что значит выражение восток дело тонкое
Восток – дело тонкое. Эта фраза из фильма «Белое солнце пустыни», поставленного по сценарию писателя и драматурга Рустама Ибрагимбекова, стала крылатой, часто употребляемой, когда речь заходит о людях восточных, их обычаях и традициях. Но в полном смысле значение этого афоризма можно понять лишь непосредственно столкнувшись с культурой мусульманских народов, общаясь с их представителями, которые пояснят многое, не совсем понятное иноземцам в их традициях, жестах. В этих странах большое значение имеет жест, своего рода поступок глубокого содержания и смысла, который иногда не сразу понятен, но когда становится ясным его содержание, он оказывает сильное эмоциональное воздействие на того, для кого этот жест предназначен. А уж у европейцев, не знакомых с обычаями восточных народов, некоторые подобные жесты вызывают удивление и до конца прочувствовать то же, что и люди Востока, может не каждый европеец.
Приведу для примера один такой жест из книги писателя Ордубади «Тавриз туманный». Книгу читал давно, под рукой её нет, а потому небольшую историю из приключений героя в Иране, происшедших в начале прошлого века, приведу своими словами.
Однажды шах Ирана узнал, что у одного из ханов есть самый прекрасный розарий в стране. Иран всегда славился своими розариями, а розы разводили очень старательно и со вкусом. А слава о лучших розариях распространялась по всему Ирану и хозяева их очень дорожили ими, они были предметом их гордости. Потеря таких цветников, истинных произведениях тончайшего искусства воспринималась, как трагедия. Существовала целая теория о красоте розы, её ценители могли многое рассказать об этом.
— Глупец, как же ты посмел вырубить свой розарий, если ты знал, что я специально еду, чтобы полюбоваться им?
— О великий шах, я вырубил его для того, чтобы Вы могли полюбоваться красотой линий самой красивой розы моего розария. Я не хотел, чтобы остальные цветы мешали этому.
— Отпустите хана. За твой поступок проси всё, что захочешь. Я ценю твою щедрость и преданность мне.
Вот такой удивительный жест хана, пожертвовавшего своим любимым розарием ради шаха, был по достоинству оценён и вознаграждён им.
Восток – дело тонкое. Эта фраза из фильма «Белое солнце пустыни», поставленного по сценарию писателя и драматурга Рустама Ибрагимбекова, стала крылатой, часто употребляемой, когда речь заходит о людях восточных, их обычаях и традициях. Но в полном смысле значение этого афоризма можно понять лишь непосредственно столкнувшись с культурой мусульманских народов, общаясь с их представителями, которые пояснят многое, не совсем понятное иноземцам в их традициях, жестах. В этих странах большое значение имеет жест, своего рода поступок глубокого содержания и смысла, который иногда не сразу понятен, но когда становится ясным его содержание, он оказывает сильное эмоциональное воздействие на того, для кого этот жест предназначен. А уж у европейцев, не знакомых с обычаями восточных народов, некоторые подобные жесты вызывают удивление и до конца прочувствовать то же, что и люди Востока, может не каждый европеец.
Приведу для примера один такой жест из книги писателя Ордубади «Тавриз туманный». Книгу читал давно, под рукой её нет, а потому небольшую историю из приключений героя в Иране, происшедших в начале прошлого века, приведу своими словами.
Однажды шах Ирана узнал, что у одного из ханов есть самый прекрасный розарий в стране. Иран всегда славился своими розариями, а розы разводили очень старательно и со вкусом. А слава о лучших розариях распространялась по всему Ирану и хозяева их очень дорожили ими, они были предметом их гордости. Потеря таких цветников, истинных произведениях тончайшего искусства воспринималась, как трагедия. Существовала целая теория о красоте розы, её ценители могли многое рассказать об этом.
— Глупец, как же ты посмел вырубить свой розарий, если ты знал, что я специально еду, чтобы полюбоваться им?
— О великий шах, я вырубил его для того, чтобы Вы могли полюбоваться красотой линий самой красивой розы моего розария. Я не хотел, чтобы остальные цветы мешали этому.
— Отпустите хана. За твой поступок проси всё, что захочешь. Я ценю твою щедрость и преданность мне.
Вот такой удивительный жест хана, пожертвовавшего своим любимым розарием ради шаха, был по достоинству оценён и вознаграждён им.
