояния в судебных решениях различается, что должно быть признано нормальным – при рассмотрении дела суд должен придавать значение тем обстоятельствам, которые сочтет наиболее значимыми для конкретного спора.
В одном из дел суд, например, указывает следующее: «…в социальном окружении его владение воспринималось как обычное в соответствующей обстановке осуществление права собственности в отношении данной вещи, поскольку имелась возможность установить, кто именно осуществляет владение вещью и беспрепятственно наблюдать указанное владение» (апелляционное определение Ставропольского краевого суда от 27 января 2015 г. по делу № 33-75/2015). В другом деле отмечается: «материалами дела подтверждается, что земельный участок не находится во владении ответчика (отсутствуют признаки владения земельным участком: ограждения, контроль доступа, охрана, застройка объектами недвижимости, сопровождающаяся установлением на участке знаков, свидетельствующих о принадлежности земельного участка, об ограничении доступа на него, о границе земельного участка, несении соответствующих расходов на земельный участок) (Постановление АС Северо-Кавказского округа от 29 июля 2016 № Ф08-5175/2016 по делу № А32-42098/2014).
Используются и такие определения:
• фактическое обладание вещью[1];
• возможность реально иметь, физически обладать неким имуществом в данный момент[2];
• фактическое обладание имуществом, создающее для обладателя возможность непосредственного воздействия на него[3];
• фактическое господство лица над объектом владения и возможность беспрепятственного доступа к объекту владения и полного контроля над ним[4];
• хозяйственное господство собственника над вещью[5].
Природа владения лица, не являющегося собственником имущества, но добросовестно, открыто и непрерывно владеющего как своим собственным недвижимым имуществом в течение пятнадцати лет либо иным имуществом в течение пяти лет (ст. 234 ГК) остается спорной. Высказываются, в частности, мнения о том, что это владение является субъективным правом (подробнее см. в комм. к ст. 234 ГК).
По этой причине ст. 234 ГК РФ не подлежит применению в случаях, когда владение имуществом осуществляется на основании договора (аренды, хранения, безвозмездного пользования и т.п.) – см. абзац шестой п. 15 Постановления Пленума ВС РФ № 10, Пленума ВАС РФ № 22 от 29 апреля 2010 г. «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав».
Проект Федерального закона № 47538-6 «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (ред., принятая ГД ФС РФ в I чтении 27 апреля 2012 г.) предлагает нормативно закрепить «объективный» подход. Закрепляющая понятие владения ст. 209 ГК РФ (в ред. проекта) содержит указание на то, что владение означает фактическое господство лица над объектом владения и сохраняется до тех пор, пока владелец имеет свободный доступ к объекту владения (п. 1); если в отношении объекта владения существует несколько прав, включающих правомочие владения, владельцем считается лицо, осуществляющее фактическое господство над объектом владения (п. 3). Согласно ст. 212 «Приобретение владения» ГК РФ (в ред. проекта) владение приобретается установлением фактического господства над вещью (п. 1). Таким образом, проект для приобретения владения не требует animus possessionis.
Владение прямое и опосредованное
Отечественное право не знает закрепленного в законе разделения владения на опосредованное и прямое. Более того, в п. 1.5 Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации прямо указывалось, что «нет необходимости закреплять в ГК так называемое двойное владение – опосредованное и непосредственное, а также противопоставлять владение и держание. Отказ от опосредованного владения и держания позволит упростить применение владельческой защиты». В соответствии с Концепцией и проект изменений в разд. II ГК РФ («Вещное право») предусматривает указание на то, что владение может быть только «унитарным»: согласно п. 3 ст. 209 ГК РФ (в ред. проекта), если в отношении объекта владения существует несколько прав, включающих правомочие владения, владельцем считается лицо, осуществляющее фактическое господство над объектом владения.
Тем не менее, двойное владения нередко встречается в отечественной практике. Например, передача давностным владельцем имущества во временное владение другого лица не прерывает давностного владения (абзац пятый п. 15 Постановления № 10/22). Это может означать только признание возможности опосредованного владения.
Можно привести и другие примеры. По общему правилу, если у ответчика отсутствует спорное имущество, предъявленный к нему виндикационный иск не может быть удовлетворен (абзац первый п. 32 Постановления № 10/22). Однако если спорное имущество ответчиком было передано третьему лицу лишь во временное владение, это лицо привлекается в качестве соответчика, но не заменяет ответчика первоначального (абзац второй п. 32 Постановления № 10/22). Таким образом, незаконный владелец, передавший вещь во временное пользование, продолжает рассматриваться как владелец. Поскольку фактического обладания вещью он не осуществляет, остается признать его владельцем опосредованным.
