что люди делают в социальных сетях
Психолог Анжелика Политаева: что делают с нами социальные сети?
Технологии по большому счету развивались не для посиделок в соцсетях, а для того, чтобы быстрее передавать и анализировать информацию, качественнее выполнять те или иные процессы, связанные с нашей реальной жизнедеятельностью. Но в итоге максимальное распространение получили именно социальные сети — семена упали на благодатную почву, потому что человек всегда в первую очередь любит говорить о себе.
Время, в которое мы живем, называют веком нарциссизма, и это намного больше, чем просто самолюбование. Это все, что связано с самой сутью человека — самореализацией, самооценкой, самоуважением. Взрослея, мы все в свое время проходили период, когда предъявляли себя родителям и миру, испытывали острую потребность в том, чтобы нас понимали, принимали, чтобы нас как минимум замечали. Болезнь современного общества как раз заключается в том, что родители все меньше внимания уделяют детям, замечают их и демонстрируют свое одобрение. Дальше человек встречает такого же партнера, который больше озабочен чистотой своих ботинок, чем его внутренним миром. В итоге признание приходится искать «на стороне», и, как мы говорили выше, проще всего это сделать в соцсетях. Именно при помощи социальных сетей мы можем быстро и безболезненно любоваться собой, заигрывать с аудиторией, собирая «лайки». Порой это принимает самые извращенные формы, перерастая в эпатаж, троллинг и т. д. — так иногда проявляют себя неоцененные и незамеченные личности.
Общение же в соцсетях сложно назвать общением как таковым. Ведь в этом процессе участвуют как минимум двое. Когда человек что-то говорит, его мысли, призывы, просьбы всегда адресованы кому-то. Обновляя статус, делая новый пост, пользователь как будто отправляет сообщение в никуда. Чьей реакции он ждет, какой реакции — непонятно. Думаю, и удовольствие от такого «общения» достаточно сомнительное. Чрезмерное увлечение соцсетями иногда сравнивают с вуайеризмом и эксгибиционизмом, но, на мой взгляд, общению в сети лучше бы подошел термин онанизм — общение в первую очередь с самим собой, самоудовлетворение.
Вы скажете, что ничего страшного нет в увлечении соцсетями, даже в чрезмерном, но я определенно могу сказать, что это путь, ведущий к одиночеству и неудовлетворенности своей жизнью. Пытаясь установить связь с сотнями виртуальных контактов в сети, человек сталкивается с реальным одиночеством. Пытается убежать от одиночества, а оно его настигает с трехкратной силой. Стоит задуматься, почему ты предпочитаешь запостить свою мысль, вместо того чтобы поделиться ей вживую с близким человеком. Думаю, что задаться вопросом, зависимы ли вы, стоит уже тогда, когда, публикуя пост или твит, вы не можете четко обрисовать мотивы этого поступка и предположить аудиторию, которой ваше сообщение адресовано.
Последствия понемногу проявляются уже сегодня. Огромное количество информации, которой перенасыщена наша жизнь, уже изменило привычные способы ее восприятия и осмысления. Если последнее поколение людей без интернета пользовалось абстрактно-логическим мышлением, проникало в суть явлений, старалось попасть скорее вглубь, чем охватить ширь, то нынешнее поколение в гонке за информацией вынуждено хватать все по верхам. Возникает эффект «клипового» мышления, ознакомительного подхода к изучению, без стремления вникнуть в подробности.
Век нарциссизма плавно переходит в свою следующую стадию, во время которой мы будем испытывать трудности не только на пути достижения цели, но и с большим трудом сможем добиваться ответа на, казалось бы, простые вопросы «Кто я?» и «Чего я хочу?».
Лента в соцсетях дает готовые рецепты жизни, вы смотрите на то, как другие люди отдыхают, строят отношения, совершают покупки — восприятие информации происходит как в клипе — урывками, но легкое ощущение сопричастности все же остается. Есть реальный вы, а есть нечто, живущее в параллельной вселенной, именуемой интернетом. Студентка Машенька месяц употребляет макароны и пельмени и лишь одну пятницу, после стипендии, может себе позволить сходить в клуб и побыть гламурной светской львицей. Но в Facebook у Маши пельменей не будет, только фото с вечеринок. Так какая Маша настоящая? И каждый день другие такие же Маши будут листать ФБ и рассматривать такие же посты в своей френдленте. И прóпасть между реальной жизнью и жизнью в соцсетях будет катастрофически нарастать. Наиболее яркий пример — геймеры (с их реальной жизнью и персонажем, за которого они играют). Отношения по принципу либо я «залипаю» в сети, либо вообще туда не захожу также свидетельство переходного периода к расщеплению действительности, разделению на белое и черное.