Восток дело тонкое.
Восток – дело тонкое
Когда 35 лет назад в фильме «Белое солнце пустыни» была впервые произнесена фраза «Восток – дело тонкое», мы сразу приняли ее на веру. И образ этого самого востока, а имелся ввиду (и по фильму) восток ближний, мусульманский, сложился у нашего поколения окончательно и бесповоротно.
А что же это значит, как это следует понимать, в чем тут тонкость никто из нас и не знал. Казалось, что «тонкое» значит действовать там надо осторожно, не размахиваясь, прислушиваясь и присматриваясь. «Тонкое» – стало быть, надо смотреть на нюансы и интонации. «Тонкое», это что-то плохо понятное, что нужно разглядывать пристально, под микроскопом, отметая иллюзии первого впечатления.
Вот так, это мои воспоминания о моих впечатлениях 35 летней давности. Потому что за последние двадцать три года ничто так не изменилось в моем сознании, как отношение к этой сентенции!
Восток – дело тонкое.
А я тут как раз и живу.
Первый разбор предложения мне пришлось произвести очень быстро, не дожидаясь конца первого года жизни в Израиле. В то время я работал в частной фирме, в которой были заняты арабские рабочие. Большая часть их жила в Бейт-Лэхеме (Вифлееме), и мне приходилось часто отвозить их до шлагбаума на въезде на контролируемые территории или забирать утром на служебной машине. Мне все интересно, а тут такой народ рядом, такая удача, можно спокойно поговорить (в меру моего тогдашнего языкового уровня) с теми, кто воюет с нами уже около 100 лет. Я задавал много вопросов об их отношении к террору, войне, мирному сосуществованию разных народов и вообще вел себя вполне в духе классового интернационализма, как и диктовало мне мое советское воспитание. И как приятно было слушать их правильные ответы, наполненные тем же самым смыслом и той же самой дружбой народов. Особенно мне нравился один паренек, он и говорил хорошо на иврите, и потому говорил много, больше других, и был просто достоин высшей отметки по «интернационализму», «классовой солидарности» и «мирному сосуществованию».
И я, конечно, (как тот любопытный слоненок из сказки Киплинга) спешил этим своим открытием поделиться со всеми своими новыми товарищами по работе. Один из них, звали его Узи, сказал мне: «А знаешь ли ты, мой дорогой, что на прошлой неделе этого твоего Мухаммада поймали в Бейт-Лэхеме за бросанием камней в проезжающие еврейские машины? И Майк (а это был наш хозяин и директор) ездил к пограничникам его выручать?» Я был в полном недоумении и тут же выслушал первое объяснение по теме.
— Ты для него кто? Ты начальник, ты хоть и не его работодатель, но от тебя тоже в его работе что-то зависит. Поэтому эти отношения к откровенности не ведут, тебе всегда будут говорить ровно то, что ты хочешь услышать. И они очень хорошо знают, что тебе будет приятно.
Твой собеседник говорит тебе, только то, что тебе хотелось бы от него услышать.
Получив этот урок, мне оказалось намного легче понимать политические процессы Ближнего Востока. Вот приезжает к нам какой-нибудь политический деятель, лидер или министр европейской державы. Эти уважаемые люди привыкли, что даже в рамках дипломатического протокола собеседники не врут, если затрагивают тему, а лишь слега вуалируют свои мысли, следуя этикету. Посетив Рамаллу (нынешняя столица палестинской автономии) и возвращаясь в Иерусалим, они с воодушевлением сообщают израильскому руководству, что у нас есть надежный партнер для переговоров, что он полон стремлением к миру и лишь хотел бы доказательств ответного стремления израильской стороны.
Я не знаю в точности, как реагируют наши политики, но могу полагать, что по протоколу. За исключением, может быть, Авигдора Либермана, который в бытность свою министром иностранных дел, был и выглядел белой вороной дипломатического мира.
А я вспоминаю Мухаммада, и теперь уже ничему не удивляюсь.
Другие уроки пошли гораздо легче и быстрее. Переговоры Израиля с лидерами Палестинской автономии о постоянном урегулировании чрезвычайно сложны. Они содержат несколько независимых направлений, таких как границы, проблемы безопасности Израиля, наличие палестинских беженцев, наличие израильского населения на контролируемых территориях, статус святых для каждой религии (или для обеих) мест. Отдельной проблемой является статус Иерусалима, аннексированного Израилем в 1967 году, а внутри Иерусалима статус старого города, наполненного святыми местами для иудеев, мусульман и христиан и, кроме того, представляющего жемчужину туризма.