К концепции опосредованного владения суды прибегают и при разрешении других категорий дел. Например, на опосредованное владение через хранителя указывается в Определении Верховного Суда РФ от 28.09.2017 № 308-ЭС17-13509, говорится об опосредованном владении в Определении Верховного Суда РФ от 25.04.2016 № 308-ЭС16-2831. Другой пример использования конструкции двойного владения можно встретить в практике ВАС РФ: имущество публичного собственника было передано учреждению, однако собственник также признан владельцем (Постановление Президиума ВАС РФ от 06.11.2007 № 8665/07).
Таким образом, концепция двойного владения дает нам удивительный пример того, как требования реальной жизни приводят к созданию в судебной практике конструкций, не только не предусмотренных в законе, но и отрицаемых в доктрине.
Двойное владение представляется конструкцией, которая может пригодиться для разрешения многих спорных ситуаций. По всей видимости, опосредованное владение может пригодиться для применения ст. 305 ГК РФ, например, субарендодателем. Статья 305 говорит о защите не являющегося собственником владельца; поскольку субарендодатель продолжает отвечать перед арендодателем, ему может понадобиться защитный механизм, если вещь передана в субаренду новому владельцу и утрачена им, при этом субарендатор не собирается осуществлять защиту; субарендодатель сможет воспользоваться ст. 305 ГК РФ, если будет считаться владельцем. Двойное владение может пригодиться и для добросовестного приобретения, если лицо приобретает вещь у неуправомоченного отчуждателя, но вещь передается не ему, а по его указанию третьему лицу, с которым у приобретателя заключен договор аренды этой вещи; строго говоря, приобретатель не получил вещь во владение, и в таком случае его выручит только владение опосредованное.
Отмечается в отечественной судебной практике и особенность положения тех лиц, которые могут быть признаны «агентами во владении» или держателями. Например, в постановлении 17-го ААС от 29 июня 2010 г. № 17АП-3351/2010-АК указывается следующее. Истец обратился в суд с исковым заявлением к ответчику об истребовании из незаконного владения имущества. В судебном заседании представителем ответчика заявлено ходатайство о привлечении к участию в деле в качестве соответчика акционерного общества. Представитель ответчика пояснил, что спорное имущество находится у акционерного общества на основании договора хранения. … АО, являясь хранителем спорного имущества, не обладает самостоятельным правом в отношении этого имущества и по требованию поклажедателя обязано возвратить имущество, переданное ему на хранение. Таким образом, у АО отсутствуют материальные притязания на предмет спора… В связи с изложенным отсутствуют основания для привлечения АО к участию в деле в качестве ответчика, в удовлетворении ходатайства отказано судом обоснованно.
Одинаково ли понимание владения в зависимости от того, говорим ли мы о движимых вещах или о недвижимых? В римском праве этот вопрос если и возникал, то только в связи с тем, что corpus possessionis для недвижимости мог выражаться в более утонченных формах: римское право, как известно, не придавало юридического значения тому обстоятельству, владеет лицо козой или виллой.
С появлением регистрации прав на недвижимое имущество закономерно возник и вопрос, а не достаточно ли наличия записи в книге учета прав на недвижимое имущество для того, чтобы лицо, внесенное в эту книгу, полагалось владельцем вещи независимо от фактического обладания ею? Подобное понимание владения получило название «книжное владение».
Такое владение заключается в наличии регистрационной записи в государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним. Фактическое господство над недвижимой вещью выражается в возможности прибегнуть к помощи юрисдикционных органов для пресечения посягательств третьих лиц, препятствующих в осуществлении действий по ее использованию и распоряжению ею.
Концепция «книжного владения», впрочем, пока не нашла поддержки в судебной практике. В п. 58 Постановления № 10/22 указывается на то, что лицо, считающее себя собственником находящегося в его владении недвижимого имущества, право на которое зарегистрировано за иным субъектом, вправе обратиться в суд с иском о признании права собственности. Таким образом, из двух лиц, одно из которых обладает вещью, а второе числится в реестре, владельцем названо первое.