Соцсети стали зеркалом общества, и явление это отнюдь не безобидное. Расширяется перечень интернет- и киберзависимостей, а в этом, согласитесь, ничего хорошего нет. И если у алкоголиков или наркоманов наступает момент, когда они понимают, что стоит остановиться, то в случае с соцсетями звонок колокольчика, по которому зависимый человек поймет, что подошел к красной черте, звучит очень тихо.
Обманчивое счастье: как мы становимся зависимыми от соцсетей и почему это опасно?
Скучаете? Рука тянется к телефону. Пошли прогуляться — рука тянется к телефону (а вдруг там непрочитанное сообщение!). Сидите в кафе с друзьями — отчаянно пытаетесь поймать Wi-Fi, чтобы проверить почту. Знакомые ситуации? Поздравляем, у вас зависимость от социальных сетей.
Психиатр и нейробиолог Жадсон Брюер многие годы работал с людьми, страдающими от разного рода зависимостей. Интересно, но механизмы зависимостей от чего бы то не было примерно одинаковые. В своей книге «Зависимый мозг» психиатр подробно рассмотрел, почему люди так легко подсаживаются на соцсети.
Почему нам так нравится «Инстаграм»?
Писатель вспоминает случай из Парижа, где в одном из самых знаменитых музеев мира девушка отчаянно пыталась сделать хорошее селфи.
— По-настоящему примечательной и трагичной мне показалась фигура стоящего чуть поодаль немного ссутулившегося молодого человека в куртке с капюшоном. Он был парнем одной из девушек, однако стоял рядом отчужденный и безучастный, потому что ему нашли замену в виде складной алюминиевой палки в два фута длиной. Потерянное выражение, которое я заметил на его лице, отражало ощущение, что он морально устарел, — пишет Брюер.
Наверняка каждый из нас вспомнит пару таких же ситуаций из своей жизни. Встретились с неинтересными людьми и мечтали побыстрее уйти домой, но при этом сделали счастливое селфи и подписали его «Как хорошо встретиться со старыми друзьями». Плохо себя чувствовали и ненавидели мероприятие, на котором оказались, но все равно опубликовали счастливую фотографию, где в красках рассказали о своем походе на концерт.
Чаще всего такие ситуации можно увидеть в популярных туристических местах: парочка туристов забегает в церковь или музей и с фразой «У нас есть 5 минут» быстро фоткается на селфи-палку. А ведь они могли посвятить это время тому, чтобы хорошо рассмотреть необычный интерьер. Кстати, в 2014 году журнал Time назвал селфи-палку одним из 25 лучших изобретений года. Почему же мы так помешаны на фотографировании самих себя?
Поиск себя в селфи
Писатель предлагает на примере двух подруг из Лувра рассмотреть причину такого поведения. Представьте диалог, который происходит у них в головах:
Женщина (думает про себя): О боже! Я в Лувре!
Разум женщины (шепчет): Ну же, не стой как вкопанная! Сделай фото. Нет, подожди! Сфотографируйся со своей лучшей подругой. Стоп. Я придумала! Сделай фото и выложи в «Фейсбук»!
Женщина: Отличная идея!
Безумный сценарий
Кажется, что этот сценарий абсолютно безумен, но на самом деле такие истории случаются постоянно. Ученый считает, что в основе такого поведения лежит схема: триггер — поведение — вознаграждение. На основе этого вырабатывается поведение, которое и заставляет нас «зависать» в соцсетях. Такая же схема лежит в основе других зависимостей, будь то алкоголь или наркотики.
Это не всегда плохо, например, такая же схема лежит в основе обучения. Но на другой стороне, по мнению ученого, находится одержимость людей своими телефонами до такой степени, что они пишут сообщения, находясь за рулем автомобиля. Посередине располагается множество других вещей — начиная от привычки витать в облаках и жевать жвачку и заканчивая погружением в состояние стресса.
Как это работает?
По мнению ученого, у каждого из нас есть «кнопки», нажатие на которые вызывает стресс. Мы, как и другие живые организмы, учимся совершать те действия, которые приводят к положительным последствиям, и избегать тех, что приводят к отрицательным. Если какое-то определенное действие привязано к вознаграждению, тем чаще оно подкрепляется. Таким образом, это можно назвать эволюционной ловушкой (мать-природа не подозревала, что у нас появится Интернет).
Каждый раз, когда вы испытываете острое желание выложить еще одну фотографию в своем аккаунте в «Инстаграме» (триггер), вы загружаете ее (поведение), а потом получаете целую кучу лайков (вознаграждение), что закрепляет этот процесс. Неосознанно вы усугубляете свою привычку. Вместо того, чтобы наслаждаться жизнью, вы думаете о том, как бы красиво сфоткаться и выложить это в Интернет.