Казалось бы естественно, с точки зрения человека, воспитанного в западной ментальности, что в таком клубке взаимоотношений компромисс неизбежен. Ни одна сторона не сможет получить всего, что считает правильным. Ты уступаешь в одном, тебе уступают в другом, в результате находится компромисс, не удовлетворяющий ни одну из сторон, но решающий главную проблему, ради которой весь сыр-бор, так сказать.
Но это на Западе, а Восток – дело тонкое. Понятие компромисса отсутствует в восточной ментальности. Всегда и любыми средствами следует добиваться выполнения всех своих требований.
Тот, кто готов отказаться от части своих требований, рано или поздно откажется от всех.
Израильтяне готовы к компромиссу. Практически не осталось людей, которые думают, что можно в результате переговоров получить все, что хотелось бы. И эта готовность расценивается как слабость, надо только быть упорными, настойчивыми и можно будет получить все. Так думает значительное большинство населения и лидеры автономии.
Если мы хотим посчитать, сколько компромиссных предложений Лиги Наций, Британии (владелицы мандата на управление Палестиной), ООН и других организаций, комитетов и стран отвергли арабские представители, то в Википедии по этому адресу есть полная информация об этом.
Поэтому, кстати, никогда не заканчиваются конфликты между арабскими семьями и кланами, как в Израиле, так и на контролируемых территориях, а также между арабскими странами. Их требования обычно противоречивы, и согласовать их невозможно.
На востоке есть парочка интересных понятий: одно из них «худна», которое на другие языки переводится как «перемирие» (употребляется в отношениях между странами или организациями). Но это не совсем так, это перемирие, которое временно и для сторон не обязательно по определению. Оно может быть нарушено любой стороной без объявлений и объяснений. Иная его трактовка не носит восточного характера. Последите за историей, например ирано-иракского конфликта. Сколько договоров, сколько, на первый взгляд компромиссных соглашений было заключено, и они всегда денонсировались при первых признаках слабости противника.
Другим понятием является «сульха» – замирение (употребляется в отношениях между людьми). Но и это не совсем так: на западе, когда люди мирятся, предмет их спора исчерпан в процессе примирения. Но восток – дело тонкое, сульха не предполагает решения проблемы спора, а лишь прекращение открытого конфликта, относительно которого стороны согласились, что он вреден для обоих.
Компромисса-то, как понятия, нет.
Сила должна применяться каждый раз, когда в этом есть необходимость. Если ты ее не применяешь, значит, либо ее нет, либо есть другая сила, которая препятствует этому.
В какой-то момент в арабской среде активно распространялось убеждение о том, что «Израиль это колосс на глиняных ногах» или «Бумажный тигр», ну что-то в этом роде. А на самом деле он, Израиль, панически боится интифады (народного восстания), бросания камней, террористов смертников, ракетных обстрелов юга страны и вообще, всякого нарушения его нормальной жизни. В Ливане, Хизбалла также приняла тезис, что угроза ракетного обстрела остановит Израиль. То есть на востоке бытовало мнение, что на самом деле силы нет, что Израиль это аморфное государство европейского типа, не способное к военным действиям, связанным с нарушением нормальной жизни и большими жертвами гражданского населения.
После ряда операций в Газе и второй ливанской войны, мнение изменилось. Сегодня на палестинской улице считают, что основная причина, по которой Израиль не применяет имеющуюся у него военную силу тотально (так как это делается на востоке) это наличие третьей силы, которой он, Израиль, боится. И такой сдерживающей силой являются европейские страны и США, к мнению которых и следует апеллировать, поставляя им необходимый материал. Эта атака названа в прессе «делигитимацией Израиля». Представить, что есть моральные обязательства перед, непосредственно не участвующим в конфликте, населением, и что именно они и являются основной сдерживающей силой, на востоке не могут. Здесь нет никаких моральных обязательств перед мирными жителями в процессе войны, здесь не понимают, почему израильская армия посылает СМС жителям Газы перед атакой.