Согласно же абзацу третьему п. 57 Постановления № 10/22 в случаях, когда нарушение права истца путем внесения недостоверной записи в реестр прав на недвижимость не связано с лишением владения, на иск, направленный на оспаривание зарегистрированного права, исковая давность не распространяется. В этом случае запись в реестре прав на недвижимость и владение также противопоставляются друг другу. ВАС РФ, рассматривая спор, в котором истец не утратил фактического владения, однако запись в реестр была внесена на имя другого лица, отметил: «По смыслу указанного положения под лишением владения понимается лишение фактического владения, а не права собственности на объект недвижимого имущества. Если истец не лишен фактического владения, то исковая давность не течет. Таким образом, вопрос о том, когда начинает течь исковая давность, ставится в зависимость от того, утратил ли истец фактическое владение вещью. Если фактическое владение утрачено, то срок начинает течь с момента, когда собственник узнал или должен был узнать о такой утрате, а если фактическое владение не прекратилось – срок исковой давности не течет» (Постановление Президиума ВАС РФ от 24 сентября 2013 г. № 10715/12 по делу № А73-12317/2010).
Сравнительно недавно ВС РФ подтвердил свою позицию в отношении «книжного владения»: «наличие в ЕГРП записи о праве постоянного (бессрочного) пользования другого лица на земельный участок и уплата им земельного налога, а также наличие действующего или прекратившего свое действие договора аренды земельного участка сами по себе не подтверждают факт владения землей собственником или уполномоченным им лицом» (Определение ВС РФ от 27 марта 2018 г. по делу № 308-ЭС17-18062).
Незаконное владение, соответственно, означает владение, реализуемое без правовых оснований. Незаконность владения сама по себе в частном праве лишена каких-либо негативных коннотаций: незаконным владение называется лишь потому, что объективно не имеет под собой правового основания, независимо от добросовестности владельца. Собственно, понятия добросовестного и недобросовестного владения и выделяются только применительно к незаконному владению. Владение считается добросовестным, если владелец не знал и не мог знать о том, что он приобретает владение незаконно. Такое незаконное, но добросовестное владение может привести к возникновению у владельца права собственности.
При отсутствии же такого извинительного заблуждения у незаконного владельца владение признается недобросовестным. Впрочем, и недобросовестное незаконное владение в некоторых случаях может привести к приобретению владельцем права собственности. Например, в соответствии с п. 8 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 10, Пленума ВАС РФ № 22 от 29.04.2010 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» если основанием для отказа в удовлетворении иска собственника об истребовании имущества из чужого незаконного владения является пропуск срока исковой давности, с момента его истечения начинает течь срок приобретательной давности в отношении спорного имущества, при этом в таком случае п. 4 ст. 234 ГК предусмотрено специальное основание для начала течения срока приобретательной давности, которое не ограничено условиями пункта 1 указанной статьи, т.е. и добросовестностью: «Поскольку в иске об истребовании имущества из владения общества отказано, суд кассационной инстанции указал, что добросовестность владения как условие признания права собственности в силу приобретательной давности не имеет правового значения. … Следовательно, отменяя решение суда первой инстанции и направляя дело на новое рассмотрение в Арбитражный суд города Санкт-Петербурга и Ленинградской области, суд кассационной инстанции действовал в пределах полномочий, предоставленных ему статьей 287 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (Определение Верховного Суда РФ от 29.06.2015 № 307-ЭС15-6265 по делу № А56-52129/2013).
Спор о законности и незаконности, добросовестности или недобросовестности владения обычно возникает при рассмотрении споров о виндикации. В этих случаях согласно ч. 1 ст. 56 ГПК РФ истец должен доказывать наличие у него права собственности либо основания законного владения в отношении истребуемого жилого помещения, т.е. незаконность владения ответчика, а также обстоятельства, свидетельствующие о недобросовестности приобретателя (Обзор судебной практики по делам, связанным с истребованием жилых помещений от граждан по искам государственных органов и органов местного самоуправления (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 25.11.2015).
[1] Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 11 июня 2014 г. по делу № А53-20192/2013.
[2] Апелляционное определение Тюменского областного суда от 22 августа 2012 г. по делу № 33-3658/2012.
[3] Постановление ФАС Поволжского округа от 18 мая 1999 г. по делу № А72-3571/98-Б259.
[4] Апелляционное определение Санкт-Петербургского городского суда от 24 декабря 2015 г. № 33-21736/2015 по делу № 2-647/2015.
[5] Апелляционное определение Омского областного суда от 28 августа 2013 г. по делу № 33-5590/2013.