«В чем заключается проблема? Происходит тот же процесс обучения, только с другим триггером: девушка имеет дело с отрицательным подкреплением. Скоро она поймет, что размещение фотографий в соцсетях не только поднимает ей настроение, но и помогает забыть о неприятных ощущениях (например, о грусти) — по крайней мере временно. Чем чаще она это делает, тем сильнее закрепляется поведение, пока оно не станет автоматическим, привычным — и в конце концов не перейдет в зависимость», — пишет нейробиолог.
Как мы привыкаем к соцсетям?
Сайты типа YouTube, Facebook и Instagram позволяют нам делиться информацией постоянно, в любое время дня и ночи. Во-вторых, социальные сети — идеальные площадки для сплетен, что само по себе приносит человеку удовлетворение. В-третьих, социальное взаимодействие в Интернете может происходить не одновременно, что позволяет вам выбирать какую информацию получать.
В ходе этого процесса возникают и сложности. В погоне за лайками мы переделываем изображение, прежде чем разместить его. Мы думаем о том, как бы представить себя с выгодной стороны и переживаем о том, что фотография может пройти незамеченной. Состояние тревоги усиливается, и мы плотнее «подсаживаемся на крючок».
В чем опасность интернет-зависимости?
Нейробиолог приводит в книге примеры из работы своих коллег. Например, Розелин Ли-Уон и ее коллеги, проводившие эксперимент под названием «Подсевшие на «Фейсбук», утверждают, что потребность в самопрезентации — формировании и поддержании позитивного образа себя в глазах окружающих — «центральная в понимании проблематики использования социальных сетей».
Когда мы ощущаем беспокойство, скуку или одиночество, то делаем новый пост в соцсети, который призван развеять нашу грусть. Мы получаем ощущение собственной значимости, комментарии от друзей. Если это работает, то мы прибегаем к этому источнику эндорфинов снова и снова, совсем как с наркотиками. Но на самом деле, мы чувствуем себя только хуже.
Ученый убежден, что социальное взаимодействие в Интернете только усиливают нашу изоляцию от общества.
«Люди одержимо стремились в „Фейсбук“, чтобы им стало лучше, но после этого чувствовали себя еще хуже. Почему? Точно так же, как в случае с привычкой есть шоколад, когда нам грустно, «зависание» в соцсетях не решает основную проблему, которая и вызывает у нас чувство грусти. Мы просто научились ассоциировать шоколад или „Фейсбук“ с улучшением самочувствия. И вот что еще хуже: то, что может приносить удовлетворение кому-то, кто выкладывает в Сеть свои лучшие и самые свежие фотографии и размещает лаконичные комментарии, может вызывать грусть у других людей», — пишет ученый.
Обманчивое счастье
Механизм формирования привычек примерно одинаковый для всех зависимостей. Важно уметь посмотреть на себя со стороны и вовремя остановиться.
«Тогда мы сможем увидеть, что именно в нашем поведении служит источником стресса, и открыть для себя (впервые или заново), что на самом деле приносит нам счастье. Мы сможем научиться ориентироваться по своему внутреннему компасу», — заключает ученый.
«Это уже болезнь» Как соцсети губят психику миллиардов людей и делают нас глупее
В 2009 году фильм «Суррогаты» показал фантастическую картину: 98 процентов человечества сидело дома, а в реальной жизни их обязанности исполняли молодые и здоровые андроиды, подключенные к сознанию людей. С их помощью те, не выходя из дома, могли проживать ту жизнь, о которой мечтали. Прошло всего 12 лет, и теперь сценарий фильма не кажется таким уж фантастическим. Соцсети и приложения заменяют людям реальность и позволяют прожить множество жизней. Как результат — у человека все меньше мотивации выходить из дома и поддерживать связи с окружающими. Но это не самое страшное. Куда больше ученых тревожит другое: цифровая зависимость способствует деградации мозга. О том, что ждет человечество из-за засилья соцсетей и сервисов, призванных облегчить нам жизнь, в рамках проекта «Алгоритм. Кто тобой управляет?» «Лента.ру» поговорила с Арегом Мкртычяном — доцентом кафедры клинической психологии РНИМУ имени Пирогова и ведущим научным сотрудником лаборатории при Центре социологии образования РАО.
«Люди привыкли к примитивной информации, возможность передавать сложные данные у них атрофируется»
«Лента.ру»: Постоянное использование социальных сетей — это просто привычка или опасная зависимость?