Вот еще один, совсем свежий пример: массовые изнасилования в Сирии, как солдатами правительственных войск, так и повстанцами. И, даже, в лагерях сирийских беженцев на турецкой и иорданской территориях зафиксированы такие случаи. Ведь приютившие беженцев страны тоже восточные, а на востоке свои правила игры. Например, такое.
Нет никаких причин считаться с теми, кто слабее тебя.
Иерархические структуры есть необходимый элемент современного общества. Есть они и у нас, в странах, так называемого, первого мира, на Западе. Но применение их ограничено местом работы, в какой-то степени политикой. В остальном человек западного образа жизни свободен и участвует во множестве отношений построенных на принципе равенства. Давно нет иерархии в семье, даже понятие «глава семьи» исчезает из лексикона, нет иерархии во множестве структур систем образования, общественных групп, организаций некоммерческого характера. Наконец, принципиально нет никакой иерархии в Сети, продукта творчества западной цивилизации. И мой сайт, и сайт Яира Лапида, министра финансов Израиля, равноправны. Они наверняка отличаются популярностью, но это не иерархия.
Но восток – дело тонкое, и ошибиться тут нельзя. На востоке иерархия выстраивается естественно и в любом обществе, и любой организации. И, конечно, в семье: есть отец – непреложный глава семьи, есть мать, постепенно уступающая свою вторую позицию взрослым сыновьям, есть дочери, ни в каком возрасте не поднимающиеся в иерархии выше своих братьев. Немало братьев отправились в израильские тюрьмы за «наказание» своих сестер, совершивших оскорбление семьи, выразившееся в самостоятельном выборе своих партнеров. Есть иерархия клана, иерархия есть в каждой арабской деревне, везде.
Особенно интересно наблюдать это в межгосударственных отношениях. ООН, в которую входят все государства планеты, имеет слабую иерархичность: постоянные члены Совета безопасности – высшая каста, все остальные формально равны. На востоке это неприемлемо, и иерархию в межгосударственных отношениях приходиться устанавливать, если можно так сказать, де факто. Поэтому столь редки взаимные визиты государственных деятелей на востоке, в отсутствии формальной иерархии бывает крайне трудно решить, кто и к кому поедет первым. Встречи обычно происходят на форумах, где этот вопрос не возникает. А стол – круглый.
Израиль не только в этой ситуации, но и во всех других, выглядит как неадекватная ближневосточная сущность. Наши лидеры, министры и политики едут в любую ближневосточную страну, если это требуется в интересах государства, не требуя взаимности. Этот факт до сих пор вызывает пренебрежительную реакцию принимающей стороны, по протоколу скрываемую, но проявляющуюся в прессе.
К этому правилу примыкает другое. Об уважении. Уважение должно не только оказываться в соответствии с твоим местом в иерархии, оно всегда есть индикатор твоего истинного положения в глазах оппонента. Цветистость и преувеличенность в речах, если вслушаться, имеет свои градации.
Вообще напыщенность есть основная фактура Ближнего востока.
Уважение есть понятие абсолютное. Оно должно проявляться должным образом и в строгом соответствии с иерархией. Его не адекватное выражение считается оскорблением.
Свою позицию, ее силу и важность, следует подчеркивать при каждом удобном случае. Слабость позиции противника, прежде всего, относительно моей собственной, следует также подчеркивать при каждом удобном случае. Недавно Израиль принес извинения также за гибель людей на «Мармаре», считая это оперативной ошибкой при задержании. Реальная ситуация, по справедливости, этого, безусловно, не требовала. Турецкий премьер-министр и его министр иностранных дел празднуют большую победу: они утвердили свое место в иерархии, заставив младшего партнера вести себя в соответствии с рангом. Мы услышали по этому поводу множество ближневосточных текстов, восхваляющих силу и важность Турции, характер и мудрость ее руководителей, и слабость Израиля, конечно.
У нас не все согласны с этим поступком. Основной довод: в нем больше вреда (для морали солдат), чем пользы (для действий политиков). Были даже опросы, показавшие, что против больше половины населения. Но наша страна действительно неадекватная сущность на Ближнем востоке, она делает то, что считает нужным и выгодным для себя, а не то, что диктуют нам правила поведения нашего региона.
Любая ложь и любое искажение информации у нас на востоке в принципе допустимо. Между событием и его описанием нет прямой связи. По существу, любая точка зрения является всего лишь точкой зрения, столь же допустимой, как и любая другая.