Арег Мкртычян: Мне как человеку научному режет слух слово «постоянное». Да, иногда использование социальных сетей становится болезненной зависимостью — эта проблема уже официально признана. Однако строить предположения о том, хорошо или плохо использовать соцсети, измеряя только время, которое человек в них проводит, не совсем правильно: они давно стали инструментом для работы, учебы и общения.
Здесь очень важен так называемым функциональный критерий. Если я работаю в социальных сетях, то я провожу в них много времени не из-за заболевания или зависимости, а из-за инструментальной необходимости. Если же я нахожусь в социальных сетях долго, и параллельно с этим у меня рушится социальная жизнь, сокращается круг общения, увеличивается изоляция, уменьшается продуктивность и появляются соматические или ментальные проблемы, то это опасно. Для того чтобы измерить патогенность социальных сетей, мы должны ориентироваться не на объективные характеристики времени, а на то, какие последствия они оказывают на иные сферы жизни.
Сколько людей на самом деле впадают в зависимость от соцсетей? Или это придуманная проблема?
Нет, проблема не придуманная. Однако процент людей, которые гипотетически могут страдать или уже страдают зависимостью от социальных сетей, назвать сложно. Как правило, эти показатели зависят от места жительства или от возраста людей.
Механика возникновения зависимости от социальных сетей мало чем отличается от формирования их иных форм. Например, игровой или компьютерной зависимости, о которой много говорили до бума соцсетей. Триггерные механизмы, связанные с личностными или внешними факторами и влияющие на возникновение зависимости, в этих случаях похожи. Если говорить о личностных особенностях, то от этой проблемы, как правило, страдают люди мнительные, впечатлительные и подверженные влиянию. Если говорить о социально-психологических особенностях, то это люди, которые испытывают изоляцию или пытаются убежать от каких-то внешних проблем, некоторые из них немного инфантильные.
Поэтому точно сказать, сколько человек страдают из-за этой проблемы, нельзя. Но существует усредненный образ человека, который может стать зависимым от социальных сетей. Любая зависимость связана с желанием уйти от некой внешней проблемы или компенсировать отсутствие чего-то в собственной жизни. И здесь неважно, говорим мы про социальные сети или про алкоголь. Меняются детали, меняется фатальность этого влияния, но механизмы достаточно идентичны.
Насколько психологи, психотерапевты и психиатры серьезно воспринимают влияние социальных сетей на реальную жизнь?
На данный момент уже серьезно. Еще лет пять назад выработалась профессиональная толерантность. То есть когда люди приводили ребенка или сами обращались с этой проблемой — к ним прислушивались. Сейчас проблема признана, разрабатываются диагностические методики. До этого их не было.
В России эту проблему тоже признают?
В том числе. Например, мои коллеги разработали и апробировали опросник по интернет-зависимости. Эта проблема признана как медицинским, так и психологическим профессиональным сообществом, над ее решением работают.
Современный человек обращается к соцсетям в любой удобной ситуации: когда ему хорошо, когда ему нечем себя занять и когда ему плохо. Получается, гаджеты с нами всегда?
Соцсети более функциональны. В 2011-2012 годах мы проводили исследование, которое показало, что социальная сеть (тогда мы изучали интернет вообще) оттягивает на себя огромное количество функций, в том числе досуговую, учебную или трудовую. Иногда вплоть до родительских.
Сейчас эти функции становятся более значимыми. Поэтому социальные сети стали, с одной стороны, «интернет-жвачкой»: для этого даже есть термин — вебсерфинг, то есть люди просто сидят и перелистывают, скроллят и свайпят страницы. С другой стороны, из-за быстрого перехода от одной сферы к другой (например, от работы к досугу) между ними исчезает грань. Перейти от одной ссылки к другой занимает полсекунды. Это не то же самое, что было раньше, когда человеку, работавшему в офисе, нужно было встать и куда-то пойти, если у него возник перерыв.
Доступность перехода от трудового к учебному или к развлекательному приводит к тому, что люди часто «соскальзывают», не могут сконцентрироваться. Этот процесс связан с непроизвольным вниманием. Раз — появилась новая яркая ссылка и привлекла мое внимание каким-то значимым словом. Конечно, я переключусь на нее.
Это влияет на каждого человека или именно на тот тип личности, который склонен к зависимостям?
Это влияет на каждого человека, просто кто-то может этому противостоять, а кто-то нет. Чем слабее произвольные психические функции или внимание, чем слабее человек может концентрироваться на чем-то, тем больше вероятность, что он будет соскакивать на ничего не значащие, но очень интенсивные стимулы.