Истину знает один Аллах. Всем остальным, в лучшем случае, известна лишь ее часть. Твоя точка зрения всегда должна быть выгодна тебе.
Иерусалим, апрель 2013
. дело тонкое, Петруха.
кадр из ф-ма
К своему юбилею режиссер завершил съемки нового фильма «Багровый цвет снегопада».
Мотыль охарактеризовал жанр своей картины, как любовный авантюрный кинороман, съемки которого велись два года.
Место действия картины охватывает Москву, Петербург, Сибирь, Украину, Европу и Канаду. На сбор исторического материала, написание сценария, на предусмотренные остановки в съемках ушло не менее шести лет.
Владимир Яковлевич снял множество картин, однако в историю отечественного кинематографа он вошел, прежде всего, как режиссер «Белого солнца пустыни». Этот фильм, бесспорно, стал легендой советского кино. Хотя, как вспоминает сам режиссер, для него «Белое солнце пустыни» было последним шансом остаться в кинематографе: «Первый зампред Госкино Баскаков, не предвидевший, что он же окажется позже и спасителем «Белого солнца пустыни», сказал буквально следующее: «Пока я на этом посту, вы больше в кино работать не будете!» Таким образом, Владимиру Яковлевичу предстояло максимально проявить себя при подготовке картины, чтобы не потерять работу.
Во время съемок «Белого солнца пустыни» происходило множество удивительных и курьезных случаев. Например, в гареме Абдуллы было всего две профессиональных актрисы. Роли еще трех «жен» исполняли продавец, баскетболистка и научный сотрудник. Девушкам пришлось возвращаться на работу сразу после съемок основных сцен. В эпизодах «гарем» дублировали солдаты. Команды солдатам вовремя съемок отдавал старшина, и вместо обычного «стоп, снято!» в конце съемок режиссер кричал «отставить!»
Спартака Мишулина зарывали по шею в песок, предварительно упаковав его в деревянный ящик. В перерыве между съемками его голову защищали от солнца зонтом, а однажды актера забыли откопать. Участники съемок вспоминают, что черная икра, которой кормит Верещагина жена, в итоге протухла, и никто не успел ею полакомиться.
Если верить слухам, то в роли одного из басмачей, захвативших баркас, снимался настоящий бандит из Махачкалы: съемочную группу в столице Дагестана обворовали, и чтобы найти вора, руководители съемок обратились к местному криминальному авторитету. В качестве вознаграждения за помощь в возвращении награбленного предложили ему сняться в картине.
Просмотр фильма «Белое солнце пустыни» давно стал «космической» традицией. У космонавтов есть специальный график последнего дня перед стартом, где в расписании прямо указано: «Просмотр фильма «Белое солнце пустыни». Фильм смотрят все: российские, и зарубежные космонавты. По словам сотрудников Роскосмоса, эта традиция «помогает космонавтам выполнять поставленные задачи».
Новое в блогах
В исламской онтологии есть парадокс, который, как мне кажется, требует некоторого обсуждения. Мне показалось, что в этой онтологии через сингулярное событие исторического разделения сунн задается онтологический порядок мира, причем независимо от того, идет ли речь о левом или правом крыле исламской мысли.
Это можно проиллюстрировать на примере не только аль-Кардави и Таха, но и аш-Шинники и др. Если Юсуф аль-Кардави говорит о «пространстве вселения», то становится непонятно, так допускал Мухаммед это пространство изначально или нет? Если он допускал его изначально, то тогда это спасает смысловое единство и внеисторичность Корана. Но как раз это многие считают недостоверным. И если это не так, как на это указывают оппоненты аль-Кардави из Саудовской Аравии (Музаммиль Сиддики), то, мне представляется, что смысловое единство и внеисторичность Корана могут быть поставлены под вопрос. Получается парадокс, что мыслители, защищающие наиболее ортодоксальную и дихотомическую исламскую модель мира (как они считают), отвергая трех составную исламскую модель мира аль-Кардави, возможно, сами того не желая, невольно обосновывают этим идею двух Коранов, которую, например, развивал Махмуд Мухаммад Таха. Получается, что различие сунн Мухаммеда в Медине и Мекке одновременно обосновывает как трех составную модель мира, по аль-Кардави, так и идею двухсоставной модели мира у саудовских мыслителей.
Короче, без пол литра тут уже не разобраться.