Алгоритмы соцсетей рассчитаны на то, чтобы люди проводили там больше времени. Это объясняется экономически: чем больше люди зависают в приложении, тем больше рекламы аудитории можно продать. Какой отпечаток это накладывает на личность и какие реальные проблемы возникают у людей из-за того, что они постоянно пользуются соцсетями? Лайки изначально задумывались для позитивных эмоций. В итоге некоторые люди начали оценивать себя через положительные реакции в соцсетях. У них возникает тревожность, если лайков не так много, как в прошлый раз. Есть ли еще такие примеры?
Несколько лет назад у меня уже возникал вопрос про лайки. Я считаю, что проблема не в том, что люди расстраиваются из-за их количества. Я тогда провел аналогию с балами: женщины приносили маленькие записные книжки, в которых вели список кавалеров для танцев. Если записано три кавалера, то это не очень, а если 33, то ты популярная. По большому счету, это ничем не отличается от ситуации с оценками в соцсетях, люди испытывают те же переживания. Лайки сегодня — это способ обратной связи. Я не вижу разницы между ними и тем, что кому-то 10 человек на улице скажут, что он симпатичный, а 100 — что несимпатичный. Неужели человек не расстроится?
Вряд ли такая ситуации возникнет в реальной жизни, незнакомцы на улице не станут оценивать тебя вслух.
Вот, доступность! Я могу сейчас лайкнуть или дизлайкнуть человека, с которым я никогда в жизни не пересекусь.
Но проблема заключается в другом: из-за соцсетей общение формализуется. Мы замечаем на примере подростков, а иногда и взрослых людей, что лайки и эмодзи не дают развиваться эмоциональной сфере. А она как интеллект — ее тоже надо развивать. Именно поэтому вариативность эмоциональных реакций скукоживается: я должен или лайкнуть, или игнорировать. Больше у меня никаких возможностей нет.
Вторая важная проблема заключается в том, что социальные сети устроены таким образом, что информация там крайне доступна, ее не надо искать и синтезировать. Из-за доступности информации и ее лоскутности люди не учатся интерпретировать и искать ее, не умеют выстраивать логические связи и последовательности. Проблема больше в этом, а не в том, что кто-то грезит лайками и обижается, что их нет.
Мы говорим о том, как бы это странно ни звучало (а через какое-то время будет звучать уже и страшно), что мышление как психическая функция меняется. У людей, которые все время живут в потоке готовой и достаточно примитивной информации, атрофируется возможность вычленять или передавать сложную информацию. Приведу пример: люди моего поколения пересказывали друг другу целые фильмы. Нас понимали, это было интересно. А вот современного подростка, который может пересказать двухчасовой фильм не словами «было круто, всех замочили» или «все поженились», а раскрыть сюжет, имена и характеры героев, я представить не могу. Это не потому, что мы были такие умные, а потому что меняется информационное поле, в котором мы находимся. Оно сейчас похоже на безграничный, но неглубокий океан. Информации много, а в глубину нырнуть или нет возможности, или нет желания, а иногда и все вместе.
«Сначала они не умеют лепить снежок, а потом — не сумеют написать простое сочинение»
Поколение зумеров, которые буквально выросли со смартфоном в руках (люди, родившиеся в период со второй половины 1990-х по вторую половину 2010-х — прим. «Ленты.ру»), еще не изучены до конца. Некоторые считают, что на их примере можно будет изучить, как интернет влияет на людей. Одни при этом утверждают, что в перспективе соцсети могут привести к отупению человечества. Вы согласны с этим? Или это наивный взгляд на положение вещей?
Вряд ли это положительно отразится на человечестве. Дело даже не в среднестатистическом интеллекте, которым будет отличаться то или иное поколение. Интеллект — штука наживная. Проблема в другом: есть интеллект, а есть мышление, это немного разные вещи. Вам могут дать очень мощный инструментарий, это будет интеллект: допустим, машина с мощным двигателем, мощный компьютер. Если вы не умеете им пользоваться, то компьютером вы будете колоть орехи, а на машине начнете ездить по кругу со скоростью 10 километров в час.
Существует огромное количество программ по развитию интеллекта, многие
из них вполне неплохие. Но развить интеллект и научиться его применять — это разные вещи. Правильно искать информацию, пользоваться поиском, уметь выделять частности — именно с этим могут возникнуть проблемы. Поколение пользуется готовыми сценариями. Сценарии были всегда, только раньше они были сложными, их можно было дорабатывать, а сейчас они проще. Я своим студентам привел пример: сейчас есть специальные игрушки, которыми лепят снежки. Это некое новшество, но с этого начнется деградация наших детей: даже на таком уровне они не развивают мелкую моторику. Дальше — больше: сначала они не умеют лепить снежок, потом они не умеют написать простое сочинение, а потом — прочитать большой текст.
Интернет дает готовую пережеванную информацию. Любая функция, что психическая, что физическая, атрофируется, если мы ей не пользуемся. Интеллект при этом может быть выше крыши.
Как повышать общий уровень интеллекта?
Книжки читать, хоть я и понимаю, что это утопия. При том важно именно читать. Все эти лукавые истории про аудиокниги, развивающие компьютерные игры для детей — это не более чем маркетинг. Любой специалист скажет вам, что ни то, ни другое не имеет никакого отношения к развитию психических функций, которые на самом деле развиваются через работу с текстом — очень мощным и хорошим инструментом. А все остальное — самообман, которым занимаются родители и люди, у которых нет времени или возможности читать книги.
Никакой особой пользы, кроме раздражения барабанных перепонок, аудиокниги в себе не несут. С их помощью можно что-то узнать, но они не позволяют развиваться словесно-логическому мышлению. Не просто так наши дети не могут разговаривать. Это происходит не потому, что их звезды говорят на вычурном или примитивном языке, а потому у них не развивается словесно-логическое мышление. А развивается оно только через оперирование сложными текстами или не самыми простыми понятиями.
Уровень развития инфлюэнсеров, за которыми подростки наблюдают в соцсетях, оказывает влияние на их личность?
Очень сильно, особенно если мы говорим о подростках. Взрослый человек тоже может попасть под чье-то влияние и измениться, но у него уже сформирован костяк личности. Подросток — мягкая глина, он будет ориентироваться на образы и эталоны, с которыми он может себя идентифицировать, которые ему нравятся или о которых он мечтает. Я говорю даже не про материальное, это может быть степень популярности, харизма или наглость — такое тоже бывает. То, за кем подросток наблюдает, сказывается на формировании личности на всех уровнях: начиная с поведения и заканчивая интеллектом, мышлением и языковой культурой.
То есть если подросток смотрит в Instagram или на YouTube Леонида Парфенова, то это хорошо, а если Даню Милохина, то не очень?
Пусть он смотрит по очереди. Если подросток смотрит только Леонида Парфенова, это тоже не совсем правильно: он либо ничего не поймет, либо воспримет информацию поверхностно. Ничего нового здесь придумывать не нужно, с древних времен существует понятие гигиены труда и учебы: сначала посидел покорпел над книжками а-ля Парфенов, а потом пошел поиграл в футбол. Это приблизительно то же самое, крайности не нужны. Например, каким бы замечательным ни был канал «Культура», там нет того, что нужно подростку. Принцип золотой середины и в век социальных сетей не потерял своей актуальности.
Какова роль родителей в этой ситуации? Должны ли они следить за тем, что их дети смотрят? Имеют ли они право сказать ребенку: «Это неправильно смотреть, это тебя отупляет и ни к чему хорошему не приведет».
Да, имеют. Подростки сейчас очень сильно акцентируют внимание на своих правах. Это хорошо, но они немножко не так их трактуют. До определенного момента, в том числе и в начале подросткового возраста, родитель должен участвовать в социальной жизни ребенка в интернете.
Вопрос в том, в каком формате. Запретительные меры не будут работать по ряду причин. Во-первых, подростки живут протестными настроениями. Во-вторых, родители не смогут тотально уследить, потому что у них недостаточно времени. В-третьих, наличие мобильных устройств очень сильно изменило сам принцип контроля: когда дети пользовались только компьютером, можно было быть в курсе того, чем они занимаются. Сейчас ребенок пользуется телефоном и по десять часов проводит в школе. Откуда знать, в каких социальных сетях он сидит?
Когда родитель пытается участвовать в сетевой жизни ребенка, дети часто считывают их позицию как борьбу против интернета. Раньше бегали курить за стенами школ, а сейчас сидят в интернете и социальных сетях, раз родителям это не нравится. Ребенку необходимо показать, что родитель — это не человек, который против интернета, и содержательно продемонстрировать, что и как нужно делать в сети. При этом участие родителей должно строиться на доверии.
Стив Джобс и другие известные личности ограждали своих детей от использования гаджетов. Это действенный способ защитить детей от негатива? В каком возрасте ребенку уже можно дать телефон?
Идеально, когда у ребенка нет сложных приборов, смартфонов и планшетов до 12-15 лет. Я говорю не с моральной или воспитательной точки зрения — это отдельная тема, о которой можно спорить, как и о примере Стива Джобса с учетом его психологического профиля. Дело в том, что в раннем возрасте для ребенка очень важно формирование лобных долей. Яркая стимуляция звуками, картинками, бегающими изображениями в этот период приводит к тому, что человек становится нечувствителен к более глубокой информации. Поэтому и «развивающие игрушки» ничего, кроме вреда, не приносят. Ребенок не учится думать, а просто, как собака, реагирует на яркий стимул, не более того. С этой точки зрения, пока не сформируются высшие психические функции (это происходит к возрасту 12-15 лет), следует избегать яркой стимуляции.
Если смотреть на проблему не с клинико-психологической, а с социальной точки зрения, то все менее однозначно. Во-первых, если у ребенка отобрать телефон, то нужно взамен дать что-то другое. Во-вторых, я прекрасно пониманию, что если так сделаю только я, то у ребенка есть шанс стать маргиналом, так как все остальные дети будут общаться в соцсетях. Речь идет не о стадном инстинкте: просто если ребенок теряет канал взаимодействия со сверстниками, он остается на периферии общения.
С одной стороны, ограничивать правильно. Но в этом случае необходимо кооперироваться с родителями одноклассников или друзей ребенка, вырабатывать с ними единый подход к использованию гаджетов детьми. Поэтому как клинический психолог я двумя руками за ограничения, но как социальный психолог я не могу дать однозначный ответ, здесь есть о чем подумать.
Соцсети влияют на еще один аспект жизни детей — буллинг. Раньше ребенок страдал от него только в школе и мог расслабиться, приходя домой. Сегодня школьная травля достает ребенка через соцсети и мессенджеры и дома. В некоторых странах это уже признали серьезной проблемой и начали принимать законы против кибербуллинга. Насколько эта проблема актуальна для России?
Российские подростки ничем не отличаются от всех остальных, для них эта проблема тоже очень актуальна. Она всегда существовала в наших школах, достаточно закрытых заведениях, в которых сложно проводить исследования и внедрять специальные программы. Влияние кибербуллинга действительно сильнее, чем у обычной травли. У него есть свои особенности: к примеру, нет временных и географических рамок. Более того, опыт показывает, что анонимности в интернете нет. Подростки понимают, что не надо быть Шерлоком Холмсом или сотрудником спецслужб, чтобы вычислить, где они живут.
Специальные программы для борьбы с кибербуллингом уже существуют, разрабатываются и новые. Я не могу сказать, что они очень эффективные, но при решении этой проблемы важна интенсивность. Программы, в том числе связанные с развитием толерантности, компьютерной гигиеной, техниками медиации во время конфликта, будут улучшаться. Это говорит о том, что проблема признана, и не только за рубежом, но и у нас.
Есть ли исследования, подтверждающие, что кибербуллинг заставляет детей задумываться о суициде?
Существуют разные исследования, но прямую причинно-следственную связь выявить сложно. Суицидальное поведение полифакторное, поэтому сложно сказать, что именно стало причиной. Ряд исследований подтверждает, что кибернасилие и преследование в сети меняют психо-эмоциональное состояние человека в худшую сторону. Иногда — на достаточно продолжительный период, из-за чего может возникать суицидальное, аутоагрессивное и гетероагрессивное поведение. Это подтверждает и частная практика: обращений с этой проблемой становится все больше.
«Значимость любви и интимных отношений обесценивается»
В последние несколько лет в мире бум дейтинг-приложений. Благодаря им стало гораздо легче знакомиться, но есть и обратная сторона: не обесценивают ли они длительные отношения? Пользователей приложений для знакомств часто больше интересуют отношения на один раз, нежели отношения вдолгую.
Такая точка зрения есть, но надо понимать, что с учетом динамики взгляды могут быть противоположными. Один вам скажет: «Дейтинг-приложения — это плохо», а второй ответит: «А я знаю Иванова, Петрова, Сидорова, они благодаря приложениям встретились, поженились и живут счастливо». И правы оба.
С одной стороны, я не вижу ничего плохого в том, что люди экономят время и четко выстраивают взаимоинтересующие отношения. С другой стороны, это приводит к тому, о чем мы сегодня говорили на тему лайков: эмоции, характер общения, значимость любви, интимных отношений обесцениваются.
Обесценивается роль мужчины и женщины. Конечно, это крайности, их можно найти где угодно. Раньше такие объявления печатали в газетах, а сейчас то же самое делается в смартфонах в разных приложениях. Поэтому я вижу в дейтинг-приложениях такую же опасность, как и во всех предыдущих видах знакомств.
Но может ли обесценивание серьезных отношений в перспективе привести к тому, что, скажем, через 10-15 лет человечество перестанет размножаться?
Я думаю, если мы и перестанем размножаться, то уж точно не из-за приложений.
Может быть, из-за каких-то физических изменений. Например, в моду вошло движение чайлдфри. На приложения легче сваливать, потому что менять приложения проще, чем сознание людей.
Не сочтите за цинизм, но большинство социальных лозунгов, особенно когда они висят в подростковых группах, для меня не более чем очередной повод выделиться. Этот же асексуал через пять лет может стать нормальным семьянином, а может остаться один, но это будет его личный выбор. Но если мы говорим о том, что ничего эта тенденция ничего плохого не несет, надо понять, что вкладывается в слово «плохое».
Нет, думаю, до этого нам еще далеко.
Хотя плохо ли это — тоже вопрос.
Да, все очень относительно. Куда больше, чем вымирание человечества, меня пугает вопрос о том, кто будет нас лечить или кто будет ремонтировать самолеты.
Когда все хотят быть блогерами?
Когда у людей немножко деградирует психическая составляющая.
А как вы фиксируете эту деградацию?
Я преподаю в вузе около 20 лет, причем не только у психологов. Я работаю с врачами, юристами, специалистами технических направлений и наблюдаю из поколения в поколение обратную динамику, «негативный рост».
Современные студенты абсолютно не умеют работать с большими массивами информации. Особенно если эта информация сложная. А она и должна быть сложной в любой сфере высшего образования.
«Тревога от увиденного в интернете опаснее той, что мы переживаем в реальной жизни»
Есть ли разница в последствиях для психики между тем, что человек переживает в реальной жизни и тем, что он испытывает в онлайне?
Чтобы не быть голословным, приведу пример. Есть такое понятие — посттравматическое расстройство. Изначально считалось, что оно выявляется только у тех людей, которые были непосредственными участниками события или пострадавшими. Потом выяснилось, что практически та же симптоматика, причем той же интенсивности, наблюдается у людей, которые регулярно видели новости о терактах в СМИ. Тревога, которая поселяется в человеке вследствие употребления информации в интернете, действительно мало чем отличается от обычной, в какой-то степени она даже опаснее.
Если человек увидел что-то в реальной жизни, он хоть и страдает, но понимает причинно-следственную связь. Это не облегчает его состояние, но понимание того, откуда оно взялось, позволяет ему быть немного спокойнее. С социальными сетями и вообще с интернетом сложнее, потому что люди недооценивают влияние информации. Поэтому, когда человек чувствует объективные симптомы психологического и психического недомогания, он зачастую не понимает, откуда они взялись: «Все хорошо в жизни, все живы, семья есть, работа есть, солнце светит, почему у меня флешбэки, почему у меня сниженное настроение?» Это пугает человека еще сильнее, а затем он начинает искать свои симптомы в Google. Как правило, он попадает на рекомендации от не очень грамотных «экспертов» и решает, что у него депрессия, панические атаки или фобии. В этом смысле интернет влияет на формирование подобных состояний больше, чем события реальной жизни.
Негативные новости — самые читаемые. Как получается, что человеку хочется читать про ужасы, но от этого ужаса ему же становится плохо?
Если заметите, мы с детства любим страшилки и игры вроде запереться в темной комнате и друг друга пугать. Сейчас, когда людям не хватает эмоций, стали популярны экстремальные виды спорта и различные виды экстремального поведения, например, руфинг или зацепинг. Мир стал безопаснее, чем 20 или 50 лет назад, а раз он стал безопаснее, то базовые эмоции не так интенсивно проявляются. Чтобы проявить базовую эмоцию радости или ликования, надо что-то создать. А испугаться проще, надо просто найти, где испугаться. Вот поэтому мы и бежим пугаться.
Помимо тревоги, соцсети заставляют людей испытывать синдром упущенной выгоды. Людям постоянно кажется, что если они не онлайн, если не будут проверять обновления, они упустили что-то важное. Влияет ли это на психику человека негативно?
Постоянное ощущение упущенных возможностей и времени угнетает и формирует стрессовое состояние. Я рекомендую в этой ситуации поступать как с магазином: маркетологи часто советуют не ходить за продуктами на голодный желудок, потому что купишь ненужное. Если человек заходит в социальную сеть, он должен знать, зачем он это делает, что хочет там найти. Тогда он предохранит себя от постоянного поиска дополнительной информации и страха что-то упустить.
Мир как жил без нашей компетентности в чем-то, так и дальше проживет. До некоторых людей только на частных консультациях доходит, что необязательно знать все на свете: какая погода будет в Катманду или что происходит в Сомали. У меня есть клиент, у которого три метеопрограммы на телефоне и еще специальный прибор с собой, на котором он измеряет потоки воздуха. Притом он не моряк, не яхтсмен и не летчик, а просто человек с высоким уровнем тревожности. Пока у него будут эти приборы, пока он будет считывать с них информацию, его тревога будет расти. Этот пример можно расширить: пока человек получает информацию в попытке унять тревогу, его тревога только растет.